Правление великого князя Василия II Васильевича было тяжелым временем для Московского государства. Большая часть его княжения была ознаменована серьезным династическим кризисом – войной за великокняжеский престол потомков Дмитрия Донского. В этой борьбе Василию II противостояли галицкие князья – Юрий Дмитриевич и его сыновья.

Не только династическим кризисом известно правление Василия II. Важной вехой его княжения стал церковный кризис, связанный с Ферраро-Флорентийским собором и унией, провозглашением автокефалии Русской Церкви и распадом единой Киевской митрополии на московскую и литовскую части.

Изучение событий, связанных с церковным кризисом правления Василия II, видится весьма важным и требующим нового подробного изучения. Влияние, оказанное столь масштабными изменениями, произошедшими в церковной жизни и во взаимоотношениях Церкви и государства в Московской Руси, нельзя недооценивать. В историографии отмечалось существенное влияние, оказанное как Ферраро-Флорентийской унией, так и распадом Киевской митрополии в 1458 г., на  формирование концепции «Москва – Третий Рим»[i], а так же на церковный Раскол XVII в.[ii] Помимо этого, можно отметить важную роль провозглашения автокефалии Русской Церкви и распада Киевской митрополии, повлиявших на окончательное формирование Московского централизованного государства: Церковь, в лице митрополита Ионы, всецело сосредотачивается на оказании помощи великому московскому князю, устанавливается органическое единство целей Церкви и государства. Об этом, в частности, свидетельствует целый цикл посланий митрополита Ионы к своей пастве, где святитель призывает к повиновению и оказанию различного рода помощи Василию II, что положительно сказывается на укреплении позиций Москвы в русских землях. Одной из важнейших составных частей церковного кризиса правления Василия II – последним годам существования единой Киевской митрополии и ее распаду – посвящена наша статья.

В 1448 г. произошло знаменательное событие – Московский собор, на котором был избран первый автокефальный русский митрополит. Такое беспрецедентное событие стало возможно благодаря неудачной авантюре митрополита Исидора по утверждению в Москве новой униатской церкви, подчиненной римскому папе. Однако в Москве унии не приняли – произошел разрыв с византийской церковью, по инициативе которой и была заключена уния, а Исидор, посаженный «у Чюда за сторожи»[iii] (Чудовский монастырь), вскоре бежал. Для возведения в сан нового православного митрополита и был созван Собор 1448 г.

На Соборе присутствовали следующие православные русские епископы: Ефрем Ростовский, Варлаам Коломенский, Питирим Пермский, по всей видимости, Авраамий Суздальский и, конечно, Иона Рязанский, а новгородский и тверской епископы прислали свои грамоты с согласием на возведение в сан нового общерусского митрополита[iv]. Им и стал епископ Иона.

Прежде всего, обратим внимание на то, что на Соборе 1448 г. в Москве участвовали церковные иерархи только собственно русских земель. Среди оказавшихся в Москве в 1448 г. иерархов не было ни одного представителя литовских епархий, – а ведь почти половина территории Киевской митрополии находилась на территории Литвы, враждебного Москве государства. Великий литовский князь вполне мог не признать Иону митрополитом, как ставленника Москвы, и принудить к этому литовских православных епископов. Таким образом, перед митрополитом Ионой и поддерживающей его Москвой вставала следующая задача: добиться признания со стороны духовенства и светской власти Великого Литовского княжества.

В рассматриваемое время великим литовским князем был Казимир Ягеллончик, младший брат польского короля Владислава III[v]. Время правления Казимира в Литве было высоко оценено современниками. «Хроника Быховца» содержит следующую фразу о его правлении: «и был великий князь Казимир князем литовским семь лет и все государства, которые были в зависимости от великого княжества, держал в целости и в покое»[vi]. В 1447 г. после гибели своего старшего брата, Казимир стал так же польским королем под именем Казимира IV[vii]. Как польский король, Казимир был католиком. Главным образом, именно его признания должен был искать митрополит Иона для подчинения православных епископий Литвы.

Естественно,  православный митрополит Иона не стал сразу же пытаться добиться признания со стороны католического монарха Казимира. Первоначально Иона, по всей видимости, решил «прощупать почву» в самих православных епископиях Литовского княжества и найти в них сторонников из числа светской знати. 

Первой половиной 1450 г. Б.Н. Флоря датирует послание митрополита Ионы к православному киевскому князю Александру (Олелько) Владимировичу[viii] – близкому родственнику как Казимира Ягеллончика, так и Василия II. Митрополит сообщает князю, что в Константинополе «во царехъ и въ патриарьстве раздвоение и размышленье» – скорее всего, имеется в виду борьба сторонников православия со сторонниками униатства, в результате которой «отъ царя и патриарха, и на полате цареве, почяло бытии папино помяновение» – видимо, верх одержали униаты. Однако Иона далее пишет: «во всемъ Цариграде … нигдеже не поминается папино имя»[ix]. Таким образом, Иона в униатстве обвиняет императора и Патриарха, а простой народ Константинополя остается верным православию.

В связи с этим («царь не таковъ, а ни патриархъ не таковъ» – т.е. не православные), после смерти митрополита Фотия и униатства Исидора, Иона был провозглашен в Москве общерусским митрополитом. Митрополит просит князя Александра (Олелька) Владимировича в способствовании тому, чтобы «совокупится, по прежнему, святейшаа киевьскаа и всея Руси митрополиа воедино»[x]. Таким образом, митрополит надеется, что киевский князь станет посредником в деле о признании Ионы законным главой Киевской митрополии.

По всей видимости, Казимир IV прислушивался к мнению киевского князя Александра (Олелька), именно поэтому Иона и выбрал его в качестве посредника. Киевский князь был одним из самых знатных людей Литовского княжества – он был внуком Ольгерда, племянником Владислава Ягайло, а значит двоюродным братом короля польского и великого князя литовского Казимира IV Ягеллончика – при этом сторонником православия. В 1445 г. Александр Владимирович присутствовал на съезде князей в Вильно, где, видимо, доказал свою лояльность Казимиру Ягеллончику, за что и получил подтверждение своих прав на киевское княжение. Кроме этого, следует упомянуть об особом отношении Казимира к Литве вообще и к литовскому дворянству в частности: перед отъездом в Польшу для коронации его польским королем, великий князь выдал общегосударственный привилей, по которому существенно расширялись права местного литовско-русского дворянства и Церкви[xi]. Вероятно, уважение известной доли самостоятельности литовского дворянства было составной частью политики Казимира Ягеллончика. Таким образом, мнение князя Александра (Олелька) и возглавляемого им мелкопоместного литовско-русского дворянства могло стать решающим в признании Ионы митрополитом на территории Литвы.

Кроме того, что православные светские феодалы Литовского княжества, скорее всего, могли стать союзниками Ионы в деле признания его законным общерусским митрополитом, интересную версию высказал Б.Н. Флоря.

Однако сперва следует оговориться, что духовенство Польши и Литвы, а также светская власть этих государств ещё во время проведения Ферраро-Флорентийского собора не признавали Евгения IV законным римским папой, а значит, не признали и унии. В связи с этим Б. Н. Флоря считает, что «католический епископат во владениях Казимира явно отдавал предпочтение политике, направленной на прямое обращение православных в католицизм (а не создание униатской церкви, подчиненной напрямую папе – Т.В.), соглашаясь в силу обстоятельств терпеть до поры до времени существование у православных особой церковной организации»[xii]. Развивая эту мысль, следует сказать, что, считаясь по-прежнему «схизматиками», православное население Литвы могло быть и дальше склоняемо к непосредственному переходу в католичество, но перейдя в разряд «униатов» православные уравнялись бы в правах с католиками, причем не переходя в непосредственное ведение католического епископата, что само по себе не могло устраивать этот самый епископат. Таким образом, и литовское православное дворянство, и католический польский епископат могли оказать давление на Казимира IV в деле признания митрополита Ионы. 

Помимо этого, можно также предположить, что свою роль в признании Ионы в качестве митрополита Казимиром могла сыграть великокняжеская дипломатия Василия II. Как раз в 1449 г. Московская Русь и Литовское княжество обменялись посольствами и заключили договор от 31 августа, согласно которому Казимир IV отказывался от помощи Дмитрию Шемяке, который до сих пор строил козни против Василия II, а московский великий князь, в свою очередь, обязался не помогать врагу литовского великого князя Михаилу Сигизмундовичу[xiii]. Возможно, что одной из тем, обсуждаемых послами, могло быть и признание Ионы законным киевским митрополитом. Однако тогда вопрос решен, скорее всего, не был, и Ионе пришлось прибегать к услуге Александра (Олелько) Владимировича.

Так или иначе, в 1451 г. мы встречаем в Москве литовского дворянина Семена Олельковича, сына Александра (Олелька) Владимировича[xiv]. Ещё А.А. Зимин связывал эту поездку с признанием митрополита Ионы со стороны короля и литовского дворянства[xv]. Это действительно могло быть так: Александр (Олелько) Владимирович переговорил с королем Казимиром, тот, в свою очередь, прислушиваясь к мнению титулованного литовского дворянства и, возможно, католического духовенства, признал Иону законным митрополитом и отослал в Москву с ответом сына князя Александра (Олелька) Семена.

Личность Семена Олельковича идеально подходила на роль «посыльного» ко двору великого князя Василия II. Родная сестра князя Василия Васильевича Анастасия была женой Александра (Олелька) Владимировича и матерью Семена[xvi]. Таким образом, Семен Олелькович ехал не просто к московскому великому князю, он ехал к своему близкому родственнику – родному дяде.

Послание короля Казимира о признании Ионы киевским митрополитом датируется январем 1451 г.[xvii] Видимо, именно его Семен Олелькович и доставил в Москву. Обратимся к содержанию этого послания.

Вначале Казимир устанавливает преемственность своей власти от Владислава Ягайло и Витовта: «…за отца нашего, короля Володислава, и великого князя Витовта, дяди нашего, и иныхъ предковъ нашихъ, мы Казимиръ, Божией милостью король полский и великий князь литовский, и русский, и жемотцкий и иныхъ». В послании отмечается, что «(Казимир – Т.В.) гадавшее и добре смотривше съ нашим братомъ великим княземъ … и съ нашими князьми и паны, и съ нашою Радою, полюбили есмо собе отцемъ митрополитомъ и дали есми ему столецъ митрополичь киевский и всеа Руси»[xviii]. По всей видимости, под «братомъ великим княземъ» подразумевается Василий II, поскольку других великих князей, кроме Василия и самого Казимира, не было. К тому же «братъ великий князъ» отделяется от «наших» князей и панов, значит он «не наш» – иностранный, а это и есть Василий II. Это упоминание Василия II может свидетельствовать о том, что великокняжеская дипломатия наверняка участвовала в борьбе за признание Ионы законным митрополитом в Литве. Как выше уже говорилось, возможно, об этом шла речь при заключении договора от 31 августа 1449 г.

В послании также утверждается, что Иона «имаетъ свою честь и своего митрополства уставность по старому правити, как митрополиты первобывшии предкомъ нашимъ и христианъству по своему доброму обычаю правили»[xix]. Таким образом, Казимир полностью признал права Ионы на киевский митрополичий престол.

Весьма любопытно, что в конце послания Казимир сообщает, что это решение было им принято в присутствии представителей литовского дворянства. Среди перечисленных дворян, на втором месте после дяди Казимира князя Свидригайло («стрыйко нашъ князь Швитригайло»), упомянут Александр Владимирович («братъ князь Александро Володимеровичь»)[xx]. Именование киевского князя «братом» и следование его в списке литовского дворянства на втором месте после дяди Казимира может свидетельствовать о его высоком положении в иерархии литовского дворянства и его приближенности к великому литовскому князю. Таким образом, надежда Ионы на то, что Александр (Олелько) Владимирович сможет стать посредником между митрополитом и Казимиром полностью оправдалась.

В феврале Иона написал ответ Казимиру[xxi], и, вполне возможно, что его также повез Семен.

Иона писал, что «челомъ бьетъ тебе великому господарю (Казимиру – Т.В.) о великомъ вашемъ жалованьи»[xxii] – о признании Ионы киевским митрополитом. Митрополит благодарит великого литовского князя за согласие на объединение киевской митрополии под властью Ионы.

Однако митрополит Иона также напоминает Казимиру о том, что, признав его киевским митрополитом, великий литовский князь не вернул митрополии «извечьную старину». Некогда входившие в состав Киевской митрополии галицкие епархии теперь составляли Галицкую митрополию, которая располагалась на территории Польского королевства и имела собственного митрополита. Именно её Иона и предлагает вернуть в состав киевской митрополии[xxiii]. Никаких сведений о реакции Казимира IV на такое требование митрополита нет.

Итак, Ионе удалось добиться признания со стороны Казимира Ягеллончика. С начала 1451 г. он становится полноправным киевским митрополитом. Одновременно с этим практически завершается Феодальная война в Московском государстве. Таким образом, 1451 г. стал годом завершения двадцатилетнего (с 1431 г. – года кончины митрополита Фотия) периода сложных и противоречивых взаимоотношений Церкви и государства. Однако впереди киевскую митрополию и княжескую власть ждали ещё многие испытания.

Одной из первых акций, проведенных Ионой в Великом Литовском княжестве, было назначение постоянного митрополичьего представителя в Литве. Ещё в послании к королю Казимиру Ягеллончику митрополит писал об отправлении к королевскому двору некоего «старца Ионы», «о которыхъ церковныхъ делехъ отъ насъ иметь челомъ бити»[xxiv]. Вероятно, назначив своего представителя в Литве, митрополит рассчитывал на установление постоянной связи с Казимиром IV, а также хотел быть в курсе всех дел вокруг короля, чтобы не потерять милости, оказанной Ионе через признание его киевским митрополитом.

Следующим важным шагом митрополита в литовских епархиях стало установление наместничества киевского митрополита. Наместником вначале стал старец Давид, а затем архимандрит Акакий, который был «изъ своей (т.е. Ионы – Т.В.) келии», а значит, был близок к митрополиту и должен был стать выразителем воли Ионы в Литве[xxv]. Думается, что Иона действовал в согласии с великим московским князем, в интересах которого было укрепление позиций митрополита в литовских землях. Находясь в союзе с митрополитом, великий московский князь вполне мог рассчитывать на укрепление и своих позиций среди православного населения Литовского княжества. Возможно, князь и митрополит вообще задумывались о присоединении православных земель Литвы к Московскому государству.

 Известно также послание Ионы к литовскому дворянству, в котором митрополит призывает: «стояли бы есте … за святую божию црковъ и за православную нашу христову веру твердо»[xxvi]. По большому счету, Иона призывает к верности себе. Вполне естественно предположить, что это было на руку также великому московскому князю. Однако наиболее ярко устремления митрополита Ионы отражает послание смоленскому епископу Мисаилу.

После поражения Дмитрия Шемяки, один из его союзников – можайский князь Иван Андреевич – бежал в Смоленск. По-видимому, Василий II опасался, что опальный можайский князь станет плести интриги в Литве против Москвы. С целью предотвратить это митрополит Иона и пишет послание к смоленскому епископу. Иона призывает Мисаила, чтобы тот следил за Иваном Андреевичем: «благословляю тобе (т.е. епископа Мисаила – Т.В.) … самъ того побереглъ, как ти мощно, чтобы отъ того князя Ивана … въ вотчине сына нашего великого князя (Василия II – Т.В.) пакости какие не было»[xxvii]. Таким образом, смоленского епископа призывают к оказанию помощи Василию II – иностранному государю. По большому счету, это могло быть рассмотрено, как покушение на суверенитет Литовского княжества и, конечно же, не устраивало Казимира Ягеллончика. 

По всей видимости, подобная политика митрополита была положительно оценена многими литовскими дворянами. Александр (Олелько) Владимирович поддерживал Иону, вероятно, ещё с 1450 г., однако он умер в 1453 или 1454 г. Позиции митрополита могли существенно пошатнуться со смертью киевского князя. Однако уже в  1454 г. всё разрешилось само собой. Киевским князем стал уже известный нам Семен Олелькович[xxviii]. Близкий родственник великого московского князя, князь Семен должен был стать сторонником митрополита Ионы. По-видимому, влияние Семена Олельковича в Литве было настолько сильным, что его хотели сделать Великим Литовским князем вместо Казимира[xxix]. Однако этого так и не случилось. В подтверждение лояльности Семена Олельковича митрополиту Ионе следует упомянуть о том, что в жалованной грамоте на наместничество Киевской митрополии Иона просит особо оповестить о посылке в Киев нового митрополичьего наместника архимандрита Акакия княгиню Анастасию, жену Александра Владимировича (к тому времени уже скончавшегося) и сестру Василия II, а также Семена Олельковича[xxx]. Видимо, как наиболее заинтересованных лиц, их следовало оповестить первыми. Стоит сказать и о пане Михаиле Кезигайловиче, которому Иона тоже отослал послание с благодарностью за помощь в церковных делах Киевской митрополии[xxxi]. Некто «сын наш Михаил Канцлер» упоминается в послании к смоленскому епископу Мисаилу. Епископу предписывается искать помощи в наблюдении за Иваном Андреевичем именно у «Михаила Канцлера». Вполне вероятно, что это одно лицо с Михаилом Кезигайловичем. Если это так, то поддержку Ионе оказывали самые высшие государственные деятели Литовского государства, к коим и относился пост канцлера.

Однако такой политике митрополита, направленной на укрепление собственной власти и авторитета в литовских землях, а через это и укреплению авторитета Василия II, не суждено было продолжаться долго. В 1458 г. власти митрополита Ионы в Литве пришел конец.

В 1458 г. в Киев из Рима прибыл некто Григорий, объявивший себя преемником Исидора на посту киевского митрополита. По всей видимости, это был тот самый «чернец Григорий», который бежал из Москвы вместе с Исидором 15 сентября 1441 г.[xxxii]

Практически сразу после бегства Исидора в Рим Святой Престол начинает разрабатывать план нового униатского натиска на всех православных, в частности на Восточную Европу. Однако первоначально их устремления были направлены на Константинополь – с этим связана миссия Исидора 1452 г. по утверждению униатства в Константинополе. С падением Византии в 1453 г. внимание Рима переключилось на русские земли, главным образом, на входившие в состав Великого Литовского княжества. Именно тогда Исидор и Святой Престол принимают решение попытаться возобновить унию среди православных Литвы. С этой целью Григорий, по всей видимости, близкий соратник и ученик Исидора, отправляется в Киев, куда и прибывает в 1458 г.[xxxiii]

Прибыв в Киев, Григорий объявляет себя законным киевским митрополитом. Он получает поддержку со стороны как Казимира IV и литовского дворянства, так и православного духовенства. Фактически в одночасье Иона теряет из-под контроля все литовские епархии. Киевская митрополия оказывается разделенной на московскую и киевскую части. Тем не менее, Иона отказался оставлять литовские епархии без боя и попытался склонить на свою сторону епископат[xxxiv] и дворянство[xxxv].

Однако надежды Ионы не оправдались, даже его апелляция к тому, что Григорий был учеником митрополита-ренегата Исидора и рукоположен в сан митрополита Григорием Маммой, бежавшим в Рим последним константинопольским патриархом-униатом, ни к чему не привели. До самой своей смерти Иона пытался вернуть в лоно православия некоторых отдельных епископов Литовского княжества, в частности известны его послания смоленскому[xxxvi] и черниговскому[xxxvii] епископам. Никакой реакции на призывы Ионы со стороны Литвы не последовало – литовские епархии окончательно отделились от Москвы и образовали собственную Киевскую митрополию – до 1470 г. формально униатскую. 31 марта 1461 г. митрополит Иона скончался[xxxviii], последующие митрополиты уже не пытались вернуть под свою власть утерянные епархии. 

Нерассмотренным остается последний вопрос: почему литовские епархии так легко признали Григория в качестве нового законного митрополита и отвергли Иону? В историографии высказывалось мнение, с которым мы склонны согласиться, о том, что взаимоотношения православия и католицизма в Литве были глубоко развиты. Две конфессии никогда не рассматривали друг друга как врагов – постоянно обсуждалась тема христианского единства. Это нашло отражение в совместном поклонении некоторым святыням, взаимообогащении церковной архитектуры и живописи, а также в том, что высшее дворянство часто одновременно посещало как католические церкви, так и православные[xxxix]. Именно поэтому, ещё со времен великого князя Витовта, в Литве обсуждался вопрос о церковной унии[xl].

Ионе было суждено продержаться в Литве всего 7 лет, опираясь на нескольких верных ему людей (Александр Владимирович, Анастасия Васильевна, Семен Олелькович, Михаил Кезигайлович, а также, возможно, на некоторых безымянных героев) и пользуясь признанием со стороны Казимира Ягеллончика. Однако этого оказалось мало. Едва литовский великий князь возобновил общение с Римом, литовское дворянство пошло на попятную и признало римского ставленника Григория своим митрополитом. До 1470 г. формально существовала униатская Киевская митрополия, однако когда выяснилось, что простое население Великого Литовского княжества отрицательно воспринимает унию, Григорий вернулся в православие и признал главенство Константинопольского патриархата.

С 1458 г. единой Киевской митрополии уже не существовало. Ее московская часть находилась в союзе с московскими великими князьями, а литовская – под властью католического монарха. Недалеко было до начала прямых гонений на православных в Литве.