«Если мы думаем и говорим о безработном человеке, мы говорим о чем-то неполном, потому что человек полностью осознает сам себя, когда становится работником: поскольку человек становится человеком, когда он или она открывают себя другим людям и общественной жизни. Когда он или она преуспевает на работе», — отметил папа. Он рассказывал также о «новом социальном пакте, новом социальном пакте для труда», который позволил бы пожилым работникам уйти в отставку, а на их место могли бы придти молодые (безработица среди молодежи является особой проблемой в Италии).
Франциск похвалил профсоюзы, назвав их «пророческими» институтами, которые дают «голос тем, у кого его нет; осуждают тех, кто [как в книге Амоса] продает нуждающихся за пару сандалий… разоблачают могущественных, которые топчут права наиболее уязвимых работников… Но в наших развитых капиталистических обществах профсоюз рискует потерять свой пророческий характер и стать слишком похожим на институты, которые он призван критиковать». Он также раскритиковал идею чисто «рыночной экономики», восхваляя вместо этого «социальную рыночную экономику», которая сбалансировала бы цели бизнеса с заботой о тех, кто находится «вне стен» промышленности, то есть тех, кто не может работать из-за физической немощи, или о тех, кто, как иммигранты, не имеет права на труд. «Капитализм нашего времени не понимает ценности профсоюза, — добавил Франциск, — потому что он забыл о социальной природе экономики и бизнеса».
Да, папа никогда не боялся говорить об экономических вопросах. Нынешняя речь Франциска отражает более широкую тенденцию его публичных высказываний, ведь он позиционирует себя как настойчивый критик капитализма, который обнажает его худшие стороны. В апреле этого года понтифик участвовал в лекционном проекте TED. В ходе своей лекции он неоднократно подчеркивал важность социальной справедливости: «Как было бы хорошо, если бы солидарность, это красивое и порой неудобное слово не сводилось бы просто к социальной сфере и труду, а вместо этого по умолчанию применялось бы и в политической, и в экономической и в научной сферах, а также в отношениях между людьми, народами и странами».
«В обоих случаях слова Франциска кажутся чересчур идейно простыми, даже приторными. Но для многих осторожных наблюдателей за Ватиканом слова папы связаны с гораздо более широкой церковной напряженностью — не только с ролью социальной справедливости в Католической церкви, но, похоже, и с негласным постановлением церковного совета, согласно которому необходимо переплести католическое богословие и экономическую перспективу», — пишет издание американское Vox.
Открытая критика капитализма Франциском вызывала споры внутри церковных кругов еще до избрания главного капиталиста, девелопера и бизнесмена Дональда Трампа на пост президента США. Американский кардинал Нью-Йорка Тимоти Долан в интервью The Wall Street Journal отклонял подозрения о том, что папа может представлять угрозу для капитализма. «Отказ от экономической свободы в пользу государственного контроля не может быть ответом на проблемы свободного рынка», — отмечал Долан. — Церковь последовательно отвергала принудительные системы социализма и коллективизма, поскольку они нарушают права человека на экономическую свободу и частную собственность». Не беспокойтесь, казалось, говорил Долан всем католикам, опасающимся политических притязаний нового папы. Он не так плох, как кажется.
Критики (и некоторые сторонники) подхода Франциска к экономическим системам часто называли его «теологом освобождения». Теория освобождения — это подход к христианскому богословию, основанный на марксизме, родом из Латинской Америки, который предполагает, что сопротивление репрессивным силовым структурам на этой земле является главным «месседжем» христианства. Этот подход, безусловно, является частью культурного видения папы. Аргентинскому епископу Хорхе Бергольо в Буэнос-Айресе в 1960 — 1970-х годах было бы трудно избежать этого влияния. Вместе с тем у освободительного движения много хулителей, особенно среди правых католиков, которые считают его излишней политизацией религии, которая не должна выходить за рамки политических вопросов.
«Так является ли Франциск теологом освобождения?» — задается вопросом Vox. «Отследить «освободительные» связи молодого Бергольо сложно как по политическим, так и по идеологическим соображениям. Говорить теперь об освободительном богословии в Латинской Америке в 1960—1970-е годы непросто. Во время холодной войны США и Россия использовали политику и религию как инструмент осуществления идеологического контроля в регионе (среди более правых католиков популярна теория о том, что распространение теологии освобождения в Южной Америке было пропагандистским ходом, поддерживаемым КГБ). В эпоху хунт ее поддержка (или не поддержка) была довольно четкой политической позицией.
Поэтому, если епископ Бергольо, похоже, когда-то и был категорически против движения (по причинам, которые могут быть и политическими, и религиозными), то в последние десятилетия он стал более откровенно сочувствовать упомянутому богословию. В 2013 году, всего через шесть месяцев после того, как он стал папой, он пригласил одного из основных сторонников движения Густаво Гутьерреса в Ватикан и объявил другого, Оскара Ромеро, мучеником. В недавних интервью Франциск описал движение как «положительную вещь» для религии. Его энциклика 2015 года, Laughato Sì («Хвала вам») содержала осуждение мирового социального неравенства с общим посылом «эта экономика убивает».
Независимо от того, относим ли мы теологию Франциска к категории «освободительного» богословия, его позиция и в этой недавней речи, и в других бесспорно является политической. «Его понимание христианства неотделимо от социальной справедливости не только на индивидуальном уровне (будь хорошим человеком); но и на структурном: некоторые институты и способы управления (и коммерции) по своей природе более греховны, чем другие. И хотя Франциск не сказал этого так прямо, его тезисы, как правило, более тонки. Его видение христианского общества резко противоречит взгляду Пенса», — пишет Vox.
Здесь стоит отметить, что трудно в принципе найти религиозное видение, которое бы не имело вообще никаких структурных политических последствий. Как отмечает Елизавета Бруниг на страницах New Republic, рост религиозного права протестантов в Америке был тесно связан с прокапиталистическим идеалом свободы христианских ценностей, а (протестантская) доктрина преуспевания, по мнению издания, вообще связывает богатство и божественную милость.
Феминистки и другие активисты любят говорить, что всякая личность политизирована. Но, хорошо это или плохо, любая теология тоже политизирована. Папа Франциск, возможно, и осознал идеалы 1960-х годов. Но XX век закончился, лозунги типа «Пролетарии всех стран объединяйтесь», к сожалению, утратили свою актуальность, как и профсоюзы. Мира, который породил левое движение, больше нет. Членство в профсоюзах низко, тяжелая промышленность исчезла, а традиционное в XX веке классовое сознание ослабло. Рабочего класса, по сути, больше нет, во всяком случае, жить ему осталось недолго. Деиндустриализация была доведена до логического конца новыми цифровыми компаниями. И что с этим делать, по идее и должен сказать католикам Святой престол. Понтифик, учитывая свою непогрешимость, должен обладать острым умом и уметь видеть большое на расстоянии, а не пытаться склеить реликты прошлого с помощью отживших методов. Одним словом, поздно пить боржоми, когда социалистическое движение отвалилось.
И если Католическая церковь осталась один на один с акулами капитализма, то вызывать призрак коммунизма, кажется, не лучший способ.
Елена Ханенкова
Подробности: https://regnum.ru/news/society/2295131.html
Добрые дела вместе с порталом Богослов.ru
Поддержим проект “Русский воин». Уберём детей с улицы в спортзалы http://www.nachinanie.ru/Project/Index/75311#myCarousel
Твоё только то, что ты отдал другим (свт. Иоанн Златоуст).