История Святой Горы Афон и русско-афонские связи в научном наследии епископа Порфирия (Успенского)

Церковно-историческая наука постоянно демонстрирует видоизменение и расширение своего предмета изучения. Современный церковно-исторический дискурс, в котором присутствует как собственно научная церковно-историческая картина прошлого, так и различные варианты его осмысления в рамках научного сообщества, приводит к появлению новых исследовательских проблем и формированию новых тенденций в историографии.

К одной из таких тенденций, явно обозначившейся в последние годы и уже стремящейся к переходу в настоящий историографический тренд, стоит отнести восстановление знаний о генезисе дореволюционной церковно-исторической мысли. И, как видится, этот повышенный интерес современных исследователей к обозначенному вопросу легко объясним и полностью оправдан, поскольку научная реконструкция теоретических, методологических и конкретно-исторических особенностей работ представителей дореволюционной церковно-исторической школы, рефлексия их достижений в различных областях церковной истории через призму актуальных для современной науки церковно-исторических проблем приводит к обогащению современных исследований перспективным интеллектуальным содержанием, углублению их фундаментальности и, как следствие, к повышению эффективности исследовательской практики. Тем не менее, к сожалению, приходится констатировать, что этот процесс еще далек от своего завершения.

Предметом изучения для современных исследователей уже не раз становилось научное наследие таких корифеев дореволюционной церковно-исторической науки, как Филарет (Гумилевский)^[1], Макарий (Булгаков)^[2], Е. Е. Голубинский^[3], Н. Ф. Каптерев^[4], А. В. Карташёв^[5] и другие. Однако многие из дореволюционных историков церкви пока еще незаслуженно обделены вниманием. В их число входит и епископ Чигиринский, викарий Киевской епархии Порфирий (Успенский) (1804–1885).

Нельзя сказать, что научное наследие Порфирия (Успенского) совсем не привлекало внимания исследователей. Так, его творческой биографии посвящена диссертация Е. Е. Герцман^[6], исследована деятельность Порфирия (Успенского) на посту начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме^[7], изучены его труды по истории Коптской церкви^[8], уделялось внимание и его богословским трудам^[9]. Однако многие вопросы, в том числе и стоящие в центре научных изысканий Порфирия (Успенского), до сих пор рассмотрены не были, а если и затрагивались современными исследователями, то лишь поверхностно. В частности, к таким вопросам относится место истории Святой Горы Афон и русско-афонских связей в научном наследии этого прославленного церковного историка. В данной статье предпринята попытка хотя бы частично устранить этот историографический пробел. Статья не претендует на полноту исследования, а лишь обозначает круг проблем, перспективных для дальнейшего изучения.

Порфирий (Успенский) совершил две поездки на Афон — в 1845–1846 и 1858–1861 гг., результатом чего стало издание ряда трудов по истории Святой Горы, основными из которых являются: «Указатель актов, хранящихся в обителях Святой Горы Афонской» (1847), «Восток христианский. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты в 1845 и 1846 г.» (1877), многотомная «История Афона» (1877–1892), «Восток христианский. Второе путешествие по Святой Горе Афонской в годы 1858, 1859 и 1861, и описание скитов афонских» (1880) и «Афонские книжники: греческие писатели, переводчики и издатели» (1883). Следует отметить, что часть задуманных Порфирием (Успенским) изданий об Афоне (в частности, история отдельных афонских монастырей) так и не увидела свет. О богатстве собранных там материалов можно судить по ссылкам на эти неизданные (и, видимо, ненаписанные) работы, нередко встречающиеся в фундаментальной «Истории Афона» (в частности, упоминается об отдельных работах по истории Зографского, Свято-Пантелеймонова и других монастырей^[10]).

Книги Порфирия (Успенского), посвященные истории Афона, содержат поистине необъятный материал о Святой Горе. Причем, что характерно, не только по истории «монашеского» Афона. Свою фундаментальную «Историю Афона» Порфирий (Успенский) композиционно делит на три части: «Афон языческий», «Афон христианский, мирской», «Афон монашеский», каждая из которых написана с опорой на все имеющиеся исторические материалы (греческие, латинские, славянские и другие), с многочисленными выписками из архивов афонских монастырей, сделанные лично автором во время двух поездок на Святую Гору. Документальным источникам, в том числе впервые вводимым в научный оборот, Порфирий (Успенский) придавал особую важность, считая своим долгом как историка проверять все устные предания, пользующиеся особой популярностью на Афоне. О цели своих научных изысканий сам Порфирий (Успенский), несколько перефразируя И. К. Лафатера, писал: «Отыскивать истину в путанице понятий, предощущать ее, находить ее, исправлять свои ошибки, вот моя утеха, мое стремленье»^[11]. Как видится, эти слова точно характеризуют научные устремления Порфирия (Успенского) и его тонкое понимание «ремесла» историка. В дневниках Порфирий (Успенский) такими словами описывал свой труд: «Для чего я странствую так долго? Для того, чтобы, подобно пчеле, принести прекрасный мед в родной улей»^[12]. Конечно, под последним подразумевается в первую очередь Россия, но также и церковно-историческая наука, над развитием которой большую часть своей жизни трудился Порфирий (Успенский).

Безусловно, для современного исследователя особый интерес представляют личные наблюдения Порфирия (Успенского) и поистине огромный фактический материал, накопленный в ходе двух его поездок на Святую Гору. Причем, что особенно характерно, уже сам Порфирий (Успенский) отмечал, что некоторые афонские древности, которые он наблюдал во время своей первой поездки, ко времени его второго путешествия на Святую Гору бесследно исчезли, хотя прошло всего 12 лет. Так, в частности, пропала античная мраморная колонна из развалин монастыря Есфигмен^[13].

Однако, будучи весьма проницательным человеком и глубоким исследователем, Порфирий (Успенский) прекрасно понимал всю историческую и археологическую ценность найденных им афонских древностей, в связи с чем большая часть виденных им объектов тщательно зарисовывалась^[14]. Собственно, во многом благодаря этому они и известны современному исследователю. Несомненно, привлечет еще внимание исследователей описание афонского богослужения и церковной музыки, а также выполненные со знанием дела описания афонских икон^[15].

Труды Порфирия (Успенского) по истории Афона являются настоящим кладезем исторической информации. Глубокий анализ непосредственно афонской истории в них соседствует с подробными экскурсами по истории всего Балканского полуострова: истории Сербии, русско-византийским отношениям и т. д.^[16] Причем Порфирий (Успенский) практически не пользуется трудами предшественников (которых на тот момент можно было пересчитать по пальцам) и переводами древних текстов на русский язык (которых тоже тогда было немного). Прекрасное знание как древних, так и новых европейских языков позволяло Порфирию (Успенскому) читать первоисточники в оригинале и на них опираться в первую очередь при написании «Истории Афона», при этом умело оперируя методами исторической науки, что позволяло оставаться объективным при изучении даже самых сложных вопросов. Его документальный архив, состоящий, в том числе, из копий уникальных афонских документов, сделанных лично Порфирием (Успенским), в настоящее время хранится в Санкт-Петербургском отделении архива Академии наук (фонд 118).

Вообще, крайне щепетильное отношение к источникам, трудолюбиво подобранным и помещенным на языках оригинала в «Истории Афона», их умеренная критика, не переходящая в гиперкритику, — одна из наиболее характерных черт Порфирия (Успенского) как историка. Блестяще владея источниковедческим анализом, он все свои выводы и гипотезы непременно сопоставлял с имеющимся историческим и историографическим материалом. Необходимо отметить, что столь высоких требований к источникам — в духе нарождавшегося в то время критического метода исследования — не предъявлялось к афонской истории не только в изданных во второй половине XIX в. многочисленных книгах и брошюрах об Афоне, но и во многих изданиях XX — начала XXI в. Действительно, все, что связано со Святой Горой, овеяно для православного человека ореолом святости и благочестия. Тем самым создается благоприятная атмосфера для некритического восприятия всевозможных устных преданий и поверий, окружающих всякую святыню. Чрезвычайно сложно в таких случаях вести борьбу за историческую истину, чтобы не оскорбить чувство благоговейного отношения к афонской старине. Но Порфирий (Успенский) был не из тех, кто готов идти на компромисс с правдой. Красноречивы его слова, которыми он предваряет свое исследование одного из самых «деликатных» вопросов афонской истории — о начале христианства на Афоне. Он пишет: «Афонские монахи повторяют несколько старинных преданий о начале его и показывают книги и тетради, в которых они записаны. Но достоверны ли эти предания? Подтверждаются ли непрерывною преемственностью жителей Афона и тамошними дееписаниями, как то, царскими и патриаршими грамотами, судебными делами и четьи-минейными сказаниями? Не противоречат ли им? Не основаны ли на сновидениях, принятых за откровения свыше, что иногда бывает у монахов? Не искажены ли? Не должны ли быть понимаемы в переносном смысле? Оправдываются ли византийскими историками?»^[17]. В этих словах, как видится, содержится основной методологический принцип Порфирия (Успенского) — строгость научных доказательств, непредвзятость и стремление к объективности.

В середине XIX в. в России резко возрос интерес к Святой Горе. Особенной популярностью пользовались сочинения об Афоне иеросхимонаха Сергия Святогорца (1814–1853)^[18]. Оценивая эту литературу, Порфирий (Успенский) замечает: «Сергий был поэт, а не историк и не археолог. Речь у него чисто русская, приятная и увлекательная. Но в сказаниях его об Афоне много ходячих бредней местных. Посему настоящим и будущим писателям о сей горе советую не увлекаться этими сказаниями. Грешно говорить ложь и неправду о таком священном месте, каков Афон. Эта гора привлекательна только под освещением исторической правды»^[19].

Анализ письменных источников привел Порфирия (Успенского) к выводу: многие популярные (особенно среди славян) предания об афонской старине на поверку оказываются выдумками, не подкрепленными историческими фактами. В частности, не могут быть признаны достоверными предания о посещении Афона Пресвятой Богородицей, поскольку появляются не ранее XVI в. и противоречат древней традиции, согласно которой Дева Мария не покидала Иерусалим до самой кончины. Суждение Порфирия (Успенского), подкрепленное более чем десятком текстов источников, неумолимо в своей лаконичности: «Богоматерь не была на Афоне и быть там не думала»^[20].

Кроме того, Порфирий (Успенский) развенчивает миф о появлении первого монастыря на Святой Горе в период правления римского императора Антонина Каракаллы (211–217), который по местному афонскому преданию был тайным христианином, и сдвигает начало истории «монашеского» Афона на период правления византийского императора Константина IV Погоната (668–685), который и стал первым покровителем Афона^[21].

Приведем еще взвешенное и не потерявшее своей актуальности суждение об исторических корнях афонского монашества, сделанное на основе анализа древнейших документов из святогорских архивов: «Итак, никто не вправе считать Афон учреждением политическим или миссионерским или научным. Никогда он не был и не будет таким. Афон есть место молитвы, богомыслия и святой жизни. Вот его значение, задача, сила! Верховная власть государственная признала афонское монашество учреждением священным, духовно-нравственным, молитвенно-посредствующим между нею, миром и Богом и потому достойным царского покровительства; а это монашество добровольно вверило себя покровительству сей власти. Попечителем Афона стал царь, а не патриарх»^[22].

Тщательно восстанавливая по сохранившимся документам систему отношений афонского монашества и непосредственно попечительствовавших ему византийских императоров, среди которых было немало истинных афонолюбцев, Порфирий (Успенский) формулирует содержание и общечеловеческий смысл феномена Святой Горы: «Святогорец есть свет, чистым житием своим освещающий всем путь к Царству Небесному. Святогорец подобен пласту лучшей земли, который быв наложен на землю худшую, удобряет ее, как соль, насыпанная на черный хлеб, делает его вкусным и более питательным. Ангелоподобное житие святогорцев есть предмет умиления и радости народов, а молитвы их о всем мире суть подарки неоцененные, которых я и на весы не положу для сравнения с пользами от мужей ученых и государственных, не умеющих низвесть на нас благодать и милость Божию»^[23].

Еще одним из ключевых сюжетов афонской истории для Порфирия (Успенского) являются русско-афонские связи. Этот сюжет условно можно разделить на три направления, которым уделено особое внимание: славяне на Афоне, история Свято-Пантелеймонова монастыря (он же Руссик) и помощь Афону из России в годы турецкого владычества.

Появление первых славянских насельников афонских монастырей Порфирий относит к 1019 г., когда в Зографский монастырь, основанный за столетие до этого, пришли три болгарских инока — Моисей, Аарон и Иоанн, со временем выкупившие землю вокруг монастыря, а младший, Иоанн, примерно в 1048 г. стал местным игуменом, первым из славян. Примерно этими же годами Порфирий (Успенский) датирует и появление на Святой Горе выходцев из русских земель, первым из которых был инок Антоний (мирское имя неизвестно), принявший монашеский постриг в Лавре святого Афанасия и позднее ставший одним из основателей Киево-Печерского монастыря. Позднее, в 1089 г., русским монахам был передан Свято-Пантелеймонов монастырь, который, однако, уже в XII в. становится сербским^[24].

Кроме того, говоря о русско-афонских связях, Порфирий (Успенский) пишет подробную историю помощи афонским монастырям российскими монархами, которую начинает с Василия III и доводит до 60-х гг. XIX в. На основе документов российских и афонских архивов Порфирию (Успенскому) удалось восстановить едва ли не погодно хронику посольств с Афона в Москву и из Москвы на Афон с различными дарами от российских государей, что в условиях османского владычества являлось существенной помощью афонским насельникам^[25].

Итак, святительский сан, соединенный с самой высокой образованностью и проницательным умом, — вот тот идеал, к которому стремился и которому соответствовал Порфирий (Успенский). К сожалению, на данный момент приходится констатировать, что его научное наследие остается в должной мере не изученным современным научным сообществом и еще ищет своего исследователя. В 2024 г. отмечалась 220-я годовщина со дня рождения выдающегося церковного историка; быть может, это станет толчком к росту интереса современных исследователей к научному наследию Порфирия (Успенского).

Источники и литература

Источники

1. Письма Святогорца к друзьям своим о Святой Горе Афонской: Часть первая. СПб.: Изд. Ширяева, 1850. 282 с.

2. Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. М.: ДАРЪ, 2007. 1088 с.

3. Порфирий [Успенский], епископ Чигиринский. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа, Порфирия Успенского в 1845 году. Ч. 1, отд. 1–2. Киев: тип. В.Л. Фронцкевича, 1877. 386 с.

4. Сочинения и письма Святогорца, собранные после его смерти. СПб.: В тип. Гл. штаба Его Величества по военно-учебным заведениям, 1858. 352 с.

Литература

1. Алленов А. Н., Левин О. Ю. Деятельность епископа Порфирия (Успенского) на посту начальника Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1847–1853 годы) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2021. Т. 26. № 192. С. 169–175.

2. Андреева В. Г. Тысячелетнее Царство Христово в «Книге бытия моего» епископа Порфирия (Успенского) // Ярославский педагогический вестник. 2017. № 6. С. 304–308.

3. Антощенко А. В. О подготовке Антоном Владимировичем Карташевым книги о святой Руси // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2022. Т. 67. № 1. С. 244–259.

4. Бычков С. П. Антон Владимирович Карташёв — историк Русской православной церкви: диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Омск, 1999. 292 с.

5. Вах К. А. Библейские исследования архимандрита Порфирия (Успенского) в Палестине в 1844 г. // Православный Палестинский сборник. 2024. № 123. С. 150–177.

6. Виноградова К. В. Архимандрит Порфирий Успенский (1804–1885) и его план установления российско-эфиопских связей // Голос минувшего. 2002. № 1–2. С. 28–31.

7.Герцман Е. Е. Порфирий Успенский: творческая биография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2004. 364 с.

8. Горожанина М. Ю. Вклад митрополита Филарета (Гумилевского) и митрополита Макария (Булгакова) в изучение истории христианства на Северном Кавказе // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ–XXI веков. Материалы XV Международной научной конференции: в 2-х частях. 2016. С. 429–436.

9. Заливалова Л. Н. К вопросу о творческом наследии Евгения Евстигнеевича Голубинского // Историческая память и духовный опыт формирования российской государственности (к 275-летию учреждения Костромской епархии Русской Православной Церкви и 75-летию создания Костромской области). Сборник трудов II Международной научно-практической конференции. 2019. С. 36–41.

10. Король А. И. Архиепископ Филарет (Гумилевский) как церковный историк // Богословско-исторический сборник. 2020. № 1 (16). С. 142–155.

11. Король А. Л. Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) и его исторические труды // Богословско-исторический сборник. 2019. № 3 (14). С. 91–107.

12. Лях М. Епископ Порфирий (Успенский) и проблема единства Русской и Коптской православных церквей // Церковный историк. 2021. № 1 (5). С. 50–58.

13. Осьмачко С. Г. Н. Ф. Каптерев: историко-методологическое наследие и современность. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2008. 143 с.

14. Рощин М. Ю. Н. Ф. Каптерев и возрождение интереса к русской церковной истории XVII в. // Поиск истины как аксиологическая парадигма гуманитарного знания: прошлое, настоящее, будущее. Материалы по итогам VII Иоанновских научных чтений: сборник статей. 2018. С. 323–326.

15. Сазонов Д. И. Церковная история в трактовке Е. Е. Голубинского (к 180-летию великого русского церковного историка-костромича) // Ипатьевский вестник. 2014. № 2 (2). С. 48–55.

16. Солнцев Н. И. Историческая концепция архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского) в работе «История Русской церкви» // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: История. 2003. № 2. С. 154–161.

17. Цветков Я. Ю. Предпосылки и цели образования Русской Духовной миссии в Иерусалиме по дневниковым записям епископа Порфирия (Успенского) // Актуальные вопросы церковной науки. 2021. № 1. С. 125–128.

• См. например: Солнцев Н. И. Историческая концепция архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского) в работе «История Русской церкви» // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: История. 2003. № 2. С. 154–161; Король А. И. Архиепископ Филарет (Гумилевский) как церковный историк // Богословско-исторический сборник. 2020. № 1 (16). С. 142–155 и другие.
• См. например: Король А. Л. Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) и его исторические труды // Богословско-исторический сборник. 2019. № 3 (14). С. 91–107; Горожанина М. Ю. Вклад митрополита Филарета (Гумилевского) и митрополита Макария (Булгакова) в изучение истории христианства на Северном Кавказе // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ–XXI веков. Материалы XV Международной научной конференции: в 2-х частях. 2016. С. 429–436 и другие.
• См. например: Сазонов Д. И. Церковная история в трактовке Е. Е. Голубинского (к 180-летию великого русского церковного историка-костромича) // Ипатьевский вестник. 2014. № 2 (2). С. 48–55; Заливалова Л. Н. К вопросу о творческом наследии Евгения Евстигнеевича Голубинского // Историческая память и духовный опыт формирования российской государственности (к 275-летию учреждения Костромской епархии Русской Православной Церкви и 75-летию создания Костромской области). Сборник трудов II Международной научно-практической конференции. 2019. С. 36–41 и другие.
• См. например: Осьмачко С. Г. Н. Ф. Каптерев: историко-методологическое наследие и современность. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2008. 143 с.; Рощин М. Ю. Н. Ф. Каптерев и возрождение интереса к русской церковной истории XVII в. // Поиск истины как аксиологическая парадигма гуманитарного знания: прошлое, настоящее, будущее. Материалы по итогам VII Иоанновских научных чтений: сборник статей. 2018. С. 323–326 и другие.
• См. например: Бычков С. П. Антон Владимирович Карташёв — историк Русской православной церкви: диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Омск, 1999. 292 с.; Антощенко А. В. О подготовке Антоном Владимировичем Карташёвым книги о Святой Руси // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2022. Т. 67. № 1. С. 244–259.
• Герцман Е. Е. Порфирий Успенский: творческая биография. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2004. 364 с.
• Алленов А. Н., Левин О. Ю. Деятельность епископа Порфирия (Успенского) на посту начальника Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1847–1853 годы) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2021. Т. 26. № 192. С. 169–175; Цветков Я. Ю. Предпосылки и цели образования Русской Духовной миссии в Иерусалиме по дневниковым записям епископа Порфирия (Успенского) // Актуальные вопросы церковной науки. 2021. № 1. С. 125–128.
• Виноградова К. В. Архимандрит Порфирий Успенский (1804–1885) и его план установления российско- эфиопских связей // Голос минувшего. 2002. № 1–2. С. 28–31; Лях М. Епископ Порфирий (Успенский) и проблема единства Русской и Коптской православных церквей // Церковный историк. 2021. № 1 (5). С. 50–58.
• Андреева В. Г. Тысячелетнее Царство Христово в «Книге бытия моего» епископа Порфирия (Успенского) // Ярославский педагогический вестник. 2017. № 6. С. 304–308; Вах К. А. Библейские исследования архимандрита Порфирия (Успенского) в Палестине в 1844 г. // Православный Палестинский сборник. 2024. № 123. С. 150–177.
• Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. М.: ДАРЪ, 2007. С. 376–382, 638–641, 645–648.
• Порфирий [Успенский], епископ Чигиринский. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа, Порфирия Успенского в 1845 году. Ч. 1, отд. 1–2. Киев: тип. В. Л. Фронцкевича, 1877. С. 395.
• Порфирий [Успенский]. Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Том 1. Санкт-Петербург: Тип. Имп. Акад. наук, 1894. С. 466.
• Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. С. 260–261.
• См. например: Порфирий [Успенский], епископ Чигиринский. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа, Порфирия Успенского в 1845 году. Ч. 1, отд. 1–2. С. 70, 122, 337 и т.д.; Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. С. 878, 882, 1005 и т. д.
• Порфирий [Успенский], епископ Чигиринский. Первое путешествие в Афонские монастыри и скиты архимандрита, ныне епископа, Порфирия Успенского в 1845 году. Ч. 1, отд. 1–2. С. 71–85.
• Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. С. 871–872; 922–923 и т.д.
• Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. С. 198.
• Письма Святогорца к друзьям своим о Святой Горе Афонской: Часть первая. СПб.: Изд. Ширяева, 1850. 282 с.; Сочинения и письма Святогорца, собранные после его смерти. СПб.: В тип. Гл. штаба Его Величества по военно-учебным заведениям, 1858. 352 с.
• Порфирий (Успенский), еп. История Афона. Том 1. С. 1013.
• Там же. С. 213.
• Там же. С. 285–288.
• Там же. С. 356.
• Там же. С. 491.
• Там же. С. 639, 642.
• Там же. С. 887–903.