Крайне положительно нужно воспринимать факт того, что современные светские исследователи все чаще обращаются к изучению истории Русской Православной Церкви, анализируют в своих работах характер церковно-государственных отношений, вводят в научный оборот новые источники. Область научных интересов историков весьма широка и не ограничивается изучением лишь исторических процессов, интересных с точки зрения светского исследователя. Отрадно замечать, что суждение относительно вопросов положения Церкви в Новейший период Российского государства выражается учёными беспристрастно, что является фундаментальным основанием любой, в том числе и исторической науки.
В данной публикации представлен реферативный обзор некоторых любопытных статей, посвященных изучению истории Церкви, опубликованных в научных журналах из перечня ВАК по специальности «История».
М.В. Пономарев в публикации «Борьба с религией как составляющая политической культуры советского общества 1917–1930-х гг. (на материалах Нижней Волги)[i]» предпринимает попытку объяснить, почему новая власть воспринимала борьбу с религией в качестве своей основной задачи и составной части политической культуры советского общества 1920–1930-х годов. Статья М. Пономарева достаточно интересна, содержит авторские выводы, с новым осмыслением прежде открытых исторических источников.
Не со всеми утверждениями М.Пономарёва можно согласиться, например, автор пишет о том, что Русская Православная Церковь являлась «бывшим политическим союзником самодержавия и Временного правительства» (С. 215). Хотя общеизвестно, что архиереи, а также прогрессивные миряне, в том числе и делегаты Поместного Собора РПЦ 1917–1918 гг., встретили политические изменения в стране крайне положительно. Достаточно упомянуть о том, что Поместный Собор, как, впрочем, и иные церковные организации, ровным счетом не оказал никакого протеста свержению самодержавия, приходу к власти Временного правительства и большевиков. Далее автор пишет о ликвидации института придворного и военного духовенства, а также о прекращении выделения средств духовенству из казны, при этом ссылка дается на исследование В.А. Алексеева, изданное в 1991 году, хотя правомернее в таком случае давать ссылку на законодательные акты того времени, регулирующие подобное нововведение в России.
Там же автор пишет: «Светский характер государства изначально сочетался с проводимой им политикой вытеснения конфессий из всех общественных сфер, кроме культовой» (С.215). Это спорное заключение, с которым далеко не каждый сможет согласиться, так как в первые и последующие годы своего существования власть Советов стремилась создать новый культ – культ личности трудового человека. Наличие такого авторитетного и значимого противника на этом поприще, которым была Русская Церковь, вряд ли устраивало большевиков.
Важные выводы сделаны М.В. Пономаревым: «Антирелигиозная пропаганда преследовала ряд политических идей: оправдание в глазах общества насильственных акций против церкви и духовенства; переделка “человека русского” (патриархально-крестьянского) в “человека индустриального”, формирование активных борцов за коммунистическую (атеистическую) идею» (С. 216). Это, пожалуй, главные выводы статьи, которые раскрывают основную тему публикации.
Интересное замечание сделано автором относительно принятия новых членов в ряды РКП(б). Законодательно (пункт 5 специального постановления пленума ЦК РКП(б)) было закреплено, в виде исключения, участие в партии верующих, если они своей революционной борьбой или работой в пользу революции доказали свою преданность коммунизму. По отношению к таким кандидатам в члены партии было рекомендовано вести особую работу по их перевоспитанию и выработке стройного, научного марксистского мировоззрения, которое одно только может вытравить религиозность (С. 217). Представляется важным то обстоятельство, что автор обращает внимание читателей на такую законодательную поправку, вызванную переходом большевиков к новой экономической политике.
Вывод автора относительно культовой подмены традиционных религиозных традиций новыми большевистскими обычаями, весьма основателен. Например, все чаще в 1920–1930-е годы вместо икон в России стали выставлять портреты В.И. Ленина, которые, как считает М. Пономарев, наделялись теистическим содержанием, «постепенно превращаясь в народном сознании в почитаемое, но довольно отдаленное божество по типу Бога-отца. Таким образом, патерналистские импульсы молодежи устремлялись к высшей власти» (С. 218).
Среди новых качеств, которыми должен был обладать новый человек, по замыслу строителей коммунизма, автор выделяет следующие качества борца, как дисциплина, отвага, мужество, сила, упорство, настойчивость, уверенность, бодрость (С. 218). Конечно, такие моральные принципы не сочетались с христианскими, которые главенствовали в обществе долгие годы, все это привело к формированию нового типа человека – «человека индустриального».
В ходе строительства новой политической культуры большевики стремились воспитать в подрастающем поколении новые качества, дотоле несвойственные православному народу, как нетерпимость к инакомыслию, агрессивность, стремление к ассимиляции христианских идей, символов, образов, традиционно воспринимавшихся позитивно обществом. Санкции властей «способствовали закреплению в общественном сознании моральных установок на нормальность насилия во имя классовых интересов, отрицания общечеловеческих норм поведения, таких как сострадание, любовь к ближнему, пренебрежение к частной жизни. Жертвенность во имя торжества коммунистической идеи признавалась высшей заслугой» (С. 220).
Не следует забывать, что Советская власть боролась с религией путем искоренения последней всеми возможными способами, в том числе и законодательно. Учитывая такое стремление, легко объяснить изменение 4 статьи Конституции РСФСР, принятое XIV Всероссийским съездом Советов РСФСР, после которого была разрешена «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды»[ii].
Кроме того, в статье приводится и ряд иных, крайне любопытных для историка фактов, например, об ограничении прав духовенства, даже тех представителей последнего, которые отреклись от сана. Полностью в гражданских правах не восстанавливались бывшие священники и представители религиозного актива из числа мирян. «Снявшее сан духовенство могло рассчитывать на получение только тяжелой физической работы в совхозах, на предприятиях, не имевших военно-стратегического значения» (С. 218).
М. Пономарев выдвигает интересный тезис о внедрении в массы понятия «смерть извращенная». Реализацией этой программы автор статьи считает и факт ликвидации металлических крестов и иных надмогильных памятников, носящих христианскую символику, которые шли в переплавку. Кладбища были переданы из ведения религиозных структур в ведение соответствующих инстанций, состоящих из борцов за революцию.
Несмотря на все усилия большевиков, Русская Православная Церковь по-прежнему занимала ведущие позиции в регионах Нижней Волги, русский народ посещал храмы, поддерживал священнослужителей, придерживался своих вековых традиций и обрядов. Статья М. Пономарева представляет интерес для исследователей истории Церкви, социологов, религиоведов, культурологов и исследователей иных смежных с историей специальностей.
Истории борьбы православных верующих Дальнего Востока с обновленчеством посвящена статься С.Г. Петрова[iii]. Доцент кафедры Отечественной истории Новосибирского государственного университета является автором фундаментальной источниковедческой монографии. Станислав Геннадьевич пишет о том, что верующие Хабаровска и иных крупных городов и весей Дальнего Востока, столкнувшись с насильственным насаждением обновленческого раскола, не замедлили послать протестные заявления в Москву (С. 41). В своей статье исследователь обращается к архивным документам, хранящимся в ГАРФ, в фонде постоянной Центральной комиссии по вопросам культов при ЦИК СССР.
В настоящее время не остается сомнений относительно того, что обновленчество насаждалось насильственным путем и с помощью поддержки властей, которым было необходимо подменить в сознании людей принадлежность к Церкви Патриарха Тихона на покорность обновленческой иерархии. В связи с этим, местные большевики начали применять меры по насильственному устранению канонического руководства Православной Церкви (С. 42). Успенский собор города Хабаровска был захвачен и передан обновленцам, православная община избрала для молитвы старейшую церковь Хабаровска – Иннокентиевскую, которую обновленцы также пытались захватить.
Кроме того, руководство обновленческой церкви всячески стремилось оклеветать в глазах православных верующих на Дальнем Востоке Святейшего Патриарха Тихона и всю Русскую Православную Церковь. При входе в обновленческие храмы был установлено послание обновленческого Сибирского областного церковного совета с клеветой на Патриарха. Чувства верующих Дальнего Востока были задеты подобной несправедливостью, они решили оформить официальное обращение в органы государственной власти, в котором просили установить порядок свободы вероисповеданий, гарантированный советскими законодательными актами.
Автор статьи анализирует архивные документы и приходит к выводу о чрезвычайно активной позиции православных верующих Хабаровска в отстаивании ими своих религиозных интересов (С. 45). Православные верующие Дальнего Востока прибегали в борьбе с обновленчеством к юридическим методам, отстаивая свои права и требуя от власть предержащих соблюдение норм советской жизни.
Статья кандидата исторических наук, профессора Орловского государственного университета В.А. Ливцова[iv], посвященная православному экуменизму в середине XX века, представляет собой недоработанное исследование. Спорным видится и само название статьи. Экуменизм есть идеология всехристианского единства, едва ли правомерно говорить о «православном экуменизме» или о «католическом экуменизме», экуменизм не может носить конфессионального оттенка.
Кроме того, автор, судя по всему, причисляет себя к православным христианам, но при этом, говоря о духовных лицах, не упоминает их сана, что неизбежно приводит к путанице. Например: «С января 1969 года обязанности представителя РПЦ при ВСЦ исполнял В. Боровой (вместо протоиерей Виталий Боровой) (С. 66); сложилось впечатление, что патриархом может быть избран Никодим (Ротов) (вместо митрополит Никодим (Ротов))(С.67); в результате патриархом 2 июня был избран Пимен (Извеков) (вместо митрополит Пимен (Извеков)) (С. 67) и др.
Статья удивляет множеством неточностей, опечаток, исторических ляпсусов, досадных промахов. Например, автор пишет: «О недовольстве работой Всемирного Совета Церквей писал в своем отчете архиепископКирилл в декабре 1972 года», при этом дается ссылка на ГАРФ. Ф. 6991. О.6. Д. 499. Л. 145. В вышеуказанном деле лист под номером 145 ясно говорит о том, что отчет был подан за подписью архимандрита Кирилла (Гундяева). Всякий, кто хоть раз читал биографию нынешнего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, знает, что архимандрит Кирилл (Гундяев) был хиротонисан во епископа Выборгского 14 марта 1976 года. Таким образом, мы имеем дело с нелепой ошибкой.
Выводы, сделанные В. Ливцовым, никак не могут быть названы инновационными, имеет место простое повторение выводов предыдущих исследований по данному историческому вопросу.
Статья аспиранта кафедры истории России Орловского государственного университета С.В. Земских посвящена экуменическому постановлению Синода Московской Патриархии от 16 декабря 1969 года[v].
Автор развивает тему экуменического диалога, который активно вела Русская Православная Церковь во второй половине XX века. В результате регулярных богословских собеседований представителей русского Православия с католической стороной, по предложению Председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Никодима (Ротова), Священным Синодом было принято постановление о возможности принятия Святых Таинств из рук католических пастырей для православных в случае смертельной опасности и невозможности обратиться к православному священнику.
Как представляется, автор расставляет неправильные акценты, говоря о том, что Московская Патриархия была вынуждена принять данное постановление. Так как Католическая Церковь в ходе работы Второго Ватиканского собора, в частности, приняла «Декрет о восточных католических церквах», согласно которому христиане-некатолики могли просить о Таинствах католического священника. С. Земских делает отсюда вывод о том, что этот Декрет «позволял вести диалог с католиками более открыто, но требовалответных шагов от православной стороны» (С. 278). Представляется, что «Декрет о восточных церквах» был принят в связи с присущей католической Церкви тенденцией к экуменизму, а также учитывая личные пристрастия папы Иоанна XXIII. Конечно же, это ни к чему не обязывало ни семью Православных Церквей, ни Русскую Православную Церковь.
Далее в тексте статьи С. Земских говорит о симпатиях митрополита Никодима (Ротова) к католицизму, при этом не дается ни одной ссылки на документы или исторические исследования.
С. Земских, со ссылкой на архимандрита Августина (Никитина), повествует о праздновании Пасхи в Ленинграде: «Местный ксёндз по приглашению владыки ежегодно присутствовал за пасхальным богослужением в алтаре Николо-Богоявленского кафедрального собора и приглашался к принятию Святых Христовых Таин» (С.279). По-видимому, этому свидетельству нельзя верить, по крайней мере постановление Священного Синода говорит лишь об исключительных случаях принятия Святых Христовых Таинств католиками в православном храме. Маловероятно, чтобы уважение к католикам и их священнослужителям позволило митрополиту Никодиму (Ротову) нарушать постановление Священного Синода.
Несомненно, положительным моментом статьи является то, что автор обращается к архивным данным по загранучреждениям Русской Православной Церкви и проводит сравнительный анализ того, как на факт принятия положения 1969 года отреагировало духовенство и верующие за границей. В конце публикации приводится литература по заявленной теме.
Кандидат исторических наук, доцент кафедры международного и международного частного права Орловского государственного университета В.И. Филонов предлагает читателям журнала «Вестник Орловского государственного университета» ознакомиться с позицией РПЦ относительно проведения Второго Ватиканского собора[vi]. Автор подробно рассматривает подготовку к проведению Ватиканского собора, процесс переговоров с Православными Церквами на предмет направления наблюдателей от Поместных Церквей.
Ссылаясь на опубликованные документы и воспоминания видных церковных иерархов, В. Филонов характеризует отношения между Ватиканом и Москвой, а также процесс направления представителей от Русской Церкви на собор. Проводятся параллели между Вторым Ватиканским собором и Всеправославными конференциями, проводимыми в постсоборный период, в которых активное участие принимала Русская Православная Церковь. На Всеправославных конференциях было дано «единодушное подтверждение» тому, что в стремлении к православно-католическому диалогу сделаны очередные шаги. В. Филонов делает вывод о сходстве решений III Всеправославной конференции и II Ватиканского собора (С. 128). Статья интересна тем, что рассматривает исторические события жизни Поместных Православных Церквей, в особенности же Русской Православной Церкви в контексте Ватиканского собора. Автор очень успешно излагает канву подготовки к собору, его проведение, а также влияние Второго Ватиканского собора на мировое католичество и на взаимоотношения Католической Церкви с Православной восточной сестрой.
Публикация В.Н. Алейникова в журнале «Клио»[vii] представляет собой исторический обзор антирелигиозной деятельности государства времен Хрущева. Автор статьи приводит биографию Первого секретаря ЦК КПСС, рассматривает формирование его антирелигиозных взглядов, его деятельность на посту руководителя Московского городского Комитета ВКП(б) и при возглавлении Украинской ССР. К сожалению, ссылки на архивные фонды в статье отсутствуют, имеются только сноски на хорошо известную исследователям литературу. В конце публикации автор делает вывод о том, что Хрущев путем своей политики усиленно насаждал новую квазирелигию – советский коммунизм (С.98). Этот вывод нельзя назвать новым, он присутствует почти во всех исследованиях, посвященных положению Церкви в СССР в 1950-е – 1960-е гг. в СССР. К тому же в статье имеется ошибка: в ссылке (С. 98) доктор церковной истории протоиерей Владислав Цыпин назван Владимиром.
Процесс философского моделирования социального процесса на примере Русской Православной Церкви рассматривается в статье И.Г. Кузиной и А.Ю. Ардальяновой[viii]. Авторы не рассматривают всех аспектов моделирования, а лишь процессы жизненного цикла и социального взаимодействия государства и Церкви, используя принципы эволюционности, историчности и организмической аналогии (С. 90). Эволюционный принцип применяется для анализа периодов, которые сменяются вследствие происходящих в истории России событий, в рамках которых происходят изменения в практике взаимодействия государства и Церкви. Принцип историчности авторы интерпретируют как рассмотрение процесса взаимодействия государства и Церкви в динамике его изменения, становления во времени, в закономерном историческом развитии, предполагающем анализ субъектов взаимодействия в связи с конкретно-историческими условиями их существования (С.90). Принцип организмической аналогии отчасти исходит из органической социологии Г.Спенсера, согласно которой общество – организм, который рождается, живет, стареет и умирает (С. 90). Хотя авторами даются примеры из истории Русской Православной Церкви, которые получают характеристику и интерпретацию согласно заявленному принципу моделирования, представляется, что данная статья будет более интересна изучающим философию науки и методологию научного исследования, чем историю Русской Православной Церкви в Новейший период.
Заканчивая реферативный обзор, хочу рекомендовать читателям статью Л.И. Сосковца[ix], который поднимает очень актуальный для исторической науки вопрос, опираясь на неопубликованные документы.
Как пишет сам автор: «В основу статьи положены два архивных документа, впервые введенные в научный оборот. Они представляют особый интерес, поскольку, являясь неофициальными источниками, позволяют выяснить, какое воздействие оказывала масштабная антирелигиозная работа на советских граждан» (С. 122). Автором первого письма был Ю.В. Садовский – заместитель председателя Совета по делам религиозных культов, автор второго послания – студент историко-филологического факультета Винницкого пединститута П.Д. Карлинер. Последний в своем письме настойчиво рекомендует как можно скорее ликвидировать многочисленную сеть церквей и церковных организаций в СССР, показать пример ненужности религиозных представлений для человека, который верит в построение коммунизма. Суть его проекта заключалась в том, чтобы принудить все имеющиеся в стране церкви и религиозные объединения «добровольно» заявить о самороспуске и самоликвидации (С. 123).
Студент Карлинер проявляет удивительную осведомленность и понимание вопросов существования Церкви в СССР. В частности, он говорит о том, что, опираясь на многие данные, можно утверждать, что Патриарх Алексий зарекомендовал себя советским человеком, который, если даже и не сразу, но позднее согласится на шаг ликвидации Церкви. Это утверждение, высказанное в письме, очень интересно. Из него можно сделать вывод о том, что простые советские граждане, не имеющие прямого отношения к Русской Церкви, отлично понимали зависимость Церкви от властей и рабское положение церковных иерархов в СССР.
План ликвидации Церкви в СССР Карлинера описан очень подробно, основательно подготовлен и продуман. Он предупреждает о том, что нельзя спешить с разрушением и ликвидацией церковных структур, так как это может грозить потерей контроля над значительной массой верующего населения (С.124).
Письмо Садовского носит несколько иной характер, как человек более осведомленный в вопросах положения религиозных организаций в СССР, он оправдывает атеистические методы государства тем, что коммунисты не ведут политическую борьбу с Церковью как таковой, а только стремятся обезопасить трудящихся от происков политических дельцов, угрожающих ввергнуть мир в бедствие (С.124). Автор письма считает, что антирелигиозная деятельность должна вестись завуалированно.
Павел Карлинер предлагает правительству «объяснить» Патриарху Алексию необходимость выступить перед верующими республик СССР с заявлением. Так как коммунисты строят рай на земле, необходимость в проповеди о рае небесном отпадает сама собой, кроме того в современных социалистических условиях она не только не актуальна, но и вредна. Священнослужителей Православной Церкви после её ликвидации, по мысли автора письма, следует отправить на особую государственную пенсию. За Россией тактику роспуска Церкви воспримут и страны народной демократии. Ликвидации, по замыслу Карлинера, должна была подвергнуться не только РПЦ, но и Католическая, Армянская Церковь и протестантские деноминации в пределах Советского Союза.
Как пишет Л. Сосковец, эти письма были написаны их авторами добровольно, мотивацией к их написанию послужило желание внести свой вклад в будущую победу над религией, Церковью и верой. Оба эти письма, по мнению Л. Сосковца, говорят о том, что конфессиональные организации в СССР были настолько огосударствлены и подконтрольны власти, что сроки и формы их существования, равно как и устранения, поддавались планированию и реализации (С. 127).
Изучив отдельные публикации в избранных журналах по специальности «История», включенных в список Высшей аттестационной комиссии, можно с уверенностью сказать, что большим интересом среди соискателей светских учёных степеней пользуется история Русской Православной Церкви, в особенности же изучение истории Церкви в Новейший период. Как представляется, это связано с большим количеством источников по данному периоду (документов органов государственной власти, мемуаров), а также с возросшим интересом к Русской Православной Церкви, в том числе и в научной среде. В чем видится несомненный плюс для церковных исследователей, которые в своих дальнейших исследованиях могут ссылаться на достижения своих светских коллег.
[i] Пономарёв М.В. Борьба с религией как составляющая политической культуры советского общества 1917 – 1930-х гг. (на материалах Нижней Волги). // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 7. № 2. 2009. С. 215-221.
[ii] Ранее та же статья Конституции РСФСР признавала за гражданами свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды. Как пишет М.Пономарев, в стенограммах съезда указывалось, что поправка внесена в целях ограничения распространения «религиозных предрассудков» путем пропаганды, используемой часто в контрреволюционных целях (С. 218).
[iii] Петров С.Г. Из истории борьбы с обновленчеством православных верующих Дальнего Востока России. // Гуманитарные науки в Сибири. № 4. С. 41 – 45.
[iv] Ливцов В.А. Участие Русской Православной Церкви в формировании православного экуменизма в середине XX в. // Вестник Орловского государственного университета. Серия: новые гуманитарные исследования. Исторические науки. № 2. 2010. С. 66-70.
[v] Земских С.В. Экуменическое постановление Синода Московской Патриархии от 16 декабря 1969 года. // Вестник Орловского государственного университета. №. 4. 2010. С. 278-283.
[vi] Филонов В.И. Участие Русской Православной Церкви во Втором Ватиканском соборе. // Вестник Орловского государственного университета. № 2. 2010. С. 124 – 129.
[vii] Алейников В.Н. Н.С. Хрущев и антицерковная кампания в СССР (50-60-е гг. XX в.). // Клио. №2 (53). 2011. С. 96-98.
[viii] Кузина И.Г. Ардальянова А.Ю. Взаимодействие государства и Церкви в России: принципы моделирования социального процесса. // Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. № 2(10). 2010. С. 89-94.
[ix] Сосковец Л.И. «Как разрешить религиозный вопрос в СССР»: два проекта позднесталинского периода. // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2011. С. 122-127.