Может ли что-либо измениться с приходом нового Папы в столь неизменной институции как Католическая Церковь?

Все зависит от того, будет ли истолкован уход Бенедикта XVI как индивидуальный шаг, или как знамение нового понимания папского служения. Папа – не менеджер Церкви, он – отец. Отец не может уйти, он может только умереть. 

До этого Папой, добровольно оставившим престол, был Целестин V[1]?

Бенедикт XVI посетил гробницу Папы Целестина[2], тем самым засвидетельствовав существующую между ними духовную связь. Целестин вошел в историю как «папа – ангел», а уходом своим он желал призвать Церковь к святости. Однако его отречение привело к возрождению властного образа Церкви при его преемнике Бонифации VIII[3], а затем положило начало глубокому кризису и попаданию в зависимость от французских королей в Авиньонском Пленении[4].

Не угрожает ли Церкви возвращение к такому образу в наши дни?

В своем обращении об отречении Бенедикт XVI обозначает скорее обратное. Он говорит об отказе от служения «епископа Рима, преемника Апостола Петра», а не о своем уходе в качестве Папы. Так, он обращается к традиции Древней Церкви первого тысячелетия. Если император воспринимался как «наместник Христа», то Папа – как преемник рыбака Петра, которого Сам Господь призвал быть учеником, который отрекся от Господа, но Самим Им был поставлен краеугольным камнем Церкви. Бенедикт XVI всегда видел себя смиренным последователем избранного благодатью рыбака.

Что это означает на практике?

На протяжении долгого периода истории не папа и курия, но римский епископ и локальная римская  Церковь были связующим звеном церковного общения. Церковь Рима со своими местными особенностями в языке, богословии и Литургии принципиально воспринимала себя одинаково с другими локальными Церквями. Особое служения единства, дарованное этой Церкви, ни в коем случае не должно вступать в противоречие с богатством иных поместных традиций.

Должен ли новый Папа предоставить местным Церквам больше самостоятельности?

Второй Ватиканский Собор видит в каждой местной Церкви полноту реализации Церкви Иисуса Христа. Тем самым, Собор указал на необходимость проявлять большее доверие к экклезиологическому опыту на местах. Рим же остается координационной и апелляционной канонической инстанцией, что совершенно необходимо для живого общения в современном глобализированном мире. Но с большей самостоятельностью растет и ответственность местных Церквей, необходимость мыслить и действовать во всемирной, вселенской перспективе.

Что означает шаг Бенедикта XVI для христиан всего мира?

Многое. Еще в бытность кардиналом Йозефом Ратцингером, в документе “Dominus Jesus”[5] местные Церкви, сохранившие апостольское преемство и таинства, были однозначно признаваемы как истинные, в том числе и те из них, которые не признают католического учения о первенстве. Тем самым Поместные Церкви Римо-Католической Церкви воспринимают полноту церковного бытия Восточных Церквей, не находящихся в общении с римским епископом.

Но для протестантов это, напротив, означало отказ Бенедикта XVI признавать их в качестве Церкви.

Необходимо научиться прочитывать одни и те же тексты, меняя перспективу. Взаимное признание крещения между католиками и протестантами существует очень давно. Крещение означает вхождение в Тело Христово, оно есть основание общей экклезиологичности. Спорным остается вопрос, какое дальнейшее раскрытие перспективы Церкви предполагает крещение. И здесь сами протестанты говорят о нежелании быть Церковью в том смысле, как это понимают католики.

Именно поэтому не разрешается взаимное причащение протестантов и католиков?

Согласно каноническому праву Католической Церкви, каждый, кто разделяет веру литургической общины, вправе приобщаться. 

Можно ли думать о том, что в будущем местные Церкви смогут самостоятельно решать спорные со светской точки зрения вопросы, в частности, касающиеся сексуальной морали или же обета безбрачия священников?

Вопросы, глубинно затрагивающие личность и идентичность человека, не могут решаться с помощью правовых норм. Тем самым они утрачивают свою подлинную суть. Сексуальность – явление любви в полном отдании души и тела. Безбрачие в евангельской перспективе воспринимается нераздельно от обетов бедности и воздержания, вместе являющихся образом, который противопоставляется попытке человека гарантировать свое будущее посредством богатства, власти и продолжения рода. Если мы сможем указать на глубину премудрости, содержащейся в этом образе жизни, то правовое значение вопроса утратит смысл.

Может ли уход Бенедикта XVI изменить представление о папском служении?

Импульс, заданный Бенедиктом XVI, идет гораздо дальше. Пий IX – Папа с 1848 по 1878 год – был типичным Папой Нового Времени, который попытался противопоставить политическому и экономическому абсолютизму увеличение авторитета папского института. Этот образ Папы – продукт XIX века, которому в той или иной степени подражали его последующие преемники. В этом смысле Бенедикта XVI можно воспринимать как первого папу эпохи постмодернизма, преподносящего совершенно иной, новый образ сочетания личности и служения, Церкви Вселенской и Церкви местной.

Это релятивизация папского служения?

Своим уходом Бенедикт XVI обращает внимание всех на двойственность экклезиологического действования: Бог действует в истории и приобщает к этому людей, но через это они не становятся автономными носителями полноты божественной власти. Как часто мирское, конечное, недостаточное в Церкви безжалостным образом обращается против нее. В наши дни Папа открыто и бескорыстно указал всем на свою собственную ограниченность.

Каковы будут последствия?

Папское служение десакрализируется и демифилогизируется. Одновременно возникает опасность ошибочного восприятия Церкви как международного концерна, нуждающегося в новом эффективном менеджере. Такое восприятие Церкви – мирское и слишком человеческое.

Какова альтернатива?

Некий третий путь, на котором не будет ни возрождения властного образа Церкви, ни придания ей чисто человеческого светского измерения. Именно это будет главным вызовом для будущего папы.

Как это будет выглядеть?

Постмодерн открыл секулярную суть мира в нигилистической перспективе. Этому не способно противостоять никакое бегство в сакральное пространство, оставляющее секулярный мир лишь собственному ничтожеству. Благовестие Церкви – обетование и непреложная надежда для этого мира. Мир содержит потенциал стать Царством Божиим. В конечном итоге вопрос этот – вопрос об образе Бога. Наш Бог – Бог самоуничижения в любви, воспринимающий весь этот мир в его банальной посредственности и хрупкости.

Миряне нередко говорят о своей неспособности участвовать в строительстве Церкви. Что означает для них открытость миру?

Пожалуй, мы слишком много внимания уделяем вопросам профессионального богословствования, забывая о призвании мирян к всеобщему священству. Еще задолго до Бенедикта XVI его предшественники говорили о том, что вера может стать формой культуры и жизни в наши дни. Как христианину жить в этом мире, как планировать свое время, как общаться с людьми – примером этого мог бы быть новый римский епископ. 

Будет ли новый Папа стремиться к диалогу с другими религиями?

Да. Люди веры всегда с уважением относятся к вере других. Трудности возникают, когда друг с другом встречаются конфессии, которые не могут достичь примирения на интеллектуальном уровне. Так, ислам предполагает единство религиозного исповедания и общественного порядка, христианство же допускает их разделение. Не выдерживая этого напряжения, представители этих религий пытаются найти новую платформу для примирения вне всякого вероисповедания, что лишь способствуют ужесточению «битвы цивилизаций». 

Попытка папы вернуть в церковное общение некогда отлученное Братство Пия X[6] пока не удалась...

Своим решением Папа явил великую готовность к примирению. Братство Пия X не кафолично, поскольку воспринимает в качестве критерия кафоличности само себя. Следующему Папе придется ждать их ответного шага.  

Вопросы задает журналист Нина Штрек 

Перевод с немецкого и примечания – Августин Соколовски