Потребуйте от нас положительного определения
нашего православия ...и увидите, что даже наши специалисты
в области богословской науки разойдутся во мнениях
по самым основным вопросам учения нашей Церкви.

В.З. Завитневич, профессор Киевской духовной академии
(Завитневич В.З. О восстановлении соборности в Русской церкви //
Церковный вестник. СПб., 1905. № 14. С. 422).

Как известно, в отличие от «обычного» таинства[1] миропомазания, осуществляемого над православными христианами единственный в жизни раз сразу после таинства крещения, при венчании василевсов на царство миропомазание[2] над ними производилось повторно, особым образом.

Является ли миропомазание императоров церковным таинством? На этот вопрос на рубеже XIX-XX вв. представители церковной иерархии высказывали буквально диаметрально противоположные суждения. Звучали и однозначно положительные, и резко отрицательные мнения. Были и уклончивые ответы.

Так, в день коронования императора Николая II, 14 мая 1896 г., митрополит Московский и Коломенский Сергий (Ляпидевский) приветствовал государя на паперти Успенского собора Московского Кремля речью, в которой однозначно говорилось, что миропомазание императора — таинство. Владыка сказал: «Благочестивый Государь! Настоящее твое шествие, соединенное с необыкновенным великолепием, имеет и цель необычной важности. Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы возложить здесь на Себя Царский венец и восприять Священное Миропомазание. Твой Прародительский Венец принадлежит Тебе Единому, как Царю Единодержавному; но Миропомазания сподобляются все православные христиане, и оно не повторяемо. Если же предлежит Тебе восприять новых впечатлений этого таинства (sic! — М.Б.), то сему причина та, что как нет выше, так нет и труднее на земле Царской власти, нет бремени тяжелее Царского служения. Посему для понесения его Святая Церковь издревле признала необходимым средство чрезвычайное, таинственное, благодатное. О святом царе Давиде пишется: пришли племена и старейшины израилевы к царю в Хевроне и помазали Давида на царство, и Давид преуспевал и возвышался. Собраны старейшины земли русской к торжеству Твоего Венчания и Помазания на Царство. Чрез них от всех племён, Тебе подвластных, возпосылаются тебе желания долгого и благополучного царствования; особенно же из глубины православных сердец возлетают к Господу моления; да излиется на Тебя ныне обилие даров благодатных и чрез помазание видимое да подастся Тебе невидимая сила свыше, действующая к возвышению Твоих царских доблестей, озаряющая Твою Самодержавную деятельность ко благу и счастью Твоих верных подданных».[3]

Известна по данному вопросу и позиция высшего органа управления Русской православной церкви (РПЦ) — Святейшего синода состава зимней сессии 1912/1913 гг. Она зафиксирована в его «Благословенной грамоте», преподнесённой государю императору Николаю II 21 февраля 1913 г. — во время торжеств по случаю 300-летия царствования Династии Романовых. В ней говорилось: «Царское служение Боговенчанных Царей наших из благословенного Дома Романовых было великим подвигом любви к родному народу и к родной матери Церкви за послушание единому Богу. Благодать Божия, снисходившая на Их венчанные главы в таинстве священного миропомазания (sic! — М.Б.), и непоколебимая вера и любовь к родной Церкви одушевляли Их и давали Им силы к несению Их тяжкого царственного креста». Под этими словами подписались члены Св. синода: митрополиты С.-Петербургский и Ладожский Владимир (Богоявленский), Киевский и Галицкий Флавиан (Городецкий), Московский и Коломенский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископы Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский), Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий), Владивостокский и Камчатский Евсевий (Никольский), Гродненский и Брестский Михаил (Ермаков), епископы Екатеринославский и Мариупольский Агапит (Вишневский), Омский и Павлодарский Владимир (Путята), Никон (Рождественский) — бывший Вологодский и Тотемский.[4]

С несколько иной стороны о царском миропомазании говорилось в учительных книгах РПЦ: например — в «Настольной книге для священно- церковно- служителей», изданной в 1913 г. В ней значилось: «Это миропомазание не есть особое таинство или повторение миропомазания, совершаемого над каждым православным христианином после крещения (подобно тому, как, например, хиротония во епископа не есть повторение предшествующей ей хиротонии во священника), а лишь особый вид или высшая степень таинства миропомазания (sic! — М.Б.), в которой, в виду особенного назначения православного государя в мире и Церкви, ему сообщаются особенные высшие благодатные дары царственной мудрости и силы. Совершаемое в нашей Церкви царское миропомазание бывает во время литургии, после причащения священнослужителей, пред открытыми царскими вратами».[5] Почти дословно эти же слова воспроизведены и в фундаментальном энциклопедическом издании конца XIX в.[6]

Таким образом, в авторитетных изданиях, выходивших на рубеже XIX-XX вв., миропомазание императоров рассматривалось в качестве особой степени таинства миропомазания. При этом указывалось, что эта степень в некотором роде аналогична той, на которую при осуществлении «повторного» таинства священства возводится священник во епископский сан.

Однако известна и принципиально иная точка зрения. Её исповедовал один из самых известных в 1910-1920-х гг. своей активной общественно-политической позицией иерархов — епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (князь Ухтомский). В своей работе биографического характера — «История моего старообрядчества», написанной в сентябре 1926 г. (епископ Андрей в августе 1925 г. официально перешёл в староверие), владыка говорил:

«Всем известно, что русские цари при короновании помазывались миром. С точки зрения канонической и догматической это было помазание миром и ни в коем случае не таинством миропомазания. И я лично считал это таинством только будучи гимназистом пятого класса (sic(!), т. е. ок. 1885 г.  — М.Б.), а когда стал разбираться в смысле церковных указаний, то стал уже критически относиться к детским учебникам (курсив наш. — М.Б.). Итак, таинство миропомазания не есть только помазание миром, а есть нечто несравненно большее. Таинство миропомазания есть таинственное введение новорождённого в св. Церковь, в благодатное церковное общество и через это введение — получение новокрещаемыми сугубых даров Св. Духа. Ранее, как известно, таинство миропомазания совершалось иначе: оно состояло в возложении рук (см. [Деян. 8, 4-17]). Поняв это возложение рук как акт введения новокрещаемого христианина в сообщество земной церкви, легко понять, что власть совершать это таинство должна принадлежать исключительно главам земной общины, апостолам и епископам».[7]

Есть все основания полагать, что епископ Андрей не был единственным выпускником как гимназии, так и Московской духовной академии (оконченной им в 1895 г. со степенью кандидата богословия), придерживавшимся такой, с позволения сказать, оригинальной точки зрения. (Ибо непризнание царского миропомазания за церковное таинство фактически тождественно непризнанию за императором его помазанничества). Действительно, для её исповедания надо было обладать большой уверенностью в правоте своих взглядов. А это, на наш взгляд, могло быть возможным при наличии своеобразной «атмосферы единомышленников» среди учащихся, преподавателей, а также сопастырей.

Отстаивая свою точку зрения о том, что миропомазание императоров «ни в коем случае» не является таинством, епископ Уфимский Андрей говорил: «Приведу несколько примеров помазывания миром, которое в то же время нельзя считать таинством миропомазания. Прежде всего: многие священники, наиболее благочестивые, после помазания миром новокрещённых детей, вместо того, чтобы обтирать кисточку о какую-нибудь тряпку, помазывают остатками мира свой лоб или голову. Это делают иереи благоговейные, а неблагоговейные просто бросают кисточку со святым миром в ящик, в постоянную пыль. Что же, это поведение благочестивых священников можно рассматривать как таинство миропомазания? Далее, история Русской церкви знает такой случай: во время пребывания в Москве антиохийского патриарха Макария, при патриархе Никоне, этот патриарх Макарий совершил в Великий четверг обряд освящения мира. Во время освящения оба патриарха, Макарий и Никон, сошли с амвона и подошли к сосуду с елеем[8], а остальные архиереи держали над головами их раскрытое Евангелие. А после освящения этого мира оба патриарха этим миром взаимно помазали друг друга, а потом стали миропомазывать всех присутствующих, начиная с архиереев. Вот исторический факт.[9] Что же это было? Кощунство со стороны патриархов? Вторичное таинство миропомазания? А первого для них было недостаточно? Нет, нет. Это было своеобразное выражение духовной радости со стороны присутствующих при мироварении епископов и мирян. Это было помазание миром, совершенно не предусмотренное канонами, но это, конечно, не было таинство миропомазания».[10]

В качестве возражения епископу Уфимскому Андрею от себя (М.Б.) укажем, что миропомазание императоров проводилось не в виде простого («обиходного») помазания, а как определённое чинопоследование (с возглашением соответствующих ектейных прошений и специальных молитв), являющееся частью коронования государей. Непосредственно же при миропомазании императора «на челе, на очах, на ноздрях, на устах, на ушесех, на персех и на обою сторону на руках» (а императрицу — только на челе), помазующий митрополит возглашал: «Печать дара Духа Святаго».[11]

Таким образом, епископ Андрей не учитывает, что таинство миропомазания осуществляется по определённой «формуле», с произнесением священно-таинственных слов: «Печать дара Духа Святаго». Причём эта «формула» прозносится и при первом миропомазании (при крещении), и при втором (при венчании императоров на царство).[12] Равно как и таинство крещения также совершается по конкретной «формуле» с произнесением слов: «Крещается раб Божий, имярек, во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь».[13] Действительно, как обычное («бытовое») погружение священником какого-либо человека не является крещением второго, так и «обиходное» помазание миром не есть осуществление таинства миропомазания. Однако в результате как троекратного погружения, так и помазания миром, совершаемыми определёнными людьми по установленным чинопоследованиям и с произнесением Богослужебных «формул», действием Святаго Духа осуществляются соответствующие церковные таинства.

Необходимо отметить и тот факт, что не во всех дореволюционных учебниках (в первую очередь — догматического богословия) говорилось, что миропомазание императоров является таинством. Например, вопрос сей обходился молчанием известным иерархом XIX в. — архиепископом Черниговским и Нежинским Филаретом (Гумилевским) (до рукоположения во епископский сан несколько лет являвшимся ректором Московской духовной академии). В его учебнике, пропущенном к издательству Киевским духовным цензурным комитетом, в пункте «Над кем должно совершаться миропомазание?» (как, впрочем, и в остальных местах параграфа «О миропомазании» главы «Средства освящения») православные императоры не упоминались.[14] Фактически, читателям оставалось самим решать: относится ли царское миропомазание к церковным таинствам или нет.

О миропомазании императоров ни слова не говорилось также и в православном катихизисе, составленном в 1822 г. владыкой Филаретом (Дроздовым) и выдержавшем с 1837 г. в неизменном виде вплоть до настоящего времени сотни переизданий, в том числе на иностранных языках. (См. его параграф «О миропомазании». Катихизис был написан по Высочайшему повелению и после своего появления на свет одобрен Св. синодом).[15]

Из приведённых примеров следует, что на рубеже XIX-XX вв. представители иерархии РПЦ в вопросе о том, является ли миропомазание императоров церковным таинством, буквально диаметрально расходились во мнениях. Очевидно, аналогичные «несогласия» имели место и среди профессорско-преподавательского состава духовных академий и семинарий, и среди учащихся духовных учебных заведений, и среди паствы, внимавшей проповедям своих пастырей. Возникновение рассмотренных расхождений было обусловлено, на наш взгляд, по сути «вакуумом» в таких вопросах, как церковное учение о царской власти и права императора в церкви.

Согласно вышеизложенному можно констатировать, что в рассматриваемый промежуток времени в Российской империи среди православных не было, строго говоря, единства в вере. Показатель тому — различное отношение церковных иерархов к миропомазанию императора. А от этого, соответственно, зависело их отношение к самому царю. Действительно: если над ним осуществляется дополнительное, не повторяемое более ни над кем таинство, то он — помазанник Божий. Если же «вторичное» миропомазание не есть таинство, а лишь некий благочестивый обычай, то напрашивается вывод, что и царь не является по существу сакральной фигурой.

Отсутствие «вероисповедного единства» церковных иерархов отражалось на их отношении к царю. Оно переходило и на православную паству: на сановников, на командный состав армии и флота, на духовенство, чиновничество и на широкие слои населения в целом. «Вероисповедные разногласия» внутри Русской церкви послужили одной из важных причин, обусловивших «клятвопреступную» Февральскую революцию и свержение монархии: в чём высшее духовенство РПЦ, как известно, принимало самое непосредственное участие.[16]