Не прикасайся
“Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему” (Ин. 20, 17).
Слова Христовы, обращенные к Марии Магдалине, приоткрывают нам таинство пасхального догмата. Иисус из Назарета, странствующий по Палестине Отрок Божий, заканчивает Свой путь в Иерусалиме. Приговоренный судом человеческим, Он восходит на Крест, умирает и навсегда уходит из мира и истории. Он умер и более никто не сможет увидеть Его, услышать и к Нему прикоснуться.
Отсутствие Иисуса в горизонтальной исторической перспективе непреодолимо и непреложно. Возможно, что традиционному онтотеологическому богословию свойственно преуменьшать значение Его ухода. Однако реальность этого в историческом понимании вряд ли можно поставить под сомнение. Никто из современников Иисуса и никто в истории после Креста не сможет увидеть Его и быть рядом с Ним. Иисус ушел навсегда.
Неправда этой победы сил зла над Добром и Смыслом преодолевается в божественном ответе на свершившееся. Имя ему – Воскресение. Согласно свидетельству Писания, Отец воскрешает Иисуса из Назарета (Деян. 1, 24). В отличие от ветхозаветного библейского представления, говорящего о воскресении мертвых как событии, предваряющем суд над отдельным человеком и всем человечеством, Воскресение Христово само делается судом. Судом божественной правды над полнотой неправды, исторически победившей в суде над Иисусом.
Преданный Богу и Отцу до конца и без остатка, Иисус поставляется Христом, Мессией, Кириосом и Господом в событии Воскресения. Отныне Он, Сын Человеческий – Хозяин Истории. Недоступный исторически, Он делается присутствующим в истории Всемогущим Господом Иисусом. Его присутствие не является горизонтальным, пространственным и историческим присутствием. Оно изначально преодолевает границы времени и пространства, совершается силой Святого Духа. Именно поэтому присутствие Христа Мессии сакраментально, то есть реально и объективно, ни в малейшей степени не зависит от характеристик субъективности, влияющих на действительность.
Событие Воскресения Христова делается началом присутствия Господа Иисуса в истории, которое никогда не прекратится. Присутствие Христово может стать моментом видения Господа и общения с Ним. Но, по самой сути своей, присутствие Господа Иисуса – суверенно. Никто не в силах приблизить Его к Себе, прикоснуться к Нему и увидеть Его собственным усилием. Присутствие Христово и общение с Ним отныне всегда дар благодати. Неслучайно, одно из этимологических значений понятия «благодать» на латинском языке означает «коррупция». Ведь благодать подается даром и вопреки всякой формальной правде. Такая формальная правда существует в отношениях человека к человеку, но в событии Воскресения упраздняется в отношении человека и Бога.
Слова Христовы, обращенные к Марии Магдалине – «не прикасайся ко Мне» – означают, что Иисус прежний – Учитель-Равви, доступный и присутствующий, предстоит ей новым образом. Воскресение – не возвращение. Это начало совершенно иного способа существования, ставшего реальностью во Христе и становящегося очевидностью в мире. Воскресший Господь Славы, грядущий к прославлению Вознесения Иисус Мессия, вскоре ниспошлет дар Духа на историю и общину. Тогда они сделаются местом постоянного непреложного присутствия Иисуса – «Господа Господствующих и Царя Царей» Апокалипсиса (ср. Откр. 17, 4).
Не умрем – ибо видели Бога[1]
«Господи! покажи нам Отца» (Ин. 14, 8). Эти слова Апостола Филиппа, обращенные к Иисусу в прощальной беседе Господа с учениками, содержат в себе вечный вопрос человечества. Увидеть Бога как Он есть, видеть Его, удостовериться, чтобы следовать Его слову и исполнять Им заповеданное. Идущий на страдание Учитель оставляет Филиппа без ответа. «Иисус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп?» (Ин. 14, 9). Эти слова исполнены скорбного упрека.
Евангельский текст предполагает два прочтения. Первое говорит нам о пути Иисуса из Назарета, Его деле и слове, Его верности Отцу. Жизнь Иисуса – путь служения. Конечно же, по сыновству Своему Он всегда пребывает с Отцом. Но сама непреложная реальность человеческого существования не позволяет нам не говорить об удалении Иисуса от Отца. Завершением этой удаленности странствующего Отрока Божия становится крестный возглас Спасителя об оставленности на Кресте: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оставил?» (ср. Мк. 15, 34). Так становится очевидным, почему Господь Иисус в Евангелии от Иоанна не отвечает Филиппу.
Второе же прочтение Евангелия, которое Апостольская Церковь всегда считала наиболее важным и смысл которого был Духом вложен в каждую букву Священного Текста – прочтение в свете Пасхи. Здесь слова и дела Иисуса становятся осмыслением того, что видели и чему свидетелями были апостолы, но что сделалось доступным только в Воскресении. Так, Евангелие с первых слов своих становится свидетельством о Господе Славы – Воскресшем Мессии. И здесь вопрос Филиппа и ответ Иисуса раскрываются в свете пасхального догмата, одновременно приоткрывая нам новые контуры его понимания.
Воскресение Христово означает непреложное, бесконечное и безоговорочное «Аминь», произнесенное Богом и Отцом верности и служению Своего Сына. В Воскресении Своем Иисус поставляется Господом и Мессией. Он прославленный Кириос Славы, содержащий в Себе все ключи боговидения. Отныне о Боге невозможно говорить описательно, на Него нельзя указать как на идею, представление, Его можно только видеть – видеть в человеческом лике Господа Иисуса Христа. Здесь раскрывается один из важнейших моментов секуляризации, то есть отказа от всеприсутствия религиозности в мире и обществе.
Господь Иисус Христос отныне – Сын Человеческий, грядущий судить историю (Ин. 5, 22). У Бога – человеческое лицо. А евангельский ответ Господа Филиппу из свидетельства предстоящего Страдания становится утверждением Славы Единородного: Видевший Меня видел Отца(Ин. 14, 9).
Ангел смерти – вестник Воскресения
“Пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых” (Мф. 28, 7), – обращаясь к мироносицам с повелением передать весть о воскресении, Ангел не может не знать, что вот-вот Сам Христос явится им. Так же как явится Он и ученикам, которым женам-мироносицам сказано передать весть о Воскресении. Так, в этом кажущемся недоумении раскрывается одна из дополнительных граней пасхального богословия веры.
В библейском новозаветном прочтении вера перестает быть наследием, коллективной памятью, принадлежностью, передаваемой по горизонтальной хронологической линии биографий и поколений. Она становится личным убеждением, по дару изменяющим каждую неповторимую человеческую жизнь и животворящим ее вопреки хронологии времени. Но вера эта не может оставаться плодотворной, если она не испытывает соприкосновения с другим. Вера – опыт слова, оживающий в общении.
Время по-разному судит о слове. Для классической философской мысли именно язык и слово делают человека бессмертным. Разумность и слово отличают человека от прочего животного мира, являют носителем духа и свидетельствуют о его бессмертии. В патристике и литургических текстах животные именуются «безсловесными», то есть неразумными. Современность видит иначе. Ведь отличие человека от прочего живого мира заключается в его способности осознавать свою смертность. Передача знания о смерти и смертности, необратимой конечности всякого человеческого дыхания происходит через слово. Так, в современном философском построении язык человека становится вестником смерти, а разум и дух – свидетелем смертности.
Смерть Господню возвещаете, доколе Он придет , пишет Павел о Евхаристии (1 Кор. 11, 26). Исповедание смерти Христовой является основой и обоснованием веры в Его Воскресение. Страдавший на Кресте, умерший и погребенный Иисус, согласно слову Писания, воскресает в третий день. Именно третий день по логике библейского текста и библейского времени является сроком, когда умерший действительно и необратимо мёртв. Из этого слова о необратимости, невозможности преодоления свершившегося, нового образа библейского «ничто» возникает, рождается вера в Воскресение. Именно поэтому христианином так трудно стать из другой веры. Как воскресение – из смерти Христовой, так вера в Него – из сознания невозможности верить. «А мы надеялись-было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло» (Лк. 24, 21).
“Пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых” (Мф. 28, 7). Рождение веры предполагает дальнейшую динамику. Ведь слово становится верой, когда весть о Воскресении бывает передана, отдана другому. В христианском понимании, личная вера не является личным достоянием, но опытно оживает в момент сообщения. Она становится убеждением и близится к знанию. Так наше слово, из свидетеля смертности, делается исповеданием жизни, прошедшей через предел и более не знающей смерти; жизни, неминуемо грядущей навстречу. «Пойдите, скорее, скажите!» (Мф. 28, 7). «Когда же они шли возвестить ученикам Его, и се, Иисус встретил их и сказал: Радуйтесь!» (Мф. 28, 9).