А.В. Лукин - директор Центра исследований Восточной Азии и ШОС МГИМО (У) МИД России, доктор исторических наук анализирует события в Китае.
Факт беспорядков в Тибете, причем произошедших в столь неподходящее с точки зрения Пекина время свидетельствует, что это серьёзная проблема. В чем её истоки и суть? КНР– многонациональное государство. Из более чем 1,3 млрд. его населения (оценка 2007 года) около 92% составляют ханьцы (китайцы), но оставшиеся 8% – это еще 55 национальностей, из которых тибетцев около 5,5 млн. Тибетцы – народ тибет-бирманской группы, по языку, культуре, религии, традициям и даже внешнему виду они значительно отличаются от ханьцев. Для наиболее многочисленных национальностей Китая созданы пять автономных районов: Тибетский, Синьцзян-Уйгурский, Гуанси-Чжуанский, Нинся-Хуэйский и Внутренняя Монголия. Около половины исторического Тибета не входит в состав ТАР. Статус Тибета менялся. С VII по IX век н.э. это было крупное независимое государство, затем наступил период раздробленности. В XIII–XIV веках Тибет вместе с Китаем вошел в состав Монгольской империи. Его культурное влияние было столь велико, что монголы приняли тибетской буддизм. Чаще всего он платил Китаю дань. Дань эта имела не материальное, но символическое, ритуальное значение .Её уплата не означало вхождения в состав Китая. В период династии Цин (1644–1911) зависимость Тибета от Китая усилилась.
После китайской революции 1911 года в условиях смуты и раздробленности Тибет практически был самостоятельным, хотя находившееся у власти в Китае правительство партии Гоминьдан всегда считало его частью Китая. К тому времени в Тибете сложилась уникальная система управления. Духовным и светским лидером в одном лице стал далай-лама, глава наиболее многочисленной буддистской школы «гелугпа» («желтых шапок»), один из «живых будд», правивший из Лхасы. Вторым по значению лидером в тибетской иерархии стал панчен-лама, живший в городе Шигадзе, – перерождение самого Будды Амитабы. Два главных ламы Китая находятся в сложных религиозно-политических отношениях между собой – они подтверждают истинность перерождения друг друга, то есть играют ключевую роль в сложной системе передачи власти. Придя к власти в 1949 году, лидеры КПК решили восстановить власть над Тибетом. Они предпочли сделать это без применения военной силы: в 1951 году представители тибетского правительства подписали в Пекине соглашение «О мерах по мирному освобождению Тибета». Согласно 17 пунктам этого документа, Тибету предоставлялась автономия во внутренних делах и сохранялась прежняя система управления во главе с далай-ламой, а центральное правительство получало право держать в Тибете войска, охранять внешнюю границу и вести внешнюю политику. С ростом реформ отношения между Пекином и Лхасой стали крайне напряженными. В 1959 году началось антикитайское восстание, которое было жестоко подавлено армией Пекина. Сам далай-лама и многие его сторонники бежали горными тропами в Индию, где образовали тибетское правительство в изгнании. В 1965 году был создан Тибетский автономный район. В обладающих реальной властью партийных органах тибетцев практически нет.
Панчен-лама X не отправился в изгнание, но пытался сотрудничать с Пекином. Тем не менее в 1964 году он был отправлен в тюрьму, где провел 14 лет. Выйдя на свободу панчен-лама смог лишь один раз, в 1989 году, посетить Тибет, где его встретили как героя. Вскоре он умер от сердечного приступа. Нового панчен-ламу, согласно традиции, нужно было найти среди тибетских детей. Кандидат должен удовлетворять ряду условий: родиться в положенном регионе, узнать вещи умершего панчен-ламы и т.п. В 1995 году далай-лама объявил в Индии о том, что кандидат найден. Это был шестилетний мальчик по имени Гедхуна Чокьи Ньима. Китайское правительство отреагировало немедленно и «выбрало» своего панчен-ламу, мальчика Гьяйлцэну Норбу, а Гедхун Чокьи Ньима был взят «под защиту» властями КНР, его местонахождение с тех пор неизвестно. Тибетская оппозиция называет его «самым молодым в мире политическим заключенным».
Во время «культурной революции» культура Тибета была практически полностью уничтожена. Из примерно трех тысяч монастырей (в которых концентрировалась тибетская образованность) все, за исключением трех, были разрушены. В 1989 году в Тибете произошли серьезные беспорядки. Секретарем парткома ТАР тогда был нынешний китайский лидер Ху Цзиньтао, который принял решительные меры по их подавлению. Было решено прекратить переговоры с далай-ламой, которые велись до этого, и запретить всякие упоминания о нем в Тибете. Были также запрещены индивидуальные посещения Тибета иностранцами, туристы могли поехать туда только в составе группы в сопровождении представителей китайских туркомпаний. Китайский план по развитию Тибета при одновременном насаждении там китайских ценностей и дискредитации «живых Будд», которых сами тибетцы считают истинными духовными лидерами, с самого начала таил в себе противоречия. Новая образованная элита оказалась еще более радикальной, чем возглавляемые далай-ламой умеренные эмигранты, которые не выступают за независимость, а лишь требуют реальной автономии, подобной той, что была гарантирована соглашением 1951 года.
Сегодня китайские власти явно выжидают, пока нынешний Далай-лама XIV, которому уже за 70, отойдет в мир иной. Тогда можно будет «выбрать» своего, лояльного далая. Но навязать его тибетцам, так же как и фальшивого панчена, вряд ли удастся. Гораздо разумнее было бы вернуться к условиям соглашения 1951 года, которое давало Тибету примерно те же права, что сегодня предоставлены Гонконгу. Подобное решение, основанное на взаимном компромиссе, успокоило бы ситуацию и сохранило бы для мира уникальную цивилизацию. В противном случае Тибет ожидают периодические беспорядки, приводящие ко все новым и новым жертвам и значительно подрывающие международный авторитет Китая.
Без фанатизма. Итоги 20.05.2008.
О запретах и границах дозволенного дискутируют куратор "Запретного искусства", заведующий Отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрей Ерофеев и иеромонах Серафим (Петровский), заместитель председателя Отдела по делам молодежи при Священном Синоде Русской Православной Церкви.
Андрей Ерофеев: в Россию возвращается цензура на показ искусства на уровне низшего начальства. В 2006-м вновь начали снимать произведения с выставок: за матерное выражение или обнаженную натуру, если в неподобающем виде изображен какой-нибудь политик, если использованы в не каноническом плане религиозные знаки и образы. Ерофеев утверждает, что имело место не богохульство, а использование иконографических элементов христианского искусства для разговора на иные темы. Скажем, Вагрич Бахчанян помещает в логотип "Известий" вместо буквы "т" распятие Марка Шагала. Своего рода memento mori. А в распятие Караваджо вписывает профиль с ордена Ленина. Как символ советского бога. Использование иронии, пародии, парадоксальной шутки, столь типичное для русского искусства нового времени, сегодня больше не поощряется. Церковь еще не понимает, что ее путь - не отрицать современного человека, а взаимодействовать с ним. Церковь часто использовала современное искусство. Декадентский символизм далек от канонического православия, однако огромное количество церквей построено в России в стиле модерн. Ерофеев отмечает манипулирование церковной общественностью.
Отец Серафим (Петровский): Церковь не собирается никого судить. Если действия людей, устроивших выставку подпадают под статьи Уголовного кодекса, то решать будет суд. Закон для всех одинаков и имеет равную силу. Церковь не запрещает выставки как таковые, она просто пользуется своим правом сказать, что если кто-то выставляет полотна, оскорбляющие верующих, они должны понести за это наказание. Возможно, работы, о которых идет речь, в свое время были актуальны, воспринимались как иносказание и являлись шагом определенной смелости. Но сегодня, когда Русская Православная Церковь возрождается, а люди увидели, что есть ценности духовные, непререкаемые, демонстрация подобного искусства для верующего человека оскорбительна. Главное определить границы дозволенного. Если искусство основывается на какой-то моральной максиме, то появления определенного рода произведений допускать нельзя. Если мы признаем, что искусство - вне морали, то очень серьезная сфера интеллектуальной деятельности выносится за скобки десяти заповедей. И получается, что искусство - вне закона. А значит, вроде бы имеет право на все, на любые эксперименты, в том числе и античеловеческие. Надо признать, для того, чтобы возникло взаимопонимание с людьми, занимающимися интеллектуальной деятельностью, самой Церковью делается недостаточно. К сожалению, многие священнослужители не готовы к духовному окормлению людей, имеющих образование, вкус, которые задают очень неудобные и очень глубокие вопросы о смысле своего существования.