Закономерным итогом активного сотрудничества властей и Московской Патриархии на патриотическом поприще в начале 1940-х гг.[1] стала личная встреча церковного руководства с И.В. Сталиным и последующее избрание патриарха Русской Православной Церкви. Время намеченной встречи (первые числа сентября 1943 г.) не было назначено случайно. Оно определялось приближением события особой важности — Тегеранской конференции, на которую И.В. Сталин возлагал надежды по благоприятному решению вопроса об открытии Второго фронта. В связи с этим для советского руководства было важно использовать все возможные способы влияния на страны-союзницы — США и Великобританию.

Одним из эффективных способов влияния было воздействие на общественное мнение этих стран, а мощным инструментом такого воздействия был межконфессиональный диалог. Активизация диалога Русской и Англиканской Церквей в нужном советским властям ключе сняла бы с Советского Союза звучавшие обвинения в ущемлении свободы совести и религиозных гонениях и улучшила бы отношение к СССР верующих в Великобритании и США. И.В. Сталин прагматично решил использовать эту возможность, разменяв государственную поддержку для Русской Церкви на лояльность ее руководства и помощь в осуществлении международной работы.

Кроме того, к осени 1943 г. после серьезных успехов РККА в боях Великой Отечественной войны стали вырисовываться перспективы послевоенного миропорядка. И помощь Церкви в утверждении советского влияния в Восточной Европе и других частях света была бы очень кстати. Связи Русской Церкви с православными верующими в то время все еще сохранялись во многих странах по всему миру, в том числе в Китае, Японии, Корее, Северной и Южной Америке, на Ближнем Востоке, в Центральной и Восточной Европе. Учитывая это, И.В. Сталин 5 июня 1943 г. подписал секретное постановление Государственного комитета обороны «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР», в котором религиозные организации впервые были отнесены к категории интересов советской внешней разведки[2].

Все эти соображения определяли содержание беседы, которую вечером 4 сентября 1943 г. с церковным руководством в Кремле провели И.В. Сталин, нарком иностранных дел В.М. Молотов и Г.Г. Карпов, причем последний всего лишь за 2 часа до того был вызван на дачу к Сталину и введен в курс дела лично самим вождем. Сперва, как известно, состоялся обмен любезностями между И.В. Сталиным и доставленными на встречу в Кремль митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), которым была обещана всесторонняя поддержка в структурном и организационном восстановлении Русской Церкви, включая проведение Собора для избрания патриарха. Затем В.М. Молотов перешел к главному: перед иерархами была поставлена задача спустя месяц по избрании патриарха принять делегацию Англиканской Церкви во главе с архиепископом Йоркским. В таком случае делегация смогла бы вернуться в Великобританию к середине октября, и у ее участников было бы еще не меньше месяца до начала Тегеранской конференции, чтобы лично и через прессу поделиться с соотечественниками своими впечатлениями от визита в Советский Союз.

Любопытно, что сообщение для советской прессы о событиях встречи 4 сентября 1943 г., составленное тогда же В.М. Молотовым, представляло все дело так, как будто инициатива по всем вопросам целиком исходила от церковного руководства и лично митрополита Сергия, который «доводил до сведения Председателя Совнаркома, что в руководящих кругах православной церкви имеется намерение созвать Собор епископов для избрания патриарха Московского и всея Руси и образования при патриархе Священного Синода», а И.В. Сталин, как глава советского правительства, лишь «сочувственно отнесся к этим предложениям» и пообещал не чинить препятствий[3]. Эта информация, разумеется, распространялась с прицелом на заграничную аудиторию.

Руководство Русской Церкви со своей стороны приняло сталинские правила игры, понимая отчаянное положение Церкви в СССР, и было готово заплатить высокую цену за сохранение жизней духовенства и укрепление разрушенной церковной структуры. Трагизм сложившейся ситуации отражает эпизод с одним из списков заключенных священников и архиереев, за освобождение которых, начиная с исторической встречи с И.В. Сталиным 4 сентября 1943 г., систематически ходатайствовал митрополит Сергий.

Список, содержавший 26 имен[4] (1 протоиерей, 1 архимандрит, 14 епископов, 8 архиепископов и 2 митрополита), переданный Г.Г. Карпову 28 октября, был рассмотрен, и ходатайство митрополита Сергия, ставшего к этому времени уже патриархом, было удовлетворено. Выяснилось, однако, что из всего списка к осени 1943 г. в живых остался лишь один иерарх — архиепископ Николай (Могилевский), а все остальные приняли мученическую кончину в 1937–1938 гг.[5] Этот пример свидетельствует о том, что даже Патриарх Сергий, долгие годы руководивший церковной жизнью, терялся в догадках насчет масштабов катастрофы, постигшей Русскую Церковь.

Избрание патриарха Русской Православной Церкви на архиерейском Соборе 8 сентября 1943 г., ввиду приближающейся даты Тегеранской конференции, оказалось для И.В. Сталина делом даже более неотложным, чем для самих иерархов. В Кремле хорошо знали, что к концу 1930­х гг. Русская Церковь почти полностью прекратила связь с заграницей, поскольку была лишена возможности вести какую-либо международную деятельность[6]. В юрисдикции Московского Патриархата еще оставались 5 приходов в Западной Европе и около десятка в США, однако их связи с Россией были чисто молитвенными. Государственные органы целенаправленно ликвидировали все контакты Русской Церкви с внешним миром, чтобы избежать повторения ситуаций 1920‑х — начала 1930­х гг., когда советским властям приходилось оправдываться перед мировой общественностью за репрессии в отношении верующих в СССР[7].

В новых условиях сам факт проведения Собора и избрания патриарха должен был стать мощным пропагандистским ходом, призванным в нужный советской внешней политике момент продемонстрировать руководству и общественности стран-союзниц свободу религиозной жизни в СССР. Этим и объясняются «большевистские темпы» в организации Собора, когда его участников прямо из мест заключения по личной инициативе И.В. Сталина за три дня доставили в Москву, в том числе военными самолетами.

Такие важные меры в церковно-государственной политике, как избрание патриарха Русской Церкви, создание Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР под руководством Г.Г. Карпова (Постановление СНК СССР №993[8]), а вскоре, в мае 1944 г., и создание Совета религиозных культов при СНК СССР (Постановление СНК СССР №572[9]), были не случайно сосредоточены в осенний период, предшествующий началу Тегеранской конференции. С пропагандистской точки зрения эти меры давали странам Запада картинку правового обеспечения свободы совести и вероисповедания в Советском Союзе[10]. Таким путем советское руководство стремилось отвести неприятные вопросы дипломатов стран-союзниц и создать советской делегации на Тегеранской конференции наиболее комфортные условия для переговоров по вопросу открытия Второго фронта. Приглашение делегации Англиканской Церкви в Москву для непосредственного общения с духовенством Московского Патриархата в конце сентября 1943 г. преследовало те же самые цели.

Автор настоящей статьи придерживается той точки зрения, что все важнейшие события религиозной жизни СССР последних двух лет Второй мировой войны Кремль инициировал, главным образом, в связи со своей внешнеполитической повесткой[11]. Для убедительного подтверждения этого тезиса, помимо примеров из истории Русской Церкви, есть также возможность привлечь опыт Армянской Апостольской (Армяно-­Григорианской) Церкви, а также нехристианских конфессий.

Интерес Кремля к Армянской Церкви определяло известное исторически сложившееся негативное отношение армян к Турции, которая играла важную роль в европейской политике И.В. Сталина. Кроме того, большая часть армянских приходов находилась за границами СССР — в странах Европы, Ближнего Востока и США, а многочисленная армянская диаспора в лице своих наиболее богатых и влиятельных представителей могла способствовать достижению советских внешнеполитических целей. Взаимоотношения советских властей с армянским духовенством, положение которого после революции было тяжелым, строились по схеме, испытанной на Русской Церкви, что позволяет говорить о существовании единой и во многом универсальной сталинской модели религиозной политики и церковно-государственных отношений.

Эта модель предполагала контакты высшего руководства страны с той или иной религиозной организацией посредством специального государственного органа, которым являлся Совет по делам этой организации. Все такие Советы по правовому статусу, обязанностям и организационной структуре строились по аналогии с Советом по делам Русской Православной Церкви, на что одним из первых российских исследователей обратил внимание М.И. Одинцов[12]. В частности, Положение о «Совете религиозных культов»[13], утвержденное Постановлением СНК СССР № 628[14], в большей своей части почти дословно повторяло принятое ранее Положение о Совете по делам Русской Православной Церкви. Исходя из Положения «О Совете по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР», которое было утверждено 7 октября 1943 г. постановлением СНК за № 1095[15], эти органы должны были заниматься предварительным рассмотрением вопросов религиозной организации, требующих участия властей, разрабатывать проекты решений союзного или республиканского правительства по таким вопросам, вести учет и контролировать деятельность духовенства и мирян, а также предоставлять полную информацию по запросу государственного руководства. Сотрудники Советов набирались из органов госбезопасности, а руководители двух важнейших из них (Г.Г. Карпов и И.В. Полянский) были хорошо знавшими друг друга по работе высокопоставленными сотрудниками ОГПУ­НКВД.

По статусу Совет по делам Русской Православной Церкви, также как и Совет по делам религиозных культов, приравнивался к Комитетам и Комиссиям, действующим при СНК СССР, а Совет по делам Армянской Церкви — к соответствующим органам при Совнаркоме Армянской ССР. Важно также то, что Совет по делам Русской Православной Церкви отчитывался по текущим вопросам перед заместителем председателя СНК СССР В.М. Молотовым, который одновременно являлся наркомом иностранных дел СССР, а в особо важных случаях глава Совета докладывал непосредственно И.В. Сталину.

М.И. Одинцов замечает по этому поводу, что И.В. Сталин в первые несколько лет после достижения «компромисса» во взаимоотношениях с Русской Церковью лично входил в рассмотрение церковных проблем и требовал предоставления регулярной информации о положении религиозных организаций[16]. Таким образом, церковно-государственные отношения в СССР прямо контролировались высшим советским руководством, что лишний раз свидетельствует об их значении в тот период.

Внешнеполитическая повестка советской дипломатии предполагала проведение конференций со странами-союзницами по антигитлеровской коалиции, лидеры которых были неравнодушны к религиозной ситуации в СССР. Поэтому перед каждой из трех таких важнейших конференций (Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской) советское руководство инициировало эффектные религиозные акции. Причем демонстративное улучшение отношений государства намечалось не только с христианскими Церквями.

Так, в октябре 1943 г., помимо уже оговоренного изменения положения Русской Церкви, И.В. Сталин санкционирует проведение съезда мусульманского духовенства в Ташкенте и других городах, а также организацию в Буйнакске духовного управления мусульман Северного Кавказа. В Бухаре и Ташкенте открываются мусульманские духовные школы «медресе»[17]. В 1944–1945 гг. при поддержке властей произошло объединение евангельских христиан и баптистов в единый союз, насчитывающий до 200 тысяч верующих. Кроме того, был создан и зарегистрирован властями Всесоюзный центр церкви адвентистов седьмого дня, активизировалась церковная жизнь старообрядцев. Деятельность всех этих, а также католических, униатских, лютеранских, иудейских, буддийских и прочих групп верующих контролировал Совет по делам религиозных культов и его председатель И.В. Полянский.

Эти новые отношения с религиозными организациями очень хорошо воспринимались союзниками по антигитлеровской коалиции, и большая часть из них, как уже было сказано, намеренно была проведена накануне Тегеранской конференции. В результате глубоко набожный Ф.Д. Рузвельт был удовлетворен новым отношением властей к религии в СССР. Одобрение высказали и в Англии, Канаде, Франции, где позиции религиозных организаций в обществе были очень сильны. С удовлетворением восприняла эти шаги И.В. Сталина и русская эмиграция. В Кремле решили этот удачный опыт развить.

Перед Ялтинской конференцией был проведен Поместный собор Русской Церкви, на котором 4 февраля, в день начала работы Ялтинской конференции, был торжественно интронизирован избранный 2 февраля Патриарх Алексий I (Симанский). При этом надо заметить, что митрополит Алексий после смерти Патриарха Сергия 15 мая 1944 г. пребывал в должности патриаршего местоблюстителя почти 9 месяцев, и интронизация нового патриарха в другой ситуации вполне могла состояться как раньше, так и позже дня начала работы конференции, и такое совпадение не может быть случайным.

Потсдамской же конференции предшествовала новая встреча И.В. Сталина и В.М. Молотова с руководством Московского Патриархата в апреле 1945 г., на которой был согласован целый ряд состоявшихся в следующие месяцы зарубежных поездок священноначалия Русской Церкви во главе с самим Патриархом Алексием. Эти поездки должны были вновь продемонстрировать руководству и общественности США и Европы благополучие в отношении религии и свободы совести в СССР.

По аналогичному сценарию развивались отношения советской власти с Армянской Церковью. Армянская Церковь, как и Русская, в годы Великой Отечественной войны заняла патриотическую позицию и занялась помощью фронту. Так, например, армянским духовенством были собраны средства на танковую колонну имени Давида Сасунского и другое вооружение. По сути, вторым крупным решением Совнаркома по нормализации отношений государства и Церкви, после установления контактов с православными иерархами и созданием специального Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР, были шаги по налаживанию связей с Армянской Церковью.

29 октября 1943 г., всего за месяц до начала Тегеранской конференции, И.В. Сталин подписал постановление СНК СССР о создании Совета по делам Армяно-Григорианской Церкви при Совнаркоме Армянской ССР «для осуществления связей между СНК Армянской ССР и католикосом всех армян по вопросам Эчмиадзина, требующим разрешения правительства Армянской ССР», говорилось в документе[18].

На деле «связь с католикосом» была невозможна, поскольку его место продолжало оставаться вакантным с 1938 г., когда католикос всех армян Хорен I (Мурадбекян) принял мученическую смерть. До тех пор, пока Армянская Церковь не понадобилась И.В. Сталину для реализации своих внешнеполитических планов, армянскому духовенству так и не было позволено организовать выборы своего предстоятеля, хотя такая попытка была предпринята еще в 1941 году.

Зато после проведения Тегеранской конференции И.В. Сталину пришла идея не просто разрешить выборы католикоса, а сделать это пышно, для чего было задумано провести Собор Армянской Церкви в начале 1945 г. и непременно в историческом духовном центре армян Эчмиадзине, для чего последний следовало сперва восстановить, убрав из храмовых помещений государственные и общественные учреждения. Без предварительного ремонта Эчмиадзинского монастыря проводить там Собор с участием иностранных гостей, по мнению властей, было «политически невыгодно»[19]. Выбор даты определялся тем, что в начале 1945 г. должна была состояться Ялтинская конференция, и кремлевские стратеги планировали предварить ее проведение эффектной демонстрацией религиозной свободы в СССР.

Эта работа была поручена И.В. Полянскому, который занимал должность председателя Совета по делам религиозных культов при СНК СССР, созданного 19 мая 1944 г. для организации связи между Советским правительством и руководителями неправославных Церквей и религиозных организаций, имевшихся в Советском Союзе, в том числе и с Армяно-Григорианской Церковью[20]. Однако когда И.В. Полянский в середине 1944 года вплотную занялся вопросами подготовки Собора, выяснилось, что она идет недостаточно быстрыми темпами.

Тогда Армянской Церкви по ходатайству И.В. Полянского и по решению В.М. Молотова было выделено 200 тысяч рублей на общее обустройство[21], разрешено пользоваться материальной помощью от заграничных армянских общин[22], а впоследствии запрошено еще 500 тысяч рублей из резервного фонда СНК СССР на ремонт патриарших покоев и благоустройство монастырского двора Эчмиадзина[23]. Несмотря на то, что этими внушительными суммами государственная помощь не ограничилась, к концу 1944 г. стало понятно, что организовать Собор Армянской Церкви в задуманных масштабах в запланированные сроки не удается.

По этому поводу, как заметил М.И. Одинцов, между Советом по делам религиозных культов и Советом по делам Армяно-Григорианской Церкви завязалась оживленная переписка. И.В. Полянский торопил недоумевающие местные власти к скорейшему и максимально возможному удовлетворению всех просьб армянского духовенства: «Открытие армяно-григорианских церквей по республике идет очень медленно и сильно затягивается. Вы должны учесть то, что в открываемых церквах, по всей вероятности, верующие должны будут провести некоторый ремонт, на что потребуется известное время. Открытие церквей должно предшествовать Собору. Поэтому Совет по делам религиозных культов рекомендует Вам форсировать открытие по республике намеченных десяти церквей»[24].

В итоге Ялтинскую конференцию предварял только Поместный Собор Русской Православной Церкви, о чем было сказано выше, а проведение Собора Армянской Церкви было перенесено на начало лета 1945 года. Причины, по которым И.В. Сталин решил провести Собор Армянской Церкви и выборы католикоса именно в начале лета 1945 г., заключаются в скором начале Потсдамской конференции, на которой решалось послевоенное устройство Европы, и в желании включить в состав СССР территории Турции с армянским населением. В марте 1945 г. СССР денонсировал советско-турецкий Договор о дружбе и нейтралитете, а в июне того же года турецкому послу были предъявлены требования — передать часть Турецкой Армении в состав Советского Союза. Впоследствии СССР потребовал от Турции допустить размещение советских военных баз в проливах Босфор и Дарданеллы.

Для того чтобы на этот раз все прошло по плану и в срок, 19 апреля 1945 г. архиепископ Геворг (Чеорекчян), исполнявший обязанности католикоса, был вызван в Кремль. В ходе 20­минутной встречи[25] архиепископ передал вождю Обращение от имени верующих, в котором говорилось об «исторической верности» Армянской Церкви «великому русскому народу и советскому государству», а И.В. Сталин дал поручение И.В. Полянскому оказать необходимую помощь Эчмиадзину в проведении церковного Собора. На Обращение, которое включало в себя просьбы о возвращении верующим церковных зданий, имущества, реликвий, разрешении выезда церковных делегаций за границу и открытии банковского счета, И.В. Сталин наложил резолюцию в одно слово: «Согласен». На следующий день архиепископа Геворга для обсуждения конкретных шагов по исполнению резолюции вождя принял секретарь Компартии Армении Г.А. Арутюнов[26].

К началу лета 1945 года в Эчмиадзине были воссозданы духовные школы, открыта духовная академия, типография, монастырь, налажен выпуск церковного журнала.

В свете этих деталей заслуживают внимания подробности проведения Собора Армянской Церкви, открывшегося 16 июня 1945 г. Собор был подчеркнуто представительным: в Эчмиадзин из Советского Союза и 15 других стран мира съехалось 111 делегатов. Среди участников Собора присутствовал католикос Киликии Гарегин I (Овсепян), который поддерживал идею репатриации армян всего мира в Советскую Армению. Другими гостями Собора были: Армянский Патриарх Иерусалима Кюрег II (Исраелян), начальник Египетской епархии епископ Мамбре (Сирунян), руководитель Европейской епархии Армянской Церкви архиепископ Артавазд (Сюрмеян), а также делегаты от армянских общин из Англии, Франции, США, Индии, Болгарии, Румынии, Ирана, Сирии, Ливана, Египта и других стран. Присутствовал на Соборе и делегат из Румынии архимандрит Вазген (Балджян) — будущий Католикос-Патриарх Армянской Апостольской Церкви Вазген I.

От имени правительства СССР присутствовал и выступал И.В. Полянский. Подчеркнутое уважение на Соборе оказывалось английскому гостю — Хьюлетту Джонсону, известному общественному деятелю, доктору теологии, настоятелю Кентерберийского собора, который многие годы публично выступал за границей в поддержку Советской России. В 1934 и 1937 г. Х. Джонсон совершил две поездки по СССР, впечатления от которых изложил в книге «Советская власть». Эта книга, формирующая у читателя позитивный образ СССР, вышла очень своевременно для советской внешней политики — в 1941 г., и способствовала сближению стран-союзниц по антигитлеровской коалиции. В годы Второй мировой войны Х. Джонсон выступал за скорейшее открытие Второго фронта в Европе, и был одним из инициаторов сбора средств в фонд помощи СССР. И.В. Сталин, лично поддерживавший переписку с Х. Джонсоном, не преминул организовать его участие в Соборе Армянской Церкви.

Санкционированная И.В. Сталиным продолжительная поездка Х. Джонсона и сопровождавшего его господина А. Дая по СССР началась с прибытия в Ленинград 6 июня 1945 г. и продолжалась до конца июля. В соответствии с ожиданиями И.В. Сталина Х. Джонсон засвидетельствовал на ереванской пресс-конференции в конце июня 1945 г. наличие гражданских свобод в СССР: «В соответствии с провозглашенной Советской властью свободой совести и равенством всех в вероисповедании армянская церковь начинает новую жизнь…». На той же пресс-конференции Х. Джонсон также заявил нечто более существенное: «Я полностью и от всего сердца согласен с тем, что области, отторгнутые Турцией, должны быть как можно скорей возвращены Армении. Декларация национального совета армян Америки, по моему мнению, вполне справедлива и обоснованна. Турция намеренно задерживала нормальное экономическое развитие отторгнутых областей. Население до сих пор непропорционально мало, в то время как их законные обитатели рассеяны по всему миру. Турция с невероятной жестокостью истребляла армянское население. Державы-победительницы после первой мировой войны заявили, что справедливость требует возвращения этих областей их законным владельцам. То, что было записано тогда, должно быть проведено в жизнь теперь»[27].

Эти заявления были очень важны для планов И.В. Сталина по послевоенному устройству мира. Турция, как бывший союзник поверженной нацистской Германии, в тех условиях не могла самостоятельно бороться против СССР, и ее судьба должна была решаться на Потсдамской конференции, в преддверии которой и был организован Собор.

И.В. Сталин высоко оценил работу Х. Джонсона на посту председателя Объединенного комитета помощи Советскому Союзу, удостоив его не только теплого приема в Кремле 6 июля 1945 г.[28], но и проведя через Президиум Верховного Совета СССР решение о награждении его орденом Трудового Красного Знамени. 20 июля в Кремле председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР Н.М. Шверник вручил эту награду Х. Джонсону[29]. Кроме того, Патриарх Алексий I (Симанский) наградил его особой наградой для духовных лиц — священническим наперсным крестом[30]. Этот жест предстоятеля был вполне в духе продолжавшегося в тот период сближения Русской и Англиканской Церквей.

Кроме громких заявлений Х. Джонсона и успешного избрания Патриарха Армянской Церкви Геворга VI, необходимо также отметить и то, что Собор подготовил и обнародовал «Обращение ко всему христианскому миру», в котором особое место уделялось критике тогдашних позиций Римской Церкви, которая, как указывалось, «ввязывается в политические цели, препятствуя тем самым претворению в жизнь возвышенных идей христианства, и защищает немецкую разрушительную силу, которая явилась источником бедствия для всего человечества»[31]. Это обращение подписали все руководители религиозных организаций, прибывшие на Собор. Появление подобного документа было характерным явлением, поскольку именно в 1945 г. борьба с антисоветским влиянием Римско-Католической Церкви открыто становится одним из приоритетных направлений советской внешней политики.

Таким образом, как и в случае с уже прошедшими к тому времени двумя Соборами Русской Церкви, организация проведения Собора Армянской Церкви проходила под контролем специального органа, Совета по делам Армяно-Григорианской Церкви, а сам Собор и избрание главы Армянской Церкви были проведены незадолго до важнейшей международной конференции. Как и в случае с Поместным Собором Русской Православной Церкви 1945 г., для большего эффекта от этого церковного мероприятия за рубежом в Советский Союз были приглашены преимущественно лояльные СССР иностранные гости.

На перечисленных выше примерах использования властями христианских и исламских организаций можно видеть, что все важные события в религиозной жизни СССР контролировались высшим советским руководством по особой модели, посредством специально созданных для этого государственных органов, и проходили в соответствии с точно рассчитанным прагматичным планом по достижению наибольшей отдачи от советских дипломатических усилий. Все, что требовалось Кремлем от религиозных лидеров, — лояльно следовать этому плану и указаниям особых властных органов.