В восьмой утренней молитве православные молятся Христу: «И паки, Спасе, спаси мя по благодати, молю Тя. Аще бо от дел спасеши мя, несть се благодать и дар, но долг паче... Аще убо вера, яже в Тя, спасает отчаянныя, се верую, спаси мя, яко Бог мой еси Ты и Создатель. Вера же вместо дел да вменится мне, не обрящеши бо дел отнюд оправдающих мя. Но та вера моя да довлеет вместо всех, та да отвещает, та да оправдит мя, та да покажет мя причастника славы Твоея вечныя». Эта молитва весьма интересна в контексте споров эпохи Реформации о соотношении веры и дел в спасении, ибо в ней отвергается и католическая теория заслуг (спасение по делам), и протестантская доктрина оправдания по вере. С одной стороны, к Богу обращаются с тем, чтобы Он спас нас по благодати, поскольку нет дел, оправдывающих нас, – стало быть, «зарабатывание» спасения делами здесь представляется невозможным. Но при этом участие наших дел в оправдании и спасении человека принципиально не отвергается – утверждается лишь, что Бог не найдет дел, оправдывающих нас, а не то, что сами эти дела не нужны для оправдания. Таков православный реализм во взгляде на дела: они необходимы для спасения, но уповать на них нельзя – спасают не дела, а Бог, в добрых делах нет, и не может быть процедуры «накопления заслуг», ибо какие заслуги могут быть в бескорыстной и жертвенной любви Бога и человека?

С другой стороны, само обращение ко Христу, чтобы Он спас нас по вере, отвергает протестантскую теорию гарантированного спасения, ведь протестанту не нужно об этом молиться «во второй раз»; раз он верит в Бога, значит, он уже спасен. Возникает впечатление, что «спасение по вере», которым протестанты, как им кажется, уже обладают, здесь только является предметом упования – православные просят дать им такую веру, по которой их можно спасти. Отсюда можно сделать вывод, что данная молитва утверждает: сейчас мы в силу своих грехов такой оправдывающей верой, судя по всему, не обладаем. Не обладаем НАСТОЯЩЕЙ верой. Т.е., вера-то присутствует, и дела кое-какие есть, но это все не ТО, суета сует. И православие всегда понимало, что милость Божья никогда не бывает насильственной: она не может заставить человека быть спасенным; не только неверующего, но и верующего, и делающего, но как-то «плохонько» – разве мало в нас маловерия и никудышных дел? Вот и молится православный, чтобы Господь его оправдал по вере, подарил веру, которой сейчас у него нет. Очевидно, речь идет о вере СИЛЬНОЙ и ГЛУБОКОЙ, без мрака и тени. Протестант убежден, что он всегда такой верой обладает, несмотря на грехи – он убежден в этом, потому что разделяет мнение Реформации о полной пассивности человека в деле своего спасения; в спасении активен только Бог, и Он тут же наделяет человека верой, по которой спасает его, вкладывает эту веру в человека и поддерживает ее, несмотря ни на что. Сам человек может быть слаб и грешен, но вера при этом все равно будет сильной – это дар Бога, это не сильная вера человека, это сильная вера как божественный элемент в самом человеке. Православные тоже понимают, что сильная и глубокая вера – это дар Бога, но они так же верят, что в принятии этого дара свободно участвует сам человек. Плоды этого дара зависят от нас – истинная вера есть плод жизни во Христе. Но мы склонны зарывать талант, данный Господом, в землю, и делаем это сами, а не по принуждению... Разве господин из притчи (см. Мф. 25) предопределил того грешника зарыть талант? И если да, то за что же тогда наказывать этого негодного раба?

Да, Бог дает нам такую веру, но своими грехами мы этот дар отвергаем, и получается вера как засохшее растение в притче о сеятеле. Поэтому истинная оправдывающая вера – средоточие наших молитв. Такую веру нельзя заработать никаким человеческим усилием; но она и не дается простым росчерком божественного пера, – она не внедряется в нас против нашей воли. Вот парадокс, который сложно понять протестантам: такая вера – дар, но она и добровольно обретается нами; ее нельзя заслужить, но она и не дается, не поддерживается в нас автоматически, «божественным механизмом». Она и не является «дополнением» божественного благодатного дара человеческими усилиями. Обретение такой веры полностью зависит от Бога, и тут нельзя ничего «дополнить»; но если оно полностью зависит от Бога, то в этом случае, и ТОЛЬКО в этом случае, оно зависит и от нас – вот, мы обладаем лишь худосочной верой, и это лишь потому, что мы извращаем Божьи заповеди, а не потому, что Бог немилосерд. Нет, Бог всегда любит нас и всегда желает только одного – чтобы мы имели веру, твердую, как скала, и всецело уповали на Него. Но грехи наши превращают веру в мягкое облако, которое гоняет по свету ветер преисподней, превращают дела в невидимый и удушающий газ, и потому мы молим Всевышнего: «но та вера моя... да покажет мя причастника славы Твоея вечныя»...