В Америке существует ультраконсервативная секта амишей. Они избегают больших городов, живут сельскохозяйственными общинами, не признают электричества, каких бы то ни было двигателей и перемещаются по местности в повозках, запряженных живыми лошадьми, а не абстрактными лошадиными силами.          

Не разделяя сектантского радикализма, многие из нас, тем не менее, сочувствуют амишам в их неприязни к технократическим волнам, захлестывающим уже не только Запад, но и восточный мир с его традиционными культурными формами. То и дело приходится слышать о каком-нибудь удачливом бизнесмене, отошедшем от дел, чтобы поселиться в глухой деревне, подальше от цивилизации, или о программисте, переквалифицировавшемся в карельского лесника. Часто раздражение офисного работника, обессиленного борьбой с новой электронной технологией, выливается в страстную апологию Витрувианского человека, счастливого своей наготой и противопоставляющего ее самому духу того, что древние греки называли словом «технэ».

Пожалуй, любому из нас знакомо смущение, возникающее при встрече с новой технологией. Но что это? Простая неприязнь к переменам, усиливающаяся в человеке с годами? Лень и отсутствие любознательности? Нежелание идти в ногу со временем — проявление диссидентства, аллергии ко всякому «движению в ногу» с кем бы то ни было? Или же это реакция здорового консерватора, угадывающего в происходящих переменах разрушение несущих конструкций жизни?

Заметим, что раздражение и неприязнь усиливаются, когда технология подбирается к «святая святых» культуры, к ее нерву — религии. Лосев утверждал, что «молиться со стеариновой свечой в руках, наливши в лампаду керосин и надушившись одеколоном, можно только отступивши от правой веры. Это — ересь в подлинном смысле, и подобных самочинников надо анафемствовать»[2]. Интересно, что бы он сказал в ответ на появляющиеся сегодня рацпредложения заменить сгорающие и дающие копоть свечи в храме на изящные электрические лампочки, зажигающиеся при опускании монеты в специальную щель ящика для пожертвований? Или помещать в иконостас мониторы с выводимыми на них изображениями святых? Всем понятно, что подготовить профессиональный хор для храмовых служб — дело крайне трудное и дорогостоящее. Не проще ли установить на клиросе хорошее оборудование, воспроизводящее качественную фонограмму? А еще лучше — вообще не брать на себя тяжелые труды по строительству храмов и организации приходской жизни, а просто осуществлять трансляцию всех служб по телевизору и через Интернет, чтобы и оглашенные, и верные могли присутствовать на Пасхальной Литургии в Храме Христа Спасителя, не выходя из дома? Собственно, кое-что из предложенного уже реализовано: в церковных лавках продаются компакт-диски с записью молитвенного правила и канонов к Святому Причащению, а по православному телеканалу ежевечерне транслируются «молитвы на сон грядущим». Но часто это вызывает идиосинкразию даже у человека, совсем не религиозного. На священника, проводящего исповедь посредством телемоста, с гневом и презрением глядит Витрувианский человек.

2. Технология и технократия

Впрочем, Витрувианский человек не столь категоричен, как его последователи. В его наготе они усматривают отрицание всякой технологии вообще. И действительно, будучи автором огромного количества изобретений, Леонардо изобразил человека в его натуральном виде. Или почти в натуральном... Кто-то увидит здесь очередной «код» великого Да Винчи: его Витрувианский человек, очевидно, мужчина и, несомненно, половозрелый. При этом у него нет бороды. А значит, он гладко выбрит, то есть несет на себе отпечаток технологии и уже потому не может быть знаменем движения «назад — к природе». 

Энгельс справедливо отмечал, что человека отличает от животного способность производить орудия труда.[3] Обезьяна может достать плод посредством палки. Но, сбив банан, она выбрасывает палку, в то время как человек оставляет при себе — до следующего раза. Хвостатый примат способен подобрать острый камень, чтобы расколоть кокосовый орех, но только бесхвостый догадывается ударить одним камнем о другой, чтобы сделать их острыми, пригодными для раскалывания орехов. Иначе говоря, технология — это отличительная черта человека, неотъемлемая структура его бытия, отрицать которую бессмысленно, а бороться с ней — невозможно.

Возрождение в культуре Витрувианского человека вызывает не технология, а технократия. Есть знаменитый афоризм Ницше: «Кто сражается с чудищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».[4] Тиран, укрепляющий политическую власть посредством репрессивного аппарата, в какой-то момент становится его заложником, теряя остатки даже личной свободы. Тот, кто безраздельно доверяет технологии, рискует изменить собственной природе. Заботясь об усовершенствовании средств, он забывает о себе как главной цели и начинает всерьез рассуждать о «человеческом капитале как одном из факторов развития промышленности».

3. Киберпространство

Осваивая все новые и новые технологии коммуникации, важно не упустить тот момент, когда «бездна начнет вглядываться» в нас. Можно указать, как минимум, на три сценария возможного развития событий, при которых технологии коммуникации замыкаются на себя, образуя самодостаточный мир, превращающий человека в бледную тень — обитателя Аида, мифологического царства мертвых. Первые два представляют собой фантазию голливудских сценаристов: это фильмы «Матрица» и «Суррогаты». Третий известен Интернет-пользователям как «Second life» («вторая жизнь») и представляет собой успешно развивающийся проект компании Linden Lab.

Фактически, это не столько игра, сколько симулятор реальной жизни. Концерты, выступления, игры, лекции, кинопоказы или любые другие события организовываются самими игроками. Владельцы аккаунтов получают возможность выбрать наиболее приемлемый для них способ виртуального существования — создание виртуальных товаров, строительство, покупка и продажа виртуальной земли, создание виртуальных предметов искусства, общение в чате или голосом, путешествия по многочисленным примечательным местам виртуального мира.

Все внутри Second Life — дома, деревья, машины, дороги, мебель, одежда — также создано самими игроками, может быть предметом торговли. Игроки могут не только создавать объекты, но и определять их поведение с помощью внутреннего языка программирования LSL, который очень похож на java. Поэтому в Second Life можно прокатиться на трамвае, полетать на истребителе, поплавать по морю на яхте, или же поучаствовать в сражении на мечах.

В Second Life есть также внутренняя валюта под названием Linden Dollar (L$), которую можно получить, обменяв на настоящие деньги; предусмотрена также обратная конвертация, что создает возможность организации в Second Life вполне реальных бизнес-схем. Многие игроки организовывают свой бизнес внутри мира. Ввести деньги в SL можно с помощью кредитной карты, PayPal, WebMoney, Яндекс-Деньги. В среднем курс не изменяется и колеблется от 250L$ до 300L$ за 1 реальный доллар. Настоящие бизнес центры в Second Life довольно популярны, и они продолжают быстро расти. Филип Росдэйл, основатель компании Linden Lab, запустившей проект виртуального мира зарабатывает деньги на ежемесячных выплатах пользователей за аренду земли. К примеру, в ноябре прошлого года в онлайновом мире завелся первый миллионер: некая Анши Чанг накопила 257 000 000 линденов — сумму, равную 1 000 000 долларов США.

Терапевты используют Second Life, чтобы создавать среду для одаренных детей, страдающих аутизмом, где они могут экспериментировать и взаимодействовать с окружающими людьми. Профессор психиатрии создал в Second Life среду, где его студенты могут испытать опыт галлюцинаций, чтобы лучше понять, что чувствуют шизофреники. Архитектор построил в Second Life дом, где его клиенты могу виртуально пожить, чтобы дать ему обратную связь на проект реального дома. Многие университеты и компании используют Second Life для обучения, включая Гарвардский и Оксфордский университеты. Институт испанского языка и культуры «Институт Сервантеса» имеет свой остров в Second Life. Армия США начинает все активнее использовать возможности Second Life для обучения, сотрудничества и общения, говорится в статье издания InformationWeek. Так, военно-воздушные силы США открыли в Second Life собственную базу[5] для рекрутинга новых членов, проведения различных тренингов и других целей. На сегодняшний день, база открыта для посещения всеми пользователями. Сейчас в Second Life 400 университетов, а в списке работников образования больше 4000 учителей.

Государство Швеция объявило об открытии в онлайновом социальном симуляторе Second Life настоящего посольства. Компания Toyota с помощью все той же игры проводит рекламную кампанию двух новых автомобилей. Их цифровые версии можно купить в Second Life. Также предусмотрена возможность осуществить виртуальный тест-драйв.

За последние годы Second Life из социальной игры превратилась в инновационный бизнес-симулятор. Отсюда ведет репортажи журналисты Reuters, компании Dell, IBM и Adidas продают здесь свои товары. Число зарегистрированных аккаунтов по состоянию на октябрь 2008 года достигло 15 миллионов, ежедневно регистрируются 12-15 тысяч новых аккаунтов.

Известны попытки ввести в киберпространство религиозную практику. В Интернете существуют виртуальные часовни, где можно поставить свечу перед иконой святого. На форумах обсуждается вопрос об организации храмовых служб на островах Second Life.[6]

4. Каша из топора

Технологии коммуникации были призваны решить наиболее острые проблемы, связанные с осуществлением действия в физическом пространстве.

Суть первой из них сформулирована в классической механике: S = VT. Это означает, что ни одно физическое тело не может одновременно находиться в двух разных точках пространства. Проще говоря, для того чтобы добраться до работы, мы вынуждены тратить время, тем большее, чем с меньшей скоростью удается перемещаться. Деятельный разум строит множество планов и кипит от возмущения, ибо тело, запертое в салоне автомобиля, стоящего в московских пробках, не успевает объективировать и половины задуманного. На помощь приходит мобильный телефон, факс, Интернет.

Вторая проблема имеет экономический характер. Тело требует помещения. Именно в нехватку помещений упирается естественное развитие любого предприятия. Где разместить людей, участвующих в процессе? Огромные ресурсы тратятся на строительство зданий офисов, университетов, на отделку и оснащение кабинетов, классов, залов. Технология удаленной занятости проще и обходится гораздо дешевле.

Третья проблема связана с обеспечением комфорта и безопасности. Утопическая модель будущего, представленная в фильме «Суррогаты», предполагает окончательную победу общества над криминалом. Люди остаются дома, в «своей крепости». На улицу, в присутствие, в опасную область политического выходят суррогаты — роботы, практически не отличимые от живых людей. Попытка убить или ограбить робота — дело безнадежное. Он не чувствует боли и не переживает страха смерти. Капризы погоды, плохая экология ему безразличны. Тело робота не устает, не подвержено болезни, так что управляющий им «оператор» резко повышает производительность труда, не подвергая себя риску, связанному с жизнедеятельностью в мегаполисе.

Наконец, четвертая проблема — эстетическая и медицинская. В «Матрице» главному герою Нео предложен выбор: остаться в виртуальном мире или перейти в физический. Для молодого и красивого героя Киану Ривза этот выбор оказывается непростым. Но для немощного старика, урода или калеки проблемы выбора не было бы вообще. Ведь в виртуальном мире можно выбрать или нарисовать свой аватар. Человека больше не связывает физическое несовершенство. Его внешность полностью отвечает его художественному вкусу. Он выглядит так, как хочет, и проживает ту жизнь, о которой мечтает.

Сегодня технологии коммуникации еще пытаются сглаживать особо острые и ранящие человека углы физического пространства. Но писатели-фантасты, предвосхищая естественный ход развития науки и техники, все увереннее говорят о том, что решать проблему нужно кардинально: отвергнув само физическое пространство и заменив его виртуальным. Пусть немощное тело покоится в столь неудобном мире. Дух же с его бодростью будет связан только собственными возможностями и начнет объективироваться в киберпространстве, созданном уже самим человеком.

 Здесь уже нетрудно увидеть так называемый «эффект каши из топора»: находчивый солдат, пытаясь обмануть скупость старухи, отказавшей ему в ужине, предлагает сварить в котелке топор. Однако «для вкуса» ему сначала недостает немного соли, затем крупы и, спустя некоторое время, масла. В конце концов, солдат съедает свою кашу, вынимает из котла топор под тем предлогом, что «он еще не доварился», и предлагает старухе использовать кулинарный рецепт в другой раз. Так и мы, пытаясь обжить физическое пространство, постепенно отказываемся от него вообще. В конце концов, ни одной старой структуры не остается в прежнем виде, и реставрация превращается в строительство нового мира.

Итак, что же такое виртуальная реальность? Это проект окончательного решения проблем физического пространства. Это попытка построить мир, в котором «последовательность событий развивается не в пространстве, а только во времени, подобно последовательности нот в музыке». Это «концепция реальности сродни музыкальной реальности, для которой геометрия Пифагора лишена всякого смысла».

5. Дух бодр, плоть немощна

Отказавшись от физического пространства, мы оставляем в нем и тело как неотъемлемую часть этого мира. Нет ли здесь стратегической ошибки? Может быть, именно в этот момент из технологий рождается технократия? Может, именно здесь «бездна начинает вглядываться в тебя»? Не кроется ли здесь измена человека самому себе, своей природе? Варя «кашу из топора», не оказываемся ли мы в положении обманутой «старухи»?

На первый взгляд, нет, ведь само тело является природным инструментом коммуникации, приставленным личному Я в качестве пожизненного слуги.

Было бы ошибкой думать, будто человек — это тело. Человек — это, скорее, тот, у кого есть тело. Это оператор, использующий функции телесной машины для объективации собственного духа.

Рене Декарт, гений Нового времени, ясно сформулировал так называемую психофизическую проблему, выделив две принципиально несводимых друг к другу субстанции: мыслящую и протяженную. Хорошей иллюстрацией его мысли мог бы послужить анекдот из рубрики «нарочно не придумаешь», помещенный в одном из номеров юмористического журнала «Крокодил»: в мясном отделе магазина в числе ценников, украшавших прилавок субпродуктов, покупатель нашел такой: «Ум говяжий. Цена: 3 руб. 85 коп.»

Здоровое чувство юмора даже человека, не знакомого с философской традицией, должно бы наводить на мысль о различии мыслящего и протяженного или, говоря более привычным языком, духовного и материального. Казалось бы, поставлен детский вопрос: где находится ум? Душа? Музыка? История? Привычным жестом мы указываем на голову, грудь, фортепьяно, древнегреческие руины. Трудно отделаться от представления, что все существующее присутствует где-то в пространстве. Но между тем, есть вещи, располагающиеся вне пространства — только во времени. И есть Тот, Кто вообще бытийствует и вне времени и вне пространства. Трагедия и музыка — это нечто принципиально несводимое к материальным процессам. Наука найдет звук, опишет процесс его возникновения и законы существования. Но музыки она не найдет нигде: ни в пальцах музыканта, ни в клавишах, ни в молоточках и струнах фортепьяно. Трагический дух евангельской истории не источается камнями разрушенного Иерусалимского храма. Смысл выражения «красота спасет мир» создан отнюдь не расположением букв. То содержание человека, которое каждый из нас привычно выражает коротким словом «Я», бессмысленно искать в какой-то полости внутри собственного тела.

Кот Матроскин из мультфильма «Каникулы в Простоквашино», пребывая однажды в раздраженно-философском настроении, поставил интересный вопрос, передающий основную идею аристотелевского сочинения «О душе»: «Телевизор, который мы смотрим, — он чей? Наш. А передачи, которые он показывает? Государственные». Тело человека, оказывается, можно помыслить наподобие радиоприемника, средства двусторонней связи, позволяющего личности оставить след и вообще выразиться в материальном мире. Можно умиляться наивности ребенка, до поры полагающего, будто любимые им мультфильмы, «делает телевизор». Но как относиться к убежденности взрослого человека с высшим образованием в том, что душа (или сознание) есть «высшая материя», то есть продукт жизнедеятельности мозга?

К слову сказать, Чарльз Дарвин в качестве профессионального ученого ни слова не сказал о происхождении собственно человека. Предметом его оригинальной и смелой теории было тело, которое есть у человека. Тело, которым мы пользуемся, как автомобилем или мобильным телефоном. Тело, с которым мы связаны от рождения и разлучаемся в момент смерти, но с которым мы, тем не менее, не отождествлены.

Иначе говоря, тело — это тоже средство коммуникации, естественная технология связи человеческого Я с миром и другими Я. А раз так, в архивации тела нет никакой трагедии: любая технология рано или поздно сдается в архив, вытесняемая другой, более совершенной. Так стационарные домашние телефоны используются все меньше и меньше, ибо на смену приходит сотовая связь.

Если так, то потеря тела в киберпространстве и его замена аватаром (суррогатом) не является роковой. Профиль активности человеческого Я может исчерпываться и посредством новых технологий коммуникации, предлагаемых виртуальной реальностью. И в самом деле, что можно сделать в физическом мире такого, чего нельзя было бы совершить в виртуальном? Питание, размножение и прочие физиологические процессы — не в счет, так как не имеют отношения собственно к личности. Если задача человека состоит в наиболее эффективной и яркой объективации в ходе жизни, то при условии достаточного развития технологий, она вполне может быть решена помимо тела.

6. Проблема выбора

Подобный сценарий последовательно изложен в фильме «Матрица». Люди зачинаются искусственно, в пробирке. Когда плод достигает известной зрелости, его помещают в ванночку с питательным раствором, обеспечивающим жизнедеятельность организма. Мозг подключается к суперкомпьютеру, который раздражает определенные его участки, создавая комплекс ощущений в определенной последовательности. Так человеческое Я попадает в виртуальный мир Матрицы.

Чтобы лучше уяснить суть технологии, представим себе человека, от рождения заключенного в комнате с окном, выходящим на улицу. Сможет ли этот человек, не покидая комнату, определенно судить о том, что представляет собой это окно? Прозрачное ли это стекло, сквозь которое человек различает реальные предметы, или же монитор, на который выведен некий фильм, точнее сериал, продолжающийся всю жизнь с «рекламными паузами» в виде сновидений?

Взаимодействие нашего Я с миром опосредовано пятью чувствами — зрением, слухом, осязанием, обонянием и вкусом. Кантовский «мир для нас» — это пятеричный комплекс сменяющихся впечатлений. Можем ли мы быть уверены в том, что мир существует реально, если известно, что те же самые впечатления могут возникать на пустом месте, из простого раздражения определенных участков мозга? Иными словами, на чем основывается наша уверенность в том, что мы не в Матрице?

Да и какая разница, если законы смены ощущений в виртуальном мире те же самые, что и в физическом? Если человек в дорогом ресторане ест сочный кусок мяса, пьет изысканные вина и курит хорошую сигару, есть ли ему дело до реальности этого мяса, вина или сигары? Что ему за дело до тех вопросов, которые не касаются его ощущений? Если Матрица дает человеку возможность ощущать себя гениальным художником, удачливым бизнесменом, уважаемым политиком, любимым мужем вплоть до мельчайших деталей, что еще может предложить ему физический мир?

В этом заключается основной вопрос, задающий драматургию известного фильма: зачем бороться с Матрицей? Зачем главному герою Нео в виде двух таблеток предложен выбор между виртуальным и физическим миром? Какое значение это имеет для его личностной самореализации, если Матрица открывает человеку любую возможность, ибо главному компьютеру безразлично, кем будет Нео — нищим бродягой или Президентом Соединенных Штатов?

Можно сказать: в Матрице все — ненастоящее. Но что именно мы связываем с этим словом? Вполне объяснимо то, что человек отвергает поддельное вино потому, что оно вызывает «не те» ощущения. Но если ощущения достаточно качественны, есть ли смысл спрашивать о подлинности?

Продолжение следует...