Опубликовано: 24 апреля 2017
Роль Римско-Католической Церкви, ее авторитет и влиятельность в обществе белорусско-литовских губерний в XIX веке в значительной мере определялась уровнем подготовки духовенства.
Римско-католическое духовенство традиционно делилось на монашеское и епархиальное, что также проявлялось и в различных способах и условиях их подготовки. Общие предписания, которые касались подготовки всего духовенства и обязывали представителей белого и черного духовенства во всем мире, были выработаны католическим костелом на Тридентским соборе (1545–1563 гг.) и применялись до II Ватиканского собора.
Согласно каноническим нормам, подготовка монахов проходила в несколько этапов, продолжительность и содержание которых определял орден. Каждая отдельная территориально-административная орденская единица, например, провинция, или, в случае непосредственно монашеских орденов (бенедиктинцы, цистерианцы, картузианцы и т. д.) — каждый отдельный монастырь должен был организовать обучение и воспитание своих членов. На практике это означало выбор отдельным монастырем места для размещения новициата и отдельным монастырем — для семинарии. Часто случалось, что разные этапы обучения (риторика, грамматика, философия, моральная и догматическое богословие) проходили в разных монастырях.
Первым обязательным этапом в подготовке монашеского духовенства был новициат [4, с. 84]. Новициат — это период пробы, во время которого кандидат присматривался к жизни в ордене, а члены монашеского ордена определяли, может ли этот человек быть принят. Возраст кандидата каноническим правом точно не определялся, имелись лишь предписания о том, чтобы соискатель понимал смысл новициата. Возраст принесения монашеских обетов определялся минимумом в 16 лет, следовательно, кандидату, желающему вступить в новициат, должно быть 15 полных лет. В принятии в новициат ордены, согласно каноническому праву, были абсолютно независимы от епископов. Новициат должен был продолжаться не менее года. Большинство орденов в своих конституциях определяли продолжительность новициата именно так, некоторые же (иезуиты, пиары, миссионеры) считали необходимым продлить время подготовки до двух лет. Основным содержанием новициата являлась духовная подготовка кандидата к будущей жизни в ордене. Но ордены, имевшие двухлетний новициат, добавляли к воспитательным мероприятиям и науку. Так, в акте визитации любешовских пиаров указано следующее: «Описание наук для новициата: в первый год начинают свои упражнения в науках, углубляя знания о религии и правилах, в распознавании своего призвания к конгрегации, в познании состояния духовного, обязанностей, отвыкая от светского жизни. Изучается грамматика, риторика духовная» [1, с. 187]. Эти же науки продолжали изучаться и на втором году новициата, к ним добавлялось еще и онтология. На белорусских землях новициат располагался в следующих монастырях: у доминиканцев в Гродно, Забелах, Вильно; у францисканцев в Ивенце и Пинске; у бернардинцев в Друе и Витебске, у иезуитов в Полоцке, у пиаров в Любешове, у кармелитов в Глубоком, Вильно; у миссионеров в Смиловичах, Вильно; у картезианцев в Березе и т.д. Новициат заканчивался составлением обетов — бедности, послушания и целомудрия.
Вторым этапом в подготовке монашеского духовенства, который продолжался 5–6 лет, — организованные каждом орденом семинарии для своих членов. Время обучения здесь разделялось на несколько более мелких периодов: курсы риторики, грамматики, философии и теологии. Курсы риторики и грамматики являлись базовыми. Создавались они для того, чтобы кандидаты, которые вступали в орден и имели разный уровень подготовки, могли подойти к следующему этапу – изучению философии – со схожим уровнем знаний. Организовывались они каждым орденом по-своему: как отдельные курсы (встречались у бернардинцев и кармелитов), как этап других курсов (доминиканцы литовской провинции и др.) [4, с. 34]. Курс философии рассчитывался на три года, но часто его сокращали до двух лет обучения. На занятиях изучали преимущественно работы Аристотеля в интерпретации Фомы Аквинского (доминиканцы) или Дунса Скотта (францисканцы).
В это время изучали логику и метафизику. Богословское знание также делилось на несколько этапов: моральной и догматической теологии, параллельно с изучением теологии изучалась Библия. На изучение всего курса теологии определялась 3–4 года.
Епархиальное духовенство свою подготовку получало в епархиальных семинариях. Выходцы из белорусско-литовских губерний в конце ХVIII – XIX вв. могли получить образование на территории Российской империи в нескольких семинариях: низшей Смиловичской (существовала в первой четверти XIX в.), Брестской (до 1842 г.), Белостокской (1815–1842 гг.), Минской (1798–1869 гг.), Могилевской (1788–1843, 1843–1917 гг.), Краславльской (1757–1843), Илукштайской (1787–1842 гг.), Ворнянской (в 1865 г. перенесена в Ковно), Виленской, в Коллегии распространения веры в Риме и в духовных академиях в Полоцке (1812–1820 гг.), Вильно (1832–1843 гг.) и в Петербурге (с 1843 г.) [8, с. 49].
Структура обучения в семинариях в общих чертах напоминала орденскую, клирики изучали два блока дисциплин: философские и богословские. Продолжительность обучения в семинарии составляла 3–4 года, в ходе которых священнослужители получали знания по философии, теологии, каноническому праву, литургике, совершению таинств, местным и иностранным языкам.
С 1843 г. стало обязательным изучение русского языка и истории России. Поступающему в семинарию соискателю должно было быть по крайней мере 18 лет, ему надо было закончить как минимум 4 класса школы, представить рекомендацию от приходского священника. Подготовка продолжалась от 3 до 7 лет. Распорядок дня был строго регламентирован. Утром вставали около 5 утра, после побудки, с 5:30 до 6:00 — медитация, после нее, в 7:00 месса. Занятия продолжались от 8:30 до 17:45 с перерывом на обед и отдых (с 11:30 до 15:00). После занятий предусматривалось время на изучение духовной литературы. День завершался ужином и совместной молитвой [7, с. 51]. После 1869 г. подготовка католического духовенства осуществлялось в Вильно, Ковно и Санкт-Петербурге.
Особенностью существования всех форм подготовки католического духовенства на территории белорусско-литовских губерний рубежа XVIII – XIX вв. (как и на территории Российской империи в целом) являлось то, что светские власти старались контролировать процесс подготовки. Епархиальные семинарии и академии находились под контролем государства. Можно сказать, что этот контроль был строже, чем контроль над орденскими учебными учреждениями. Кандидатам и в первые, и во вторые необходимо было иметь разрешение от светских властей, однако в семинариях светские власти контролировали и учебный процесс, определяя необходимые, по их мнению, курсы, а также влияя на выбор кандидатов на должности преподавателей. Так, в Высочайше утвержденным 19 ноября 1843 г. уставе для римско-католических духовных семинарий было определено, что «все науки богословские преподаются на латинском, а прочие на русском», а в параграфе 28 определялись предметы, которым должны были обучаться клирики [2, л. 79–87].
Развитие семинарий на территории Могилевской архиепископии можно проследить на примере Могилевской римско-католической семинарии, так как ее судьба является одновременно и уникальной, и типовой для наших губерний.
Развитие приходской структуры Могилевской архиепископии в конце XVIII века требовало увеличения числа духовенства, необходимого для ее обслуживания. Поэтому одним из главных направлений внутрицерковной деятельности митрополита С. Богуша-Сестренцевича в это время являлась подготовка будущих священнослужителей. В 1776–1784 гг. подготовкой римско-католических епархиальных священников для восточно-белорусских приходов занималась Креславская духовная семинария, на что имела разрешение папы Пия VI, выданное им 15 февраля 1776 г. [7, л. 77]. Семинария была основана в 1758 г. смоленским епископом Е.М. Гильзеном, который пригласил для преподавания в ней орден миссионеров.
После канонического признания существования в восточной Беларуси Могилевской архиепископии С. Богуш-Сестренцевич сначала решил перенести Креславскую семинарию в Могилев, и на ее основе создать архиепархиальную семинарию [8, с. 233]. Его задумка была даже одобрена папским посланником Дж. Аркетти. Но в конце концов митрополит решил ограничиться лишь перемещением части клириков из Креславля в Могилев. Декрет «Pastoralis sollicitudo» от 8 (19) декабря 1783 г. канонически утвердил образование в архиепископстве второй семинарии [7, с. 64]. 16 (27) мая 1784 г. Сенат подтвердил ее создание [6, с. 23]. Семинария должна была расположиться в здании бывшего монастыря кармелитов при кафедральном соборе св. Станислава.
24 августа (5 сентября) 1788 г. состоялось торжественное открытие Могилевской духовной семинарии. Преподавать в ней поручили ордену миссионеров.
По проекту С. Богуша-Сестренцевича, в семинарии должны были обучаться восемь кандидатов в диоцезиальные священники. Кроме того, предусматривалось обучение десяти клириков доминиканского ордена, восьми – кармелитского, пяти – францисканского.
Во время подготовки к торжественному открытию семинарии, Станислав Богуш-Сестренцевич собственноручно разработал (утвержден 1 января 1786 г.) ее устав (Reguła dla seminarzystów), который регламентировал порядок приема и обучения клириков [7, с. 81]. Согласно ему, в Могилевскую духовную семинарию принимали молодых людей старше 18 лет (статья 1, пункт 1), которые бегло читали на латыни и могли предоставить свидетельство об окончании школы и рекомендацию от приходского священника (статья 1, пункт 2). Срок обучения семинаристов ограничивался тремя годами. Четвертый год предполагалось посвятить практике в могилевском архикафедральном соборе (статья 1. пункт 10). Устав также регламентировал распорядок дня и правила поведения клириков. Им вменялось в обязанности ежедневно участвовать в медитации (утренних молитвенных размышлениях), мессе, чтении духовной литературы, каждую субботу исповедоваться, каждое воскресение причащаться и жертвовать его за благотворителей (одно воскресение за живых, второе – за мертвых). Кроме этого, в воскресение и в среду после медитации предусматривались разговоры на духовные темы. Ежегодно на протяжении пяти дней предусматривались реколлекции, во время которых семинаристы были обязаны ежедневно посвящать два часа медитации, а перед обедом и ужином участвовать в разговорах на духовные темы [14, с. 303].
В 1803 г. была основана Главная семинария для высшего образования римско-католического духовенства в Российской империи. Согласно предписанию, все семинарии должны были реформировать свои ratio studiorum в соответствии с программами Главной семинарии. Означало это и обязательность введения в учебный план, наряду с другими предметами, русского языка [10, с. 46]. Могилевская семинария, как и прочие епархиальные семинарии, однако, не спешила с реформированием, продолжая пользоваться теми программами, которые существовали изначально. Дело было даже не в нежелании подчиняться царским постановлениям, но в ряде достаточно объективных причин: нехватка соответственно подготовленных преподавателей, а также вкладов на их содержание. Надо отметить, что до восстания 1830-1831 гг. светские власти мало интересовались процессом обучения в духовных семинариях, и выполнение распоряжений практически не контролировалась.
Распорядок дня клириков был также строго регламентирован. Они должны были вставать в 5 часов утра. С 5:30 до 6:00 участвовать в медитации, после которой читали одну главу Евангелия. В 7:00 начиналась месса, по окончании которой был завтрак. С 8:30 до 10:00 клирики находились на первом занятии, с 10:30 до 11:15 – на втором. В 11:30 они шли на обед, по окончании которого предусматривался отдых. В 13:00 семинаристы должны были собраться в храме. Там они участвовали в молитве перед Святым Сакраментом, после которой шли в семинарское здание, где читали одну главу из Посланий святых Апостолов или Деяний. В 15:00 начиналось третье занятие, которое продолжалось до 16:30, в 17:00 – четвертое. С 18:00 до 18:30 клирики должны были читать духовную литературу. В 19:00 они шли на ужин, после которого был предусмотрен отдых. В 20:30 семинаристы должны были вновь собраться в храме для молитвы перед Святым Сакраментом и размышления о содеянных грехах. В 21:00 – «в тишине» начать готовиться ко сну [8, с. 233].
В зависимости от успеваемости курс делился на две группы – нижнюю и высшую. На первом курсе предусматривалось чтение духовных книг и изучение философии, логики, политической, натуральной и церковной истории, Ветхого и Нового Заветов, церковного пения, церемониала, географии, геометрии, риторики, арифметики. На втором – канонического права, моральной теологии, риторики для катехизации и проповедей. На третьем – моральной теологии, догматики. Каждую субботу проходил экзамен по всему изученному за неделю, в конце года – публичный экзамен за год. Кроме того, для всех курсов было обязательным изучение иностранных языков (русского, французского, немецкого). Семинаристы обязаны были ходить исключительно в черных сутанах с белыми воротничками [7, с. 87].
Материальное обеспечение Могилевской духовной семинарии С. Богуш-Сестренцевич прикрепил к доходам от фольварка Плоское. На 1822 г. в нем проживало 408 мужских и 413 женских душ, которые обрабатывали 110 волок земли и 10 волок леса, а ежегодный доход составлял 3 тыс. руб. ассигнациями. Кроме этого, монашеские ордена должны были платить семинарии за обучение своих клириков из расчета 120 руб. асс. в год на одного. Первым регенсом Могилевской духовной семинарии был Ян Гурницкий (1785–1788) [13, с. 20].
В 1840 года министр внутренних дел А. Строганов представил Николаю II проект реорганизации семинарий, в котором, как и после создания Главной семинарии в 1803 году, предлагалось привести программы семинарий в соответствие с программой в Духовной академии [9, с. 11]. Против этого предложения активно выступили католические епископы, поэтому и эта попытка оказалась неблагополучной.
Серьезным вмешательством в дела образования римско-католического духовенства в Российской империи стал запрет в 1842 г. деятельности ордена миссионеров на ее территории. Так как половина всех семинарий в Могилеве, Вильно, Краславе и других городах обеспечивалась данным католическим орденом, то указ фактически ликвидировал подконтрольные им учебные заведения.
В начале 1843 г. была проведена реорганизация семинарий, которая сократила их количество. Сначала были объединены в одну, Могилевскую (к ней еще в 1839 г. присоединили Звенигородскую), Краславская и Белостоцкая семинарии. В этом же году, почти одновременно с изданием Указа о римско-католических семинариях, Могилевская семинария была присоединена к Минской, которая с того времени начала готовить священников для двух епархий Российской империи – Могилевской и Минской. Согласно Указу о семинариях 1843 г., языком обучения «светских» (нетеологических) предметов была определен русский. В качестве обязательных предметов вводились также история России [6, с. 29].
Правительство Российской империи не дало разрешение на размещение семинарии в Могилеве или Витебске, обосновывая это тем, что в каждом из этих городов римско-католическое учебное заведение будет инородным в русской по духу среде местного общества. В итоге было предложено перенести семинарию в Минск, так как «там духовенство якобы меньше заражено фанатизмом». Император Николай I утвердил этот план 30 октября 1843 г. На создание семинарии в Минске, которая должна была обслуживать и минскую, и могилевскую епархию, выделили из вспомогательного фонда более 33 тыс. рублей. В семинарии обучалось пятьдесят пять человек, а педагогический состав насчитывал тринадцать учителей. Кроме Минско-Могилевской семинарии, в это время в Российской империи существовали еще 4 семинарии, где получали духовное образование 186 клириков [10, с. 104].
Однако Могилевская семинария, размещенная за пределами своей епархии, не давала клирикам возможности ознакомиться с проблемами собственной епархии, с ее руководителями и духовенством. Пастырская подготовка не учитывала специфики региона и препятствовала успешной адаптации молодых священников среди местного духовенства.
Имея в виду эти обстоятельства, папа Пий IX обратился с посланием (19 апреля 1859 г.) к могилевскому митрополиту В. Жилинскому, требуя, чтобы могилевская епархия создала собственную семинарию. Епископ Жилинский изложил суть дела в докладе министру внутренних дел С.С. Ланскому (23 июня 1859 г.), где, в частности, писал: «Милостивый Государь, Святейший Папа в письме своем ко мне от 19 апреля 1859 г. <...> предписует, согласно постановлению Тридентского Собора, непременно учредить собственную Могилевскую семинарию. Доводя о том до сведения Вашего Высокопревосходительства, имею честь покорнейше просить, не соизволите ли, приняв в милостивое уважение сей церковный закон и по оному данное мне Святейшим Папою приказание, учинить начальническое постановление, дабы впоследствии я не был подвержен ответственности перед Его Святейшеством за неисполнение Его повеления». Однако министр отнесся отрицательно к этому предложению, и семинария в течение последующих десяти лет по-прежнему оставалась в Минске [4, с. 35].
В 1869 г. минская епархия была упразднена, с подчинением (до 1883 г.) администратору виленской епархии. Последний минский епископ А. Войткевич перебрался в Вильно, где внезапно скончался. Вместе с упразднением епархии ее судьбу разделила и семинария. Клирики из Минской губернии могли обучаться в Вильно, в то время как выходцы из Могилевской губернии только в исключительных случаях могли учиться в Петербургской Академии, однако такие исключения бывали очень редко. Негативно на разрешение данной ситуации в 1860-е годы повлиял и разрыв конкордата между правительством Российской империи и папой Римским.
Министр внутренних дел Н. Тимашев и директор Департамента А. Сивере в письме к митрополиту Фиалковскому (4 июня 1872 г.) признали, что существует необходимость открыть в Санкт-Петербурге семинарию для нужд могилевской епархии. Они предлагали передать семинарии помещение, которое прилегало к Духовной Академии и было куплено еще в 1867 г., а пока временно сдавалось в аренду светским лицам [9, с. 16].
Митрополит Фиалковский на протяжении 4 лет не одобрял подобный выбор размещения семинарии, предлагая либо Краславу, либо иные места в столице России. Митрополит понимал, что при Стацевиче в качестве ректора (он возглавлял и Санкт-Петербургскую духовную Академию) не будет правильной религиозной подготовки семинаристов. Он искал другие пути решения проблемы. Компромисс был достигнут в 1878–1879 годах, когда под нужды Могилевской архиепархиальной римско-католической семинарии был передан Дом гражданского губернатора на Екатерингофском проспекте (ныне пр. Римского-Корсакова) № 49.
В апреле 1879 года министр внутренних дел Лев Маков в обширном письме, адресованном царю, детально оговорил проект правового регулирования для всех католических семинарий Российской империи и Царства Польского, образцом для которых должна была служить именно только что создаваемая Могилевская архиепархиальная семинария [11, с. 10]. Маков писал тогда: «Принимая во внимание, что означенная Семинария, как это известно и нашему римско-католическому духовенству, должна сделаться образцовою, <…> я полагал бы выработанные для организации Римско-католических Семинарий основания ввести в действия сперва в одной Архиепархиальной Семинарии, в виде временного положения об управление оною.
Существенные основания, на коих предположено устроить эту Семинарию, заключаются в следующем:
1. Курс пятилетний.
2. Сведения поступающих – не менее четырех классов классической гимназии.
3. При поверочных испытаниях во время приема, а также при переходных и выпускных экзаменах из предметов общеобразовательных присутствует Окружной Инспектор Учебного Округа.
4. При Ректорате Совет на половину из духовных, на половину из светских преподавателей.
5. Все должностные лица назначаются и увольняются с утверждения Министра.
6. Кроме предметов богословских, языков: русского, французского, немецкого и латинского и отечественной истории, вводятся в преподавание: а) греческий язык и б) краткий курс законоведения.
7. Программы общеобразовательных предметов утверждаются Министром; по соглашению с Епископом, применительно к гимназическому курсу и к особенностям духовно-учебного заведения.
8. Число казеннокоштных воспитанников – 40.
9. Содержание Семинарии, считая двадцать одну тысячу рублей в год из специальных источников.
Учреждение на таковых основаниях Римско-католической семинарии в С.-Петербурге подвигнет, смею думать, местное римско-католическое начальство приблизиться, по возможности, к этому типу, тем более что улучшение материального положения остальных семинарий будет поставлено в зависимость от усвоения ими, сообразно с местными условиями, вышеприведенных главных начал для организации сих заведений. При таких условиях реформа Римско-католических семинарий, не требуя сразу значительных затрат и не раздробляя внимание Министерства одновременным преобразованием нескольких учебных заведений, разбросанных по окраинам государства, может совершиться у нас без столкновений с духовенством и новых усложнений с Римской Курией» [2, с. 231-233].
Царь одобрил предложение министра, и 16 июня 1879 г. министр Маков утвердил статут Архиепархиальной римско-католической Духовной Семинарии. Наиболее важный параграф статута гласил: «Высшее управление Семинарией принадлежит Начальнику епархии» (§ 2) [2, с. 235].
Первые два года из пятилетнего срока обучения были посвящены дисциплинам общеобразовательного цикла, а затем в течение трех лет – теологические науки. Лекции по философии были непродолжительными: лишь два часа в неделю на первом курсе и три часа – на втором. Латинский язык изучался на первом и втором курсе, по шесть и по пять часов в неделю соответственно. Наибольшее внимание уделялось изучению Священного Писания, догматической теологии и теологии нравственности, а именно – по четыре часа в неделю в течение трех лет. Среди пятнадцати преподавателей семинарии было семь лиц духовного звания.
Материалы духовных дел Департамента Иностранных Вероисповеданий содержат все списки кандидатов, принимаемых в семинарию за период с 1879 г. по 1916 г., т. е. за 37 учебных лет. В процедуре приема учащихся главный акцент ставился на экзамены по русскому языку, географии и истории России. В наличии и протоколы этих экзаменов, посылаемые представителем Петербургского учебного округа в указанный Департамент. Соискатели, успешно преодолевшие экзамены, получив рекомендацию ректора и Могилевского митрополита, могли подавать заявление директору Департамента на зачисление их в семинарию [3, с. 86].
В течение первых 22-х лет своего существования Могилевская семинария в Санкт-Петербурге размещалась на Екатерингофском проспекте, а начиная с 1902 г. – на ул. Первой роты Измайловского полка, в доме № 11. В 1913 г. рассматривалась возможность строительства нового здания для Семинарии. Однако события Первой мировой войны и октября 1917 г. прервали дальнейшее развитие.
За 37 лет существования воспитанниками семинарии стали 997 священников. Многие из них стали настоящим оплотом веры и погибли, защищая ее идеалы в Беларуси в суровые 1930-е годы. Среди них М. Собачинский (выпуск 1913 г., место служения – Рогачев), В. Латаревич (1911, Бобруйск), В. Грашис (1893, Орша и Мариамполе), Ф. Улинский (1896, Слуцк и Пинск), И. Петкевич (1916, Дзержинск) и многие другие [5, с. 7].
Таким образом, история подготовки священнослужителей в Могилевской архиепископии на протяжении XIX – начала ХХ века проходила в контексте общего курса российского правительства на сотрудничество с Римско-Католической Церковью. Могилевская семинария дает возможность проследить на своей судьбе основные критические точки в этих взаимоотношениях: проблема языка богослужения, преподавательский состав, внешнеполитический кризисы (например, разрыв Конкордата 1847 г.). По инициативе Министерства внутренних дел именно Могилевская семинария в Санкт-Петербурге с 1879 года являлась примером для организации обучения клириков в Российской империи, а тысяча ее выпускников стала основой римско-католического духовенства в Беларуси в первой трети ХХ века.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ганчарук, І. Каталіцкія манаскія ордэны на Беларусі ў 1770-х – 1820-х гг. (спецыфіка духоўнасці і фармацыйныя дамы) / І. Ганчарук // Гістарычны альманах. – Гародня, 2003. – Т. 9. – С. 185–196.
2. Жудро, Ф. Основание и первые годы Могилевской духовной семинарии (1757-1880 гг.) // Виленский календарь. — Вильна: тип. А. Г. Сыркина, 1895. – 284 с.
3. Зянюк Р.У. Падрыхтоўка кадраў парафіяльнага каталіцкага духавенства беларуска-літоўскіх губерняў у канцы XVIII–XIX ст. / Р.У. Зянюк // Гістарычна-археалагічны зборнік. – 2012. – Вып. 27. – С. 82–87.
4. Зянюк Р.У. Фарміраванне сеткі рымска-каталіцкіх духоўных семінарыяў на тэрыторыі Віленскай, Мінскай і Магілёўскай дыяцэзій у канцы XVIII–XIX ст. / Р.У. Зянюк // Весці БДПУ. Сер. 2. Гісторыя. Філасофія. Паліталогія. Сацыялогія.Эканоміка. Культура. – 2010. – № 4 (66). – С. 32–37.
5. Маракоў Л. Рэпрэсаваныя каталіцкія духоўныя, кансэкраваныя і свецкія асобы Беларусі (1917-1964) / Л. Маракоў. – Мінск, 2008. – 776 с.
6. Миловидов А.И. Необходимость реформы римско-католических семинарий в Северо-Западном крае / А.И. Миловидов. Вильно: Губ. тип., 1910. – 48 с.
7. Попов М.А. Митрополит С. Богуш-Сестренцевич: формирование правительственной политики по отношению к Римско-Католической Церкви на белорусских землях (конец XVIII – первая четверть XIX в.) : монография / М.А. Попов, А.И. Ганчар. – Гродно : ГГАУ, 2012. – 278 с.
8. Попов М. Могилёвская римско-католическая духовная семинария (1783–1842). Исторический очерк / М. Попов // Молодёжь в науке – 2007. Приложение к журналу «Весці Нацыянальнай акадэміі навук Беларусі». – В 4 ч. Ч. 2. – Минск, 2008. – С. 231–234.
9. Радван М. Римско-католические духовные учебные заведения Санкт-Петербурга в 19 в. (1842 – 1917 гг.) / М. Радван. – СПб., 1995. – 25 с.
10. Филатова Е.Н. Конфессиональная политика царского правительства в Беларуси 1772-1860 / Е.Н. Филатова. – Минск : Белорусская наука, 2006. – 192 с.
11. Шкаровский М. Католические духовные учебные заведения в Петрограде (Ленинграде) в 1917–1920-е гг. / М. Шкаровский // Gazeta Petersburska. – 2016. – № 10 (192). – С. 10–12.
12. Яноўская, В.В. Хрысціянская царква ў Беларусі ў 1863–1914 гг. / В.В, Яноўская. – Мінск: БДУ, 2002. – 198 с.
13. Kałowski, J. Wiek wymagany przy przyjęciu do zakonu – nowicyjatu (studium prawno-historyczne) / J. Kałowski // Prawo kanoniczne. – Warszawa. – 2001. – № 3–4. – S. 2–42.
14. Kumor, B. Ustroj i organizacja Kosciola polskiego w okresie niewoli narodowej. 1772-1918 / B. Kumor. – Krakow : Polskie Tow-wo Teologiczne, 1980. – 700 s.