Социальные проблемы в деятельности Римско-Католической Церкви в белорусских губерниях во второй половине XIX – начале ХХ вв.
Государственная политика Российской империи не способствовала распространению иной веры, кроме православной, что внесло свой вклад в многолетнее противостояние православия и католичества на белорусской территории. Римско-Католическая Церковь пыталась усилить свои позиции и привлечь в свое лоно как можно большее количество верующих. В своей статье аспирант 2 года обучения МДА иерей Никодим Пашков описывает, какие методы для достижения указанной цели использовались католическим духовенством. Также дана оценка деятельности Римско-Католической Церкви, направленной на решение социальных проблем в белорусских губерниях во второй половине XIX – начале ХХ века.
Статья

Социально-политическое положение в белорусских губерниях во второй половине XIX – начале XX вв., как и в предыдущие десятилетия, было достаточно сложным. Между православным и католическим духовенством продолжалось многолетнее противостояние за влияние на религиозную и общественную жизнь. И первые и вторые не только старались расширить ряды своей паствы, но преследовали и определенные политические цели. Православная Церковь яростно защищала идеалы общерусского имперского единства и содействовала проведению в белорусских губерниях Российской империи курса деполонизации. Римско-Католическая Церковь, в свою очередь, боролась за возрождение Речи Посполитой, за сохранение и преумножение в регионе польского влияния. Поэтому противостояние Православной и Римско-Католической Церквей имело здесь не столько религиозный, сколько религиозно-политический и социальный характер, оно отражало и продолжало многовековую борьбу великопольской и великорусской идеологий на белорусских землях. Укреплению позиций любой конфессии содействует активная социальная программа, решение социальных проблем позволяло укрепить верующих в правильности выбора конфессиональной принадлежности. Особую актуальность эти формы противостояния приобрели после восстания 1863 г. Идеология «варшавского позитивизма» сняла с повестки дня революционную борьбу и стимулировала представителей Римско-Католической Церкви к активной социальной работе среди всех слоев населения. Модернизационные процессы в Российской империи в последней трети XIX – начале ХХ века (в том числе урбанизация, промышленный переворот, демографический взрыв) привели к выходу на качественно новый уровень социальных проблем, среди них нищета, охрана труда, медицинская помощь, беспризорность. Сохранялись и прежние присущие белорусским губерниям в силу их сложной конфессиональной структуры вопросы – межконфессиональные браки, проблема свободы вероисповедания и др.

За прошедшие годы сложилось несколько историографических подходов к рассмотрению данного вопроса. Российские дореволюционные исследователи рассматривали политику римско-католического духовенства в социальной сфере как враждебную, противоречащую интересам Российской империи вне зависимости от ее содержания. М. Коялович, Г. Киприанович, А. Миловидов, К. Околович закономерно оценивали и благотворительную, и иные формы деятельности католического духовенства как форму борьбы за независимость [4; 6]. Такая позиция в целом характерна и для советской историографии и отдельных современных российских исследователей (Я. Мараш, А. Бендин и др.) [1; 3]. Современные белорусские исследователи рассматривают социальную деятельность костела как исторический феномен, оценивают размах социальной помощи, основные виды социальных противоречий, изучают количественные и качественные показатели, признавая при этом политическую направленность рассматриваемого явления. Среди таких исследователей необходимо отметить работы таких авторов, как А. Гончар, С. Шимукович, В. Яновская, А. Смоленчук, Р. Зенюк, А. Павшок, В. Линкевич и др. [2; 7; 7; 12; 17].

Благотворительная деятельность Римско-Католической Церкви являлась свидетельством проявления христианской морали, добродетели, милосердия, укрепляла ее позиции в глазах верующих. Традиции благотворительности являются органичной частью общественного бытия и оказывают определённое влияние на формирование нравственности в обществе. Во второй половине XIX в. эта цель достигалась духовенством и обществом путём организации специальных благотворительных обществ, товариществ, учреждений, которые играли заметную роль в XVIII веке. В обыденном сознании человека это было содействие в сборе денежных средств, одежды, обуви и т.д. для малоимущих, одиноких, престарелых людей, сирот, инвалидов и др.

Истоки существования католических благотворительных обществ, равно как и других общественных объединений в Российской империи, связывают с появлением указа Екатерины II от 7 ноября 1775 года «Об учреждениях для управления губерниями». Согласно этому документу предусматривалось выделение в составе губерний учреждений особого приказа общественного призрения, который должен был заниматься образованием, медициной, благотворительностью. Указ давал право открывать благотворительные заведения частным лицам и обществам [7, с. 76]. Постоянная антиправительственная деятельность римско-католического духовенства вызывала ограничительные меры со стороны правительства в вопросе открытия новых благотворительных католических обществ. Необходимо отметить, что и до появления указа Екатерины на белорусских землях существовали длительные традиции благотворительности.

Одним из ярких примеров новых обществ являлось минское Благотворительное общество. Оно было создано еще весной 1811 г. с разрешения министра внутренних дел Балашева. У истоков возникновения этой структуры находился минский римско-католический епископ Я. Дедерко, стремившийся создать в Минске дом призрения и госпиталь. Он же и стал главой общества. Спустя 100 лет, в 1911 г., численность общества почти не изменилась, составив 69 человек [5, c. 6].

Устав определял цель, состав и средства общества. Основной целью организации было указано улучшение экономического и нравственного положения малоимущих католиков минских приходов без учета пола, возраста, званий и состояния. Помощь общества могла быть в «снабжении одеждой, пищею и приют неимущих, если они не могут приобретать их собственными трудами, равно выдачею им в крайних случаях денежных пособий; содействием в поиске нуждающимся занятий или службы, к приобретению ими для работы материалов и инструментов и к выгодному сбыту изделий бедных тружеников; снабжением бедных больных медицинскими пособиями под наблюдением врача на дому, а также помещение таких больных, за счёт общества, в больницы и содействие в погребении умерших; определением престарелых и немощных людей в богадельни, дома призрения и т. п., а несовершеннолетних – в сиротские дома, приюты, убежища, ремесленные и учебные заведения; облегчением и доставлением способов для призрения и воспитания сирот и детей неимущих или неизвестных родителей; доставление неимущим людям средств возвратиться на родину» [5, c. 8].

Благотворительное общество являлось весьма демократичным по своему характеру, в число членов имели право вступить лица обоего пола, всех званий и состояния. Исключением, как впрочем, и для других типов общественных организаций являлись состоящие на действительной военной службе низкие воинские чины и юнкера, подвергшиеся ограничению прав по суду, административно-ссыльные, несовершеннолетние, а также и учащиеся нижних и средних учебных заведений. Общество было зарегистрировано под официальным названием «Благотворительное Общество Госпиталя Милосердия». Все члены общества делились на почётных, благотворителей и действительных. В составе общества в 1910 г. находилось 10 почётных членов, 8 членов благотворителей и 142 действительных члена. Сохранившаяся документация позволяет оценить их вклад. Так, решающую помощь обществу оказали местный предприниматель А. Ходасевич, который перечислил 30 тыс. рублей на содержание приюта, мастерских, и графиня Е. Чапская, выделившая 6 тыс. рублей на открытие в госпитале палаты для грудных детей. Для увековечения памяти всех лиц, которые внесли пожертвования в общество, их именами были названы в больнице 2 комнаты и 16 кроватей [8, c. 65].

В начале ХХ в. в структуре общества произошли изменения. Главным руководящим органом являлся Совет, который состоял из 17 членов с графом Г. Чапским во главе. На заседания Совета приглашались состоящие при обществе православный и католические священники. При исполнении своих обязанностей Совет руководствовался инструкцией, составленной и одобренной обществом в 1886 г. [11, c. 45].

Деятельность Минского Благотворительного общества не ограничивалась единовременной помощью многочисленной армии нищих. Столетний опыт работы позволил членам губернской благотворительной организации понять, что нельзя решить социальные проблемы во всем обществе, подкармливая нищих. Без системного подхода на государственном уровне такая практика привела бы растрате ресурсов. В тех случаях более действенной и целесообразной оказывается стационарная помощь для тех, кто был не безнадежен и имел шанс на новую жизнь при правильном подходе. Эту обязанность приняли на себя с самого начала своего возникновения госпиталь и дом призрения Минского благотворительного общества. При обществе действовала больница, в которой в разное время находилось до 200 человек; приют для мальчиков и девочек, каждый из которых был рассчитан на 40 койко-мест; бесплатная столовая, которая действовала в зимнее время; дешёвая кухня, где также раздавались бесплатные обеды, и чайная. Общество выдавало около 40000 бесплатных обедов в год [11, c. 25].

Схожие принципы деятельности были и у остальных благотворительных структур, созданных под патронажем Римско-Католической Церкви [15]. Задачей приюта «Дом святого Антония» в г. Кобрине Гродненской губернии являлась забота о бедных детях римско-католического вероисповедания, подростках от 6 до 14 лет вне зависимости от пола. Устав приюта был подписан 8 апреля 1909 г. начальником Главного управления по делам местного хозяйства А. Гербелем. В приюте преподавали Закон Божий, ремесла, ручные работы, «соответствующие возрасту и способностям детей» [14, л. 103]. Уделялось большое внимание физическому развитию воспитанников. В случае заболевания дети пользовались бесплатной медицинской помощью и лекарствами. Заботу о детях брало на себя правление приюта [14, л. 103, 105].

При минском Кальварийском филиальном костёле существовала богадельня на 20 человек. Больные содержались на средства, отпущенные городской управой в размере 300 руб., на добровольные пожертвования прихожан и на проценты от сумм, находящихся в римско-католической коллегии [7, c. 79]. При Раковском костёле Пресвятой Девы Марии и Святого Духа действовала богадельня на 6 человек. Она содержалась на добровольные пожертвования [10, c. 46].

Благотворительное общество при Фарном костеле в г. Гродно имело устав, утвержденный Министром внутренних дел 31 августа 1907 г. Общество занималось предоставлением средств бедным католикам Гродненских приходов без различия пола, возраста, звания, с целью улучшить их материальное и нравственное состояние. Общество предоставляло одежду, пищу, определяло малолетних детей в сиротские дома, приюты, ремесленные и учебные заведения. Несмотря на то, что общества были немногочисленными и обладали незначительным количеством денежных средств, они, тем не менее, оказывали определённую поддержку многим обездоленным людям, давали приют и попечение увечным, больным, старикам, беспомощным, стремились отвратить оставшихся без присмотра детей от развращающего влияния улицы и направить их на путь трудолюбивой и честной жизни. Людей, одержимых физическими недугами, общества хотели оградить от среды, для которой они были бременем, возвратить им в некоторой степени работоспособность, по крайней мере, смягчить страдания. 

Благодаря такой системе обучения и воспитания сирот, дети по достижении совершеннолетия имели рабочую специальность и могли зарабатывать себе на жизнь. Интересно то, что Церковь старалась обеспечить девушек, которые выходили замуж и были под опекой церковных обществ, приданным. Иногда бедные молодые люди старались взять себе в жёны сироту, находящуюся под опекой Церкви, так как выдаваемое приданное девочкам-сиротам было немалым [18].

Таким образом, в меру финансовых возможностей Католическая Церковь, осуществляя благотворительную помощь местному населению, занималась опекой над детьми-сиротами. Иногда они были «единственными организациями в своей местности, поддерживающими бедных» [17, с. 125]. Костел, как и православная церковь, оказывал влияние на нравственное, духовное и физическое развитие сирот, способствовал их адаптации в обществе. Однако благотворительность не получила широкого распространения по ряду причин: во-первых, царское правительство стремилось законодательным путём ограничить сферу влияния Римско-Католической Церкви. Это отразилось и в контроле за деятельностью обществ; во-вторых, в состав обществ входили лишь состоятельные граждане, обладавшие определёнными доходами и имевшие в силу этого возможность заниматься благотворительностью (таких людей было не очень много) [7, с. 80–81]. А финансовые потоки среди данной категории неблагонадежных граждан контролировались политической полицией Российской империи.

Еще одной серьезной социальной проблемой стали межконфессиональные браки и связанные с ними последствия для членов семей. В каждой из белорусских губерний их количество отличалось, что было вызвано историческими условиями и конфессиональным составом населения. Об этом говорят имеющиеся материалы о распределении разноверных браков по городам и уездам Могилёвской губернии за 1862 год. В соответствии с ними, самый высокий процент смешанных браков приходился на города Орша (15 % от общего числа всех браков за год) и Сенно (13,6 %), где католиков было больше, чем в других населённых пунктах губернии. В то же время в Гомеле брачные пары с разной конфессиональной принадлежностью супругов едва превысили половину от оршанского показателя – лишь 7,8% [2, с. 264].

В Виленской и Гродненской губерниях смешанных браков было закономерно больше. В 1861 году в Гродненской губернии отмечено 7528 браков, в том числе 569 смешанных между православными и неправославными христианами (7,56 % от их общей численности). Больше всего их было в губернском центре. Все браки в соответствии с законодательством заключались по православным канонам.

Смешанные браки в целом были не самым популярным фактом. Боязнь «совращения» верующих из одного вероисповедания в другое приводила к их резкому неприятию как Православной, так и Католической Церковью. Кроме того, некоторые отличия жизненных устоев, связанные с принадлежностью к разным вероисповеданиям, временами были основанием для враждебного отношения к таким бракам в среде самих верующих со стороны родных и близких. Государство также крайне негативно относилось к заключению разноверных браков в западных губерниях. Особенно негативным было отношение к бракам русских чиновников с католичками [1, с. 85, 96]. В соответствии с российским законодательством XIX века незаконнорожденные, вне зависимости от веры родителей, обращались в православную веру. В 1867 году для вынесения вердикта брестскому епископу Игнатию был передан случай местного жителя Степана Шершуновича, католика, который хотел вступить в брак с католичкой и по римско-католической традиции. Однако с этим был категорически не согласен православный священник А. Главацкий. Основной причиной протеста послужило именно то, что жених был незаконнорожденным.

Достаточно жёсткой по отношению к смешанным бракам была позиция католического духовенства. Эта позиция во многом была вынужденной, так как до принятия Манифеста Николая II в 1905 году существовавший запрет на переход из православия в любые другие конфессии означал для римско-католического клира постоянную утрату значительного количества прихожан. Разъяснялось все просто: даже если только один из супругов был православным, то брак безальтернативно осуществлялся по православному канону, а детей в таких семьях по законодательству следовало крестить и воспитывать по традициям Православной Церкви. Поэтому римско-католические священники любыми способами боролись с данным явлением: популярным методом было не предоставлять разрешения на такие браки, при определенной решимости священнослужителя практиковались тайные бракосочетания католиков и православных, а также тайное крещение детей от таких смешанных браков по канонам Римско-Католической Церкви. Часто практикуемой формой был отказ исповедовать своих прихожан, которые находились в браках с православными. Так, настоятель одного из костёлов Виленского уезда Я. Росинский не согласился выдать крестьянину-католику свидетельство на вступление в брак с девушкой православной веры, а через несколько недель также не согласился «напутствовать, а затем и хоронить крестьянку за то, что она была замужем за православным». Такие действия не укрепляли авторитет духовных лиц. Подобными методами, например, действовал и настоятель Наревского костёла Бельского уезда ксёндз И. Саросек, отказывавшийся либо уклонявшийся исповедать прихожан римско-католической веры, находившихся в браках с православными. Сохранились свидетельства, что мещанка г. Нарева М. Снарская восемь раз безуспешно обращалась к католическому священнику с просьбой исповедовать ее и получала отказ [2, с. 265].

Одновременно, противореча действующему законодательству, представителями римско-католического духовенства проводились обряды в отношении православных граждан. Например, настоятель Шудяловского костёла Гродненской губернии ксёндз Петкевич весной 1908 г., без уведомления и разрешения православного отца, окрестил его сына. При этом «ксёндз настойчиво уговаривал крестьянина перейти в католичество, обзывая при этом его, как православного, «отщепенцем» и доказывая, что только переход может спасти его душу» [2, с. 266]. В 1876 году были оштрафованы в судебном порядке два священника Слонимского уезда Гродненской губернии В. Гриневич и Р. Тарасович, которые обвенчали лиц православного и католического вероисповеданий. Переходы из православия в католичество, совершенные в результате различных жизненных ситуаций (заключение смешанных браков, давление родственников, влияние духовенства, материальная выгода и др.), нередко становились причиной внутрисемейных конфликтов. Так, осенью 1908 года в канцелярию гродненского губернатора поступил рапорт о том, что крестьянин Жуковский избивает своего сына, издевается над ним, запугивает и угрожает, заставляя его принять римско-католическую веру вопреки его желаниям. Такие ситуации стали нормой в рассматриваемый период, лишь изредка отражаясь в материалах губернской канцелярии [2, с. 263].

Таким образом, Римско-Католическая Церковь не только не смогла решить социальные последствия разноверных браков, но и была активным участником создания новых конфликтных ситуаций. Пострадавшими в таком случае становились простые верующие, их дети. Например, В 1869 году помощник генерал-губернатора доносил гродненскому губернатору, что в Брест-Литовском тюремном замке более года содержится Павел Макаревич, обвиняемый в «отступлении от православия в католицизм и совращение в этом же жены и сына». В результате арестованный был отослан только в 1872 году в Жировицкий монастырь для церковного покаяния [9, с. 98].

Важную роль в активизации общественной жизни костела сыграла эволюция католической доктрины в конце XIX в. Уже энциклика Папы римского Льва XIII «Rerum novarum» (1891) осуждала капитализм за социальное неравенство, провозглашала Католическую Церковь защитницей трудящихся. Папа требовал от духовенства энергичной работы на благо населения.

Текст документа является отличным свидетельством преемственности в Римско-Католической Церкви так называемого «преимущественного выбора в пользу бедных», того выбора, который Иоанн Павел II впоследствии назвал «особой формой приоритета в осуществлении христианского милосердия» [20, с. 88–89]. Энциклика о «рабочем вопросе» – это рассказ о маргинальных и недостойных условиях существования, к каким привел значительную часть человечества новый и порой неконтролируемый процесс модернизации. Лев XIII призывает государство улучшить, согласно требованиям справедливости, условия существования бедных, он делает это потому, что признает за государством задачу блюсти общее благо и заботиться о том, чтобы любая область общественной жизни, не исключая экономической, способствовала его прогрессу при уважении законной независимости каждого из людей. Это, однако, не должно приводить к мысли, будто бы для Папы Льва XIII любое решение социального вопроса должно исходить от государства. Наоборот, он постоянно указывает на необходимость ограничивать вмешательство правительства, отмечая его государственный характер, ибо отдельный человек, семья и общество ему предшествуют, и оно существует для обеспечения их прав, а не для того, чтобы эти права нарушать или ограничивать [20, с. 89].

Главными факторами социальных преобразований считались рабочие союзы и рабочее законодательство. В условиях революции 1905–1907 гг. римско-католическое духовенство белорусских губерний обратило внимание на социально-политические проблемы. Вот как охарактеризовал их деятельность виленский генерал-губернатор в конце 1906 г.: «Католическое духовенство принимало активное участие в волнениях крестьян… вместе с тем духовенство использовало настроения населения и придавало крестьянскому движению национальные тенденции, направленные против православия и русского доминирования в крае» [12, с. 143].

В то же время безрезультатно закончилась попытка по инициативе епископа фон Роппа в конце ноября 1905 г. создать нечто вроде католического профсоюза – католическое общество рабочих «Единство», которое действовало среди ремесленников и рабочих Вильно. Первоначально организация занималась просветительской деятельностью, при ней существовали хор, театр и даже собственный суд. Однако заявление о регистрации, поданное в мае 1906 г., не было принято; губернатор отказал, заявив, что общество ставит конфессиональные цели.

Высшей точной в политической деятельности римско-католического духовенства накануне Первой мировой войны можно считать создание Конституционно-католической партии Литвы и Беларуси. В 1906 г. в № 19 «Курьера литовского» епископ фон Ропп пояснял, что ККПЛиБ должна объединить на почве христианства различные вероисповедания, классовые и национальные интересы [12, с. 144]. Однако уже через несколько месяцев партия была распущена по приказу министра внутренних дел П. Дурнаво. Данная партия может частично рассматриваться как прообраз партий христианской демократии второй половины ХХ века.

Социальные задачи, стоявшие перед Римско-Католической Церковью в начале ХХ в., были расширены в связи началом Первой мировой войны. Во всех православных храмах с первых дней войны проводились молебны о даровании окончательной победы русского оружия над врагом. В католических же приходах духовенство проявляло сдержанность, поэтому в начале войны не было ни молебнов о даровании победы русскому оружию, ни денежных сборов на нужды, связанные с начавшейся войной. Такое положение можно объяснить тем, что часть католического населения составляли поляки, которые ввиду проводимой царским самодержавием политики ограничения религиозных и национальных прав заняли выжидательную позицию. Только 18 августа 1914 г. вышло предписание Управляющего Могилёвской римско-католической архиепархией архиепископа Я. Цепляка, в котором он призывал всех римско-католических священников в воскресные и праздничные дни совершать молебны о здравии Его Императорского Величества Государя Императора и всего Царствующего Дома и о даровании победы русской армии над врагами. После каждого праздничного богослужения предлагалось обращаться к прихожанам с просьбами оказывать помощь семьям ушедших на войну солдат, жертвовать на устройство лазаретов для раненых воинов и т.д. Предписание возымело действие. Так, например, во всех костелах проводились молебны в честь русской армии и Царствующего Дома, за скорейшую победу России в войне [13, c. 16]. Настоятелями римско-католических приходов также проводился сбор пожертвований в пользу раненых и кружечные сборы в пользу Красного Креста. Так, в местечке Любешов Пинского уезда ксендзом Бречко были собраны пожертвования в сумме 5 рублей, в Борисовском костеле – в сумме 32 рублей, в Слуцком костеле – 100 рублей. Также кружечные сборы проводились в Сверженском, Рубежевинском, Волмянском костелах Минского уезда, в Речицком, Остроглядовичском костелах и в Хойникской каплице Речицкого уезда и других. Все собранные средства отсылались в Канцелярию Могилёвского Митрополита [13, c. 4]. Однако, по словам минского губернатора А. Ф. Гирса, «отмеченные положительные явления, не дают ещё основание считать римско-католическое духовенство, как вообще весь католический народ, вполне лояльным по отношению к русскому правительству и русской государственности» [13, c. 18]. Что касается руководства РКЦ, то сам управляющий Могилёвской римско-католической архиепархией архиепископ Я. Цепляк 19 ноября 1914 г., при огромном стечении народа в костеле Святой Екатерины в Санкт-Петербурге, совершил заупокойное богослужение по убиенным в боях солдатам и офицерам России и союзных держав [8, c. 45].

Таким образом, Римско-Католическая Церковь занимала активную позицию по решению социальных проблем. Во второй половине XIX века основное внимание духовенства было приковано к традиционным социальным вопросам: нищета, сиротство, образование. Основными формами преодоления все так же продолжали являться благотворительные общества, однако процессы модернизации России слишком быстро увеличивали число маргиналов и нуждающихся. Бессистемные и ограниченные в финансовой сфере благотворительные общества Римско-Католической Церкви исправить ситуацию были не способны. Более того, активная позиция и борьба за паству через межконфессиональные браки создавала дополнительные социальные проблемы, разрушала семьи и приводила людей в тюрьму. Осознание необходимости новых подходов к решению социальных проблем было отражено в энциклике Папы римского Льва XIII в 1891 г. Однако применение ее положений в белорусских губерниях стало возможно только после манифеста 1905 года. Наиболее удачными формами разрешения назревших социально-экономических проблем стали проекты епископа Э. фон Роппа по созданию католических профсоюзов и политической партии. Однако эти проекты были запрещены правительством Российской империи и вскоре отошли на второй план в связи с событиями Первой мировой войны.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бендин, А. Ю. Проблемы веротерпимости в Северо-Западном крае Российской империи (1863–1914 гг.) / А. Ю. Бендин. – Минск : БГУ, 2010. – 439 с.

2. Линкевич, В. Н. Взаимоотношений православного и католического населения Беларуси во второй половине XIX – начале XX вв. / В. Н.Линкевич // Хрысціянства ў гістарычным лёсе беларускага народа: зб. навук. арт. : у 2 ч. – Ч. 1 / ГрДУ імя Я. Купалы; рэдкал.: С. В. Марозава [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2009. – 385 с.

3. Мараш, Я. Н. Из истории борьбы народных масс Белоруссии против экспансии католической церкви / Я. Н. Мараш. – Минск : Вышэйшая школа, 1969. – 219 с.

4. Миловидов, А. И. Необходимость реформы римско-католических семинарий в Северо-Западном крае / А. И. Миловидов. – Вильно: Губ. тип., 1910. – 48 с.

5. Минское благотворительное общество (1881–1911). – Минск: Илья Каплан, 1911. – 30 с.

6. Околович, К. Окатоличивание нашего края / К. Околович // Православный братчик. – 1910. − № 7. – С. 2.

7. Павшок, А. В. Деятельность благотворительных католических обществ в Могилевской архиепархии в начале ХХ века / А. В. Павшок // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия А. Гуманитарные науки. – 2015. – № 1. – С. 76–81.

8. Павшок, А. Римско-католическая церковь в годы Первой мировой войны (на примере Виленской епархии) / А. Павшок // Шлях да ўзаемнасці : матэрыялы XVII міжнар. навук. канф., Гродна, 18–19 лістапада 2010 г. / Гродзенскі дзярж. ун-т імя Я.Купалы; рэдкал.: Я. Панькоў [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2011. – С. 44–48.

9. Проценко, О. Э. Смешанные браки и конфессиональная проблема в 60-ые годы XIX – начале XX века в Гродненской губернии / О. Э. Проценко // Шлях у навуку: да 55-годдзя студэнцкага навукова-даследчага гісторыка-краязнаўчага гуртка «НіКа»: зб. навук. арт. / ГрДУ імя Я.Купалы; рэдкал. Н.А. Івашчанка, С.В.Марозава, І.В. Соркiна [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2011. − С. 97–104.

10. Сведения о Римско-католических и терциарских братствах в Минской губернии. 1905 г. // Национальный архив Республики Беларусь (НИАБ). – Фонд 295. – Оп. 1. – Д. 7596.

11. Сведения о числе сметных сумм, выделенных на постройку Римско-католических богослужебных заведений в Минской губернии. 1912 г. // Национальный архив Республики Беларусь (НИАБ). – Фонд 295. – Оп. 1. – Д. 8556.

12. Смалянчук, А. Паміж краёвасцю і нацыянальнай ідэяй. Польскі рух на беларускіх і літоўскіх землях. 1864 – люты 1917 г. / А. Смалянчук. - СПб.: Неўскі прасцяг, 2004. – 406 с.

13. Устав Пинского римско-католического благотворительного общества. – Пинск: тип. Р. Вильковича, 1902. – 20 с.

14. Устав благотворительных обществ при Фарном костеле // Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (НИАБ в г. Гродно). – Фонд. 259. – Оп. 2. – Д. 108.

15. Уставы и отчеты обществ Гродненской губернии за 1907 год // Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (НИАБ в г. Гродно). – Фонд. 103. – Оп.1. – Д. 157.

16. Финансовые отчеты благотворительных обществ губернии за 1900 г. // Национальный исторический архив Беларуси в г. Гродно (НИАБ в г. Гродно). – Фонд. 1. – Оп. 18. – Д. 653.

17. Шимукович, С.Ф. Благотворительность в Беларуси в конце XIX - начале XX века. / С.Ф. Шимукович. – Минск: Акад. упр. при Президенте Респ. Беларусь, 2006.

18. Хмелькова, Е. Н. Опека православной и католической церкви над детьми-сиротами в Гродненской губернии во второй половине XIX – начале XX вв. / Е. Н. Хмелькова // Хрысціянства ў гістарычным лёсе беларускага народа : зб. навук. арт.: у 2 ч. – Ч. 1 / ГрДУ імя Я. Купалы; рэдкал.: С. В. Марозава [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2009. – 385 с.

19. Яноўская, В. В. Хрысціянская царква ў Беларусі, 1863–1914 гг. / В. В. Яноўская. – Мінск: БДУ, 2002. – 197 с.

20. Centesimus annus. Энциклика Святого Отца Иоанна Павла II в сотую годовщину обнародования энциклики Rerum Novarum // Общество Иоанна Павла II [Электронный ресурс]. – 2015. – Режим доступа: http://www.ioannpavel.ru/wp-content/uploads/2010/05/Centesimus-annus.pdf. – Дата доступа: 10.11.2015.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9