«Политическая война» в отношении Церкви, религии, верующих в 1958–1964 гг.: роль Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР

В истории Русской Православной Церкви 1958–1964 гг. становятся особым периодом новой политической войны с религией и Церковью в Советском Союзе. Несмотря на то что в отечественной научной литературе этот период в истории РПЦ освещен полно, в том числе и на региональном уровне^[1], роли Совета по делам Русской Православной Церкви (далее — Совет, СДРПЦ) в выработке и реализации новой церковной политики власти не уделено достаточно внимания.

В годы Великой Отечественной войны сталинским руководством была сформирована новая политика советского государства в отношении Русской Православной Церкви. Реализовать ее был призван Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК (СМ) СССР — орган власти, входящий в систему ведомства СМ СССР^[2]. Однако уже со второй половины 1940-х гг. идеологический аппарат предпринимал попытки поставить деятельность Совета под свой контроль, изменить характер государственно-церковных отношений. Партийных идеологов заботили и пугали рост религиозности населения, укрепление материального положения Церкви и ее авторитета среди населения страны. В 1948–1949, в 1954 гг. эти попытки оказались неудачными, главным образом потому, что во власти — и в правительстве, и в ЦК партии — оставались сторонники сохранения отношений с Русской Православной Церковью. Однако опыт, полученный сторонниками жесткой линии, позволил им учесть ошибки, изменить методы и формы своей работы.

Наступление на Церковь, начавшееся в 1958 г., было продумано и учитывало все обстоятельства:

– ХХ съезд партии положил начало переоценке сталинского периода в истории страны и борьбе со сталинским наследием. Государственно-церковные отношения, 1940-х гг. в том числе, были оценены как наследие сталинизма, с которым необходимо бороться;

– разгром так называемой «антипартийной группы» в 1957 г. изменил и соотношение сил во власти, устранил сторонников прежней линии в церковном вопросе;

– идеологические постановления партии были подкреплены секретными правительственными актами, направленными на подрыв материальной базы Православной Церкви и на изменение ее правового статуса;

– идеологический аппарат учел и общественную атмосферу в стране: утверждение в общественном сознании большинства населения идеи строительства коммунистического общества. Программа КПСС, принятая XXII съездом партии, поставила задачу построения коммунизма к 1980-м гг., обозначив тем самым перспективу для Церкви как института, религии как мировоззрения;

– в 1957–1958 гг. был заменен (отправлен на пенсию) руководящий состав Совета, «отягощенный» прежней традицией строительства отношений с Церковью; заявления председателя Совета Г. Г. Карпова об отставке, трижды подававшего их в 1957–1959 гг., не принимались — возглавление им СДРПЦ должно было продемонстрировать кадровую преемственность и завуалировать для церковного руководства начало новой политики.

Начало новому курсу положили постановления от 16 октября 1958 г. «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей»^[3] и «О монастырях в СССР»^[4]. Постановления были разработаны при участии двух новых заместителей председателя Совета, П. Г. Чередняка и И. И. Сивенкова, имевших не просто экономическое образование, но и научную степень кандидатов экономических наук^[5].

С принятыми предложениями церковное руководство согласилось^[6]. В единственной просьбе — ввести новый налог с 1959 г., так как новый налог вводился задним числом, с 1 октября 1958 г., что ломало весь бюджет Церкви, — властями было отказано.

Кроме того, Патриарх согласился на следующие просьбы и условия Совета по делам Русской Православной Церкви: дать указание правящим архиереям не принимать в монастыри лиц, не достигших 30-летнего возраста; без согласования с Советом «никаких дотаций монастырям не давать; объединить некоторые епархии, снять вопрос об открытии новых»^[7].

Постановление ЦК КПСС от 13 января 1960 г. «О Записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам “О незаконной деятельности церковников и сектантов”» обозначило новый этап церковной политики власти. К незаконной деятельности было отнесено все, что в 1940-е гг. было разрешено правительством. Принципиальное несогласие Г. Г. Карпова с такой оценкой деятельности руководимого им органа, неприятие им нового вероисповедного курса привели его к решению уйти с занимаемой должности. 6 февраля 1960 г. на должность председателя Совета был назначен бывший партийный функционер В. А. Куроедов^[8].

Обновленный Совет стал не только проводником новой политики партии в отношении религии, Церкви, верующих, но и инициатором многих решений. На протяжении 1960 г. Совет разрабатывал предложения по ограничению деятельности Русской Православной Церкви, которые легли в основу секретного постановления СМ СССР от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах^[9].

По предложению и под давлением Совета Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в июле 1961 г. внес изменение в «Положение об управлении РПЦ» 1945 г., возвратив статус настоятеля прихода к положению наемного работника в общине^[10]. В течение 1962 г. Совет планировал перевести священнослужителей на постоянные оклады^[11].

Помимо этого, новое законодательство к нарушениям относило: колокольный звон без разрешения властей, благотворительность по отношению к нуждающимся прихожанам, помощь слабым приходам и монастырям, пропаганду, направленную «на отрыв верующих от активного участия в государственной, культурной и общественно-политической жизни страны» и пр.^[12] За эти нарушения уполномоченные имели право снимать духовенство с регистрации, для чего Совет разработал специальную инструкцию «Об упорядочении дела по снятию с регистрации духовенства за нарушение законодательства о культах»^[13].

При этом духовенство не могло ознакомиться с перечнем действий, которые считались нарушением, — документы были секретными и знакомить с ними духовенство запрещалось. Председатель Совета В. А. Куроедов особо «наставлял» уполномоченных, по какой причине им следовало скрывать инструкцию: «Не следует знакомить с новой инструкцией религиозные организации прежде всего потому, чтобы не дать возможности церковным деятелям толковать инструкцию как какой-то новый курс советского государства по отношению к религии и церкви… Я уж не говорю о том, что подобный факт дал бы повод иностранной прессе вызвать новую волну антисоветской клеветы и дезинформации по вопросам положения церкви в СССР»^[14]. Именно поэтому были частыми случаи, когда уполномоченные снимали с регистрации священнослужителей за поступки, которые и не были обозначены в документах, а иногда просто без причины, только чтобы уменьшить численность духовенства у себя в области. За 1962 г. только уполномоченный по Тернопольской области снял с регистрации 30 служителей культа. Один из настоятелей сельских церквей был снят им с регистрации «за провокацию», выразившуюся в том, что получил от председателя сельсовета характеристику, в которой говорится, что он «зарекомендовал себя положительно и в селе не мешает»^[15].

Совет разработал предложения об ограничении применения законодательства о труде на лиц, работающих в религиозных организациях, и о членстве в профсоюзах. Руководство Совета посчитало, что постановление СМ СССР от 23 мая 1956 г. привело к «чрезмерному увеличению количества членов профсоюза за счет церковных активистов»^[16]. Президиум ЦК профсоюзов рабочих коммунального хозяйства своим решением от 13 сентября 1961 г. сократил число работников, «подлежащих профсоюзному обслуживанию» (экономисты, юристы, медицинские работники и др.). Зампредседателя СДРПЦ В. Г. Фуров расценил это не только как недостаточную меру, но как ошибку: остается по стране еще 3 734 человека, на которых распространяется законодательство о труде^[17]. Это, подчеркивал В. Г. Фуров, «вызывает разговоры о том, что церковь якобы поддерживается государством… когда по рекомендации уполномоченного начинают сокращать обслуживающий персонал, то против этого выступают профсоюзные группы…»^[18].

Не найдя поддержки в ВЦСПС, Совет обращается в ЦК КПСС с ходатайством восстановить порядок, какой существовал до 1956 г., когда на профобслуживании находились только сторожа и истопники. Своим постановлением от 8 мая 1962 г. Секретариат ЦК КПСС удовлетворил просьбу СДРПЦ. Выполняя решение Секретариата ЦК, Комиссия Президиума СМ СССР по текущим делам в июне 1962 г. утвердила новый «круг лиц», на которых распространяется трудовое законодательство: уборщицы, сторожа, дворники, кочегары и истопники, а в марте 1963 г. СМ СССР внес это изменение в постановление СМ СССР от 3 декабря 1946 г.^[19]

Однако в запале борьбы за это решение Совет не учел, что из перечня лиц исключались и гражданские лица, «имеющие отношение к внешней деятельности Церквей». В результате всегдашняя острая для внешнеполитической работы Церкви кадровая проблема обострилась. Руководители обоих Советов были вынуждены ходатайствовать перед ВЦСПС о распространении трудового законодательства «к гражданским лицам из числа сотрудников религиозных организаций, имеющих отношение к внешнеполитической деятельности». Не дождавшись положительного ответа от ВЦСПС, в июле 1963 г. В. А. Куроедов и председатель Совета по делам религиозных культов А. А. Пузин обращаются в ЦК КПСС с просьбой повлиять на решение этой проблемы: «…если на них не распространить это законодательство, то мы будем лишены возможности подбирать для внешнеполитической деятельности нужных нам людей…»^[20].

Следующей была постановка Советом по делам Русской Православной Церкви вопроса о «законности получения пенсионерами, прислуживающими в церкви, государственных пенсий, поскольку они имеют доходы от церкви…»^[21]. И хотя решения «наверху» не было принято, В. А. Куроедов регулярно подчеркивал в своей информации в ЦК КПСС «неправильность» такого положения^[22].

Стремление Совета ограничить число работающих в православных приходах привело к еще одной инициативе. Совет выявил должность в приходе, оказавшуюся вне контроля со стороны уполномоченных и Совета, — псаломщиков, «которые играют большую роль в распространении религиозных воззрений среди населения». В 1962 г. Совет дает указание своим уполномоченным распространить порядок регистрации служителей культа на штатных псаломщиков^[23]. В результате в 1963 г. число псаломщиков в Русской Православной Церкви уменьшилось с 5 370 до 3 167^[24].

Задачу сокращения числа духовенства должна была решить и линия, направленная на сокращение духовных школ. В результате «индивидуальной воспитательной работы» из 560 юношей, подавших заявления в 1960–1962 гг., «490 человек отказались от религиозного обучения»^[25]. По предложению Совета ЦК КПСС в 1962 г. «решил вопрос», как воспрепятствовать возвращению демобилизованных из армии бывших семинаристов к прежнему месту учебы: на местах им «категорически отказывали» в восстановлении прописки. Многочисленные факты отказа в прописке заставили Патриарха Алексия обратиться к В. А. Куроедову с письмом, в котором он обозначил подобные мероприятия как «дискриминационные по отношению к демобилизованным гражданам»^[26].

Самым масштабным мероприятием, нанесшим материальный ущерб Русской Православной Церкви, стало проведение учета церковного имущества на предмет законности его приобретения^[27]. Кампания по учету развернулась в стране с лета 1961 г., и в результате на баланс исполкомов местных Советов были переведены изъятые у религиозных организаций и монастырей земельные угодья, тысячи домов, автомашин, лошадей и пр.

Исполнительные органы прихода — «двадцатки» — становятся главным объектом внимания уполномоченных. Совет наставлял: «…необходимо обеспечить подбор такого состава исполнительных органов, через который можно было бы проводить работу по ослаблению экономической базы церкви, уменьшения влияния на население…»^[28]. Например, в Оренбургской области работа уполномоченного над «чистотой двадцаток» привела к такому нелепому факту, как «буквально навязывание на должность председателя исполнительного органа церкви человека другой веры»^[29].

Согласно постановлению СМ СССР от 16 марта 1961 г., решение вопроса об открытии и закрытии церквей становилось прерогативой областных и краевых исполкомов при условии лишь согласования с Советами^[30]. Закрытие храмов приобрело столь массовый характер, что Совет рассматривал вопросы о снятии с регистрации религиозных обществ еженедельно, по вторникам^[31]. По отношению к православным монастырям Совет самостоятельно каждый год разрабатывал «план по сокращению».

Результатом фронтального административного натиска на Церковь к 1965 г. стало уменьшение в СССР численности храмов почти вдвое (с 13 324 на 1 января 1959 г. до 7 551 на 1 января 1965 г.); из 42 монастырей на 1 января 1960 г. осталось лишь 16 действующих; из 8 духовных семинарий — три^[32].

Руководство Совета по делам Русской Православной Церкви внимательно отслеживало и данные о состоянии религиозности населения. Для выявления тех, кто совершает религиозные обряды, и «работы» с ними первыми «умело» использовали квитанции учета об оплате религиозных обрядов советские органы Татарской Республики^[33]. В квитанцию верующие должны были вписывать свои паспортные данные, по ним власти и выявляли исполняющих религиозные обряды. Совет широко пропагандировал опыт Татарской АССР, и со второй половины 1962 г. он уже был внедрен в стране повсеместно.

Совет транслировал и инициативу Мособлисполкома, при котором в 1961 г. из активистов-общественников была образована Комиссия содействия исполкому и уполномоченному в их деятельности по контролю за выполнением законодательства о культах. К концу 1963 г. в СССР около миллиона человек работали в составе тысячи комиссий^[34].

Усилия руководства СДРПЦ по активизации работы уполномоченных и привлечению к реализации церковной политики местных органов власти и широких слоев общественности, таким образом, предопределили масштабное наступление на Церковь, духовенство и верующих в СССР. Однако воинствующая антицерковная политика имела для власти неожиданный результат. В начале 1964 г. Совет представил в ЦК партии статистику по 17 областям страны, в которых за 1961–1963 гг. было произведено «особенно большее сокращение сети церквей». Согласно данным, в Ростовской области численность храмов уменьшилась с 187 до 81, число крещений — лишь с 17 938 до 17 924, доходы церквей при этом увеличились с 1 424 до 1 463 руб.; в Тернопольской области число церквей уменьшилось с 804 до 541, число крещений уменьшилось с 12 711 лишь до 12 673, доходы же увеличились с 332 000 до 503 000 руб.; в Днепропетровской области число храмов уменьшилось более чем впятеро (с 156 до 25), при этом число крещений возросло с 15 891 до 18 144, доходы церквей возросли с 586 000 до 600 000 руб.^[35] В целом доходы РПЦ в стране с 64 000 000 руб. в 1961 г. выросли в 1964 г. до 84 900 000 руб.^[36]

Задача коммунистического воспитания населения явно давала сбой. Да и в целом внутриполитическая ситуация в стране свидетельствовала о провале программы развернутого строительства коммунизма.

Власть пошла традиционным путем поиска идеологических врагов и ужесточения курса. Курс на ужесточение политики власти в духовной сфере был четко обозначен на июньском Пленуме ЦК КПСС в 1963 г. В докладе Л. Ф. Ильичева «религиозный опиум» был назван крайней формой буржуазной идеологии, главным противником научного мировоззрения. Л. Ф. Ильичев призвал не только нанести удар по религии, но и «усилить революционную бдительность советских людей»^[37]. Разработанные в результате обсуждения доклада Л. Ф. Ильичева меры были оформлены как постановление ЦК КПСС «О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения» от 2 января 1964 г. В русле реанимируемой Н. С. Хрущевым борьбы с культом личности И. Сталина вновь были заклеймены как нарушение «социалистической законности» государственно-церковные отношения периода 1940-х — начала 1950-х гг. ЦК КПСС ставил задачу в ближайшее время — как требовала Программа КПСС — освободить сознание советских людей от религиозных предрассудков, покончить с религией и Церковью в стране^[38]. Но власти уже мало было идеологического арсенала борьбы. По просьбе Идеологического отдела ЦК КПСС Комитет госбезопасности подготовил «Справку об отрицательном влиянии церковников и сектантов на идеологическое воспитание трудящихся», характер выводов которой уже был определен названием^[39].

К кампании подключился и комсомол. По итогам проведенных совещаний по вопросам атеизма ЦК ВЛКСМ в марте 1964 г. представил в ЦК КПСС предложения «об усилении административных мер в борьбе с религией», «об установлении уголовной ответственности за насильственное привлечение к религии детей и подростков»^[40]. ЦК КПСС поручил В. А. Куроедову изучить предложения ЦК ВЛКСМ. Совместно с Советом по делам религиозных культов и Юридической комиссией при СМ СССР СДРПЦ разработал «Предложения», которые стали «Разъяснением», какие действия служителей культа и верующих подпадают под ст. 142 УК РСФСР и других союзных республик^[41].

Однако документы Совета с 1963 г. демонстрируют определенную эволюцию руководства. В обстановке все более нагнетавшейся антирелигиозной истерии Совет пытается дистанцироваться от идеологической составляющей церковной политики. В ЦК КПСС с этого года СДРПЦ все чаще направляет информацию о фактах грубого нарушения законодательства о культах. Руководство Совета наконец осознает свою роль и задачу — осуществлять контроль за исполнением законодательства о культах, даже если оно жестко ограничивало деятельность Церкви.

Так, в апреле 1963 г. Совет направил в ЦК КПСС обширную справку «О фактах грубого нарушения законодательства о культах со стороны отдельных местных советских органов», в которой просил ЦК «обратить внимание местных партийных организаций и советских органов на недопустимость администрирования в борьбе с религией»^[42]. В мае 1964 г. Совет принял постановление «О фактах грубого администрирования некоторых местных органов власти по отношению к верующим»^[43]. В октябре 1964 г. Совет представил в ЦК КПСС информационную записку «Об ошибках газет, допущенных в освещении опыта научно-атеистической пропаганды и вопросов советского законодательства о культах». Совет жестко критикует журналистов, используя такие характеристики, как «развязный тон», «журналисты-халтурщики, знающие лишь анекдоты и басни о церковниках». Публикации такого содержания СДРПЦ назвал нанесением ущерба государству. Более того, впервые Совет под руководством В. А. Куроедова напоминает ЦК партии положения постановления ЦК КПСС от 10 ноября 1954 г.^[44]

Однако в усилиях остановить произвол местных властей Совет не мог опереться на уполномоченных. Факты нарушений законодательства самими уполномоченными были столь многочисленны, что уже в марте 1963 г. Совет был вынужден принять постановление «О грубых ошибках отдельных уполномоченных Совета при подготовке материалов на снятие с регистрации»^[45].

На Всесоюзном совещании уполномоченных в июне 1964 г. основным стал именно вопрос об административных перегибах в отношении верующих, хотя формально оно было посвящено «организации работы в свете Постановления ЦК КПСС от 2 января 1964 г.»^[46]. В адрес уполномоченных В. А. Куроедов писал: «…чтобы угодить местным властям уполномоченные занимаются недопустимыми для них функциями: закрывают церкви, открыто занимаются антирелигиозной пропагандой…»^[47].

Но отсутствие формальных рычагов влияния со стороны Совета привело к тому, что уполномоченные в абсолютном большинстве регионов страны становились проводниками линии местных органов власти в их борьбе за полное вытеснение Церкви из общественной жизни.

Антирелигиозная вакханалия остановилась вместе с отставкой Н. С. Хрущева 14 октября 1964 г. Органы власти на местах включились в процесс изживания хрущевских принципов управления. Отвлечение местной власти от церковно-религиозных проблем способствовало «возвращению» уполномоченных СДРПЦ в сферу контроля центрального органа.

Таким образом, подчинение государственной политики в отношении религиозных организаций политике партийной сделало неизбежным следование Советом по делам Русской Православной Церкви идеологическим установкам и указаниям ЦК КПСС. Но и в новых условиях руководство СДРПЦ считало необходимым требовать исполнения действующего законодательства о культах 1960-х гг., считаться с конституционным правом верующих и духовенства на свободу совести.

Сокращения

ВС РСФСР — Верховный Совет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации (г. Москва).

ОПИА ЦК КПСС — Отдел пропаганды и агитации Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза.

РГАНИ — Российский государственный архив новейшей истории (г. Москва).

СДРПЦ — Совет по делам Русской Православной Церкви.

СМ СССР — Совет министров Союза Советских Социалистических Республик.

УК РСФСР — Уголовный кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

ЦК ВЛКСМ — Центральный комитет Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи.

ЦК КПСС — Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза.

Источники

Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1541, 1544, 1648, 1649, 1744, 1747, 1841, 2038, 2133, 2136, 2137, 1939, 1942, 2041, 2135, 2136; Оп. 2. Д. 1, 44, 302, 307, 452, 488.

Деяния Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. 18 июля 1961 г. // Журнал Московской Патриархии. 1961. № 8. С. 3–29.

Ильичев Л. Ф. «Очередные задачи идеологической работы партии». Доклад на Пленуме ЦК КПСС (июнь 1963 г.). М., 1963.

О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения. Постановление ЦК КПСС от 2 января 1964 г. // Законодательство о религиозных культах: сборник материалов и документов. Для служебного пользования. М., 1971. С. 47–51.

«О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения». Постановление ЦК от 2 января 1964 г. // Русская Православная Церковь в советское время / сост. Г. Штриккер. М., 1995. Кн. 2. С. 49–52.

Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» (Десять лет из жизни патриарха Алексия. 1955–1964 гг.) / публ. М. И. Одинцова // Отечественные архивы. 1994. № 5. С. 34–83.

Постановление СМ СССР от 16 октября 1958 г. «О монастырях в СССР» // Законодательство о религиозных культах: сборник материалов и документов. Для служебного пользования. М., 1971. С. 109.

Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 4. Оп. 16. Д. 554; Ф. 5. Оп. 33. Д. 215; Оп. 55. Д. 10, 72, 172.

Литература

Горбатов А. В. Государство и религиозные организации Сибири в 1940–1960-е гг. Томск, 2008.

Марченко А. Н., прот. «Хрущевская церковная реформа»: очерки церковно-государственных отношений (1958–1964 гг.) (по материалам архивов Уральского региона). Пермь, 2007.

Одинцов М. И., Чумаченко Т. А. Совет по делам РПЦ при СНК (СМ) СССР и Московская патриархия: эпоха взаимодействия и противостояния. 1943–1965 гг. СПб., 2013.

Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. 1917–1990. М., 1994.

Чеботарев С. Беспокойные люди: очерки истории государственно-церковных отношений и религиозной жизни 1940–80-х гг. Кн. 1. Тамбов, 2024.

Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 2010.