Начало Второй мировой войны, показавшее силу германской армии, и подготовка к военному столкновению с Третьим Рейхом, ставшая для И.В. Сталина первоочередной задачей, побуждала его к использованию всех доступных средств для оттягивания начала этого столкновения и поиска союзников. Репутация СССР как страны, где репрессируют религиозных деятелей и ущемляют свободу совести, была очевидной помехой на этом пути. Простого отрицания для снятия этих обвинений было недостаточно. Перед И.В. Сталиным встала проблема необходимости полноценного участия самих религиозных организаций в деле разрушения негативного образа Советского государства, прочно сложившегося к концу 1930­х г. в Западном мире[1].

Необходимо сказать несколько слов о негативной международной репутации СССР в целом. Основные точки приложения антисоветской риторики в этот период хорошо известны. Речь идет о пакте Молотова­-Риббентропа и общем сближении СССР и гитлеровской Германии в 1939–1940 гг., Польском походе РККА 1939 г. и последующем разделе Польши, а также советско­финской («Зимней») войне 1939–1940 гг. В связи с этими сюжетами в антисоветской пропаганде освещались и более ранние исторические события: советско­польская война 1919–1921 гг., советско­грузинская война 1921 г., два советско­финских военных конфликта времен Гражданской войны, а также другие события, используя которые можно было выставить советскую власть в неприглядном свете – в качестве агрессора.

Неудивительно, принимая во внимание этот перечень, что наиболее активными центрами притяжения антисоветской пропаганды стали Франция, Англия, Соединенные Штаты Америки, а также польское правительство в изгнании, базировавшееся сначала в Анжере (Франция), а затем в Лондоне. В английской и французской печати накал антисоветизма поднялся до заоблачных высот еще до начала Второй мировой войны. Особенно это проявилось, когда стал очевиден провал политических переговоров СССР о создании системы коллективной безопасности в Европе с Англией и Францией и его сближение с Германией.

С началом Второй мировой войны шквал антисоветской пропаганды и агитации достиг такой степени, что антисоветские выпады в большом объеме стали проникать на страницы не только тех газет, которые были настроены по отношению к Советскому Союзу враждебно, но даже и газет просоветской коммунистической ориентации. Если антисоветский пафос английских и французских газетчиков подогревали сами их правительства, делавшие заявления, направленные против внешнеполитических акций Советского Союза, то журналистами и писателями польского происхождения двигала целая гамма чувств, от вполне понятной горечи, вызванной потерей своей страны, до яростной русофобии. Весьма показательно в этом отношении содержание польской литературы, прибывшей в 1942 г. из Лондона в Куйбышев в адрес польского посольства в СССР и изъятой советской цензурой для проверки. Сотрудник Главного управления по делам литературы и издательств (далее Главлит), цензор изданий на польском языке капитан В.И. Соколовский просмотрел 72 названия книг и журналов за разные годы и доложил своему начальнику Н.Г. Садчикову о том, что в них «приводится враждебный взгляд на СССР, руководителей партии и советского правительства», что в своем докладе показал следующими примерами[2].

В предисловии брошюры «За христианские основы государственной жизни» католического кардинала Августа Глонда (основателя особой монашеской конгрегации священников для работы с польскими эмигрантами), изданной в Лондоне в конце 1941 г., было сказано: «Две материалистические системы, опирающиеся на учение Маркса, учение ненависти, нанесли Польше и справедливости смертельный удар». На вопрос о крушении целого ряда государств, кардинал Август отвечал: «В политику народов вмешался сатана. Он перемазал божескую мысль. Он осмеял этику. Он развеял политическую совесть. В живой организм государств он внес разлад. Свой идеал республики­демона он осуществил в большевизме. Обманутый, раздетый в идейном отношении народ он ведет к катастрофам через революционные посмешища»[3]. Многотысячный тираж этой брошюры был советской цензурой изъят и сожжен.

На обложке «Малого молитвенника», изданного в Лондоне в ноябре 1941 г., было помещено объявление о деятельности «Католического комитета для Польши», одной из задач которого было «собирание данных о современном положении в Польше, а особенно о религиозных преследованиях, как под немецкой, так и под советской оккупацией». Обложка брошюры была изъята и сожжена сотрудниками Главлита. Польский журнал «Скарб родзины», издаваемый в США, из номера в номер печатал антисоветские статьи, публиковал материалы о преследовании поляков и католиков в СССР, притом продолжив эту практику даже после заключения польско­советского договора о дружбе[4].

В номере «Скарб родзины» №1 за 1940 г. в статье «Почему развивается религия в России» указывалось на то, что в СССР все религии преследуются, что молодежь совершает налеты на дома, в которых, по ее предположению, проводятся молебны, приводился рассказ о том, что за слушание по радио молебна советский суд осудил некоего католика на три года тюремного заключения. В статье утверждалось, что уже один шепот молитвы «Отче наш» выводил Сталина из равновесия. В одном из номеров журнала «Апостол», издаваемого в США, особое внимание было уделено антирелигиозным гонениям в СССР. Так, в статье под названием «Примас Глонд о борьбе большевиков с религией и польскостью» указывалось, что в восточных районах Польши, находящихся «под советской оккупацией», целью советских органов является уничтожение католицизма. О большевистской антирелигиозной пропаганде было сказано следующее: «Небольшую силу имеет советская пропаганда потому, что на самой нищете большевиков, на их культурной отсталости, на их деградации население видит результаты системы, составной частью которой является атеизм»[5]. Капитан В.И. Соколовский отрапортовал начальнику Главлита Н.Г. Садчикову об изъятии и уничтожении литературы антисоветского толка из груза польскому посольству.

В силу необходимости наладить отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции советское руководство и лично И.В. Сталин сделали некоторые выводы из этих и других антисоветских выступлений в зарубежной печати. Это касается прежде всего обвинений в антицерковных гонениях и ущемлении свободы совести. Помощь в деле создания вокруг Советского Союза позитивного образа свободной цивилизованной страны, отчаянно борющейся с фашистскими захватчиками, имела для советского руководства тем большее значение, чем сильнее СССР нуждался в помощи союзников. Президент США Ф.Д. Рузвельт, слывший весьма религиозным человеком, через своего личного представителя в Москве У.А. Гарримана живо интересовался гражданскими свободами в Советском Союзе и был особенно озабочен положением Русской Церкви. Не меньший интерес к этим проблемам проявляла и Великобритания.

В сентябре 1942 г. в Куйбышеве, куда были эвакуированы дипломатические представительства и где находился со своим ближайшим окружением патриарший местоблюститель, состоялась встреча митрополита Николая (Ярушевича) с советником английского посольства Г.Л. Баггалеем, на которой обсуждались пути достижения «лучшего понимания между английской и русской церквами»[6] и была достигнута договоренность об обмене делегациями между Русской и Англиканской Церквями. В подготовку этих визитов активно включился посол Великобритании в СССР А.К. Керр[7]. Перед советским руководством появилась цель убедить руководство и общественность стран­союзниц по антигитлеровской коалиции в том, что в СССР не только отсутствуют гонения на верующих, но и идет полноценная религиозная жизнь. Для этой работы решено было привлечь Московскую Патриархию, которая сыграла малоизвестную, но оттого не менее важную роль в процессе включения СССР в Антигитлеровскую коалицию.

Эта задача облегчалась тем, что Русская Православная Церковь, несмотря на свое тяжелое, угнетенное советской властью положение, не осталась в стороне от патриотической деятельности в связи с началом Великой Отечественной войны. В первый же день войны, 22 июня 1941 г., фактический глава Церкви митрополит Сергий (Страгородский) написал и разослал по всем действующим храмам свое обращение, в котором призвал народ стать на защиту границ Родины, а Церковь — разделить судьбу народа.

Советское руководство во главе с И.В. Сталиным, несмотря на непрекращающиеся и в первые годы войны гонения на верующих[8], очень быстро осознало важность церковной поддержки не только среди солдат и трудящихся тыла, но и на международной арене. Как можно видеть выше, идея использования властями Церкви сама по себе не представляла собой чего-то нового. Принципиально новой сложившуюся обстановку делала готовность к сотрудничеству и со стороны Церкви, и со стороны высшего советского руководства. Так, в первые годы войны родилась доктрина новой модели религиозной политики, главной идеей которой было сотрудничество с религиозными организациями в интересах внешней политики СССР.

Благодаря архивным изысканиям М.И. Одинцова есть основания утверждать, что постепенное воплощение в жизнь идеи о сотрудничестве началось уже в первый год Великой Отечественной войны. В частности, М.И. Одинцовым была выявлена и опубликована машинописная копия справки о положении Американской епархии Русской Православной Церкви, которую митрополит Сергий (Страгородский) написал для Совнаркома СССР. На основании своего опыта исторических исследований и исходя из содержания справки, М.И. Одинцов относит время ее написания к осени 1941 года, когда Советский Союз в условиях агрессии со стороны фашистской Германии активно искал союзников на внешнеполитической арене, участвуя в создании и сплочении антигитлеровской коалиции[9].

Как уже было сказано, необходимость обращения к мировой общественности за поддержкой в войне против Германии и ее союзников побудила советских лидеров использовать все доступные ресурсы, в том числе возможности Русской Церкви, которая имела свои приходы на территории США — ключевого для СССР союзника на тот момент. Однако, как замечает М.И. Одинцов, органы НКВД СССР, которые с 1930­х гг. занимались советской церковной политикой, не располагали достаточной и объективной информацией о состоянии и деятельности православной диаспоры. Это и вынудило их обратиться к митрополиту Сергию за консультацией.

В своей справке митрополит Сергий, в частности, оценивает состояние Американской епархии под управлением митрополита Платона (Рождественского) как «расцвет»: 600 приходов и до миллиона людей паствы. Отношение митрополита Платона к курсу Московской Патриархии на признание советской власти митрополит Сергий называет «игрой на оттягивание», вызванной нежеланием митрополита Платона задекларировать свои антисоветские взгляды. Митрополит Сергий в справке также сообщает о плачевных результатах, к которым привело ультимативное требование заявить о своей лояльности, которое было поставлено перед митрополитом Платоном прибывшим в США архиепископом Вениамином (Федченковым) в 1933 году.

Следующая часть этого документа представляла для советских властей наибольший интерес, поскольку митрополит Сергий обнаруживает хорошую осведомленность о церковной жизни в США. В частности, он описывает конфликт, возникший между священноначалием Американской епархии, не пожелавшим подчиниться Москве и оставшимся в состоянии «временной автономии», во главе с митрополитом Феофилом (Пашковским), и карловацким Синодом, который прислал в США архиереев с задачей «отвоевать у феофиловцев паству». По словам митрополита Сергия, «по приходам пронеслось, как ураган, великое смущение, взаимная газетная травля, судебные процессы между разными группами прихожан из­за управления церковным имуществом, наезды на лучшие храмы и прочее»[10]. Учитывая последующее примирение между «феофиловцами» и «карловчанами», а также укрепление настроенной враждебно к Москве Американской епархии, сведения о любых противоречиях в ее среде представляли несомненную ценность для советской дипломатии, работавшей осенью 1941 года над укреплением союза СССР и США.

Как следует из текста справки, это прекрасно понимал и сам митрополит Сергий, который прямо выражает надежду на то, что в новых условиях «церковное сознание рано или поздно пробудится в эмигрантской иерархии и клире, хотя бы это произошло и от политических перемен в международной обстановке», а возглавляемая митрополитом Вениамином (Федченковым) «епархия Московской Патриархии сослужит свою службу, направляя эмигрантское движение по своему пути и посредничая примирению американских раскольников с Русской Церковью»[11]. В конце документа митрополит Сергий предлагает конечному адресату справки учредить, ввиду опасной болезни митрополита Вениамина, должность архиерея – заместителя епархиального архиерея, причем, по мнению митрополита Сергия, послать в США следовало епископа из СССР.

Из этого предложения следует важный вывод о том, что митрополит Сергий выступал по отношению к Совнаркому не пассивным информатором, а скорее инициативным союзником, который к тому же отнюдь не забывал о собственно церковных интересах. Судя по записке В.Н. Меркулова И.В. Сталину от 25 февраля 1944 г., вождь последовал совету митрополита Сергия и санкционировал отъезд в США русского архиерея, которым должен был стать архиепископ Николай (Ярушевич), но американское посольство в Москве в те годы так и не выдало ему визу[12]. Справка митрополита Сергия является, по всей видимости, самым ранним из известных документов, достоверно свидетельствующих о начале полноценного сотрудничества между советской властью и Русской Церковью.

Для того чтобы обеспечить поддержку СССР со стороны христиан всего мира, иерархи Русской Церкви обращались с посланиями к мирянам и духовенству Румынии, Югославии, Чехословакии, Болгарии, Англии и других стран, где церковные позиции были весьма сильны. Несмотря на тяжелое военное положение, была возобновлена издательская деятельность Московской Патриархии. В государственных типографиях печатались послания митрополита Сергия и других архиереев. Сотрудничество с Всеславянским комитетом предоставило им возможность напрямую, через радио и печать, обращаться к народу и в Советском Союзе, и в зарубежных странах[13].

Тем временем нарком иностранных дел Советского Союза 27 апреля 1942 г. вручил всем послам всех стран, с которыми СССР имел дипломатические отношения, объемную ноту «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко­фашистских захватчиков», где среди прочего подчеркивалось нанесенное гитлеровцами оскорбление «верующей части советского населения». При этом В.М. Молотов не ограничился общими фразами, а прямо указал известное ему на тот момент количество разграбленных и уничтоженных фашистами церквей (42 храма в 13 районах Московской области, в их числе — уникальные памятники русской архитектуры), а также привел свидетельства злодеяний от очевидца­священника[14]. Таким образом, международный документ в этой своей части не только опровергал фашистскую пропаганду об СССР как о безбожном государстве, но и демонстрировал союзникам по антигитлеровской коалиции внимание советского правительства к своим верующим гражданам.

Для дополнительного разъяснения патриотического курса Патриархии с подачи Л.П. Берии и И.В. Сталина по негласному решению Политбюро (Постановление ЦК ВКП(б) от 10 марта 1942 г. за № П 36/259[15]) при содействии руководства НКВД СССР[16] была выпущена книга­альбом «Правда о религии в России» (1942 г.), а затем вышел сборник «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война» (1943 г.). Эти роскошные, богато иллюстрированные издания, убедительно создающие иллюзию церковного благополучия в СССР, были изданы в короткие сроки, напечатаны тиражом в десятки тысяч экземпляров и предназначались в первую очередь для заграницы, для чего были переведены на иностранные языки и распространялись в Европе, США, на Ближнем Востоке и за линией фронта, а также дарились на официальных мероприятиях духовенству и дипломатам союзнических держав.

Кроме того, зимой 1942/1943 г. на студии Ленкинохроники при участии митрополита Николая (Ярушевича) был снят документальный фильм о сборе ленинградскими верующими средств на танковую колонну имени Димитрия Донского и эскадрилью имени Александра Невского, также предназначавшийся для заграницы[17]. Важность влияния кинематографа на общественность в то время сложно переоценить. Работа студии Ленкинохроники стала очень своевременной поддержкой со стороны Москвы политики Ф.Д. Рузвельта, который в тот период стремился сформировать у американских граждан позитивный образ нового союзника их страны.

В самих США после вступления СССР в антигитлеровскую коалицию по инициативе президента Ф.Д. Рузвельта был снят пропагандистский по своей сути фильм, воспевающий Советский Союз, его лидеров и героическую борьбу советского народа с фашизмом («Mission to Moscow», реж. Michael Curtiz, Warner Brothers Pictures, США, 1943 г.). Картина снималась в течение 1942 года и вышла в прокат весной 1943 года, причем в ее создании принял участие бывший посол США в СССР Джозеф Э. Дэвис, написавший одноименную книгу, по которой был написан сценарий фильма.

Этот эпизод советско­американских отношений не был единичным. В ноябре 1943 года в американский прокат вышел 83­минутный фильм «Битва за Россию» — пятый эпизод из семисерийного пропагандистского документального фильма «Почему мы сражаемся» («Why We Fight») оскароносного американского режиссера Фрэнка Капры, самый длинный фильм из всего сериала («The Battle of Russia», реж. Frank Capra, War Activities Committee of the Motion Pictures Industry, США, 1943 г.). Первая часть фильма начинается с обзора истории войн России с захватчиками: агрессии Тевтонского ордена в 1242 году (показаны кадры из фильма «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна, 1938 год), вторжения шведской армии под руководством Карла XII в 1704 году (показаны кадры из фильма «Петр Первый» Владимира Петрова, 1937 год), похода Наполеона в 1812 году и нападения Германии в 1914 году. Заканчивается первая часть фильма описанием неудачи гитлеровцев в Битве за Москву. Вторая часть фильма посвящена блокаде Ленинграда и Сталинградской битве. В начале второй части зрители видят кадры архиерейского богослужения, возглавляемого митрополитом Николаем (Ярушевичем), и слышат слова молитвы о победе над фашизмом, произносимые диктором от имени митрополита Сергия (Страгородского).

Для того чтобы оправдать союз стран Запада с СССР, как данный эпизод, так и вся серия фильмов «Почему мы воюем» замалчивала многие факты, которые могли бы поставить под сомнение образ Советского Союза как «хорошего парня»: пакт Молотова­Риббентропа, советское участие в разделе Польши и Зимняя война против Финляндии, хотя, как можно было видеть выше, несколькими годами ранее западная антисоветская пропаганда делала упор именно на этих сюжетах. Фильм получил признание не только в США, но и в самом СССР.

Важно отметить, что упомянутые выше новые епископские хиротонии и замещения пустующих кафедр, оба архиерейских совещания Русской Церкви, обе книги и фильмы были созданы еще до знаменитой «кремлевской вечери» — личной встречи церковного руководства с И.В. Сталиным, имевшей место 4 сентября 1943 года, которую в отечественной и зарубежной[18] литературе по истории Русской Православной Церкви часто истолковывают в качестве отправной точки сотрудничества Патриархии с советской властью, и даже как что­то неожиданное и спонтанное не только для церковной стороны, но и для советского руководства, хотя, как ясно можно видеть, это совсем не так. До «кремлевской вечери» возобновилась также и международная деятельность Московской Патриархии, которая в первые годы Великой Отечественной войны ограничилась выпуском антифашистских воззваний для славянских народов и возобновлением контактов с остальными Поместными Православными Церквями.

По сути, после встречи 4 сентября 1943 г. изменилось лишь то, что иерархи Русской Церкви резко активизировали свою международную деятельность и стали осуществлять ее путем личных встреч и зарубежных визитов, а не посредством средств связи. Однако активизация Московской Патриархии именно в этом направлении являлась необходимым условием для полноценного включения Русской Церкви в международную политику СССР в качестве подчеркнуто самостоятельного субъекта. В этом и состоял замысел И.В. Сталина, ради полноценной реализации которого он свел к сентябрю 1943 г. к минимуму репрессии против Церкви и оказал ей щедрую организационную и материальную помощь.

После завершения формирования Антигитлеровской коалиции, Московская Патриархия продолжила вести работу в качестве особого субъекта международных отношений.

[1] Болотов С.В. Русская Православная Церковь и международная политика СССР в 1930-е – 1950-е годы. М., 2011. С. 46.

[2] Болотов С.В. Антисоветская агитация и пропаганда в зарубежной печати накануне Великой Отечественной войны // Преподавание истории в школе. 2010. № 8. С. 20–25.

[3] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1. Д. 110. Л. 136–137.

[4] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1. Д. 110. Л. 138–139.

[5] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1. Д. 110. Л. 140–142.

[6] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. М., 1999. Автореф. дис. ... докт. истор. наук. С. 32–33.

[7] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005. Указ. соч. С. 284.

[8] Курляндский И.А. О мнимом повороте Сталина к православной церкви // Вопросы истории. 2008. № 9. С. 12.

[9] Одинцов М.И. Неизвестный документ митрополита Сергия (Страгородского) // Церковно­исторический вестник. 1999. № 4–5. С. 152.

[10] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 3. Л. 85–86. Цит. по: Церковно­исторический вестник. 1999. № 4–5. С. 156.

[11] Там же.

[12] Курляндский И.А. Сталин, власть, религия. М., 2011. С. 544.

[13] Якунин В.Н. Внешние связи Московской Патриархии и расширение ее юрисдикции в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Самара, 2001. С. 183.

[14] Зверства, грабежи и насилия немецко­фашистских захватчиков. Л., 1942. С. 50–51.

[15] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1028. Л. 174.

[16] Власть и церковь в Восточной Европе. 1944–1953 гг. М., 2009. Т. 1: 1944–1948. С. 26.

[17] Шкаровский М.В. Вклад Ленинградской епархии в победу над фашизмом. По новым документальным источникам. / Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне (1941–1945). М., 2007.

[18] Buss G. The Bear’s Hug: Religious Belief and the Soviet State. London, 1987. P. 33, 35.