Талмуд[1] рассказывает о том, как рабби Гамлиэль и рабби Йехошуа посрамили античного философа. В ответ на каверзный вопрос по зоологии рабби сразу дали правильный ответ стихом из Торы. Философ, потративший на поиски ответа семь лет, так расстроился, что пошел биться головой об стенку. Это первое в истории упоминание присловья «биться головой об стенку».

«За просмотр денег не берут», — говорим мы, не подозревая, что пословица эта пришла из еврейского языка — фар кукен золт мен нит кеин гелт. Большинство пословиц в идише взято из талмудических историй. В одной из них рассказывается об еврее, затеявшим тяжбу с соседом, построившим дом, из которого можно смотреть на его поле и заглядывать ему в окна.

«Молчание — знак согласия» (гешвиген из ойх геред) — тоже из Талмуда, где молчание в суде рассматривалось, как согласие. Даже «стены имеют уши» — прямиком из того же Талмуда, хотя как раз здесь еврейский народ не согласен с древним сводом.

«Глухой, как стенка» — говорят евреи там, где русские скажут «глухой как пень». Не беда. В Талмуде почти нет ни одного утверждения, на которое где-нибудь в другом месте не было бы его противоположности. Качество это хорошо известно всем исследователям фольклора.

Даже пришедшее в последнее время в русский язык американское выражение «все решает итоговая строка» в английском языке не из мира бизнеса, а из идиша: ди ундерште шурэ. В идиш выражение пришло из Талмуда. По древним еврейским правилам делопроизводства, сумма проставлялась в начале и в конце документа. Если они не совпадали, то решающую силу имела сумма в конце.

Разумеется, Талмуд не только сборник анекдотов и забавных афоризмов.

Мудрецы наши, блаженна их память, сидели, толковали, учили, записывали. Следующие поколения пытались понять их, сохранить каждую крупицу информации. Так слой за слоем веками создавался замечательный корпус еврейского закона, да и сборник всего на свете, о чем толковали наши мудрецы. Будучи необыкновенно творческими людьми, они, не стесняясь, резали, кроили, комбинировали и изменяли текст Писаний. А когда не хватало аргументов, то не стеснялись дописать соответствующий кусок, называемый «мидраш».

В иудаизме их тексты считаются боговдохновенными, и они не просто канонизированы наряду с Торой, но и Тора в иудаизме не представима без Талмуда. Длинные ряды талмудических сочинений на непонятном языке, еще менее понятная для непосвященного система преподавания, огромные трудности, которые приходится преодолеть взрослому сформировавшемуся человеку, чтоб войти в так называемый «мир Торы», — все это отпугивает. Да и «мир Торы» сегодня неблагосклонно относится к попыткам понять иудаизм снаружи. Считается, что «чтобы понять, надо стать», т. е. быть внутри процесса понимания, а всякая возможность другого постижения отвергается.

В прошлых поколениях было много евреев, вышедших из традиционной среды. Они не разделяли иудейских ортодоксальных ценностей, часто крепко недолюбливали ортодоксальный образ жизни и мысли, однако понимали их жизнь и могли на равных толковать с религиозными евреями. Сегодня этого нет, и в религиозных кругах господствует мнение, что лучше полный неуч, чем тот, кто пытается понять иудаизм, не став набожным. В чем-то они правы. Еврейская ученость — действительно целый мир, и постижению секретов Талмуда отдают всю жизнь. Мудрость Талмуда действительно заслуживает этого.

Вероятно, самый известный отрывок из Талмуда мы услышали еще в пионерском детстве.

В популярной исторической книжке было написано о палестинском мудреце, сказавшем: «Если я не сам для себя, то кто для меня? Если я только сам для себя, то кто для меня? И если не сейчас, то когда?». Слово «палестинское» тогда еще не воспринималось в штыки, как антисионистская вылазка. Наоборот, сионистов по старинке у нас дома называли палестинофилами.

Позже мы узнали, что и знаменитое «не желай другим то, что не желаешь себе» тоже принадлежит ему и звать его Старый Гилель. Со временем оказалось, что история несколько сложней. Пришел к Гилелю чужеземец и попросил рассказать о смысле еврейства, пока тот простоит на одной ноге, — гласила популярная сионистская брошюра. «Не желай другим того, чего не желаешь себе. Вот и вся Тора», — сказал мудрец. Здесь все заканчивалось, поскольку это и было важно сказать брошюрке.

Еще позже оказалось, что Гилель продолжал: «Все остальное — толкования». Правильные толкования наш тогдашний наставник по иудаизму считал самым важным. Оказалось еще, что чужеземец побывал до того у другого великого учителя с тем же, и тот прогнал его в гневе. Мы не удивлялись, потому что все известные нам учителя иудаизма тоже прогнали бы наглеца.

Позже оказалось, что в каноне есть еще одна фраза — «Иди и учись» — именно это и было главным во всем деле. Так и жили бы мы в уверенности, что знаем самый известный отрывок полностью, но что-то мешало. Ведь все, что мы знали о иудаизме подсказывало, что не стал бы Старый Гилель вот так запросто толковать с чужеземцем-гоем о сокровенных вещах. Не стал бы даже ради удовольствия дать наглецу банальный совет «учиться, учиться и учиться».

И мы открыли соответствующий том Талмуда [2]. Сквозь дебри трудностей арамейского текста добрались до интересующего отрывка. Все было верно. И «не желай другому…», и всегда актуальный совет вэ’идах зиль у’гмор — «а дальше иди и учись». Сюрприз ожидал нас не в конце, как водится, а в начале. Потому что чужеземец-то оказался и не чужеземцем вовсе. Пока он стоял на одной ноге, Гилель не только объяснил ему откровенный смысл Торы, но сначала принял его в еврейство. Без очереди, без унизительного допроса в раввинской комиссии, без нудного курса по гиюру, без длящейся годами бюрократической волокиты, без подарка, а то и откровенной взятки раввину.

Принял без возражений, чтоб жена разделила холодильник на мясной и молочный, надела чулки на ноги, а парик на голову, без требований, чтоб русская теща стала зажигать свечи в канун субботы. Без всего того, что надо пройти в современном Израиле, чтоб вступить в иудейскую общность. Оказалось, все эти освященные многочисленными гербовыми печатями правила не обязательны, а то и вовсе не имеют к иудейскому закону и Талмуду никакого отношения. И тогда нас окончательно оставило бы царящее в сионизме антисемитское убеждение, что Талмуд — наследие позорного изгнания, и мы бы убедились в пользе чтения первоисточников.

“משל למטרונה שהיתה מהלכת, הזין מכאן והזין מכאן, והיא באמצע, כך התורה דינין מלפניה ודינין מאחריה והיא באמצע”

Увидя такое, почти любой израильский школьник определенно прочтет: «Притча о подгулявшей матроне. Член у нее спереди, и член сзади, а она посредине. Так и Тора, обычай у нее спереди, обычай у нее сзади, а она посредине». Фраза эта из Талмуда, из трактата «Шмот Раба», толкующую Книгу «Имена» или по-русски «Исход»; выражались наши мудрецы, блаженна их память. Трудно представить, чтоб такое было произнесено в синагоге, в строгом учебном классе или на ученом диспуте в йешиве. Очевидно, рабби произнес это в кругу друзей за накрытым столом в тени виноградника, сопровождая философствование обильным возлиянием доброго палестинского вина. Кстати, мудреное слово йешива происходит от простого еврейского слова «сидеть», и, говоря про наших мудрецов, благословенна их память, лучше всего перевести его русским словом «посиделки».

Мы немного слукавили, потому что современное зайн стало мужским членом сравнительно недавно, а в старину значило «меч». И традиционное религиозное толкование аллегории про гуляющую матрону — меч у нее спереди, и меч сзади, и так и Тора, закон у нее спереди и закон сзади. Тем более что заин (зин) не только рифмуется с судом (дин), но и для говоривших по-арамейски талмудических мудрецов-рабби слова звучали одинаково[3] . Религиозные толковники традиционно приводят эту фразу как аллегорию еврейского закона и неизбежного суда. Однако они тоже лукавят.

Что это за матрона, разгуливающая с двумя мечами, словно самурай какой? В самом древнем значении заин значил подвеску или вообще что-то болтающееся, будь то меч или что-то другое. Такое значение тоже сохранилось в иврите, где обозначает особый стиль письма «с подвесками», ктив мезуян. Шрифт этот применяется писцами для священных текстов и амулетов. Ведь, по древнему еврейскому поверью, Бог дал еврейским буквам короны тагим или ктарим.

У евреев день начинается с вечера.

Тогда в Стране Израиля спадает дневная жара над холмами, и здешний народ высыпает во дворики. Люди выносят разную снедь, разводят огонь в жаровнях, кладут на угли мясо и овощи, достают вино и пиво, рассаживаются за столами. И главное, заводят беседы обо всем на свете. Мы не сильно погрешим против истины, если скажем, что начинался Талмуд на посиделках. Ведь мудреное слово йешива — от обычного слова сидеть. Если что и изменилось за тысячелетия, то лишь в деталях. В старину за столами не сидели, а возлежали. Иногда собирались на плоских крышах, как это и теперь кое-где еще заведено у палестинских крестьян. Деревни и городки стояли близко друг от друга. Запахи жарящегося мяса далеко разносились повсюду. Язычники верили, что ублаготворяют божества, питающиеся духом, а себе оставляли мясо. Евреи, христиане и мусульмане, хоть и монотеисты, а вот мелких духов они продолжают ублажать дымом и мелким угощением. Как тогда, так и сегодня по вечерам легкие дымки из мангалов далеко разносятся над осями и весями Земли Израиля. Талмуд ничего не рассказывает о том, как происходили посиделки мудрецов и их учеников, как выглядела йешива.

Так было в библейские времена, когда у евреев были свои царства, так было и во времена Талмуда, когда евреи жили под римским владычеством. Войны и нашествия тогда проходили узким фронтом (10-12 километров) и затрагивали в основном города. Армии и народы веками искали славы и добычи по Дороге народов из Египта в Малую Азию и обратно. Те, кто не попадался им на дороге, мог и не заметить мировых катаклизмов.

Мудрецов и учителей Талмуда зовут рабби. Рабби — это скорее мастер, как японский сэнсей. Сегодня раввин, рав — просто знаток в еврейском законе. Ребе — хасидский лидер, а еще учитель в начальной школе. Светские евреи тоже свели роль рабби к роли служителя культа, предоставляющего ритуальные услуги. Вероятно, лишь в идише сохранилось гордое рэб ид — «Господин Еврей» — высшая форма уважения, которое могли оказать человеку. Титул рабби появился задолго до Талмуда. Знаем мы об этом из Нового Завета. «Рабби, рабби!» — кричал народ Иисусу Назаретянину[4].

Кем они были, наши мудрецы?

Поначалу они были простым народом. Правда, о себе мудрецы любили рассказывать как о потомках и прямых наследниках духовных лидеров еврейства, по крайней мере, влиятельной партии фарисеев. На самом деле фарисеями во времена Иерусалимского храма руководили жрецы-коэны и чиновники-софрим. И почти никто из мудрецов не был из жреческого рода. Интересно, что как раз Иисус или Павел — несомненные фарисеи, жившие во время Храма, — с гневом, а то и ненавистью критиковали фарисейство. Хотя и не отрицали достоинств самих фарисеев: «Истинно говорю я вам, если своей праведностью не превзойдете книжников и фарисеев, не войдете в Царство небесное»[5]. Зато родившиеся через 100-200 лет после краха Иудейского царства рабби Талмуда, в глаза не видевшие живых фарисеев, считали за честь быть наследниками фарисейства.

Некоторые рабби вели свой род от царя Давида. Может быть, верно, а может, и нет. Все документы и родословные сгорели в огне катастроф, причиной которых были иудейские войны и восстания. Если вспомнить о громадных гаремах и любвеобильности иудейских царей, потомки царя Давида должны были составлять значительную часть населения тогдашней Иудеи и встречались во всех слоях общества. В страстной полемике против христианства никто из талмудических мудрецов, однако, не усомнился, что сын простого плотника Иосифа из Назарета мог быть из дома Давидова. Есть мишна, где рабби Абей прямо говорит, что Иисус мекурав ле малхут — царского рода.

Время составления Талмуда наступило позже, после войн и катастроф, когда настал мир и относительное благополучие. Старые сословия теряли значение, и, как в детской считалке, «на одном крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной…». Когда выбирали главу мудрецов в Явне, то все же отдали предпочтение рабби Элиэзеру из знатного рода, а не самому великому мудрецу и герою рабби Акиве, простому пастуху в прошлом. «Сидел рабби Акива, горевал и говорил: «Не потому, что он сын Торы больше, чем я, а потому, что он сын людей, более знатных, чем я»[6]. Хотя в другом месте мудрецы задались вопросом: «А почему был создан всего один человек? А потому, — отвечают они, — чтобы мир поддержать между людьми, чтобы не смогли сказать друг другу, что мой отец был лучше твоего»[7].

Первые мудрецы, называемые танаи, заложили основы Талмуда.

Они жили в маленьких местечках вдали от тогдашних столиц — Явне, Бейт-Джибрин, Уша, Бейт-Шаарин. Мудрецы наши любили представлять себя лидерами общин. На самом же деле первые мастера Талмуда были ремесленниками, крестьянами, плотниками, кузнецами, пастухами, угольщиками, рыбаками. Многие из них были прозелитами-герами, занимавшими самую низкую ступень в тогдашнем еврейском обществе. Мудрецы охотно принимали прозелитов в свою среду. Однако им, очевидно, и в голову не приходило протестовать против неравенства в обществе.

Относятся к пришельцам в Талмуде по-разному. Как и в жизни. Иногда опускают на самый низ. «Даже в десятом поколении не войти прозелиту в состав Израиля». «Почему Тора 36 раз предупреждает против прозелита? Потому что сущность его зла, и есть основание подозревать, что он может вернуться к прежним привычкам[8]. И в то же время рабби Йоси учил, что прозелит подобен новорожденному[9]. Многие самые видные мудрецы наши были прозелитами — рабби Шмайя и Авталион и пользовались они большим уважением, чем первосвященник Иерусалимского храма. Величайшие герои первых поколений Мишны рабби Акива и рабби Меир были потомками прозелитов[10].

Зато пресытившись излишним пылом скороспелых прозелитов, как и сегодня, считающих, что чем больше экстремистский, тем больше еврейский, уверенных в том, что обладают «единственно правильным ответом» на всю сложность мира и спешащих учить прежде, чем выучились сами, мудрецы изрекали: «Прозелит — словно парша на голове Израиля»[11].

Рабби не имел никакой реальной власти за пределами своей школы, своего двора.

Да и трудно себе представить, чтобы люди, которые при власти, поучали бы: «Люби труд и ненавидь власть»[12]. Еврейскими общинами в то время заправляли не рабби, а наследственные аристократы-парнасы. «Закон для всех парнасов, что им наследуют дети»[13], и в Талмуде ничего не говорится о том, что кто-нибудь из танаев-мудрецов был при власти. В синагогах было свое руководство: старосты-габаи и хазаны,[14], архонты[15], архисинагоги и пресвитеры, даже архисинагогессы и пресвитерессы. Все эти титулы археологи нашли на стенах древних синагог в Стране Израиля. Тогда, как и теперь, еврейские жертвователи любили увековечить себя на стенах синагоги. Вот только рабби там если и встречается, то в списке прихожан-жертвователей, но никогда в качестве руководителей.

Богачами рабби тоже не были. Рассказами о потрясающей бедности некоторых рабби полон Талмуд. Слова рабби Йоханана бен Закай «если Израиль выполняет волю Творца, то работают за него другие» для большинства из них оставались прекрасной мечтой. «Каждый день вещает Глас с горы Синайской, говоря: «Весь мир кормится благодаря моему сыну [рабби] Ханине, который от одной субботы до другой ест лишь пригоршни стручков харуба»[16]. Ниже мы расскажем, что у великого рабби Ханины часто не находилось средств, чтоб справить субботу тоже. Плоды харуба или рожкового дерева и тогда, и сегодня дают в пищу скоту. Стручками харуба, диким медом и саранчой питался и другой знаменитый рабби — Иоанн Креститель.

Рабби Йегошуа бен Ханания говорил, что лишь богатый может судить, потому что ему не надо заботиться о пропитании.

Сам рабби зарабатывал на жизнь изготовлением швейных иголок. В Талмуде много рассказывается о том, как судили да рядили наши мудрецы. Только все их судейство сводилось к мелкому арбитражу. Большинство судебных дел в Талмуде касается брака, ритуальной чистоты, кошерной пищи. Очень редко там встречается что-то о решении имущественных конфликтов, улаживании споров между соседями, а тем более уголовных дел. Мнения мудрецов, вероятно, были авторитетными, но вовсе не обязательными к исполнению.

Лишь позже мудрецы (их уже зовут амораями) достигли политической и судебной власти и сами стали наследственной аристократией со своей челядью, охраной и прислужниками, с репрессиями и террором.

«Реш-Лахиш сказал: “Если наси[17] согрешил, то бить его палками в суде по приговору трех [рабби]. Вернуть к выполнению обязанностей?» Сказал рабби Хагай: «Не вернем его». Тут бы, казалось, следует привести цитату из Торы с мудрым аргументом, однако у рабби Хагая более жизненное объяснение: «Не вернем, потому что убьет их [своих судей]». Kак говорят, «таки да”. «Узнал про это рабби Йегуда (внук) и послал охрану схватить их»[18]. Однако власть, богатство не только развратили наследников Наси, но в конце концов положили конец и талмудической мудрости в Земле Израиля.

Мудрость редко передается по наследству.

Отчуждение мудрецов от разлагающего влияния политики и власти, денег и богатства, даже от мировой истории не мешало, а как раз помогало мудрецам создать замечательный свод, определивший пассионарность и мудрость еврейского народа на тысячелетия, саму суть еврейства — Талмуд. Больше всего наши рабби эпохи Мишны со своими учениками напоминают современные им эллинские философские школы. Они такие же неформальные, отчужденные от власти, а потому свободные в полете мысли и фантазии. Их заключения были необязательными для выполнения.

Большую часть времени мудрецы Талмуда посвящали обсуждению дел и правил, которые в их время уже утратили актуальность: например, богослужения в Иерусалимском храме, разрушенном за 100 лет до рождения самого старого из них. Много времени мудрецы обсуждали обязанности еврейского царя, хотя никакого царства давно не существовало.

Разумеется, все они верили в неизбежный приход Мессии, который восстановит во всей красе Храм и царство во главе с наследником дома Давидова. Однако все они еще помнили безумное восстание под предводительством лжемессии Бар-Кохбы, поставившее под угрозу само существование еврейского народа. Сначала рабби поддержали мессианское движение, но быстро поняли, что «не то», и царя Бар-Кохбу («сын звезды») переименовали в Бар-Козива — «сын лжи».

Помнили рабби сгоревшее в холокосте Иудейское царство, страшные грехи зелотствующих военных вождей. Помнили осквернение Храма Бар-Гиорой. Помнили террор на улицах Иерусалима, когда сектанты-бирьоним убивали всех неугодных. Мудрецы уже знали, что еврейские войны — это гражданские войны, а мессианские войны кончаются, как и все остальные, — битвой всех против всех.

Наученные горьким опытом мудрецы Талмуда искренне верили, что Мессия грядет. Однако Йоханан бен Закай учил: «если у тебя в руке росток, а ты услышишь о приходе Мессии, сперва посади росток, а потом иди за Мессией». Рабби Йоханан бен Тотта говорил восторженно поддержавшему восстание рабби Акиве: «Трава прорастет меж твоими костями, а Мессия еще не придет»[19]. Хотя, как во всем остальном, в Талмуде, есть диаметрально противоположные мнения.

Цель рассуждений мудрецов заключалась прежде всего в любви к рассуждению, в философии, что буквально значит любомудрие.

Хотя слово это они страшно не любили, как и все эллинское, считая поганым, мерзким, развратным и неположенным еврею. Чтоб отличаться от эллинов и христиан, мудрецы Талмуда старались представить свои рассуждения как решение конкретных вопросов. Они всей душей отрицали «что нет эллина, ни иудея» и хорошо понимали, что эллины, как и иудеи, будут всегда и надо строго разделять между евреями и народами.

На деле все не так, как в принципах, в самом Талмуде, особенно в Иерусалимском Талмуде — много греческих слов, что-то около 2.500 только из литературного койне, а еще огромное количество неопределимых теперь слов из греческих диалектов Восточного Средиземноморья. О степени распространения эллинской культуры среди евреев можно судить хотя бы по тому, что из обнаруженных в Яффо еврейских надписей 60 написаны по-древнегречески и лишь шесть арамейских или древнееврейских.

Из греческого языка пришли в древнееврейский, а затем и в иврит наиболее распространенные слова. Это такие слова как воздух, население, гостиница, опекун, база, портрет, жарить, вежливость, знак, впитать или умиротворить, пара. В Иерусалимском Талмуде встречаются даже целые куски, записанные по-гречески. Например, известное правило про базилиос ономус аграфус — «царю закон не писан» и даже фрагменты молитвы о дожде.

Основные предметы быта, пища, одежда часто называются греческими словами. В Талмуде полно свидетельств широкого распространения греческого языка среди евреев. «В Стране Израиля повседневные языки — святой язык (древнееврейский) и греческий»[20]. В Бейт-Шеарим, где похоронен сам рабби Йегуда а-Наси и его семья, найдено большое количество греческих надписей, в том числе в синагоге. В расположенной неподалеку Кейсарии евреи читали по-гречески даже молитву Шма «Слушай, Израиль». Такого не принято даже в наиболее американизированных реформистских синагогах.

Однако, анализ талмудических эллинизмов показывает, что мудрецы если и знали греческий язык, то понаслышке, не читали литературы. В талмудических эллинизмах полно ошибок. Сплошь и рядом слова используются без понимания смысла.

Продолжение статьи читайте в источнике

Добрые дела вместе с порталом Богослов.ru

Если, приобретая праведными трудами, не приносишь Богу приношений, которыми бы питались нищие, то сие вменится тебе в хищение  (свт. Василий Великий).

Поможем сделать храм доступным для людей с ограниченными возможностями http://www.nachinanie.ru/Project/Index/75679