[Обзор книги:] Дмитриев И.С. Увещание Галилея. Санкт-Петербург : Нестор-История, 2006. – 378 с. ISBN 5-98187-177-6)
Книга посвящена хрестоматийной теме – осуждению Галилея Католической церковью за поддержку гелиоцентрической теории Коперника. Однако автор в этом строгом и внимательном исследовании доказывает, что расхожее мнение – общее место в советской историографии, видевшей в случае коперникианства намеренное препятствие церковных властей открытию научных истин – не исторично, то есть не учитывает особенностей общественного и религиозного сознания эпохи.
Статья

Сравнительно недавно вышедшая книга доктора химических наук И.С. Дмитриева посвящена одной из ключевых и острых тем в диалоге науки и богословия - делу Галилея.

Книга состоит из предисловия, четырех глав и заключения, снабжена библиографическим аппаратом, который целиком помещен в подстрочнике. Отсутствие индекса и библиографического списка использованной литературы несколько затрудняет поиск необходимой информации в книге.

В предисловии автор указывает на то, что по данной теме существует весьма обширная библиография, однако, справедливости ради, следует отметить, что русскоязычный читатель таким обилием литературы не избалован, а массовому читателю подробности дела Галилея представлены, как правило, в тонах известной модели резкого противостояния между свободой и прогрессом научной мысли в образе Галилея, и нетерпимостью и репрессивным характером церкви, представленном в Римской инквизиции. Из существующей на русском языке литературы следует, прежде всего, отметить работу А. Фантоли «Галилей: в защиту учения Коперника и достоинства Святой Церкви» и работу Ч. Хаммеля «Дело Галилея».

Автор настоящего исследования указывает, что традиционные реконструкции истории «увещания Галилея» кардиналом Р. Беллармино (1616) и процесса 1633 г. в рамках модели конфронтации науки и религии не отражают действительную картину событий. В данной работе предлагается принципиально иное понимание характера богословской полемики по поводу гелиоцентрической теории, активно защищавшейся Галилеем. Причины, динамика и фактологическая картина событий, приведших к увещанию Галилея, определялись системой сложным образом взаимодействовавших контекстов: логико-методологического, конфессионально-политического, теологического, социокультурного и личностно-психологического.

Автор указывает, что «история увещания Галилея, во-первых, выходит за рамки пресловутого конфликта между наукой и религией - любимого жупела советской историографии, - обретая противоречивую многомерность, а во-вторых, теологическая компонента этих событий органично встраивается в широкий контекст культуры конфессиональной эпохи»[1]. Автор выстраивает аргументацию своей позиции, основываясь на первоисточниках, как опубликованных в авторитетных научных изданиях, так и неопубликованных архивных материалах.

Первая глава посвящена рассмотрению исторического фона, на котором развиваются события, связанные с реакцией Католической церкви на учение Коперника вообще, и в отношении Галилея, в частности. Автор посвящает рассмотрению истории контрреформации и Тридентскому собору немалый объем книги именно в силу важности решений собора о доктринальном авторитете Церкви в отношении дела Галилея. Уже в самом начале первой сессии было принято, что единственно каноничным текстом католической Библии является ее перевод на латинский язык, сделанный в IV веке св. Иеронимом, т.е. Вульгата. Первый из декретов, принятых на четвертом заседании I сессии собора говорил об ответственности Церкви за правильность истолкования Священного Писания, «дабы в Церкви сохранялась чистота Писания от скрытых ошибок». Тем самым утверждалось исключительное право Церкви быть посредником между божественным Откровением и верующими. Позднее, уже в процессе полемики Галилея и его сторонника П.Фоскарини с кардиналом Беллярмино, одним из столпов контрреформационного движения в Римо-католической церкви, станет очевидно, что именно это определение вынуждены были ставить под сомнение Галилей и Фоскарини, предлагая свою интерпретацию примирения коперниканской теории с учением Церкви, и именно против этого выступал Беллярмино, называя личную интерпретацию Писания «действительно опасной вещью, которая не только раздражает богословов и философов, но и вредит нашей вере». Несмотря на все проведенные реформы, как справедливо замечает автор исследования, «каких-либо революционных преобразований in capite et in membris не произошло, да и не могло произойти»[2].

Рассматривая вопросы, связанные с диалогом науки и богословия, автор далее обращает внимание на доминирующее влияние в посттридентском богословии Фомы Аквинского, который особое внимание уделял интеллектуальному познанию Бога. «Фома делает большой акцент на рациональном мышлении, которому он отводит важную роль как в познании сотворенного мира, так и в поисках пути к спасению»[3]. Последовательно рассматривая теорию знания Фомы, автор акцентирует внимание на том, что в классификации наук Фомы Аквинского математика занимает важное место, хотя математические теории рассматриваются им как гипотезы, не отвечающие истинной природе вещей. Исходя из такого представления математические теории в астрономии рассматривались средневековыми мыслителями как необходимые, чтобы «спасти явления», т.е. дать математическое описание движений, не претендуя при этом на статус описания реальности, описание которой признавалось за так называемыми эссенциалистскими теориями, какой была, в частности, теория Аристотеля. Все это тоже нашло впоследствии отражение в полемике Галилея с его противниками.

Далее автор рассматривает вклад ученых доминиканцев и иезуитов в развитие научного знания в эпоху Возрождения. В частности, он отмечает то, что иезуиты много сделали для развития науки, особенно математики, «экспериментальной философии» (физики), медицины, инженерии. Особое внимание автор уделяет теории познания математика и астронома Кристофера Клавиуса, роли образования и науки в Обществе Иисуса, а также проводит интересное сравнение мотивации к занятиям наукой в ордене иезуитов и в протестантской среде: «если протестантизм дал идеологическую санкцию на развитие науки как познания Творца через познание его творения, облегчив тем самым процесс социализации естествознания в обществе с новой шкалой ценностей, то католицизм - в лице ученейших представителей Общества Иисуса - дал действенный импульс развитию науки как культуры...»[4]

Во второй главе автор обращается к рассмотрению основных событий, предшествовавших 1616 г., которые, в конечном счете, привели запрещению распространения коперниканских взглядов. Особую роль в этом сыграла публикация Галилеем книги «Звездный вестник», в которой он знакомил читателей со своими открытиями, сделанными им с помощью телескопа. Автор подробно разбирает характер полемики Галилея с учеными, которые возражали против открытий, сделанных Галилеем, представляет все необходимые документальные свидетельства. Следует подчеркнуть, что при рассмотрении полемики Галилея с учеными-иезуитами Римской коллегии многие как западные (напр. Штильман Дрейк), так и отечественные историки принимают точку зрения, что возражения ученых иезуитов, связанные с достоверностью оптических наблюдений Галилея, были мотивированы ничем иным как завистью, косностью и желанием низвергнуть противника. Автор данного исследования на основании множества источников показывает, что этот упрощенный взгляд совершенно не соответствует действительности. Возражения многих ученых и богословов того времени основывались не на предубеждении авторов, а на том, что Галилей, фактически, не мог представить убедительных аргументов в пользу движения Земли, а в отсутствие таких доказательств ученые-иезуиты, а также богословы инквизиции, такие как кардинал Беллярмино, не желали отказываться от традиционного толкования Священного Писания и принятой интерпретации книги природы. Между тем возражения против коперниканской системы были не только научного, но также и богословского характера. Впервые высказанные Лютером и Меланхтоном еще при жизни Коперника, в 1610-е годы они были подхвачены многими известными католическими богословами того времени, и это с неизбежностью должно было привести Галилея к необходимости отвечать на эти богословские возражения, иногда против его желания. Галилей с самого начала стремился избежать богословской полемики, акцентируя внимание на научной демонстрируемости движения Земли, однако, по многим причинам сделать это ему не удалось.

         Автор детально прослеживает хронологию событий, приведших к запрещению коперниканской астрономии, постоянно приводит документальные материалы: переписку Галилея со своими друзьями и покровителями. Следует отметить, что и Беллярмино, и Маффео Барберини давали Галилею совет - выступать осторожно и только в качестве профессора математики, не пытаться рассматривать вопрос о физическом движении Земли, а рассматривать его только как удобную математическую модель - совет, следуя которому Галилей мог бы избежать осложнений с инквизицией. Однако, как отмечает автор, Галилей уже был настолько втянут в богословскую полемику, что иного пути как отстаивать коперниканскую теорию в качестве физической модели и одновременно давать свою собственную, личную интерпретацию текстов Священного Писания, у него уже не было.

         Письмо кармелитского священника Паоло Фоскарини, написанное в защиту Коперника и Галилея, и также предлагавшее новую интерпретацию текстов Священного Писания, прямо вступало в противоречие с определениями Тридентского собора об учительном авторитете Церкви. После этого избежать рассмотрения вопроса инквизицией уже было практически невозможно. В то же самое время кардинал Беллярмино в своем ответе Фоскарини снова напомнил, что совершенно безопасно можно рассуждать о коперниканской астрономии, если рассматривать ее не в качестве физической модели, а в качестве математического инструмента. По меткому замечанию автора книги в письме Беллярмино Фоскарини «достаточно ясно очерчены - путем жесткой демаркации теологии, натурфилософии и астрономии - институциональные рамки научного дискурса как они виделись интеллектуальной элитой Общества Иисуса»[5].

         Третья глава книги «Импетусы мышления» посвящена рассмотрению научных достижений Галилея в указанный период и связанных с ними философских представлений. Автор справедливо указывает на сложность интерпретации учения Галилея о движении, которое многие исследователи называют рождением науки Нового времени. Еще в начале XX века Пьер Дюгем подчеркивал преемственность аристотелевской, схоластической науки и науки Галилея, в то время как большинство позитивистских историков науки было склонно акцентировать внимание на резком разрыве Галилея с физикой Аристотеля. На первый взгляд может показаться, что эта глава, посвященная тонкостям рассмотрения учения о движении Галилея, не имеет отношения к ключевой проблеме, рассматриваемой в книге. Однако, как отмечает автор, здесь прослеживается сходство в «логике доказательства» между анализом «естественноускоренного движения» (свободного падения) и отстаиванием коперниканских идей (особенно идеи движения Земли)[6]. По крайней мере, такой была логика рассуждений Галилея в «Диалогах о двух главных системах мира», которые и послужили причиной так называемого второго дела Галилея 1632-33 гг.

Четвертая глава книги посвящена собственно самому «увещанию» Галилея, или первому делу Галилея. В июне 1615 г. Галилей закончил сочинение, номинально адресованное великой герцогине Кристине Тосканской, а в действительности является ответом на письмо кардинала Беллярмино священнику Паоло Фоскарини. В этом письме Галилей вновь и вновь стремится подчеркнуть, что теория Коперника не является просто гипотезой или математической концепцией, призванной только спасать явления, он считает ее доказанной, и, исходя из этого, призывает к необходимости иной интерпретации текста Священного Писания, нежели буквальное прочтение. Галилей акцентирует внимание на том, что и «Священное Писание и Природа равно порождены Богом; первое как продиктованное Духом Святым, вторая - как послушная исполнительница Господних повелений»[7], а потому между ними не может быть действительного, но только кажущееся противоречие, которое, по мнению Галилея, необходимо разрешать, стремясь глубже проникнуть в смысл Священных текстов, нежели отвергать доводы разума и противопоставлять два Божественных Откровения друг другу. Именно поэтому Галилей призывает своих противников в рассуждениях о явлениях природы «начинать не со ссылок на авторитет духовных книг, а с обсуждения данных чувственного опыта и рассмотрения необходимых демонстраций»[8]. Тем не менее, для богословов католической церкви «идея разделения сфер компетенции науки и религии, которую отстаивал Галилей... теологически была совершенно неприемлема»[9].

Это не могло не привести, в конечном итоге, к тому, что вопрос Галилея должен был быть рассмотрен инквизицией. Автор, проводя тщательное исследование документов, указывает, что в заключении богословов инквизиции содержалась одна из самых жестких цензурных формулировок - «formaliter haereticum», означавшая, что данное утверждение противоречит доктринальным положениям католической веры[10]. В конечном итоге, кардиналу Беллярмино было поручено вызвать Галилея и предупредить о необходимости отказаться от защиты коперниканской системы, а в случае неповиновения комиссар Инквизиции в присутствии нотариуса и свидетелей должен отдать ему приказ воздержаться от преподавания и распространения этого учения... в случае же отказа он будет подвергнут тюремному заключению»[11]. Поскольку Галилей не выразил неповиновения, то кардинал ограничился только увещанием. Впрочем, в этом эпизоде существуют некоторые неясности, связанные с тем, каков был характер этого увещания, поскольку документы неоднозначно свидетельствуют в отношении этого вопроса. Галилею было предписано не защищать, не преподавать и не проповедовать гелиоцентрические взгляды. Книги Коперника были внесены в Индекс до исправления. Автор подробным образом на основании документов описывает, каков планировался характер исправлений книг Коперника. Имелось в виду придание гелиоцентрической системе Коперника в книге «Об обращении небесных сфер» статуса гипотезы, а не физической теории. Правда, как отмечает автор, сам характер исправлений, да и санкции в отношении книги были довольно противоречивыми, что, по его мнению, отражает «маневрирование курии между идеологией и практической полезностью. И вся эта сложная игра санкций, абсолютных запретов и запретов donec corrigatur, увещаний и одобрений отражала глубинное столкновение различных интеллектуальных традиций, разделявшее курию...»[12]

Несмотря на такое решение инквизиции Галилей продолжал оставаться в почете и уважении, был принят папой и более того, заручился письмом кардинала Беллярмино о том, что не был принужден отказаться от своих мнений или учений, но ему лишь было предписано не придерживаться и не защищать учения Коперника. Вернувшись во Флоренцию, Галилей устроил судьбу своих детей и продолжил заниматься научной работой.

С восшествием на престол нового папы Урбана VIII (Маффео Барберини) Галилей обрел надежду на то, что декрет 1616 года будет пересмотрен, однако новый папа не собирался ничего менять, хотя и очень хорошо относился к Галилею. Автор, ссылаясь на биографа Урбана VIII Агостино Ореджо подчеркивает, что папа считал спор о научных теориях излишним, поскольку Бог способен «расположить орбиты планет, звезд и всех видимых небесных тел иным образом, изменив при этом все расстояния, координаты, направления движений светил»[13]. «Если Бог способен это сделать, то можно ли тогда полагать пределы божественной силе и мудрости? Услышав такие слова, сей ученейший муж (т.е. Галилей) погрузился в молчание»[14]. Так закончилось первое дело Галилея.

В заключении автор вновь подчеркивает, что вся полемика вокруг коперниканской системы вообще и личности Галилея в частности настолько многогранна, затрагивает такое обилие контекстов, что ни в коей мере не может быть описана зачастую априорно принимаемой упрощенной моделью конфликта между наукой и богословием. Автор обращает внимание на то, что кардинал Р. Беллярмино понимал, что Галилей не только торопится, пытаясь убедить мир в истинности коперниканского учения, но также затрагивает вопросы экзегетические, которые не могут решаться произвольным образом. Беллярмин был убежден, что в случае физической доказанности теории тезис бл. Августина о необходимости пересмотра экзегезы является справедливым, но не в случае теории недоказанной. «Драматизм ситуации для Галилея состоял именно в том, что чем более он вдумывался в проблему доказательства, тем яснее осознавал - его доводы ничего не доказывают и не опровергают - circulus vitiosus - неизбежен»[15]. Именно поэтому Галилей нехватку доказательств компенсирует риторическими приемами. Книга «Пробирщик золота» считается шедевром итальянской полемической прозы, и благодаря этой книге Галилей совершенно потерял сочувствие ученых-иезуитов Римской коллегии, нажив себе больше врагов.

Автор отмечает, что во всей этой сложной и противоречивой истории вырисовываются три взаимосвязанных контекста - теологический (не являющийся монолитным), логико-методологический и патронатный. Только при поверхностном рассмотрении вся описанная история может считаться выражением и «типичным примером» конфликта между наукой и религией. Как указывает автор: «Главный результат исторических исследований последних десятилетий ясно показывает, что события, связанные с увещанием Галилея и процессом 1633 г., не укладываются в рамки монофакторных репрезентаций и примитивных нарративов a la Штекли о том, как церковные мракобесы портили жизнь великому ученому».

Книга, безусловно, будет интересна всем, кто интересуется реальной историей сложного «дела Галилея». Остается только сожалеть, что тираж книги составляет всего 500 экземпляров, и практически с момента выхода из печати книга стала библиографической редкостью.

 

Содержание

Предисловие 5

Глава 1. Тридентская увертюра 9

«Поставить под контроль мятежные души» 11

В поисках истинного знания 30

Борьба за интеллектуальную гегемонию 37

Наука в Обществе Иисуса 41

Полемика De auxiliis 55

Глава 2. Roma locuta, causa finite 70

Звездный вестник в театре теней 71

Римские каникулы 85

Тревоги библиократии 107

«Голубиная лига», или Искусство теологического доноса 120

Розыгрыш судьбы 146

Зоркие глаза святой веры 175

Римское эхо Тридента 196

Глава 3. Импетусы мышления 212

Акцидентальная легкость бытия: теория свободного падения в «De Motu» Галилея 215

Письмо Галилея Паоло Сарпи 226

Градусы скорости 231

Ложным путем к истине 238

«De Motu Locali» 250

Элейские трудности, или Парадоксы «инфинитезимальной атомистики» 256

«Слишком много ясности» 269

Неизбежность circulus vitiosus 276

Закон инерции в трактовке Галилея 282

Неизбежность circulus vitiosus (продолжение) 289

Глава 4. Увещание 296

Физика священного текста 296

Рабы высокой доли 307

«Выбирая средний путь» 337

Тень Аквината 349

Утешение Галилея 355

Figlio diletto 362

Заключение 370

 

Об авторе: Дмитриев Игорь Сергеевич (р. 1948) - историк науки, доктор химических наук. В 1971 г. окончил химический факультет Ленинградского государственного университета. Кандидатская диссертация (1976) посвящена истории квантовой химии, докторская (1990) - истории атомистических учений XVII-XIX вв. С 1991 г. по настоящее время директор музея-архива Д.И. Менделеева Санкт-Петербургского государственного университета. Профессор философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета, профессор кафедры теории и методики естественнонаучного образования Санкт-Петербургской Академии постдипломного едагогического образования, член Правления Санкт-Петербургского отделения Российского химического общества им. Д.И. Менделеева, член History of Science Society (США), член редколлегий журналов «Вопросы истории естествознания и техники», «Журнала общей химии» и «History of Science» (Великобритания). Неоднократно выступал с лекциями и докладами в университетах США, Германии, Японии и других стран. Автор 150 научных работ, в том числе монографий: «Квантовая химия, ее прошлое и настоящее» (1980; совм. с С.Г. Семеновым), «Электрон глазами химика» (1983), «'Союз ума и фурий': французская наука в эпоху революционного кризиса конца XVIII столетия» (2000), «Человек эпохи перемен: очерки о Д.И. Менделееве и его времени» (2004), «Бензольное кольцо Российской империи: создание коксобензольной промышленности на Юге России в поды Первой мировой войны» (2005), «Искушение святого Коперника: ненаучные корни научной революции» (2007).



[1] Дмитриев И.С. Увещание Галилея. С. 5-6.

[2] Там же. С. 29.

[3] Там же. С. 31.

[4] Там же. С. 55.

[5] Там же. С. 202.

[6] Там же. С. 269.

[7] Там же. С. 301.

[8] Там же.

[9] Там же. С. 306.

[10] Там же. С. 316.

[11] Там же. С. 317.

[12] Там же. С. 349.

[13] Там же. С. 368.

[14] Там же.

[15] Там же. С. 374.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9