"Измите злаго от вас самех"

Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение..."

Казалось бы, от этих слов способна застыть кровь в венах. "Анафема!" Слово столь же страшное, как и малопонятное для абсолютного большинства. Проклятие? Нет. Лишь констатация того, что тот или иной человек или группа людей — вне Церкви Христовой. А где? Да где угодно: в еретической секте, своем собственном антицерковном учении — толстовском, блаватском или рериховском, наконец, в псевдоправославной националистической организации наподобие так называемого Киевского патриархата... Анафема — это законное, каноническое выведение подобных персонажей, творящих беззакония и абсолютно не склонных к покаянию, за церковную "ограду".

Именно так 1 февраля 1918 года (по новому стилю) поступил кроткий старец (и вместе с тем мудрый архипастырь) Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон с большевиками, творившими в те зимние дни 1918 года кровавые расправы по всей стране. Поступив не по злобе дня сего, не исходя из собственной политической позиции, но в полном согласии со словами первоверховного апостола Павла: "Измите злаго от вас самех" (1Кор. 5, 13).

Не думаю, чтобы среди большевистских главарей кто-то сильно расстроился из-за этого послания Московского Первосвятителя. Тем более, что в недрах новоявленного советского правительства, получившего дикое для русского слуха наименование "Совнарком", уже родилась идея своей, богоборческой "анафемы" — отделения Церкви от государства. Формально-декларационно — устанавливая светский характер власти и провозглашая "свободу совести и вероисповедания", в реальности же — лишая Русскую Церковь прав собственности и юридического лица. Именно этот антицерковный декрет был принят ровно 100 лет назад — вечером 2 февраля, а вступил в "законную" силу с 5 февраля 1918 года.

От "секвестра" до кровопролития — один шаг

Еще за несколько недель до издания большевиками Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви был опубликован его проект, из которого для людей верующих все было ясно. Новая власть, на тот момент еще не разогнавшая "Учредительное собрание" и жонглирующая словечками в духе "демократия" и "права человека", в отношении Церкви Христовой миндальничать не собиралась:

"12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют.

3. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ..."

Одним из первых ударил в набат митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский), святитель, четырьмя годами позднее оказавшийся на скамье подсудимых по первому массовому антицерковному процессу, а затем и в расстрельной яме: обритый наголо, в лохмотьях и... с мученическим венцом. А тогда, в январе 1918-го, владыка Вениамин выступил на страницах еще не закрытых "Церковных Ведомостей":

Осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу... Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта декрета об отобрании церковного достояния..."

Не прошло и нескольких дней, как возглавляемая им епархия узнала слово "секвестр": 18 (31) января 1918 года в святые стены Александро-Невской Лавры явились комиссары (судя по всему, "в пыльных шлемах"). Их цель была по-шариковски проста: отнять и поделить. Священнослужители воспротивились и были тут же арестованы, но православный народ, тогда еще не запуганный реками крови, в буквальном смысле ударил в набат. Церковные колокола заставили большевиков временно отступить. Вот как описывает события тех дней газета "Русские Ведомости":

Сегодня к настоятелю Александро-Невской лавры, епископу Прокопию явились большевистские комиссары и предложили немедленно приступить к сдаче лаврского имущества. Епископ Прокопий категорически отклонил это требование, заявив, что он может сдать лаврское имущество только лицам, законно назначенным церковными властями, но не светскими властями. В ответ на это комиссары заявили, что они обойдутся и без участия епископа Прокопия..."

К слову, владыка Прокопий, как и митрополит Вениамин, впоследствии станет священномучеником. В кровавом 1937-м. За "контрреволюционную монархическую агитацию и организацию нелегальной молельни".