Власть императора [Gasquet, 1879] в Церквиимела двойное происхождение. С одной стороны, римское предание ни в коей мерене сводило императорскую власть к политической сфере, которая отличалась бы отрелигиозной. И более того, император, особенно как верховный жрец (pontifexmaximus), имел важные религиозные полномочия. С другой стороны, Церковь, длякоторой обращение Константина в христианство было промыслительным, благосклоннопринимала вмешательство императора в ее внутреннюю жизнь. Основная проблема вданном случае заключается не столько в том, является ли император простымверующим или облечен в почти что священный сан [Berkhof, 1947; Dagron,1996], сколько в описании роли, которую он выполнял в созидании церковныхустоев, а также в их практическом осуществлении, в той мере, в какой он былпредставлен главой Церкви.

Голоса, возвышавшиеся время от времени против еговмешательства, были немногочисленными или не имели особого веса. Существовалотолько одно ограничение для деятельности, которую осуществлял император каквысший правитель, высший судья и законодатель: он должен был быть православным,подчиняться законам Церкви (хотя и мог заниматься реформаторством) и был обязанпочитать ее предания.

Уже со времени правления святого Константина [Sansterre,1972], но главным образом при Констанции, ситуация предельно ясна, при томчто царствование Юстиниана может рассматриваться как самый характерный случайтого явления, которое некоторые называют восточным цезарепапизмом.

Вмешательство императора распространялось насамые разные аспекты церковной жизни. Императорский закон разрешал Церквамобладать собственностью, получать дары или наследовать имущества, он определялстатус этих имуществ и заботился об их правильном использовании. Считалось, чтовмешательство императора в подобного рода вопросы оправданно, поскольку своимидарами или путем предоставления освобождения от налогов он вносил собственныйвклад в благосостояние Церквей.

Юстиниан ясно указывает на это: «...разница междусвященством и царством мала, как и разница между священным владением и благами,которые принадлежат обществу или государству, поскольку благородные даянияимператорской власти постоянно предоставляют святейшим церквям совокупностьсвоих доходов и все свое благосостояние» (Новелла VII, 2).

Кроме того, в императорском законодательствеговорится о лицах: создавались специальные нормы для клира и составлялись - приЮстиниане - различные законы, регламентировавшие монашескую жизнь. Хотя суд надклириками был вверен епископам, соборам и, наконец, константинопольскомупатриарху или папе, судебные решения осуществлялись при помощи императорскойвласти. В судьбах людей, посвятивших свою жизнь Церкви, так же как и вепископских назначениях, столь значимых для жителей Византии, императорскоевмешательство было ограниченным. Исключения составляли большие кафедры, преждевсего Константинопольская. Церковь также признавала право императора менятьцерковную «карту», когда происходило формирование диоцеза или возвышениекакой-нибудь епископской кафедры в ранг митрополии.

Может показаться, что данные случаи вмешательстваотносились только к организации церковной жизни. Однако император вмешивался ив литургическую жизнь, он мог изменять и дополнять церковный календарь. Так, святойКонстантин поручил Никейскому собору определить время празднования Пасхи; ЮстинII окончательно определил 25 декабря как дату празднования Рождества, Юстиниан- 2 февраля как день Сретения, а Маврикий - 15 августа как день Успения БожиейМатери. Наконец, император играел решающую роль и в церковном вероучении. Хотяв некоторых случаях он только утверждаел соборные решения Церкви, он имеелправо провоцировать данные решения и выполнять роль посредника междупротивоборствующими сторонами для определения исповедания веры.

Законами и другими мерами он утвердил Православиеи сражался с ересями. В конце концов, он мог применять законодательство (хотя ине всегда успешно) непосредственно для установления вероучения. В качествехарактерного случая можно упомянуть «Энотикон» Зенона; Юстиниан издал множествопостановлений, касавшихся вероучения; в этом ему будет подражать и Ираклий.

Вселенские соборы

Соборы задолго до эпохи Константина играли важнуюроль в жизни и единстве Церквей [Sieben, 1982; Sieben, 1990]. Посвоему устройству они в значительной степени отличались. Некоторые из них носилиисключительно местный характер, как митрополичьи соборы, которые сталиобщепринятыми в IV в. и собирали епископов одной и той же области, или,позднее, патриаршие соборы.

В IV в. появилось особое многообразие соборов:начиная с великих соборов, которые можно охарактеризовать как императорские,поскольку они созывались по инициативе императора, в них участвовали епископы,представлявшие многочисленные Церкви империи. Эти императорские, или имперские,соборы очень часты в IV в., особенно со времени арианских споров. Позднее они(за исключением «разбойничьего собора» в Эфесе) начали определяться каквселенские соборы, образцом для которых являлся, начиная с константиновскойэпохи, Никейский собор 325 г.

Среди имперских соборов Церковь признавала особыйавторитет «вселенских соборов», которых в период с IV по VI в. было пять:Никейский (325), первый Константинопольский (381), Эфесский (431), Халкидонский(451), второй Константинопольский (553). Они не отличались от других имперскихсоборов (например, от Ариминского или второго Эфесского) ни обстоятельствами,приведшими к их созыву, ни своим размахом, ни составом; хотя изначальноподразумевалось, что на них должны были быть представлены самые большиекафедры, правило соблюдалось не всегда (ни один представитель Рима не принималучастия в первом Константинопольском соборе).

«Вселенскость» великого собора определялась его общимпризнанием, то есть тем фактом, что теоретически его решения принимали всеЦеркви, а в действительности - важнейшие из них. И в обратном направлении:признание соборных - главным образом догматических - решений являлосьопределением соборности и православия. Церкви, которые отказались, например, отпризнания решений IV и V вселенских соборов, откололись от имперской Церкви.

Вселенские соборы принимают единое богословскоеопределение: созываются епископы и, представляя предания своих Церквей,принимают единодушные решения озарением Святого Духа. По процедуреосуществления эти собрания, часто очень бурные, похожи на императорские советы.

С другой стороны, именно император принимаетрешение о созыве собора, определяет его состав, назначает место его проведения(всегда на Востоке, четыре раза из пяти в Константинополе или близлежащихгородах, в результате чего нередко участие представителей Запада было пассивным),заботится о прибытии епископов и т.д. Помимо этого, император утверждаетежедневный протокол, он может участвовать в заседаниях и председательствоватьво время дискуссий. Его представляют высшие чиновники-миряне, которые заботятсяо правильном проведении дискуссий. Наконец, он утверждает принятые решения,определяет их исполнение и придает им силу закона. Только тогда соборныерешения стали обязательными для всех Церквей империи.

Способ осуществления деятельности вселенскихсоборов показывает, что император обладал значительно большим влиянием вжизни Церкви, нежели патриархи [De Vries, 1974]: показательны заседаниявторого Константинопольского собора, когда Юстиниан жестко заставил папуВигилия признать его точку зрения.