Агамбен, Джорджо (род. в 1942 г.). Итальянский философ. Окончил юридический факультет Римского университета La Sapienza. Научные интересы постепенно сместились с юриспруденции к философии. Диссертация Агамбена была посвящена Симоне Вейль. Участвовал в двух семинарах Мартина Хайдеггера, в 1966 и 1968 годах. Работая в Париже, часто встречался с Пьером Клоссовским, Итало Кальвино. В 1974—1975 годах проходил стажировку в Институте Варбурга у Фрэнсис Йейтс. Влияние Хайдеггера в дальнейшем было уравновешено воздействием трудов Вальтера Беньямина, труды которого Агамбен публиковал в Италии. Среди других мыслителей, повлиявших на Агамбена, — Якоб Таубес, его труды об эсхатологическом времени и мессианизме в культуре Запада. Преподавал в США, Франции, Германии.

Решение Бенедикта XVI должно быть воспринято с чрезвычайным вниманием всеми, чье сердце болезнует о политических судьбах человечества. Совершая «великое отречение»[1], он явил не «несмелость и боязливость», как, по-видимому, несправедливо писал Данте о Целестине V, но мужество, в наши дни обретающее особую ценность и смысл.

Для всех очевидно, что причины, названные понтификом в оправдание своего решения, верны лишь отчасти, но ни в коей мере не способны объяснить поступок, приобретающий в истории Церкви особое неповторимое значение. Жест этот обретает полноту смысла, когда в памяти встает 4 июля 2009 года – день, в который Бенедикт XVI возложил на гробницу Целестина в городе Сульмона паллиум[2], принятый им в момент своей интронизации – как доказательство того, что решение было обдуманным. Целестин мотивировал свое решение почти теми же словами, что и Бенедикт XVI, говоря о «слабости тела» и «своей немощи»[3]. Уже древние источники сообщают нам, что подлинная причина отречения заключалась в его возмущении «обманами и симонией при дворе».

Почему это решение кажется сегодня столь исключительным? Потому что оно со всей силой призывает обратить внимание на различение между двумя сущностными принципами нашей этико-политической традиции, сознание которого наше общество, кажется, полностью утратило. Это различение между легитимностью и законностью[4].

Кризис, переживаемый обществом, настолько глубок и тяжел именно потому, что под сомнение поставлена не только законность институций, но и их легитимность; не только, как это слишком часто принято повторять, правила и способы реализации власти, но сам принцип, придающий ей обоснование и легитимность.

Власти и институции в наши дни утратили легитимность не потому, что погрязли в отсутствии законности. Верно, скорее, обратное. Незаконность столь распространена и потому стала всеобщей, что власти утратили всякое сознание своей легитимности. Напрасна поэтому вера в возможность преодоления кризиса нашего общества действием, пусть и безусловно необходимым, власти судебной. Кризис, затрагивающий легитимность, не может быть преодолен только правом. Гипертрофия права, претендующего на юридизацию всех сфер жизни, выдает, в избытке формальной законности, утрату всякой сущностной легитимности.

Попытка модерна достичь совпадения законности и легитимности в стремлении гарантировать посредством позитивного права легитимность власти, оказалась совершенно недостаточной, о чем свидетельствуют процессы распада, в котором оказались наши демократические институции. Институции в обществе остаются живыми только если оба принципа – в нашей традиции также получившие имя права естественного и права позитивного, власти духовной и власти временной -  сохраняются и действуют в них без малейшей попытки своего совпадения.

Потому жест Бенедикта XVI столь важен. Человек, бывший по главе институции, обладающей наиболее древним и важным титулом легитимности, решением своим поставил под вопрос сам смысл этого звания. Этот жест обретает полноту своего значения, если вспомнить, как на Генеральной аудиенции 22 апреля 2009 года, говоря о тайне Церкви сегодня, он упомянул о великом богослове Тихонии[5], утверждавшем, что «Церковь является телом двусложным, часть которого принадлежит Христу, другая же – диаволу».

Перед лицом бюрократического церковного аппарата, который, в полном забвении о своей легитимности, упорно преследует цели экономики и светской власти, Бенедикт XVI предпочел воспользоваться властью только духовной, способом, который он самом счел возможным - отказавшись от Христова наместничества. Так сама Церковь в корне подвергнута испытанию. Мы не знаем, сможет ли она извлечь пользу из преподнесенного урока. Но без сомнения важно, чтобы светские власти восприняли это как повод по-новому задаться вопросом о собственной легитимности.

Перевод с итальянского и примечания диакона Августина Соколовски