Исторически сложилось так, что концепции времени всегда играли важную роль в мировосприятии человека. От интерпретации характеристик понятия «время» зависело поведение, мироощущение, мировосприятие индивида и в целом социумов. Реалии постиндустриального общества создали особую систему отношений «человек–время», где личность ощущает постоянную «нехватку времени». Информационная среда навязывает социуму жесткие стандарты успешности, непременным атрибутом которой является способность контролировать и управлять временем. Зачастую побежденный временем человек ощущает свою несостоятельность, подавленность, неуспешность в мире себе подобных.
«Чувство времени» определялось разными категориями, в том числе конфессиональной принадлежностью. Пытаясь вырваться из современного «плена времени», человек ищет спасения в традиционных началах той духовности, которая являлась жизнеобразующей доминантой многих поколений его предков — религии. Результатом этого является рост числа верующих в религиозных общинах нашей страны. Верующий человек, в отличие от неверующего, имеет особое, лишенное «состязательности» восприятие времени. Для него время не является единым, оно разнородно. С помощью религиозных ритуалов верующий человек переходит от обыденного «мирского» времени ко времени «Священному», где он общается с Богом.
Многовековая история христианства наполнила особым содержанием концепцию времени. Истинной реальностью стало обладать не земное (мирское) время, а сакральное. Вкупе они стали составлять время историческое — «историю спасения». Историческое время приобрело в христианстве стройную и линейную структуру: эпоха до рождения Христа (подготовка пришествия Христа) и эпоха после рождения Христа. Христианство восприняло из Ветхого Завета эсхатологичность, напряженное ожидание великого события — пришествия Мессии.
Новозаветное учение Отцов Церкви обновило понимание времени: время — это результат творения Бога, оно имеет начало и конец, ограниченный историей человечества. Бог создал мир, и «началось» время. Окончание его ознаменует второе пришествие Иисуса Христа. Вне этих ограничений — вечность, ибо она является атрибутом самого Бога. Такая трактовка освобождала человека от смысловой нагрузки влияния на время, ибо управлять им может только Сотворивший его. Необратимость времени в христианстве придавала многомерность самим категориям времени: прошлое (заветная традиция), настоящее (бренное время), будущее (результат воздаяния).
Таким образом, жизнь конкретного человека, как трактовали Отцы Церкви, протекала на фоне глобальной всемирно-исторической драмы — постепенного и неумолимого возвращения в Вечность. Глубина осознания этого рождала у верующих чувство единства, коллективной ответственности за происходящее, сопричастности каждого в отдельности и всех вместе всемирному значению истории человечества.
Поскольку меру времени пребывания христианина в земном мире определяла Воля Бога, то верующий должен быть готовым предстать пред судом Господним в любой момент: «…когда придет и постучит…» (Лк.. 12, 35–36). Земная жизнь — это только испытание перед вечностью, поэтому не «стяжание благ», а «спасение души» должно наполнять смыслом земное бытие человека. Святоотеческая традиция гласи учит тому, что все целеполагание времени при этом — вернуть падшее человечество к тому состоянию, ради которого оно было создано — к полноте обожения.
Течение времени не прерывается земной жизнью человека. Христианин убежден, что период воздушных мытарств, определяющий, в каком состоянии до второго пришествия Христа будет пребывать душа, также не лишен градации времени. До всеобщего воскресения все: и пребывающие в «адских страданиях», и находящиеся близ Христа святые в «месте светлом, прохладном, покойном» — находятся в ожидании. Таким образом, христианин в своем ощущении времени — это человек, находящийся в состоянии постоянного ожидания, личностного и всемирно-исторического, общечеловеческого.
Но здесь нет места фатализму, ибо своими поступками верующий сам воздействует на течение времени. Каждое действие верующего влияет на будущее, что в мировосприятии христианина рождало и рождает глубокое чувство ответственности за все происходящее, сопричастности ему. «Раб Божий», так же сотворенный, как и время, не может владеть историей, но он знает конечную цель истории, знает целеполагание своей земной жизни, молится о спасении души и мира в целом.
Литургическое время определяет распорядок жизни верующего. Христианин считал, что во время богослужения время приостанавливает свой неумолимый ход, так как молящийся ощущает свою связь с вечностью. Однако молитвенность, как встреча с Богом, имеет свою дифференциацию времени. С одной стороны, верующему необходимо соотнести житейское, астрономическое время мирской жизни со временем сакральным, то есть найти время для молитвы. С другой стороны, не дать суетности и поспешности мирского времени лишить нас благоговейности и благодати, приходящей от соприкосновения с Богом. Поэтому, как считали Отцы Церкви, для встречи с Богом верующий должен научиться справляться со временем, останавливать его. Время молитвы при этом определяется не объективным временем, а субъективным ощущением, «внутренним переживанием». По мнению митрополита Сурожского Антония, христианин должен учиться ощущению «времени благоговейного безмолвия от осознания Божьего присутствия», что позволит войти в благодатное молитвенное состояние и освободит человека от ощущения «давления» земного времени.
Своеобразной иллюстрацией времени в представлении верующего были иконы. Фигуры святых, их положение, выражение ликов — все символизировало мир и образ вечности. Взирая на святые образы, соизмеряя свою мирскую жизнь с дифференциацией богослужебного времени, христианин ощущал сиюминутность времени и неизбежность вечности. Потеря традиционных норм духовности, полная рационализация всех сфер бытия современного человека, заполоненного приборами контроля времени, дезориентирует личность во временном потоке. Оказавшись в этой агрессивной среде, человек пытается успеть сделать все то, что якобы должен успеть сделать для ощущения своей состоятельности и значимости. В этой гонке человек теряет не время, не годы, он теряет гармонию единства с Богом, ибо время, созданное Творцом, не от нас убегает, а наоборот, движется к нам. Христианская традиция времени непреходяща, она вне территориальных, национальных, политических и социальных границ».