Почти с уверенностью можно сказать, что еврейский термин navi’ связан с аккадским корнем nabu – «звать, называть». Остается спорным вопрос, активный или пассивный смысл у этого термина: navi’ – это тот, кто зовет (глашатай, вестник), или тот, кого зовут, посылают, тот, «кому вверено послание»[1].

Оставим этот нерешенный этимологический вопрос. Когда пророку поручено передать некую весть, он является вестником. Полученный им мандат персонален и не может быть поручен никому другому. Конечно, все пророки говорят от имени Бога, однако, слова, которые они говорят, переданы каждому из них – Амосу, Осии, Исайе и т.д. –  лично.

Начиная с Амоса, определенная божественная весть почти идентифицируется с ее носителем. Как долго? Лишь столько, сколько длится эта весть? После столкновения с Амасией прекратил ли Амос пророчествовать? Исайя, кажется, не исключал возможности прервать свое пророческое служение, иначе зачем бы ему «завязывать свидетельство и запечатывать откровение» (Ис 8:16; 30:8)?

Но обычно пророческие полномочия – не protempore , не временны. Будучи «призванием», они продолжаются всю жизнь, будь-то жизнь в браке, как у Осии, или безбрачная жизнь, как у Иеремии. В основе опыта великих классических пророков лежит призвание, которое многие из пророков передавали дальше. Этот опыт призвания имеет огромное значение для понимания смысла пророческого служения. Вместе с призванием пророк не только получает определенную весть для передачи ее другим, но и некое «поставление», которому должно соответствовать все его существо. Как если бы Дух реквизировал всю его жизнь ради этой вести.

С большой тонкостью и, я сказал бы, с духовной интуицией Вальтер Фогелс выделил четыре типа пророческого призвания[2]. Иногда различия между одним типом призвания и другим минимальны, едва различимы, но призванием всегда устанавливаются отношения высшего с низшим – Бога с человеком. В основе это единый опыт с различными вариациями. Иногда акцент падает на один аспект, иногда на другой.  Перечень этих различий помогает реконструировать каждый опыт в его уникальности. Необходимо сначала разграничить, чтобы затем иметь возможность собрать весь феномен в его единстве. Постоянные общие черты четырех моделей призвания носят персональный характер. За словом, за особым посланием всегда стоит встреча с Личностью. Эти встречи очень разнообразны, часто неожиданны и необъяснимы.

Первый тип призвания – офицер – солдат. Это военная модель. Уже сам по себе военный язык означает неотложность призыва. Жизнь человека на земле, как говорит Иов, – это военная служба (ср. Иов 7:1; 14:14) и как таковая имеет очень строгий устав. Все организовывается через приказ и его исполнение. Приказ по-военному прост: «Иди!» Прекрасный пример этого мы находим и в Новом Завете – в евангельском рассказе о сотнике из Капернаума, который говорит: «Ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: «пойди», и идет, и другому: «приди», и приходит» (Мф 8:9).

Подобно офицеру, Бог выбирает одного из солдат для того, чтобы тот исполнил некое поручение, и посылает его с этим поручением. Первый «пророк», согласно Библии, – это Авраам (ср. Быт 20:7). Но он также и «посланный», которому Бог приказывает: «Пойди!» (Быт 12:1). Но прототип пророка-солдата, если можно его так назвать, – Амос. Прочтем ответ пророка Амасии:

Я не пророк и не сын пророка,
я был пастух и собирал сикоморы.
Но Господь взял меня от овец,
и сказал мне Господь:
иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю (Ам 7:14-15).

Амос говорит, что не он решал, быть ли ему пророком. Он к этому не готовился. Парафразирует Абарбанель[3]: «Я не был готов к пророчеству, не учился ему и не наследовал его от моего отца». То есть не стал пророком сам по себе, а лишь по приказу, полученному от Бога.

Итак, Амос, хотя и пророк, но не был таковым прежде своего призвания. Другой пассаж из его книги, без сомнения, намекает на глубокую трансформацию, которая произошла с ним в результате призвания на пророческое служение:

Лев начал рыкать – кто не содрогнется?
Господь Бог сказал – кто не будет пророчествовать? (Ам 3:8)

С образа рыкающего льва начинается книга пророка Амоса (Ам 1:2). Им изображается суд над Израилем, ибо лев рычит тогда, когда перед ним добыча (Ам 3:4). Но это в то же время и образ Бога, действующего в урагане, описываемого как лев, у которого из пасти исходит подобный длинному и острому мечу язык. Рычание Бога – это гром. Амос должен был пережить всю силу этого божественного голоса, грозного как гром. Пророчество Амоса – это рев человека, слышавшего рычание Бога.

Опыт Осии был менее травмирующим, более повседневным. Его пророческая карьера начинается с самого обычного для молодого человека дела – с женитьбы. Но этим вовсе не отменяется, что и для него призвание было приказом, ведь его женитьба была совершенно необычной:

Начало слова Господня к Осии.
И сказал Господь Осии:
иди, возьми себе жену блудницу
и детей блуда (Ос 1:2).

Что можно сделать перед абсолютностью этого приказа: «Иди!»? Возражения невозможны. По воинскому уставу, можно лишь слушать приказ и исполнять его. Неисполнение является преступлением устава.

Прекрасные примеры исполнения и неисполнения приказа содержатся в книге Ионы, которая может быть прочитана как пророческая притча[4]. В первый раз Иона получает приказ: «Встань, иди в Ниневию!» – и не идет. Отправляется в противоположном направлении, на запад, бежит подальше «от лица Господня» (Ион 1:1-3). Начиная читать книгу, мы еще не знаем (узнаем лишь в конце книги) причины, по которой Иона отказывается исполнять приказ, но это неисполнение учит нас тому, что пророк, несмотря ни на что, остается свободным человеком, свободным даже от требований собственного призвания. Однако, он не достаточно свободен, чтобы избежать ответственности за последствия собственного выбора: в книге подробно описываются несчастья, постигающие этого упрямого и капризного пророка.

Затем к нему вторично обращен тот же приказ: «Встань, иди в Ниневию!», и на сей раз Иона идет-таки туда (Ион 3:1-3). Это повторение приказа помогает ему исправить первое непослушание. В нашей жизни так бывает не всегда. Кто знает, сколькие получили пророческий призыв, но не исполнили его? Этот первый тип призвания подчеркивает неотложность, серьезность и тяжесть доверенной Богом миссии.

Вторая схема призвания – хозяин – слуга, она самая распространенная в Библии, самая типичная, согласно Фогелсу. По этой модели были призваны Моисей, Гедеон, Иеремия и Иезекииль. Моисей и Гедеон – не классические пророки, но их призвание прочитывается именно по этой схеме.

От предшествующей эту схему призвания отделяет возможность возражения. Отношения между хозяином и слугой не такие строгие, как в военной области. Можно привести в пример миссию, которую поручил Авраам своему старому слуге в Быт 24. Авраам заставил его поклясться, что тот пойдет и возьмет невесту для его сына Исаака из его родственников. Старый слуга, однако, выдвигает возражение: а вдруг девица не захочет пойти с ним? Возражение это совершенно допустимо, в нем нет дерзости, есть лишь стремление прояснить повеление Авраама, тем более что если так случится, слуга будет свободен от данной им клятвы. Верный слуга имеет право на возражение, и именно ради того, чтобы хозяин мог лучше уточнить доверяемое слуге поручение. В случае Моисея эта свобода возражать – максимальная (в 3-й и 4-й главах книги Исход он перед началом своей миссии выдвигает не менее пяти возражений), потому что Моисей – «верен во всем дому» (Числ 12:7), то есть является самым верным из всех «домашних слуг».

Обычно возражение бывает одно, и за ним следует подтверждение миссии. Сначала звучит призыв, затем тот, кого призывают, отвечает: «Вот я!» Это обычная формула самопредставления слуги. В структуре схемы этого типа призвания можно выделить пять, иногда шесть элементов: 1) призыв; 2) ответ; 3) поручение; 4) возражение; 5) подтверждение; 6) знамение.

Возьмем для примера призвание Гедеона. Ангел Господень обращается к нему и говорит: «Господь с тобою!» (Суд 6:12). Гедеон отвечает: «Господин мой…» (Суд 6:13), то есть признает Его господином. Поручение: «Господь, воззрев на него, сказал: иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки мадианитян. Я посылаю тебя» (Суд 6:14). Возражение Гедеона: «Господи, как спасу я Израиля? Вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего самый младший» (Суд 6:15). Подтверждение со стороны Господа следующее: «Я буду с тобою» (Суд 6:16). Наконец, Гедеон просит знамения, и знамение дается ему (Суд 6:17).

Если мы теперь обратимся к куда более известному призванию Иеремии (Иер 1:4-9), то найдем те же самые элементы, только последний элемент (знамение) становится в случае Иеремии неким видом пророческого поставления: прикосновение к устам, слова в устах.

Во втором рассказе о призвании Иезекииля (Иез 2-3) представлены различные элементы той же структуры, однако отсутствует возражение пророка. Или, лучше сказать, возможное возражение содержится в самих словах поручения: «Будут ли они слушать или не будут… но пусть знают, что был пророк среди них» (Иез 2:5). Иеремия возражает на поручение, что он еще юн и у него нет авторитета для того, чтобы обращаться к старшим; Иезекииль возражает (имплицитно), что сыны Израиля не станут слушать его.

Эти серьезные возражения индивидуализируют объективные препятствия, стоящие перед пророческой миссией. Это не капризы. Мораль здесь – двойная. Прежде всего, Бог действительно может избрать для Своих дел орудия, которые с человеческой точки зрения кажутся не самыми пригодными, поэтому возражение призываемого всегда свидетельствует о несоответствии наших мыслей Божьим. В этом смысле пророческое возражение – это гарантия подлинности: оно удостоверяет в том, что невозможно спутать наши проекты с божественным планом. А, во-вторых, возможность возражать Богу является знаком нашей свободы, свободы ничего не стоящих, однако, ответственных рабов.

Третья модель призвания – царь – советник, или «друг царя». Михей сын Иемвлая, утверждает, что присутствовал на Божественном совете (3Цар 22). Этот совет под председательством сидящего на троне царя состоит из «друзей царя» (также и советники Давида названы его «друзьями»), или, по идиоматическому выражению, из тех, которые «видят лицо царя». Имеется в виду обычай, распространенный среди древневосточных монархий. Он описывается в богословском ключе: Царь – это Бог, а царский двор –  воинство небесное, ангелы (отсюда – выражение «Господь воинств»). Михей описывает в этих терминах Божественный совет, на котором он присутствовал:

1) Бог воссел на престоле; справа и слева от Него стоят Его советники.

2) Вопрос Царя к добровольцам: «Кто склонил бы Ахава?»

3) Некто предлагает себя. Выступает один «дух» и говорит: «Я склоню его».

4) Диалог между Царем и добровольцем: «Чем?» – «Тем-то и тем-то».

5) Царь посылает его: «Пойди и сделай так» (3Цар 22:19-22).

В основных чертах такова же схема призвания Исайи, хотя в Ис 6 имеются и другие факторы (возражение, Ис 6:5; поставление, Ис 6:6-7). Сначала Исайя описывает Божественный совет: Господь восседает на высоком и превознесенном престоле, а вокруг Него – крылатые серафимы, воспевающие Его святость. Кстати, пророк Исайя – первый библейский автор, называющий Бога Царем ( melekh ). До него этот титул не применялся к Богу, чтобы не возникало путаницы с хананейским божеством, которое в Библии называется Молохом. Исайя говорит: «Глаза мои видели Царя, Господа воинств [ангельских]» (Ис 6:5).

Решающим моментом этой схемы является вопрос о добровольце для исполнения определенного поручения и самовыдвижение пророка, который в каком-то смысле берет инициативу призвания в свои руки:

И услышал я голос Господа, говорящего:
кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?
И я сказал: вот я, пошли меня!
И Он сказал: пойди и скажи этому народу… (Ис 6:8-9).

Здесь полная пророческая свобода. Бог предлагает лишь некоторую возможность, которую призываемый не должен упустить. Бог не требует, не заставляет, не обязывает, Он лишь «советуется» с пророком по поводу собственной инициативы, так, как советуется человек со своим близким другом. В какой-то мере этот Божественный совет имеется и в призвании Второ-Исайи (Ис 40), где в хор советников вступают различные небесные голоса (Ис 40:6 и др.), стимулирующие выбор пророка.

Владыке мироздания для осуществления Своих планов требуется мужество людей: «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Ам 3:7). Третий тип призвания наиболее сильно подчеркивает свободу призываемого и стремление Бога к соработничеству с человеком.

Четвертая и последняя модель призвания – учитель – ученик (или отец – сын) – имеет немного библейских свидетельств. Но у нее большая пост-библейская история, как в иудейской, так и в христианской (в особенности монашеской) традициях. В этом случае пророческое призвание происходит при посредничестве другого человека: таково призвание Самуила через Илия (1Цар 3) или Елисея через Илию (3Цар 19).

В случае Илии и Елисея можно заметить, что призыв зависит от учителя, это своего рода усыновление, знамением которого служит плащ, набрасываемый на ученика (3Цар 19:19). Также и две трети духа Илии (4Ца 2:9)[5], вверяемого Елисею, связаны с правом о наследстве первородного сына, согласно Втор 21:17.

Если в рассказе об Илии и Елисее пророческое призвание (и преемство) осуществляется через этот единственный и неповторяемый жест, и Елисею не дается времени на размышления, то в случае Илия и Самуила это не так: Самуил призывается не один раз, а четырежды. В первых трех случаях он оказывается неспособен настроиться на длину волны этого призвания, ему необходима чья-то духовная помощь. Самуил был еще отроком и «и не знал тогда Господа, и еще не открывалось ему слово Господне» (1Цар 3:7): ему необходимо обучение, необходима инициация.

Поскольку в различении призвания могут быть непонимание, фантазии, то повторение необходимо для того, чтобы постепенно научиться этому различению. Между всеми типами призвания схема учитель-ученик – самая педагогическая, самая внимательная к духовному возрастанию призываемого. Может быть, Илий с самого начала знал, что это Господь зовет отрока, но считал, что для того еще не наступил момент ответить на призыв? «Сын мой, пойди назад, ложись»: не обращай внимания. Слова и видения могут быть частыми, но духовный учитель может дать совет не принимать их, ведь порой они могут быть иллюзорными и внушать ложные ожидания.

Всякое призвание имеет свою историю, свое развитие, прежде чем достигнуть зрелости. В этом испытании человека опека со стороны другого, более опытного – залог духовной подлинности. И чем более велик человек, чем интенсивней его духовная жизнь и требовательней его призвание, тем больше у него в этом необходимости. И не важно, что учитель, как это в случае с Илием, явно ниже своего ученика, как с духовной, так и с нравственной точки зрения. Другой всегда видит лучше.

Итак, в Писании есть четыре модели призвания: офицер-солдат, хозяин-слуга, царь-советник и учитель-ученик. Каждое из них соответственно освещает определенный аспект, определенную форму призвания: неотложность, ответственность, свободу, рассудительность. Но в пророческом призвании, или просто в призвании христианском, эти четыре модели взаимодействуют, их нельзя изолировать. Все они описывают одну реальность, простую и непосредственную, но в то же время глубокую и обязывающую[6].

Перевод с итальянского:
игумен Арсений (Соколов), Бейрут.