Ровно 100 лет назад 5 сентября Совет народных комиссаров РСФСР провозгласил декрет «О красном терроре».

К этой дате в Екатеринбурге приурочено открытие выставки «Время Каина. Красный террор на Урале». Экспозиция посвящена теме репрессий по отношению к религиозным деятелям Русской православной церкви. Сами организаторы называют выставку попыткой «показать неполитическую альтернативу» преследованиям.

О причинах проведения «красного террора» по отношению к уральским священникам и верующим корреспондент ЕАН побеседовал с Андреем Печериным, научным сотрудником кафедры Церковно-исторических и гуманитарных дисциплин Екатеринбургской православной духовной семинарии.

— Андрей, 5 сентября 1918 года считается официальной датой красного террора. До этого времени на Урале было относительно спокойно?

— Нет. На самом деле декрет «О красном терроре» был лишь одним из распоряжений. До этого выпускались распоряжения, санкционирующие репрессии по отношению к так называемым контрреволюционерам. Если говорить про Урал, то здесь насилие по отношению к священникам и простым верующим началось задолго до выпуска декрета. Исторические храмы Урала. Кайгородка

— С какого времени?

—Начиная с весны 1918 года, были локальные аресты, некоторые из заключенных священников были впоследствии расстреляны. Как таковой террор в Екатеринбургской епархии, которая почти совпадала с границами нынешней Свердловской области, начинается с лета — по мере отступления Красной армии во время Гражданской войны. Точкой отсчета можно считать Далматовский бой, который состоялся 10 июля 1918 года. После этого красноармейцы, уходя с занятых районов, берут священников в заложники или расстреливают их на месте. В июне-июле наблюдаются репрессии в южных уездах уральского региона, с августа террор перемещается на север — в Невьянск и Верхотурский уезд. По этой же причине начало красного террора в Пермском крае принято отсчитывать с осени, поскольку к тому времени белая армия дошла до Прикамья.

— Какие особенности террора можно отметить с июня по июль 1918 года на Урале?

— Именно в этот период мы видим особый накал — проявляются зверства, последствия которых были обнаружены белыми в занимаемых районах. Например, в 20-х числах июля 1918 года, в лесу около станции Синарской в Камышловском уезде, были найдены тела жертв советской власти — 80-летнего священника села Колчеданского о. Стефана Луканина, диаконов того же села — Нестора Гудзовского и Георгия Бегмы, а также 80-летнего протоиерея Василия Победоносцева с Каменского завода и тело неизвестной женщины. Все трупы имели явные следы издевательства. На теле отца Стефана насчитали 19 штыковых ран, левая рука отесана острым оружием. У Гудзовского выкололи глаза, а пальцы левой руки заострены, как карандаш. У Бегмы изуродовали лицо, у женщины отрезали грудь. Волосы на головах священнослужителей были выдерганы и частью опалены. Еще можно вспомнить о телах священника Александра Попова и прихожан, которых большевики арестовали и в селе Травянском того же уезда на протяжении ночи фактически пытали. Об этом также свидетельствуют найденные впоследствии останки. У священника Александра Попова были сломаны позвоночник, рука и челюсть, отрезаны пальцы, на теле — следы глубоких штыковых ран, руки лежали скрещенными на груди. У старосты была снята кожа на голове и на пальцах рук, ноги перебиты, на спине выколота пятиконечная звезда. Одному из убитых сломали пальцы за то, что он писал иконы. Согласно рассказам современников, пытки длились в течении многих часов, несмотря на скорое отступление красных. Не меньшие издевательства чинили над взятыми в заложники. В одном из центров большевитской власти, в Камышлове обнаружили наспех зарытую братскую могилу с телами 20 крестьян, священника Василия Милицына и просворни Екатерины Боголюбовой, пригнанных в Камышлов карательными отрядами. Во время террора успели отметиться и те, кто участвовал в расстреле царской семьи в Екатеринбурге. Один из них — комиссар Петр Ермаков некоторое время занимал с отрядом Каслинский завод. После его ухода было обнаружено тело 80-летнего священника Александра Миропольского. Его узнали не по лицу, которое было разбито, голова развалена или топором, или кайлом, а по подряснику. В теле было две огнестрельных раны. Присутствовавшие при розысках при виде изуродованных пришли в ужас. Некоторые не верили, что человек может дойти до такого зверства и будет так убивать людей.

— У исследователей есть какое-то объяснение, почему репрессии сопровождались пытками и изощренными способами убийств?

— Такое зверство действительно сложно объяснить. Наверное, тут сошлись сразу несколько факторов. Во-первых, первое время серьезной организации и дисциплины в Красной армии не было. Ее основу составляли участники Первой мировой войны, многие из которых были дезертирами. Эти люди привыкли к крови, к убийству и вседозволенности. Во-вторых, сторонники большевиков были представлены также уголовниками-рецидивистами. Нередко они занимали командирские должности. Например, командир первого крестьянского коммунистического полка Петр Подпорин был в царское время осужден за мародерство. Итогом такого сочетания и стали зверства, которыми сопровождались казни.

— Расстрелы священнослужителей санкционировались сверху или террор проводился не системно?

— В июне-июле 1918 года уничтожение людей красногвардейцами проводилось без суда и следствия. Это было связано с отсутствием организованности и порядка в красных частях. Из свидетельских описаний или сохранившихся дел следовало, что подозреваемых приводили в штаб для короткого разбирательства, которое было по сути формальным, после чего их расстреливали. Либо расправу учиняли сразу на месте.

— Что могло послужить поводом для захвата в заложники или расстрелов?

— Малейшее подозрение или слухи могли вызвать подозрение. Например, в июне 1918 года в Верх-Теченском селе красноармейцы узнали о письме к белым, в котором их призывали придти и свергнуть советскую власть. Большевики сразу решили, что никто не мог написать этот призыв кроме священника. Его и расстреляли. Хотя, как пишет сын клирика, никто в селе это письма не читал, включая самого священника. Я затем читал воспоминания одного из красноармейцев именно про этот случай. Он рассказывает, что в селе было целое восстание: «кулаки разбежались, попа расстреляли». Но в тот период никакого восстания не было и непонятно, откуда он его взял. Достаточно часто во фронтовой полосе большевики расстреливали клириков и прихожан за колокольный звон. Красноармейцам казалось, что в церкви, таким образом, дают сигнал белым, чтобы они атаковали. А зачастую в храме в это время был обряд. Например, в селе Боровском Камышловского уезда священномученик Аркадий Гаряев проводил венчание и естественно полагался колокольный звон при выходе пары. В тот же день за удары в колокола его схватила группа красных мадьяр. Они заставили клирика копать себе могилу и здесь же его порубили шашками. «Религиозность не была единственной причиной»

— На ваш взгляд, почему именно священнослужители и прихожане становились одной из целей красного террора, ведь антирелигиозная пропаганда была развернута в стране лишь через несколько лет после Гражданской войны?

— Религиозные взгляды были одной из причин, по которой человек мог стать жертвой террора. Мы находили свидетельства, что перед расстрелом большевики заставляли клириков и прихожан отречься от веры. Но религиозность не была единственной причиной. Ведь священник был не только пастырем. В деревнях и селах он выполнял функции лидера гражданского общества. Как правило, клирики с амвона зачитывали указы и постановления власти. Они же организовывали гражданские собрания и движения. Особенно активно в гражданском обществе священники проявили себя после Февральской революции 1917 года, устраивая организации, которые были наделены властными полномочиями. В этой связи большевики и видели в священнослужителях представителей старой власти и соответственно контрреволюционеров. Также играла свою роль личная, бытовая неприязнь. Например, один из красноармейцев вспоминал, как у него сформировалась ненависть к священникам. Еще до революции он позвал клирика провести молебен на Пасху и дал ему пять копеек за службу, поскольку больше денег у него не было. По словам рассказчика, священник посмотрел на него как «на живодера» и с того времени у человека сложилось отрицательное отношение к пастырям. Я вижу, что вся эта совокупность факторов и привела к тому, что одной из целей террора стала конкретная религиозная группа людей.

— В годы Гражданской войны какой позиции придерживались священники?

— В основном они поддерживали Белую армию и во время антибольшевитских восстаний клирики вольно-невольно оказывались к ним причастны. Например, одно из таких восстаний произошло в поселке Невьянского завода и близлежащих населенных пунктах. Восстание переместилось и в Верхне-Тагильский завод. Всех большевиков в Вернем Тагиле арестовали и местный священник Иосиф Сиков предложил арестованным прилюдно покаяться за причастность к большевизму. Те сказали: «Мы покаемся, только отпустить нас домой умыться и переодеться в чистую одежду». Народ простой был, поверил и отпустил большевиков, а они вернулись с карательным отрядом. Священника отвезли в Невьянское ЧК и там расстреляли вместе с псаломщиком как организаторов восстания. Были противоположные случаи, что после восстаний священников не трогали, хотя и были расстрелы населения. Я полагаю из-за того, что клирики каким-то образом доказывали лояльность к советской власти. Исторические храмы Урала. Куровское Судьба священства после возвращения красных

— В целом сколько священнослужителей погибло за время красного террора на Урале?

— Всего к настоящему времени в РПЦ канонизировано 52 священномученика. Если прибавить к этому число безымянных и тех, кто не вошел в список святых, получится около 60 клириков.

— Для Свердловской области с учетом прежнего количества священников выглядит немного.

— Потому что репрессии не были повсеместны. Как я ранее говорил, красногвардейцы учиняли расправы на пути отступления — в основном это было вдоль железной дороги.

— Как уральские священники пережили официальное начало красного террора?

— К тому времени регион был занят Белой армией, поэтому местные клирики чувствовали себя в безопасности. Однако с отступлением белогвардейцев начался массовый отток священнослужителей с Урала. Дело в том, что белые достаточно активно использовали тему красного террора в своей агитации. Зачастую о зверствах большевиков рассказывалось с преувеличением, местами истории приукрашивались. Также при белых выкапывали тела расстрелянных священников для того, чтобы перезахоронить их в братской могиле. С христианской точки зрения это в принципе выглядело странным, но противники большевиков таким образом хотели наглядно показать последствия террора. Об эффективности этой агитации можно судить, что при отступлении белых с Урала в 1919 году вместе с ними Екатеринбург покинула треть жителей — интеллигенция, мещане, купечество, служащие. Например, из 200 врачей в городе остались 10, ушли все актеры местного театра, все предприниматели. Уходили вместе с остальными и священнослужители. Например, в Туринском уезде с белыми ушла половина священников, в Красноуфимском — более 70 %. В последнем случае массовый исход можно объяснить тем, что это единственный уезд, в котором антибольшевистское восстание не было подавлено до прихода белых. И священники опасались массовых расправ. Если же брать не только священников, а и дьяконов и псаломщиков, то в том же Красноуфимском уезде, приходы, в которых кто-то ушел с белыми составляли более 95 %. О последствиях этого ухода говорят, к примеру, метрические книги Каменского района. В селе Водолазовском Камышловского уезда 12 июля 1919 г. умерла девятимесячная дочь местного псаломщика Димитрия Филиппова. Запись в метрической книге, составленная на следующий день, сообщает: «По случаю ухода местного священника и иереев ближайших сел с армиями Адмирала Колчака надгробное пение младенческое и погребение исправлено псаломщиком».

Это значит, что в соседних деревнях не осталось ни одного священнослужителя кто бы мог отпеть ребенка, что бедный отец, мелкий служка церкви похоронил свою дочь без всякого отпевания.

— С возвращением Красной армии на Урал террор возобновился?

— Нет. Агрессия и насилие пошли на спад. Повсеместных расстрелов не было, в основном священников арестовывали с формулировкой «до окончания Гражданской войны». В последующем активные преследования клириков и верующих людей возобновятся только в конце 20-х и на протяжении 1930-х годов.

ЕАН благодарит за содействие в подготовке материала руководителя Музея святости, исповедничества и подвижничества на Урале в XX веке Оксану Иванову. Беседовал Сергей Беляев.

Источник eanews.ru