Составленный М.А. Бабкиным сборник документов достаточно полно и разносторонне показывает отношение мирян, духовенства, иерархов к отречению императора Николая II от престола и революционным событиям весны – лета 1917 года. В него вошли известные и впервые вводимые в научный оборот материалы из фондов РГИА, ГАРФ, ОР РГБ, РГВИА, РГАДА, РГА ВМФ, ЦИАМ, некоторых региональных архивов. Составитель использовал публикации около 40 светских и 100 церковных периодических изданий. Собраны определения, указы и послания Святейшего Синода, проповеди и распоряжения епископов. Синод признал Временное Правительство, но у многих архипастырей вызывала критику и сомнения правомочность и каноничность самого Синода. Разделы сборника – всего 8 – включают резолюции епархиальных съездов духовенства и мирян, телеграммы иерархов членам Государственной Думы, Временному Правительству, письма и обращения мирян, членов политических партий к светским и церковным властям, к народу. Отдельный раздел посвящён явлению и обретению иконы Божией Матери “Державная” в селе Коломенском. В приложениях содержатся церковный календарь на первую половину 1917 года, перечень епархий, карты административного и епархиального деления, восточно-европейского театра военных действий 1917 года, указатели имён, церковных соборов, съездов, собраний.   Отметив некоторые недостатки, рецензенты называют сборник не просто хрестоматией, а полновесным научным изданием, содержащим 692 основных и 39 прилагаемых документов и извлечений из них.  

Постернак А.В., свящ., кандидат исторических наук (Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет)Гайда Ф.А., кандидат исторических наук (Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова)Рецензии на:«Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви». Сост., автор предисл. и комм. М. А. Бабкин. М.: Индрик, 2006. 504 с; илл.Отечественная история. 2007 г. № 3. C. 193-196  Составленный М. А. Бабкиным сборник документов достаточно полно и разносторонне освещает отношение представителей Церкви, начиная от простых мирян и заканчивая иерархами, к отречению императора Николая II от престола и революционным событиям весны - лета 1917 г. В него вошли отчасти уже известные, но в основной своей массе впервые вводимые в научный оборот материалы из фондов РГИА, ГА РФ, ОР РГБ, РГВИА, РГАДА, РГА ВМФ, ЦИАМ, а также некоторых региональных архивов. Составитель также использовал публикации около 40 светских и 100 церковных периодических изданий.В первой части собраны определения, указы и послания Святейшего Синода, проповеди и распоряжения епископов, обращения духовных консисторий. Эти материалы достаточно ясно характеризуют политику Синода, практически сразу признавшего Временное правительство как официальную власть, заменившую императорскую, которую следовало поминать во время богослужения. И все же, несмотря на распоряжения высших иерархов, оста- С. 193 вались священники, поминавшие императорскую семью (N 120). Примечательно также, что уже в середине апреля 1917 г. 6 членов прежнего состава Синода признали образ действий нового обер-прокурора кн. В. Н. Львова и новый состав Синода "неканоничным и незакономерным" (прилож. к N 6, 14). Далеко не лестно о власти обер-прокурора высказывался в одном из писем и епископ Пермский Андроник (Никольский), официально признавший Временное правительство (N 62, 358). Мысль о "незаконности теперешнего Синода" высказывается также в частном письме епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) (N 360). Тем не менее проповеди и послания епископов, включая таких иерархов, как будущий новомученик архиепископ Серафим (Чичагов), как правило, отвечали распоряжениям Синода о признании Временного правительства (N 49). По отношению к прежней власти они достаточно осторожны и нейтральны, однако встречаются и явно негативные отзывы в ее адрес (N 71, 79, 93). Лояльность архиереев к новой власти проявилась и в участии духовенства в праздновании 1 мая (прилож. I к N 121, 122, 166).Второй раздел включает политические резолюции съездов православного духовенства и мирян. Они характеризуют в основном позицию приходского духовенства, в большинстве случае соответствовавшую мнению правящего архиерея. К ним примыкают резолюции городских, уездных, благочиннических и армейских съездов и собраний духовенства, а также постановления городских собраний благочинных. Практически все они положительно характеризовали произошедшие в стране перемены. При этом в них, с одной стороны, не раз подчеркивалась необходимость невмешательства представителей Церкви в политическую деятельность (N 240, 245), а с другой - встречались приветствия в адрес бывших священников-депутатов Государственной думы (N 220) и резолюции в поддержку Советов рабочих и солдатских депутатов (прилож. I, II к N 272).В третьем разделе представлены телеграммы церковных иерархов председателю и членам Государственной думы, Временному правительству, обер-прокурору, епархиальному духовенству, а также телеграммы и донесения Синоду епископов и духовных консисторий, письма иерархов. Среди них выделяется необычно резкая по тону для законопослушных архиереев реакция епископа Гомельского Варлаама (Ряшенцева) на передачу церковно-приходских школ из ведения Синода в юрисдикцию Министерства народного просвещения (N 363).В четвертой части собраны приветственные телеграммы епархиальных и викариатских, городских и уездных съездов духовенства и мирян, благочиннических собраний духовенства, духовных консисторий и духовных учебных заведений представителям новой государственной власти. В них помимо выражения полной поддержки говорилось о созыве поместного собора (N 364, 378, 492), национальной независимости (N 369, 372), о новом церковном устройстве (N 371), звучали также критика и даже требования сместить правящего архиерея (N 401, 430). В пятый раздел вошли призывы, воззвания и телеграммы священнослужителей к сопастырям и пастве.В шестой части представлены телеграммы, письма и обращения мирян, членов правых политических организаций к светским и церковным властям и к народу. Список адресатов этих посланий достаточно широк: от императора Николая II до Советов рабочих и солдатских депутатов. В них нашли отражение монархические настроения (N 677 - 681), обличительные слова в адрес клириков, поддержавших революционные перемены (N 682, 684 - 685), а также смущение и неопределенность, вызванные революционными событиями (N 683), в частности, необходимостью освобождения от присяги императору (прилож. I-V к N 687). В седьмом разделе приведены тексты христианской присяги (гражданской и ставленнических) на верность императору, России и Временному правительству (прилож. I к N 689), присяги депутатов Государственной думы (прилож. II к N 689), министров Временного правительства (прилож. III к N 689). Здесь же показаны изменения, которые произошли в ставленнических присягах клириков после отречения императора (N 690 - 691).Наконец, в восьмой части опубликованы документы, связанные с явлением и обретением в день отречения императора от престола иконы Божией Матери "Державная" в селе Коломенском, в частности донесение Синоду митрополита Тихона (Белавина) (N 692), запись рассказа крестьянки Е. И. Андриановой (прилож. I к N 692) и "Сказание о явлении иконы..." (прилож. II к N 692).В приложениях содержатся церковный календарь на первую половину 1917 г., хронология важнейших событий, перечень епархий Русской православной церкви, карты епархиального и административного деления, восточноевропейского театра военных действий 1917 г., указатели имен, церковных соборов, съездов и собраний, организаций и учреждений, что существенно дополняет приведенные в сборнике сведения.Мелким, но досадным промахом является публикация одного и того же абзаца в двух разных документах (N 126 и 127). В комментарии к словам "государства, дни коего сочтены, взвешены и найдены легкими и малыми", вместо отсылки к "Книге пророка Даниила" (Дан. 5: 25 - 27), написано: "Так в тексте" (N 358). Комментируя документ N 10 "Об исправлении богослужебных текстов", автор не совсем корректно приводит мнение епископа Илариона (Алфеева) о недопустимости в них каких-либо существенных исправлений. Вставка поминовения Временного правительства не являлась серьезной корректировкой богослужебных книг, а всего лишь отражала произошедшую в стране смену политической власти (подобно тому, как в начале каждого царствования заменялись имена императора, императрицы, наследника и т.д.). Лишь формально справедливым можно признать и утверждение составителя о том, что "участие РПЦ в пятипроцентном займе" расходится "с нормами канонического права" (с. 41), поскольку на деле оно отражало гражданскую позицию Церкви во время тяжелейшей войны, а не стремление отдать деньги в рост (N 13).Священник А. В. Постернак С. 194* * *Рецензируемый сборник, безусловно, является не просто хрестоматией, как оценивает его сам публикатор (с. 17), а полновесным научным изданием, содержащим 692 основных и 39 прилагаемых документов и извлечений из них по достаточно узкой хронологически теме. Подавляющее большинство материалов публикуется впервые. Предшествующие публикации по данной теме имели меньший объем и носили более частный характер[1]. Вместе с тем, данная книга не перекрывает, а дополняет их. Сборник снабжен предисловием, обширными комментариями, пятью приложениями, именным и предметным указателями.Собранные М. А. Бабкиным материалы отражают политическую позицию православного духовенства и мирян весной-летом 1917 г. и живо рисуют сложившуюся тогда внутрицерковную ситуацию. Рядовое духовенство приветствовало революцию и декларировало желание непосредственно участвовать в политической жизни (кстати, попытку обер-прокурора В. К. Саблера привлечь духовенство к избирательной кампании 1912 г. резко осудила левая общественность). Политические заявления епархиальных собраний, проходивших обычно без участия правящего архиерея, как правило, отличались радикализмом. В них звучали идеи демократической республики, широкой областной автономии, трудового землепользования, заключения справедливого мира при праве наций на самоопределение и т.д. (с. 154, 157, 158, 185 - 187). Собрания благочинии могли быть настроены еще более радикально и требовать передачи власти Петроградскому Совету, незамедлительного заключения мира и ликвидации частной собственности на землю (с. 214, 215). Одним из основных лозунгов духовенства был немедленный созыв поместного собора - до или одновременно с Учредительным собранием (с. 186), очевидно для того, чтобы оно могло учесть его решения. Вместе с тем, требование "свободы Церкви" обычно сочеталось с признанием православия конфессией, доминирующей в обществе. Указывалось, в частности, на необходимость принадлежности к нему президента Российской республики и министра исповеданий (с. 155, 211). Вопрос о возможности восстановления патриаршества весной-летом 1917 г. поднимался редко: это либо признавалось "не отвечающим моменту и противоречащим принципу соборности" (с. 185), либо приветствовалось, но с оговоркой, чтобы "с именем этим не связывалось понятие о власти в том смысле, как оно было в период патриаршества у нас на Руси" (с. 217). Однако одним из основных этот вопрос стал только осенью 1917 г., по мере нарастания общенационального кризиса.Наличие столь яркого и довольно обширного материала заставляет еще острее почувствовать главный недостаток издания - отсутствие в предисловии хотя бы краткого исторического очерка. Между тем как раз на этот период приходится настоящая "внутрицерковная революция". Лозунги "освобождения" и "демократизации" прежнего общественно-политического порядка были перенесены и на церковную организацию. Общеупотребительным стало четкое противопоставление "церкви" ("церковных низов") и епископата. Часть приходского духовенства и мирян стремилась, по примеру светских объединений, "организоваться в своей собственной среде" и полностью подчинить иерархию собственной воле. Большинство решений епархиальных собраний не соответствовали церковным канонам и не могли иметь силы, но в расчет это обычно не принималось. Епископат, обвиненный в "распутинстве", повсеместно устранялся от управления епархиями (только в первой половине 1917 г., в основном по желанию "церковных низов", было смещено 17 епархиальных архиереев[2]).Разброс мнений среди епископата был гораздо большим: от восторженных телеграмм Синоду о "великом подвиге освобождения нашего Отечества от рабства династии Романовых" (с. 236) до написанных архиепископом Евлогием (Георгиевским) весьма смелых на тот момент слов: "Не станем скрывать, что многим из нас тяжело отказаться от идеи о самодержавии" (с. 131). В более откровенной частной переписке епископа и будущего патриарха Алексия (Симанского) по поводу февральских событий говорится даже об "убийственном" настроении, об уклонении от служения панихиды по жертвам революции и молебна о здравии нового правительства (с. 245 - 246). В проповедях архиереев превалировало осуждение прежнего строя (с. 124, 131) и сожаление о том, что они, "надо сознаться, делали из прежней власти идола и исправно поклонялись ему" (с. 134). Но в целом епископат был настроен гораздо умереннее паствы. Официально архиереи, как правило, безоговорочно поддерживали Временное правительство, однако призывали духовенство "дать себе клятву ни в какую политику не лезть" (с. 88). Призывы услышаны не были, а сам епископат стал жертвой "церковной революции" весны-лета 1917 г., в ходе которой против него выступили, с одной стороны, значительная часть рядового духовенства и мирян, а с другой - государственная власть в лице обер-прокурора.Революционный обер-прокурор В. Н. Львов, задолго до февральских событий прославившийся своей неугомонной борьбой за "освобождение Церкви от бюрократических пут", по жесткости управления значительно превзошел своих предшественников. Он практически сразу вступил в конфликт с епископатом, изменил по своему собственному усмотрению состав Синода, начал подготовку закона о церковном управлении, в котором предусматривались принцип выборности иерархии и, как заявлял обер-прокурор, отмена "кастовости" в Церкви[3]. Львов пристрастно следил за политическими заявлениями архиереев, что видно из его переписки с епископом Андроником (Никольским), заподозренным в контрреволюционности после призыва к верующим избрать себе царя на Учредительном собрании (с. 141 - 143).Признавая большое научное значение данного сборника, следует отметить, что порядок его построения не вполне ясен: было бы логичнее сперва расположить материалы, относящиеся к представителям высшей церковной власти и епископата (первый и третий разделы), а затем - документы, отражающие позицию приходского духовенства и мирян (второй, четвертый, пятый разделы). Послания политических партий, общественных организаций и частных лиц, собранные в шестом разделе, не вполне соответствуют тематике книги. Кроме того, они С. 195 датированы как дореволюционным, так и послеоктябрьским временем. Напротив, в сборник не внесены имеющие огромное историческое значение материалы приходских собраний и "различных либерально-демократических союзов духовенства", принимавших весной-летом 1917 г. острые политические резолюции.В ряде случаев Бабкиным сделаны купюры, затемняющие общий смысл документов (с. 46, 47, 51). В частности, в речах архиереев пропущены слова о посеве и продовольственном снабжении армии, хотя едва ли в 1917г. это не имело "прямого отношения к рассматриваемым политическим событиям" (с. 11). Вызывает сомнение и стремление духовенства придать "благостно-утешительный" смысл явлению Державной иконы Божией Матери, усмотренное составителем в различиях между первой и второй редакциями донесения митрополита Тихона (с. 15,16). Между тем их сопоставление свидетельствует лишь о сокращении незначительных второстепенных деталей.В сборнике встречаются досадные ошибки. Так, название уездного города Харьковской губ. Ахтырки неоднократно передается как "Ахтырня" (с. 290). Неточно датировано 1901 г. извлечение из присяги перед посвящением в архиерейский сан (с. 411), в которой указано имя наследника престола Алексея Николаевича, родившегося в 1904 г. Присутствуют и явно неудачные формулировки. Например, словосочетание "названия кафедр" следовало бы заменить на "титулование кафедр" (с. 14), "руководители епархий" - на "архипастыри епархий" (с. 17). Несколько странно также звучит и выражение "пастырско-монархическое окормление" (с. 14). В перечень епархий с указанием местоположения кафедр на 1917 г. (прилож. III) не вошли учрежденные в начале XX в. духовные миссии в Персии (Урмийская, Салмасская и Супурганская) и Японии (Токийская и Киотоская), которые возглавлялись самостоятельными (не викарными) епископами и по своему каноническому статусу были равны епархиям. Кроме того, следует отметить, что Алеутская епархия с 1907 г. официально именовалась Североамериканской (или "Русской православной Греко-Кафолической церковью в Северной Америке под юрисдикцией священноначалия от Церкви Российской"), а кафедра Туркестанской епархии в 1916 г. была перенесена из Верного в Ташкент. Ф. А. Гайда