Автором публикации предпринята попытка агиологического анализа некоторых событий семейной жизни равноапостольных великого князя Владимира, царя болгарского Бориса и византийского императора Константина. Кирилл Рожнов стремится выяснить, что руководило святыми правителями при принятии очень сложных решений относительно своих детей, преступивших закон – слепое следование установленным правилам или же истинная христианская любовь.

Служение святых равноапостольных правителей состояло в утверждении веры Христовой среди подвластных им народов, но ключевой особенностью их подвига является то, что благодаря этим правителям христианство становилось ведущим вероисповеданием в государстве.

Для правителя-христианина трудности заключаются в контроле над соблюдением правды, содержащейся в законе, достижении справедливого сочетания мздовоздаяния и милости, как любви по снисхождению: «Всякая бо власть христианину не покой и честь, но больший есть крест, большими и множайшими трудами, попечением и всегдашним терпением обремененный, чего никто не пожелает»[1].

С одной стороны, правитель блюдет закон, который «добр, если кто законно употребляет его». А с другой стороны, он понимает, что «закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников…» (1Tим.1:8-11). В этой связи можно сказать, что вся земная деятельность равноапостольных правителей служила цели утверждения и распространения христианской веры посредством закона и любви.

Например, в житии святого равноапостольного князя киевского Владимира (†1015) отмечается разительная перемена в его собственной жизни, происшедшая после принятия Святого Крещения. Он стал проявлять себя как целомудренный, милосердный и добрый человек. Одним из выражений его нового духовно-нравственного состояния стала нерешительность в утверждении приговоров о справедливых казнях особо опасных преступников, и даже убийц князь наказывал только денежной пеней, не почитая себя вправе лишать кого-либо жизни. Но рост преступности в стране вынудил епископов сказать князю, который не казнил злодеев из страха согрешить, что он поставлен от Бога для наказания злых людей, а добрым людям – на милование. Князь повиновался святительскому совету, что его долгом является казнить разбойников после расследования их вины.

Милосердие святого Владимира выразилось и в том, что после раскрытия заговора против него он не стал мстить гонящим и ненавидящим его, а с любовью простил покаявшегося своего старшего сына Святополка (усыновленного сына убитого князя Ярополка)[2]: «Милость и истина охраняют царя, и милостью он поддерживает престол свой» (Прит.20:28). При этом данное преступление нельзя рассматривать лишь как преступление против личности князя, оно являлось нарушением закона государства и христианских заповедей.

Не только для святого Владимира взаимоотношения «отцов и детей» характеризовались серьезными конфликтами, вводящими в соблазн и сомнение касательно наличия христианского благочестия у святых правителей. На фоне кажущегося противоречия требований закона и любви могут быть ошибочно оценены и поступки равноапостольного царя болгарского Бориса (†907), который, согласно житию, после множества богоугодных дел, сотворенных им для народа, решил посвятить себя Богу в смиренном монашеском подвиге. Но возведенный им на престол старший сын Владимир не пошел по стопам своего богобоязненного отца, а предался легкомысленной жизни. Владимир, обличаемый Божественными словами Священного Писания, возненавидел христианство, стал своим плохим примером развращать народ, взялся насильно возвращать подданных к язычеству. Все это не могло укрыться от отца, который некоторое время терпел, советовал с кротостью, но сын оказался гордым и непокорным. Тогда у святого Бориса возгорелась ревность по Богу: он опять взял царствование на себя и, схватив Владимира, приказал ослепить его и бросить в тюрьму.

Сын был наказан царем Борисом для вразумления и покаяния на земле, в чем заключалась скрытая милость: дабы Владимир через раскаяние был помилован Богом после смерти. Святой Борис, бесспорно, любил своего сына, если доверил ему управление государством. Но из любви к Божьему делу, начатому в Болгарии, он преодолел свою естественную привязанность к сыну и наказал его: «Авраам – друг Божий воздвиже руку на сына своего единородного, во еже заклати его Бога ради во всесожжение, благоверный же Борис веры ради Божия сына своего не пощаде первородного, на Христа безумием дерзнувшаго»[3].

Не каждый отец способен пожертвовать своими священными отцовскими чувствами ради еще более священного и высшего идеала. Вершиной нравственной высоты является беспристрастное наказание собственного сына ради спасения своего народа от духовной гибели. Святой князь поставил на весы земную кратковременную жизнь своего сына и долговечную жизнь своего народа и решил строго наказать сына, чтобы у народа было благое будущее[4].

Апостолы Христовы учат любви. Апостол Павел говорит, что если я «не имею любви, – то я ничто» (1Кор.13:2). Но он также указывает удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, нарушающего предание, причем «удаляться» – не значит считать его за врага (2Фес.3:6-15). Совет апостола – это проявление любви к братьям, которых следует вывести из заблуждения, а удаляться от них – в силу того, что подобные люди наносят вред ближним[5].

Также апостол Иоанн говорит: «кто любит брата своего, тот пребывает во свете» (1Ин.2:10), и «любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1Ин.3:16). И все же, дабы не войти в близкие отношения с лжебратиями, апостол присовокупляет признак для различия истинных братьев и ближних[6]. А слова «есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1Ин.5:16) указывают, что о грешащем к смерти да не просит никто, потому что человек всем своим существом проникает в грех и добровольно пребывает в нем[7].

Оценивать драматизм рассмотренной жизненной ситуации на основе первого порыва человеческих чувств не совсем верно, потому что святой Борис проявил истинную любовь к сыну, угасившему в себе образ Божий, а его суровое законное осуждение имело своим источником любовь к Божественному в падшей душе сына[8]. Любя сына, царь Борис не любил зла в нем, а при наказании сам исполнился не злом, но скорбью, и про него нельзя сказать, что он лжец, говорящий «я люблю Бога», но при этом ненавидит своего брата (1Ин.4:20).

На первый взгляд может показаться, что святой царь Борис следовал лишь земным законам, и в его действиях не присутствует христианская любовь. В действительности же, заповедь Декалога говорит «почитай отца твоего и мать твою» (Исх.20:12), а Владимир ее преступил. Сын буйный и непокорный подлежит побитию камнями до смерти (Втор.21:18-21), причем в наказании здесь не следует видеть акт возмездия, так как избранный народ через это должен был «истребить зло из среды себя». Поэтому можно сказать, что в силу любви ко всему народу даны Божии заповеди, а, следовательно, закон есть любовь.

Любая заповедь является выражением закона, и значит заповедь «да любите друг друга» (Ин.13:34) является законом для христианина. И если наибольшие заповеди в законе – «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:36-39), то можно сказать, что любовь есть закон: «Если вы исполняете закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого, – хорошо делаете» (Иак.2:8).

В этом контексте можно рассмотреть также взаимоотношения равноапостольного императора Константина Великого (†337) со своим старшим сыном Криспом (рожденным от первого брака), который вследствие клеветы, исходившей, вероятно, от второй жены императора, Фаусты, был осужден на смерть своим отцом в 326 году[9]. Причины этого до конца не известны, но вероятно, Фауста воспылала страстью к своему пасынку и, не достигнув цели, погубила его, уверив Константина, что Крисп хотел соблазнить ее. Но когда выяснилась невиновность Криспа, Константин казнил и саму Фаусту[10]. С исторической точки зрения эти факты неясны, а по недостатку сведений нельзя однозначно судить о личном жестокосердии и ненависти святого Константина к своему сыну.

Император Константин проделал большую работу по изменению судебно-правовой системы Римской империи. Например, была запрещена казнь через распятие на кресте и путем перебивания голеней, потому как оскорбительно было бы наказывать преступников на кресте, освященном смертью Христа и сделавшемся орудием спасения человечества. Было милостиво смягчено тюремное заключение, установлены правила тщательного расследования дела до заточения обвиняемого. Бедственное положение населения империи толкало отцов к убийству детей и их подкидыванию, и, несомненно, из христианского милосердия император отменил старинное право отца распоряжаться жизнью детей, установив равное наказание как за убийство отца сыном, так и наоборот. А чтобы в корне воздействовать на проблему детоубийства, святой Константин предписывал государственным властям на местах оказывать помощь нуждающимся из государственных запасов[11].

В то же время были назначены суровые наказания за такие преступления, как блуд с рабами, рабокрадство, фальшивомонетничество. Строго наказывались лихоимство и вымогательство, причем за последнее назначено было сожжение: «Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» (Рим.13:3). В прелюбодеянии святой Константин видел одно из самых гнусных преступлений, о чем говорят результаты тюремной амнистии с предписанием выпустить всех, кроме отравителей, убийц и виновных в супружеской измене. Кроме того, законодательно была затруднена и свобода развода. Такое понимание не соответствовало уже ставшему привычным для Рима либеральному взгляду на отношения полов, но было близко христианским представлениям о священности брака. Под влиянием христианства было аннулировано и законодательство против безбрачия, вследствие этого как мужчинам, так и женщинам дозволено было не вступать в брак при условии полного воздержания, в чем можно увидеть законодательную основу для развития уже зародившегося тогда монашества[12].

Историками отмечается, что строго карая преступления, император во всем прочем был гуманен, простирая свое человеколюбие и на рабов[13]. А в направленности судебно-правовых реформ можно увидеть стремление реализовать в юридической практике правовые установления, основанные на Священном Писании. Исходя из вышеизложенного, можно скорее говорить о приверженности равноапостольного Константина закону вплоть до нелицеприятия, а не о его нелюбви к собственному сыну: «В деле суда не знай лиц, ни другов, ни врагов, ни знаемых, ни незнаемых, но да будет тебе другия истина и правда: ибо дело Божие творишь, седя на месте суда. Смотри убо на дела, а не на лица, и отдавай всякому свое»[14].

Равноапостольные правители, сами приняв Евангельскую истину, распространяли христианскую веру, противостояли язычеству, строили храмы, боролись с ересями, то есть всеми силами служили духовному преображению своих народов. Но равноапостольные правители не только приняли Христа и распространяли Его учение – они до конца своей жизни почитали истинного Бога и деятельно стремились к исполнению Его заповедей.