Епископ Александр (Александр Петрович Карпин) родился 24 сентября (ст. ст.) 1883 г. в селе Суоярви Суоярвской волости Великого княжества Финляндского, на то время входившего в состав Российской империи. Происходил он из потомственного священнического рода. Порой встречаются упоминания, что епископ Александр был эстонцем или карелом[1], что является ничем не обоснованными предположениями. Известно, что его дед по отцу – Иоанн Петрович Карпин – в 1838 г. был рукоположен во диакона, в 1867 г. он числился в клире церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня села Ополье Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии[2]. Осмелимся предположить, что именно о. Иоанн Карпин участвовал в 1842 г. в венчании брата Ф.М. Достоевского, Михаила Михайловича, и Эмилии Каролины Дитмар в Спасо-Преображенском соборе г. Ревеля[3]. Сведения таллинского исследователя В.Н. Иляшевича позволяют прояснить и годы жизни дедушки и бабушки епископа Александра: «диакон Иоанн Петрович Карпин (ок. 1812 – 1878/84), дьякон Ревельского Преображенского собора, его супруга – Анна Васильевна (ок. 1820 – 1871/78)»[4].

Отец епископа Александра, священник Петр Иванович Карпин (12.06.1854 – 20.05.1910), большую часть служения, с 1895 по 1910 гг., провел в должности второго приходского священника в Суоярви (Шуезеро)[5]. По свидетельствам самого владыки, до этого он нес приходское служение в г. Ямбурге (Кингисеппе)[6]. Супруга Петра Ивановича – Александра Ивановна Логиневская (1861–1932) – также происходила из священнического рода. Ее отец в 1864 г. был рукоположен в священники и определен на служение в Воскресенский храм с. Торошковичи Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии, где и прослужил до 1871 г.[7]. Впоследствии он был священником в Свято-Троицком Тулмозерском приходе (карел. Tulomdjärvi) Олонецкой губернии. Дядя владыки – диакон Владимир Иванович Карпин – был штатным клириком Выборгского Преображенского собора. Таким образом, становится понятно, что и по отцовской и по материнской линии владыка Александр происходил из русского духовенства, которое как минимум в течение века служило в приходах Санкт-Петербургской и Олонецкой епархий.

Для нас определение происхождения епископа Александра важно потому, что в настоящее время мнение о наибольшей активности именно карельского духовенства в процессе «финнизации» жизни православных приходов в Финляндии является необычайно устойчивым. Ср.: «Карелы, наиболее реакционная часть финского населения, и именно они наиболее рьяные поборники всего финского, против русского и шведского»[8]. Признание же эстонских корней владыки наводит на мысль, что весь епископат Финляндской Православной Церкви до 1956 г. состоял из эстонцев (эстонцем был и архиепископ Карельский и всей Финляндии Герман (Аав)), что так или иначе свидетельствует об отсутствии русского элемента среди руководства Финляндской Православной Церкви, а следовательно, и о возможности отстаивания традиций Русской Церкви.

У владыки Александра был брат – Николай (1884 – 1958), – долгое время служивший псаломщиком Суоярвской Троицкой церкви, и сестра Зоя (1893 – 1964), вышедшая замуж за Василия Марова (Вильо Сааренне), впоследствии ставшего военным священником и настоятелем приходов Петсамо и Тиурула[9].

Как и практически все дети духовенства, Александр Петрович получил типичное для сына священника духовное образование. Известно, что какое-то время Александр Петрович обучался в Олонецкой духовной семинарии вместе с будущим митрополитом Григорием (Чуковым) [10]. В 1904 году он по II разряду окончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию, затем некоторое время обучался в Санкт-Петербургской духовной академии.

 В 1911 году Александр Петрович вступил в брак и по рукоположении в священный сан был назначен на место своего отца священником Петропавловского храма Суоярвинского прихода. Супругой Александра Петровича стала Мария Павловна Трофимова (1893–1932), происходившая из православной карельской семьи. Ее предки еще с начала XVIII века проживали в Суоярви. Стоит указать, что ее дед по отцу – Трофим Максимович – сменил свою карельскую фамилию Хоме (Home[11]) на русскую – Трофимов. В браке у отца Александра было две дочери: Лидия (29.03.1913 – 03.04.1927) и тяжело болевшая Вивея (07.05.1918 – 12.04.1976).

В 1920 г. отец Александр Карпин назначается настоятелем новообразованного Аннантехдасского прихода (м. Каратсалми, Суоярвский район, Республика Карелия), выделенного из Суоярвского прихода. Данные места, известные до 1907 г. своими чугуноплавильными и железоделательными заводами, в 1920-е – 1930-е гг. переживали эпоху наивысшего расцвета: они были крупным центром деревообработки, так называемым «Финским Клондайком»[12]. Росту материального благосостояния приходов Суоярви и Аннантехдас также способствовало строительство в 1918–1923 гг. железной дороги на Суоярви и Лоймолу. Приход был достаточно большой для Финляндии, так, в 1935 году в нем числилось 4 383 прихожанина[13].

Само здание Петропавловского храма был построено в 1889 г., это было небольшое деревянное строение площадью 132 кв. м. Кроме того к приходу было приписано 9 часовен: Хаутаваара (Hautavaara), Кайпа (Kaipa), Салонкюля (Salonkylä), Кукониеми (Kukonnieme), Каратсалми (Karatsalme), Котаярви (Kotajärve), Хантсаканиеми (Hantsakannieme) и две в Хюрсюля (Hyrsylä). В материальном отношении новообразованный приход сильно зависел от Суоярвского прихода, независимое экономическое положение он приобрел лишь в 1926 г. Дом для духовенства (papilla) был построен в 1930 г., а звонница – в 1934 г. Неизвестно, где постоянно проживал о. Александр с семьей, но во всяком случае ему принадлежал сохранившийся и сейчас дом под № 68 в Тюрисевя (фин. Tyrisevä, сейчас Ушково, Курортный район г. Санкт-Петербурга)[14].

Священник Александр Карпин пользовался очень большим авторитетом как среди прихожан, так и среди священнослужителей. В Аннантехдасском приходе в первой половине 20-х гг. XX в. в связи с переходом на новый стиль среди прихожан возникли нестроения, которые были прекращены исключительно благодаря опытности и мудрости настоятеля. О его авторитете среди священноначалия свидетельствует несение им в разные годы ответственных административных послушаний: с 1914 по 1935 гг. он исполнял обязанности благочинного IV благочиннического округа, объединявшего карельские приходы на востоке Финляндии, с 1935 по 1940 гг. – вице-председателя Церковного Управления карел^[15].

В 1932 г., когда ему не было еще и 50-ти лет, протоиерей Александр овдовел, на его попечении осталась тяжелобольная дочь Вивея. С 1933 по 1934 гг. он преподавал догматическое богословие в Сортавальской духовной семинарии и по-прежнему нес служение в Аннантехдассе до тех пор, пока не был призван к епископскому служению на Выборгской кафедре.

Необходимо отметить, что Православная Церковь в Финляндии в 1925 г. была разделена на две епархии: Карельскую и Выборгскую, но последняя долго оставалась вдовствующей. В ней было 12 приходов, расположенных на Карельском перешейке и в Южной Финляндии. Причину столь долгой замены епархиального архиерея исследователи объясняют по-разному. Некоторые считают, что в столь долгом вдовстве Выборгской епархии был виновен протоиерей Сергий Солнцев, который всячески старался не допустить усиления власти епископов в управлении Финляндской Православной Церковью. Так, валаамский насельник иеросхимонах Михаил (Попов) в письме свщмч. Иоанну (Поммеру), архиепископу Рижскому, от 23 июня/6 июля 1927 г. писал, что место епархиального выборгского архиерея «занял главный двигатель и инициатор всех церковных реформ сердобольский протоиерей Сергий Солнцев»[16]. Некоторые исследователи подозревают отца Сергия и в имеющемся материальном интересе, связанном с несением обязанностей временного руководителя данной епархии.

Помимо этого, существует предположение, что в Финляндской Православной Церкви просто не имелось подходящей кандидатуры на епископскую должность. Современный исследователь истории православия в Финляндии Т.И. Шевченко считает, что данное утверждение безосновательно, так как «по крайне мере, 60-80 валаамских монахов в это время соответствовали критериям кандидатов в епископский сан»[17]. Однако с этим вряд ли можно согласиться, так как необходимому условию для занятия епископской должности – знанию финского или шведского языка – среди всех православных монашествующих Финляндии соответствовал тогда лишь один иеромонах Исаакий (Трофимов). Кандидатура отца Исаакия, ингерманландца по происхождению, вряд ли кого-то бы устроила, да и, по всей вероятности, он сам, переживавший в то время серьезный духовный кризис, не согласился бы на епископское служение. Об этом можно узнать из письма иеромонаха Иеронима (Григорьева) и монаха Иувиана (Красноперова) митрополиту Ленинградскому Григорию (Чукову)[18]. В нем сообщается, что о. Исаакий в 1930 г. подал архиепископу Герману официальное прошение о снятии с него монашества и священства с целью последующего брака на некоей лютеранке. Вмешательство игумена Харитона (Дунаева) способствовало пересмотру им своего решения, и, хотя в дальнейшем отец Исаакий нес послушание наместника Валаамского монастыря, прежнего авторитета среди братии обители и духовенства Финляндской Православной Церкви он уже не имел.

Очередной Собор Финляндской Православной Церкви, проходивший в июне 1935 г., среди обсуждаемых 20 вопросов принял решение о проведении выборов нового епископа Выборгской епархии, вдовствующей с 1925 г. Единогласным голосованием был избран настоятель Аннантехдасского прихода вдовый протоиерей Александр Карпин. По представлению Государственного совета Финляндии президент Пер Эвинд Свинхувуд 23 августа 1935 г. утвердил избрание прот. Александра Карпина и назначил его на должность епископа православной Выборгской епархии. Церковное наречение и хиротония были совершены в Сортавальском Петропавловском кафедральном соборе 21 сентября и стали крупным торжеством Финляндской Православной Церкви. Это была первая в истории хиротония православного епископа на территории Финляндии. Для придания ей большей торжественности были приглашены митрополит Таллинский и всея Эстонии Александр (Паулус) и настоятель Псково-Печерского монастыря архиепископ Печерский Николай (Лейсман).

 Их Архива Ново-Валаамского монастыря можно узнать некоторые подробности приготовлений к архиерейской хиротонии отца Александра. Так, 3 июля 1935 г. предстоятель Финляндской Православной Церкви архиепископ Герман (Аав) обратился с письменной просьбой к Правлению Спасо-Преображенского Валаамского монастыря пожертвовать из монастырской ризницы одно иерейское и одно диаконское облачения, из которых можно было бы изготовить архиерейское облачение. Тогдашний настоятель обители – игумен Харитон (Дунаев) – в ответ на данную просьбу изготовил не одно, а даже два облачения: и для архиепископа, и для новоизбранного епископа Выборгского[19].

 Новоизбранному Выборгскому епископу духовенство Карельской епархии в подарок решило преподнести в день его хиротонии крест (видимо, с украшениями), заказанный в Эстонии. Но на цепь из свастик[20] денег не хватило, кроме того, за крест нужно было доплатить 100 марок. Решено было попросить средства у монастырей Коневского и Валаамского. В сентябре 1936 г. протодиакон Лев Казанский (Лео Касанко), секретарь Церковного Управления, обратился к игумену Харитону с просьбой о спешном выделении недостающей суммы. Валаамский монастырь, конечно, же выдал просимые 300 марок[21].

В 1937 г. в Сортавале по приглашению владыки Германа проходило совещание финских и прибалтийских православных епископов, в котором участвовали митрополит Таллинский Александр (Паулус), митрополит Рижский Августин (Петерсон), архиепископ Печерский Николай (Лейсман), епископ Выборгский Александр (Карпин) и епископ Елгавский Иаков (Карп). Повестка дня данной встречи включала развитие межцерковных связей, календарный вопрос, унификацию богослужения, экономическое положение клириков и приходов, создание общего высшего богословского учебного заведения. В 1938 г. состоялась вторая встреча финских и прибалтийских архиереев, она была посвящена участию в экуменическом движении.

Епископ Александр пять лет руководил Выборгской епархией. В 1940 году из-за войны между Финляндией и СССР он должен был покинуть этот город и переселиться в столицу Финляндии Хельсинки (Гельсингфорс), куда впоследствии был перенесен центр епархии. Именно поэтому в русскоязычных материалах для титуляции владыки Александра используется обычно именование «епископ Гельсингфорсский».

Гельсингфорсская епархия состояла из 12 приходов (Хельсинки, Котка, Лаппенранта, Хяменлинна, Лахти, Тампере, Турку, Лапландия, Оулу, Васса и Хамина). Число прихожан (по данным на 1950 г.) составляло около 26 000 человек. В ведении епископа Александра находились и два монастыря: Линтульская Свято-Троицкая женская обитель и братия Коневского монастыря, в жизни которых владыка принимал самое активное участие.

Возглавляя православную епархию с центром в столице, владыка Александр вынужден был общаться с разного рода правительственными чиновниками, а также представлять Финляндскую Православную Церковь на государственных мероприятиях. О его взаимоотношениях с духовенством Евангелическо-Лютеранской церкви можно сказать словами епископа Киприана (Зернова), посетившего Финляндию в 1961 г.: «отношения корректные, но далекие»[22]. Это, однако, не исключало личной дружбы или, напротив, обиды. Так, епископ Александр (Карпин) был очень удивлен, когда новоизбранный лютеранский епископ Хельсинки Ааре Лауха не нанес ему визита. «Мы с этим епископом даже на “ты”, но то, что он не сделал мне визита, говорит само за себя»[23], – недоумевал владыка.

Как складывались отношение у владыки Александра и архиепископа Германа (Аава), судить очень сложно. С одной стороны, нельзя отрицать, что у них были очень доверительные отношения: в общей сложности им совместно пришлось прослужить в епископском сане 25 лет. С другой стороны, есть свидетельства, по которым мы узнаем, что «Хельсинская епархия считает себя автономной от епархии, центр которой находится в Куопио. Епископ Александр даже не допускает Герману служить в Соборе»[24].

К вопросу объединения Финляндской Православной Церкви с Московской Патриархией епископ Александр относился осторожно, но полностью поддерживал восстановление молитвенно-евхаристического общения. Когда в октябре 1945 г. в Финляндию с целью воссоединения прибыл митрополит Григорий (Чуков), епископ Александр (Карпин) 7 октября в Хельсинки подписался под актом о воссоединении, составленным 4 октября в Куопио и уже подписанным архиепископом Германом (Аавом). Сразу же после этого в Москву была отправлена телеграмма, где говорилось, что епископат Финляндской Православной Церкви согласился на воссоединение, и что «они письменно заявили о своем намерении всячески содействовать делу объединения церквей на предстоящем церковном Соборе согласно законам страны, если Московская Патриархия не ускорит разрешения вопроса о возвращении их в лоно Матери Церкви путем непосредственного сношения с Вселенским Патриархом»[25].

Получив в 1946 г. от митрополита Григория приглашение совместно с архиепископом Германом посетить Советский Союз, епископ Александр (Карпин) категорически отказался, сославшись на болезнь и необходимость соблюдать диету, «нарушение которой в Москве угрожало бы ему сложной операцией»[26].

В 1948 г. должен был состояться Собор Финляндской Православной Церкви, на котором мог бы положительно решиться вопрос о ее воссоединении с Русской Православной Церковью. Но Собор созван не был в связи с выборами в Сейм. Владыка Александр (Карпин) считал, что созыв Собора нужно отложить до окончания выборов, так как победа правых партий стала бы причиной открытых высказываний на Соборе о нежелании воссоединиться с Московской Патриархией, а это было бы преждевременным. Необходимо было подождать несколько месяцев для определения политического курса нового правительства, но по прогнозам владыки стоило ожидать противодействия руководства страны в дальнейшем решении вопроса о присоединении Финляндской Православной Церкви к Русской.

В связи с несостоявшимся созывом запланированного Собора часть финляндского православного духовенства отказалась от дальнейшего участия в обсуждении вопроса о каноническом статусе Финляндской Церкви. К ним можно отнести и епископа Александра, который желал, «чтобы решение вопроса о воссоединении прошло без его участия»[27]. Возможно, он как человек мудрый и осторожный не хотел оказаться скомпрометированным перед духовенством своей епархии, не имевшим единого мнения о принятии автокефалии, предложенной Московской Патриархией. Эта осторожность владыки по-разному понималась современниками. Так, Дмитрий Фринсдтет (впоследствии архимандрит Корнилий, клирик Брюссельско-Бельгийской епархии Русской Православной Церкви) упрекает его в изворотливости, делающей его похожим на «опытного, прожженного в своей совести иезуита»[28]. А староста Успенского собора в Хельсинки Денисов сообщал митрополиту Николаю (Ярушевичу), что епископ Александр (Карпин) в основном по причине финансовой зависимости от правительства (получает 80 000 ф. м. в месяц) на резкие шаги в решении юрисдикционных проблем вряд ли решится[29].

Завершение юрисдикционных споров между Русской и Финляндской Православными Церквами прошло при непосредственном участии епископа Александра. Так, XIII заседание VI Cобора Финляндской Православной Церкви (26 августа 1955 г.), окончательно отклонившее план воссоединения с Московской Патриархией на условиях получения от нее автокефалии, проходило под председательством епископа Александра (Карпина). Тогда же были рассмотрены вопросы внешней политики ФПЦ, ее отношения к другим Православным Церквам, а также положение монастырей.

Решение о восстановлении молитвенно-евхаристического общения между Церквями было принято на заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 30 апреля 1957 г. Одновременно с Протоколом руководству ФПЦ было отправлено и приглашение посетить Советский Союз. Председатель Отдела Внешних Церковных Связей митрополит Николай (Ярушевич) писал архиепископу Герману: «Достойным продолжением нашего столь счастливого возобновления общения будет пребывание у нас в качестве наших дорогих гостей Вас, Ваше Высокопреосвященство, с двумя спутниками или тех лиц, коих пошлете к нам как представителей Церковной общественности братской Церкви Финляндии»[30]. И архиепископ Герман (Аав), и епископ Александр, сославшись на преклонные лета, болезни и долгий утомительный путь, ехать отказались.

В январе 1958 г. снова было послано приглашение финляндским православным епископам принять участие в торжествах, посвященных 40-летию восстановления Патриаршества, причем указывалось, что «все расходы по пребыванию у нас и отъезд наших дорогих гостей будут с готовностью оплачены из средств РПЦ»[31]. 19 апреля стало известно, что владыка Герман (Аав) сильно болен, а епископ Александр (Карпин) недавно перенес сложную операцию.

Факт болезни и старческой немощи финляндских архиереев может вызывать сомнение, особенно когда он дает о себе знать в связи с приглашением посетить Русскую Православную Церковь. Из отчета диакона А.А. Введенского от 11 сентября 1954 г. можно в частности узнать, что, действительно, уже в то время епископат Финляндской Церкви был в весьма тяжелом состоянии: «Герман и Александр дряхлы и едва выстаивают службу»[32]. Также, по замечаниям епископа Киприана (Зернова), посетившего Финляндию в декабре 1961 г., становится известно, что «епископ Александр служит очень редко»[33].

Помимо действительной физической слабости, епископ Александр практически всегда во взаимоотношениях с Русской Православной Церковью занимал очень осторожную позицию. Это выразилось в неодобрении им искусственного ускорения практики совместных богослужений с участием священнослужителей Финляндской и Русской Православной Церквей. На предложение благочинного Патриарших приходов в Хельсинки прот. М. Славнитского от 15 января 1958 г. о совместном богослужении в Успенском кафедральном соборе г. Хельсинки он ответил следующее: «К сожалению, за последнее время очень много разговоров не в пользу нашего объединения и главным образом с Вашей стороны. Не принимается никаких мер к прекращению резких выпадов против нашей Церкви. В недалеком будущем от Вас должна приехать делегация и по вероятности будет возглавлена епископом, вот тогда мы и устроим торжественное богослужение в нашем храме»[34]. В дальнейшем богослужения в кафедральном храме епископа Александра откладывались в основном в связи с отсутствием необходимого числа священнослужителей, график служения которых был очень насыщенным.

Чтобы понять данную позицию епископа, не стоит забывать о тех отношениях, которые имели место между приходами Финляндской Православной Церкви и Патриаршими общинами в Хельсинки – Покровской и Никольской. Новый стиль стал причиной крайней неприязни к финляндскому духовенству среди прихожан старостильных приходов. Даже после восстановления евхаристического общения между Церквами данная напряженность сохранялась. Так, священник Успенского собора (ФПЦ) о. Серафим Филин вспоминал, как во время приезда в Финляндию митрополита Николая (Ярушевича) он пришел на вечернее богослужение в храм Покровской общины. Одна из местных прихожанок плюнула ему на рясу и заявила: «Уходи отсюда! Что тебе здесь делать новостильный поп?»^[35]. Первое участие священнослужителей Финляндской Православной Церкви в богослужении в Покровском храме состоялось лишь 13 июля 1964 г.^[36], и тогда одна прихожанка – некая Иванова – заявила, что после этого богослужения «она не переступит церковный порог»^[37].

В целях улучшения взаимоотношений между Русской и Финляндской Православными Церквами, по предложению митрополита Николая (Ярушевича), было решено провести несколько хиротоний клириков Патриарших приходов в Хельсинки епископами Финляндской Церкви. Уже в марте 1960 г. митрополит Николай в письме архиепископу Герману (Ааву) обратился с просьбой «дать указания одному из епископов (Финляндской Православной Церкви) совершить рукоположение диакона Покровской общины Николая Старостина в сан иерея»[38]. Данную хиротонию, как и возведение в сан протоиерея настоятеля храма Покровской общины Бориса Павинского, совершил епископ Александр (Карпин). Первоначально предполагалось, что хиротония будет проходить в храме общины, во всяком случае так думал митрополит Николай. Однако епископ Александр, зная о категоричности отношения большинства прихожан Покровской общины к Финляндской Православной Церкви, решил совершить рукоположение в Успенском кафедральном соборе г. Хельсинки. В качестве же оправдания перед митрополитом Николаем он указал свою слабость и нехватку воздуха в маленьких храмах: «Я теперь не могу служить в маленьком храме – задыхаюсь» [39]. Хиротония отца Николая Старостина была совершенна 11 сентября 1960 г. в Успенском соборе, за этой же Литургией отец Борис Павинский был возведен в сан протоиерея. Это была одна из немногих хиротоний клириков Русской Православной Церкви, совершенных архиереем Финляндской Церкви.

Во время своего визита в Финляндию в декабре 1961 г. епископ Киприан (Зернов) решил послужить совместно с епископом Александром (Карпиным) в Успенском соборе. Сначала было высказано желание просто помолиться за всенощной накануне Рождества Христова по новому стилю (25 декабря). Епископ Александр сразу спросил: «Вы хотите служить?», на что был получен ответ: «Как Вам угодно. Я приеду к началу и, если Вы пожелаете, с удовольствием послужу с Вами, а если почему-либо Вы найдете это для себя неудобным, я просто помолюсь в алтаре»[40]. Из слов старосты собора владыка Киприан понял, что епископ Александр против его служения. На всенощной владыка Александр сообщил, что служение епископа Русской Православной Церкви, не признающего новый стиль, может вызвать среди прихожан ненужные разговоры[41]. Стоит отметить при этом, что в дальнейшем сослужение священников Русской и Финляндской Православных Церквей владыка Александр охотно благословлял и нередко предстоятелями на них были благочинные Патриарших приходов[42], сам же он, несмотря на приглашения, в Патриарших общинах не служил.

Однозначно можно утверждать, что у епископа Александра не было особых симпатий к греческой православной традиции и ее усилению в жизни православных приходов Финляндии. Это выражалось в отсутствии особого пиетета по отношению к греческим гостям. Так, несмотря на свою осторожность и деликатность, епископ Александр не мог выдержать вызывающего поведения митрополита Мелитского Иакова (Кукузиса), «человека честолюбивого и бестактного»[43], прибывшего в 1958 г. на празднества по случаю 40-летия самостоятельности ФПЦ, и сделал ему, хотя и в шутливой форме, но серьезное замечание, сравнив его поведение с «наглостью и высокомерием Римского Папы»[44].

Позиция владыки относительно дальнейшего развития Финляндской Православной Церкви была очень схожа с взглядами доктора Пааво Контканена, сыгравшего очень важную роль в нормализации отношений с Московской Патриархией. Их также объединяла антипатия к наметившемуся среди клириков и прихожан стремлению к более тесному взаимоотношению с Вселенским Патриархатом и к введению греческих богослужебных традиций. Будучи по должности членом Церковного Управления, епископ Александр в 1960 г. очень хотел, чтобы П. Контканен также был введен в состав Управления[45], но это не осуществилось.

Вообще большинство духовенства Финляндской Православной Церкви того периода отличает крайняя осмотрительность в словах. «С кем бы я ни говорил, все они крайне вежливы, я бы сказал даже приветливы, но все крайне осторожны в выражениях. Осторожны в том смысле, чтобы как-нибудь не дать понять, что они хотят сближения с Русской Православной Церковью»[46], – писал епископ Киприан (Зернов) в 1961 г.

Данная осторожность, несомненно, обусловлена обстоятельствами визита митрополита Григория (Чукова), произошедшего в 1945 г., когда финляндские православные епископы были вынуждены подписать протокол о способствовании воссоединению с Московской Патриархией. Как это происходило, отчасти можно узнать из воспоминаний самих участников. Митрополит Григорий писал следующее: «Долго колебался архиеп. Герман, но, в конце концов, должен был сказать, что принципиально не встречает препятствий к воссоединению; сам желает и будет проводить этот вопрос на Соборе, но было бы скорее и менее сложно, если бы Московская Патриархия непосредственно обратилась к Константинопольскому Патриарху»[47]. Архиепископ Герман совсем по-другому оценил характер данных переговоров: «Он (митрополит Григорий. – и. С.) приезжал как диктатор – напыщенный, холодный, жестокий. Я его в беседе спрашиваю: “А можем мы пользоваться вашим свечным заводом? – для нас это проблема”. Он жестко ответил мне: “Сначала раскайтесь, а потом мы будем с вами разговаривать”. Я ему сказал о нашей бедности, а он ответил: “Зачем бежали с Карельского перешейка?” Я ему ответил, что и вся моя паства бежала, и ваши архиереи бежали с Юга России… Тон митрополита Григория бал крайне властный и недружеский»[48]. В значительной степени об отрицательных последствиях визита митрополита Григория вспоминал и епископ Александр (Карпин): «Ошибка митрополита Григория была очень большая. Он привез с собой нажим, насилие, требование. Он не учитывал нашей психологии. До сих пор эмоциональные чувства довлели над канонической правдой… теперь стало просыпаться каноническое сознание»[49]. В то же время в беседе с сотрудником Советского посольства в Хельсинки тов. Сысоевым епископ Александр говорил прямо, что в Церковном Управлении Финляндской Православной Церкви лишь два человека за воссоединение: он сам и секретарь Управления – Алексей Перолла[50].

Современники отмечали высокий богословский уровень знаний епископа Александра и, наряду с сильной волей, его аскетический и непритязательный характер. Его характеризовали как «мистика, глубоко мыслящего человека, который чувствовал себя хорошо там, где говорили о вере и философии. Он не любил лишних движений и придерживался старых традиций»^[51]. Владыку очень интересовали новости богословской науки. Дмитрий Фринсдтет в своем письме митрополиту Григорию (Чукову) дает очень своеобразные замечания о Гельсингфорсском епископе: «В прошлом чуть не догматик-спирит, к христианству подходит чисто интеллектуально, думаю, ему ближе и более понятен стоицизм Марка Аврелия нежели христианство Христа Спасителя»[52]. Особенно в последние годы жизни владыку интересовали вопросы эсхатологии. В беседе с благочинным Патриарших приходов протоиереем Евгением Амбарцумовым 28 мая 1963 г. он крайне отрицательно высказался в адрес энциклики папы Иоанна XXIII «Pacem in Terris», находя, что в ней «совершенно ошибочно сбрасывается со счета всякое ожидание апокалиптических событий и Страшного Суда»[53]. Тяжелую болезнь и предсмертное состояние папы епископ Александр считал наказанием Божиим.

Стоит сказать, что Преосвященный относился очень недоверчиво к Римо-Католической Церкви и ее заявлениям периода II Ватиканского Собора. По его мнению, «Запад себя изжил и не сможет сказать в плане веры ничего нового. Новый же свет веры воссияет с Востока»^[54].

Известно, что владыка основал фонд «по культурным делам Финляндской Православной Церкви»[55]. Он также написал несколько книг духовного содержания на финском: «У врат веры» (1968), «Окно в вечность» (1970), «Аспекты канонов церковных соборов» – и на русском: «Отрывки из моей частной переписки» (1938). В архиве Ново-Валаамского монастыря поныне бережно хранятся его черновики и заметки.

Сложно говорить об отношении епископа Александра к Русской Православной Церкви. С одной стороны, видна его несомненная любовь к общей истории России и Финляндии, трезвая оценка положения финляндских православных приходов в Российской империи, очевидно, что у него сохранялся постоянный интерес к церковным новостям в Советском Союзе, но, с другой стороны, посетить его, несмотря на многократные приглашения, он так и не осмелился. К примеру, епископ Михаил (Чуб) отмечал, что епископ Александр (Карпин), так же, как и архиепископ Герман (Аав), ссылаясь на болезнь, отказался в 1955 г. ехать в СССР, но проявил живой интерес к состоянию богословского образования в Русской Православной Церкви. Особой любовью владыки пользовался Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский)[56], оставивший благодарную память в Финляндии как мудрый и опытный архипастырь, сторонник использования финского языка при богослужениях.

Епископ Александр не понимал, когда представители Русской Православной Церкви во время пребывания в Финляндии говорили о положении Церкви в Советском Союзе только хорошее. Он считал, что Господь не простит явной лжи, сказанной на соблазн многим людям. В беседе с протоиереем Евгением Амбарцумовым, он как-то сказал, что однажды чуть даже не подрался с митрополитом Николаем (Ярушевичем) из-за этого. В то же время сам владыка не боялся говорить своим русским гостям, что «советская власть, конечно, сменится»[57].

Епископ Александр (Карпин) не любил помпезных архиерейских служб, а всегда говорил: «Это Бого-, а не архиереослужение»[58]. Он считал необходимым использовать при богослужении наряду с финским и церковнославянский язык, что было связано с большим количеством русскоязычных прихожан. Так, богослужения в Успенском кафедральном соборе г. Хельсинки совершались на церковнославянском языке, только в дни государственных праздников они проходили на финском.

Его духовный сын – ныне покойный архиепископ Клинский Лонгин (Талыпин) – говорил о владыке как о человеке, имеющем четкое представление о важности сохранения русских традиций в Финляндской Церкви. Это подтверждается сохранившимися описаниями служб, возглавляемых владыкой Александром. «Весь склад богослужения абсолютно русский, греческого не видно[59], – отмечал епископ Киприан (Зернов), присутствовавший за Литургией в Хельсинкском приходе в 1961 г. – Если бы не бритые лица духовенства, небольшой акцент и крест на митре епископа, дарованный ему Вселенским Патриархом Афинагором, можно было бы подумать, что стоишь в храме где-либо в центре нашей страны»[60]. В отношении литургической жизни епископ Александр был очень благоговеен и консервативен. Так, он принципиально отказался участвовать в хиротонии своего викария, епископа Лапландского Иоанна (Ринне), узнав, что богослужение будет транслироваться по телевидению[61].

Владыка был человеком гостеприимным и радушным. Иногда он любил попотчевать гостей бокалом шерри. Однажды в связи с этим произошел забавный случай: угощая благочинного Патриарших приходов прот. Игоря Ранне (февраль 1969 г.), епископ, открыв бутылку испанского шерри, обнаружил вместо вина обычную воду. Поначалу крайне смутившись, он впоследствии много смеялся над этим «превращением вина в воду»[62]. В повседневной жизни его постоянными отличительными чертами была скромность и простота. Из воспоминаний покойного архиепископа Дюссельдорфского Лонгина (Талыпина) можно узнать, что «нередко можно было встретить Владыку, одиноко идущим из магазина с сумкой»[63].

Лишь один раз в архивных документах удалось встретить свидетельство сухого приема, оказанного новому благочинному Патриарших приходов протоиерею Евгению Амбарцумову (весной 1963 г.). Впрочем, объяснением этому может служить не личное отношение владыки Александра к гостю, а его внутреннее состояние предельной сосредоточенности, так, весьма показательным кажется то, что во время этого приема владыка поделился с отцом Евгением своими эсхатологическими взглядами. Осенью же 1964 г. прием был совсем иным: «Епископ Александр был очень сердечен, расположен ко мне. Он очень откровенно говорил о своем мистическом настроении, о том, что мистической основой Церкви является вся масса верующих, а не только руководители»^[64].

Из записей о. Игоря Ранне, с которым владыка был очень откровенен, можно узнать, что после очередных теплых воспоминаний о своей учебе в Санкт-Петербурге епископ Александр поделился желанием снова посетить этот город и вместе с тем опасением, что данная поездка будет ему не под силу[65]. Свое желание вновь побывать в Петербурге владыка подтвердил и в мае. Его особенно интересовала судьба мощей св. блгв. князя Александра Невского, имя которого он носил.

Несмотря на то, что епископ Александр был моложе архиепископа Германа (Аава) всего на 5 лет, последний все же видел своим преемником на должности главы Финляндской Православной Церкви именно владыку Александра. На заседании Церковного Управления 21-22 марта 1955 г. архиепископ Герман (Аав) сообщил, что им подано президенту Финляндии прошение о выходе на пенсию. Также он пожелал, чтобы Духовное Управление при выборах его преемника сообщило приходам о его личном одобрении кандидатуры епископа г. Хельсинки Александра (Карпина)[66]. Однако Собор 1955 г. упросил архиепископа остаться на своем посту и одобрил избрание ему помощника – викарного епископа, которым стал иеромонах Павел (Олмари).

17 июня 1960 г. на Предсоборном совещании Финляндской Православной Церкви епископ Александр был выбран заместителем ушедшего на покой архиепископа Германа[67]. Собор для избрания нового Предстоятеля был намечен на 18 июля, основным кандидатом на место архиепископа был викарный епископ Йоэнсууский Павел (Олмари). Вторым кандидатом являлся епископ Александр, которому в то время было уже 77 лет и который сам желал избрания архиепископом владыки Павла. По свидетельству о. Лаури Миитронена, часть духовенства, в том числе и епископ Александр, ожидая исхода выборов, уже имела определенную стратегию: если епископ Павел выбран не будет, владыка Александр снимает с голосования свою кандидатуру и, за неимением подходящих кандидатов в Финляндии, членам Собора придется или повторить голосование за епископа Павла или же обратиться в Константинополь с просьбой прислать своего кандидата. Последний вариант был заведомо неосуществимым – президент вряд ли согласился бы утвердить грека в должности архиепископа Финляндского[68]. В итоге ожидания епископа Александра оправдались: архиепископом был избран Павел (Олмари).

Несмотря на почтенные годы, епископ Александр до 1969 г. единолично управлял Гельсингфорсской епархией. Лишь за год до смерти ему был дан викарий с титулом «Лапландский». Им стал молодой архимандрит Иоанн (Ринне), впоследствии и сменивший владыку на Гельсингфорсской кафедре.

О кончине Преосвященного Александра также можно узнать из слов протоиерея Игоря Ранне. Утром 13 октября 1969 г. отец Игорь позвонил владыке, от которого получил благословение на служение в храмах Гельсингфорсской епархии и приглашение навестить его в ближайшее время. Из разговора стало понятно, что епископ спешит на заседание Церковного Управления, которое началось в 10.00 утра. В отчете отца Игоря можно прочитать: «Около 13.00 дня, в перерыве между заседаниями, Владыка скоропостижно скончался, сидя в кресле своего кабинета. Позже появились слухи, что епископ Александр ушел с заседания очень взволнованным и что, возможно, ему было предложено уйти на покой»[69].

К этому можно добавить лишь то, что владыка предупредил членов правления, что во время обеденного перерыва сходит к доктору. Когда в 13.00 началось заседание, и епископ Александр не появился, юрист Симо Хяркинен решил сходить к нему на квартиру. Дворник открыл дверь, и пришедший С. Хяркинен увидел тело владыки в кресле. Немедленно был вызван врач, который и констатировал смерть. Тело было перенесено на кровать, собравшиеся члены церковного правления пропели «Вечную память». Вскоре после этого духовенство Успенского собора облачило Владыку, положило в белый гроб и отслужило панихиду^[70].

В этот день всенощное бдение в храме Покровской общины возглавил епископ Иоанн Лапландский. По окончании богослужения он отслужил литию по новопреставленному епископу Александру, при этом в своей речи епископ Иоанн сказал, что на нем надета панагия русской работы – подарок новопреставленного владыки, который «всегда стремился к упрочнению дружеских связей между Финляндской Православной Церковью и Русской»[71].

Тело владыки 14 октября было перенесено в кладбищенский Ильинский храм г. Хельсинки, а 15 числа в Успенском кафедральном соборе был отслужен парастас на финском языке, а затем лития на церковнославянском. Настоятель собора протоиерей Александр Касанко хотел, чтобы духовенство вышло ко гробу в ризах и через Царские Врата, но присутствующий архиепископ Павел (Олмари) распорядился «врата не отверзать и фелони не надавать»[72]. Заупокойная литургия и последовавшее за тем отпевание было совершено 16 октября. Литургию совершил архиепископ Павел в сослужении двух соборных священников и двух диаконов. Отпевание также возглавил владыка Павел, в нем участвовали епископ Иоанн (Ринне), 32 священника и 5 диаконов. Согласно завещанию покойного в храме не было произнесено ни одной речи. После отпевания, совершаемого по чину иерейского отпевания, но сильно сокращенного, тело епископа Александра было обнесено вокруг Успенского собора и отвезено на православное кладбище г. Хельсинки в районе Лапинлахти (квартал 3, 428). Здесь еще раз была совершена лития, на могилу были возложены венки, одним из которых был и венок из живых цветов от Русской Православной Церкви. На могиле была сделана фотография духовенства, рукоположенного покойным, и протоиереем Лео Меррасом возглашена «Вечная память» на церковнославянском языке.

До настоящего времени среди православных Финляндии о епископе Александре сохраняется добрая память как о глубоковерующем и мудром архипастыре.