Что думали в Ватикане о религиозном возрождении на оккупированной территории СССР в 1942 г.

Проблема церковного возрождения на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны — с того момента как она начала обсуждаться в научном ключе в 1980-е гг. эмигрантскими историками^[1] — продолжает привлекать внимание исследователей и сохраняет общественно-научную актуальность. Исследуются механизмы религиозного движения, силы, которые стали его лидерами, взаимодействие духовенства и верующих с оккупационными властями и движением сопротивления^[2], все большее внимание уделяется собственно российским территориям, которые до этого в меньшей степени попадали в поле зрения исследователей^[3]. Вместе с тем в контексте обсуждения данной проблематики практически не ставился вопрос о восприятии религиозного возрождения на оккупированных территориях СССР другими акторами международных отношений периода Второй мировой войны, в том числе Ватиканом. Между тем процессы, происходившие на занятых войсками Германии и ее союзников территориях, привлекали внимание не только оккупационных и советских властей, но и становились фактором международной политики. Документ, представленный в данной публикации, является ярким примером такого внимания и того угла зрения, под которым события на востоке Европы воспринимались Папским престолом. Предметом внимания в нем становится церковное возрождение в СССР и те практические выводы, которые мог бы сделать из складывающейся ситуации центр католического мира.

Одним из важнейших источников информации для Ватикана о положении на оккупированных территориях служили донесения военных капелланов. Причем такие донесения поступали главным образом от капелланов, сопровождавших итальянскую армию. Положение капелланов в немецкой армии сильно отличалось от итальянских, однако нам известно по крайней мере об одном из таких донесений, переданном в Ватикан нунцием в Германии Ч. Орсениго^[4]. Нунций передал также сведения, поступившие от вильнюсского архиепископа монсеньора Ялбрыховского. Эти сведения касались положения на территории Белоруссии во второй половине 1941–1942 гг. Важно отметить, что упоминавшееся различие состояло в числе прочего и в том, что немецкое командование запрещало контакты капелланов с населением, и немецкими капелланами этот запрет строго соблюдался. Итальянским же капелланам такой контакт был дозволен, хотя и неофициально, по крайней мере в тех местах, где не было немецкого командования. Итальянские войска дислоцировались частично на Украине, частично в России: в Сталино (Донецк), Дебальцево, Ново-Горловке, Рыково, Луганске, Лихой, Каменецк-Шахтинском, Пантелеймоновке, Миллерово, Днепропетровске, Кантемировке, Чертково^[5]. Как отмечает И. И. Баринов, «реальная оккупационная политика Италии отличалась от политики Германии. <...> Итальянская модель оккупации представляется значительно менее жесткой»^[6].

Итальянскую армию сопровождали 180 капелланов^[7]. Их положение было весьма почетным, служение всячески поощрялось военным командованием. В октябре 1941 г. Конгрегации дисциплины таинств и Восточных церквей специальными распоряжениями предоставили итальянским капелланам особые права заключения браков^[8]. Многие капелланы были уверены, что отправляются на Восточный фронт с целью участия «в легкой и быстрой войне для освобождения русского народа от большевистской тирании»^[9]. В их глазах военные действия на территории России / СССР были законной войной против антигуманного и безбожного режима. Это, в частности, было и результатом официальной фашистской пропаганды, стремившейся обеспечить поддержку со стороны Католической Церкви, призывая к «битве христианской Европы против атеизма» и к «освобождению России от безбожников-коммунистов»^[10]. В этой пропаганде капеллан являлся «примером святого, распространяя на всех, друзей и врагов, благословение христианской веры»^[11].

Даже офицеры считали своим долгом подчеркнуть, что находятся в России исключительно ради того, чтобы «пропагандировать свою веру»^[12]. Главный капеллан итальянской армии сообщал, что офицеры были очень религиозны, гордились своей принадлежностью к Католической Церкви и стремились приобщить местное население к римской вере^[13]. Для многих капелланов отправка на Восточный фронт была связана также с их стремлением к евангелизации и духовному возрождению населения России, их надеждами, что население «все еще морально здоровое и исконно религиозное... откроет вновь и полностью свои разум и сердце свету истинной религии Христа»^[14].

Один из священников, находясь в районе между Сталино (совр. Донецк) и Ростовом, писал о том, каким огромным полем для миссионерской деятельности были эти места, какие духовные сокровища там сокрыты. «Мы несем этим людям, в течение долгих лет тонувшим в глубоком одиночестве атеизма, жар нашей веры и свет нашего римского христианства»^[15]. Религиозный энтузиазм капелланов находил поддержку и со стороны Святого Престола. В начале 1942 г., пишет Дж. Скотони, «Ватикан раскрывает тайну так называемого Второго Пророчества Фатимы. Дева Мария предрекла, что война будет средством, с помощью которого Бог накажет человечество за его преступления. Чтобы положить этому конец, Богородица просит Папу возвратить СССР в лоно христианства и приблизить к сердцу Марии»^[16].

Одной из важнейших задач капелланов было совершение таинств, особенно таинства Крещения. Многие из них писали, что местные жители обращались к ним с просьбой окрестить своих детей. «Как только распространяется слух, что вместе с итальянскими солдатами прибыл “поп” (“pip”), военный капеллан, выстраивается процессия женщин и мужчин с просьбой о медальонах и крещении»^[17]. В архиве Второй секции Государственного секретариата сохранилось более 400 свидетельств о крещении, совершенных капелланами на оккупированных территориях СССР, но следует учитывать, что, возможно, далеко не все свидетельства достигли Ватикана и сохранились. К тому же, согласно установленным Ватиканом правилам, акты о крещении должны были отправляться совершившим их капелланом в ближайшую нунциатуру. В большинстве случаев таковой оказывалась нунциатура в Будапеште^[18]. Кроме того, нужно иметь в виду, что католические священники могли крестить детей только в случае, если родители давали обещание воспитывать их в католической вере. Можно предположить, что это заметно сужало круг крещаемых. Впрочем, среди выявленных документов нет никаких указаний на то, что такие обещания давались.

Важным фактом является то, что переданная информация побуждала Ватикан к определенным действиям. Желательность распространения католической веры на огромной территории России — сюжет, неоднократно служивший темой для исследований и многочисленных документальных материалов. Исследователи не раз отмечали и тот факт, что одной из первых возможностей для Ватикана виделась ситуация, сложившаяся после революции 1917 г., когда Православная Церковь потеряла свое государственное значение^[19]. Реальное развитие событий показало, что такой возможности в действительности не существовало^[20]. Оккупация значительной территории России войсками Германии и ее европейских союзников, казалось, вновь могла дать жизнь этой надежде. Религиозность населения наряду с тем фактом, что население с радостью встречало священников любой конфессии, должна была стать для нее мощным стимулом.

Публикуемый документ поступил в Ватикан из Генеральной курии Общества Иисуса (Ордена иезуитов), а судя по бланку, на котором было написано сопроводительное письмо, возможно, даже от самого генерала ордена, которым с 1915 по декабрь 1942 г. был Владимир Ледуховский (1866–1942). Хотя документ не подписан, упоминание в нем о поступающих с разных сторон донесениях дает возможность сделать предположение, что и составлен документ был кем-то в Генеральной курии ордена. (Вряд ли это был сам генерал ордена Владимир Ледуховский, так как он свои документы обычно подписывал.) Документ был передан в Конгрегацию чрезвычайных церковных дел, поскольку такие вопросы решались именно ею, возможно, совместно с другими конгрегациями. Судя по пометам на полях, документ был изучен и были даны соответствующие предложения. Однако принимались решения Ватиканом настолько медленно, что документ не успел оказать какое-либо реальное влияние на эти решения, по крайней мере никаких следов его дальнейшего продвижения найти не удалось, а разгром итальянской армии на рубеже 1942–1943 гг., видимо, полностью закрыл этот вопрос.

Документ начинается с описания признаков религиозного подъема в Советской России в предвоенные годы. Затем автор разворачивает картину религиозного подъема после начала Великой Отечественной войны, опираясь при этом на «прямые сведения от военных капелланов и других священников разных национальностей» и на «сведения даже от простых солдат». Автор «с удивлением констатирует», что глубокая христианская вера «сохранилась в людях за 30 лет» и активно проявляет себя в новых изменившихся условиях во всех оккупированных регионах. Более того, по его сведениям, молодежь, хотя и не воспитана в вере, также охвачена религиозным воодушевлением.

Далее отмечается, что полученные сведения указывают на отсутствие среди населения оккупированных областей прежней «приверженности к обряду». Это, по мнению автора, дает возможность продвигать среди верующих России, Украины и Белоруссии латинский обряд или прибегать к своеобразному синтезу западного и восточного обрядов. Для автора это важный нюанс, на котором он делает акцент.

Все это, как представляется автору записки, открывает для Католической Церкви широкие возможности. Он прямо замечает: «Сохранение веры и ее современное возрождение поистине чудо: это, кажется, следует приписать специальной милости Господа и невидимому воздействию Святого Духа», а задача Святого Престола «способствовать этому движению Святого Духа, которое, очевидно, имеет целью подтолкнуть эти души доброй веры к Риму».

При этом автор мыслит и в более широком масштабе. По его мнению, сближение населения СССР с Римом откроет возможности для проникновения католицизма в далекие пределы Азии: «Присоединение к Католической Церкви народов России, имеющих большое влияние вплоть до Дальнего Востока, будет, возможно, иметь большее значение, чем в свое время имело или будет иметь сейчас обращение Англии». Интересно, что такой пассаж по смыслу близок финалу книги еп. Мишеля д’Эрбиньи «Церковная жизнь в Москве» (1926)^[21]. Это указывает либо на знакомство автора записки с сочинением французского иезуита, либо свидетельствует о том, что такого рода представления были распространены среди представителей римской курии в 1920–1940-е гг.

Наконец, автор переходит к практическим предложениям. По его мнению, в структуре папской курии следует создать специальный орган, который собирал бы информацию о религиозной ситуации в России и координировал деятельность сотрудников на местах. Причем этими сотрудниками могут быть не только священники, но и миряне. Характерно, что данное предложение вызвало у представителя Конгрегации чрезвычайных церковных дел, читавшего документ, воспоминания о Папской комиссии Pro Russia. Эта комиссия, напомним, была создана в 1925 г. как часть Конгрегации по делам Восточных церквей распоряжением папы Пия XI. В ее ведение входили дела русских католиков в России и в эмиграции, а также вопросы католического апостолата как в СССР, так и за рубежом. Во главе комиссии с 1930 по 1933 г. стоял иезуит Мишель д’Эрбиньи (1880–1957). Он должен был уйти в отставку в связи со скандалом, связанным с подозрениями в шпионаже в отношении одного из своих помощников. В 1934 г. комиссия была объединена с Конгрегацией чрезвычайных церковных дел, а ее полномочия ограничены делами католиков латинского обряда. Вопросы, касавшиеся католиков греческого обряда, были переданы Конгрегации по делам Восточных церквей^[22].

Высказав предложение о создании нового органа, автор записки в заключение делает несколько замечаний о том, как, по его мнению, следует построить практическую работу на оккупированных территориях. Он считает, что необходимо отойти от строгого следования принципу не общения в таинствах с членами Православной Церкви, чтобы «не помешать спасению душ». К своей записке он присоединяет подборку выписок на латинском языке из прежде имевших место решений Святого Престола на этот счет (не публикуется). Также он уверен, что большую пользу там могут принести католики-миряне, которые могли бы попасть на советские территории через Иран или Турцию. Наконец, он очень критично отзывается о русских эмигрантах, которые, по его словам, «потеряли контакт с русским народом» и не являются «представителями истинного народного чувства».

Примечательно, что обсуждаемый документ начинается с утверждения о начале религиозного возрождения в СССР еще в 1930-е гг., до начала Второй мировой войны. В качестве примера автор записки говорит о новых религиозных практиках, распространившихся в СССР в условиях жестких антирелигиозных преследований, в частности о практике заочного отпевания. Причем автор ссылается на информацию, полученную об этом «из различных источников, представляющихся совершенно надежными». Мы можем лишь догадываться о том, что это были за источники, однако упоминаемое в документе заочное отпевание, совершавшееся священником над «куском дерева», который затем помещали в гроб умершего, находит параллели в сообщениях советских наблюдателей середины 1930-х гг. Они сообщали, что, например, в Алексеевском районе Воронежской области при погребении с могилы бралась горсть земли и доставлялась в ближайшую церковь (которая тогда находилась в 15–18 км), где над ней совершалось «отпевание». После этого земля рассыпалась на могиле, и умерший считался похороненным по христианскому обряду. Нечто подобное происходило и с другими таинствами. В той же Воронежской области в этот период таинство Брака также совершалось заочно. Священник в ближайшей церкви «венчал» кольца брачующихся, которые затем возвращались жениху и невесте. Подобным образом в Астрадамовском районе Ульяновской области в середине 1940-х гг. священник «крестил» рубашку вместо ребенка^[23].

Возникновение и широкое распространение таких практик можно объяснить тем, что в предвоенное двадцатилетие советские власти имели дело с довольно устойчивой традиционной религиозностью. Народная религиозность адаптировалась к давлению советской антирелигиозной политики и находила новые, часто совсем нестандартные формы существования. Во многом поэтому советская антирелигиозная политика довоенного периода не достигала того результата, на какой рассчитывали ее организаторы. Попадая в поле зрения наблюдателей, как советских, так и, как мы видим из этого документа, зарубежных, эти новые адаптированные формы религиозности привлекали неизменное внимание^[24].

Возвращаясь к тезису автора о начале церковного возрождения еще в предвоенные годы, стоит отметить, что колебания активности верующих наблюдались на протяжении всех межвоенных лет и в определенной степени соотносились с пиками (анти)религиозной политики советской власти. Первый из этих пиков в предвоенное десятилетие пришелся на рубеж 1920–1930-х гг. Это было массированное антирелигиозное наступление, начавшееся в 1929 г. принятием Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» и продолжившееся в годы коллективизации. Новый пик пришелся на вторую половину 1930-х гг., совпав с периодом «массовых операций» 1937–1938 гг. Следующий пик антирелигиозных репрессий пришелся на начало Великой Отечественной войны^[25]. Религиозное движение в СССР также переживало свои взлеты и падения. В начале 1930-х гг. оно выразилось в сопротивлении антирелигиозной волне периода коллективизации: в попытках отстоять храмы от закрытия и в требованиях открыть уже закрытые. Даже официальные данные говорят о заметном росте такого движения^[26]. Новую активизацию религиозных настроений наблюдатели фиксировали в середине 1930-х в связи с обсуждением проекта конституции 1936 г. В данном случае верующие стремились реализовать на практике те права, которые декларировались в обсуждавшемся проекте: право на свободу собраний (молитвенных), свободу шествий (крестных ходов), чуть позднее имели место случаи выдвижения представителей духовенства в качестве кандидатов на выборах в местные советы^[27]. Как одно из проявлений этой волны активизации религиозности можно рассматривать и результаты переписи населения января 1937 г. при ответах на вопрос о религии. В ходе переписи верующими назвали себя 56,7%, ответивших на этот вопрос, и 75% — православными^[28].

Следующий этап религиозного оживления пришелся на годы войны. Уход советской власти приводил к быстрому возрождению церковной жизни и открытию храмов. То, что храмы открывались в первые месяцы оккупации, показывает даже советская статистика^[29]. При этом политика оккупационных властей в отношении стихийного церковного возрождения не была единообразна. На территориях, оккупированных Финляндией и Румынией, оккупационные власти поддерживали религиозное возрождение, однако использовали его для финнизации и румынизации местного населения, в частности насаждая богослужение на финском и румынском языках и подвергая преследованиям священников, продолжавших служить по-церковнославянски. На территории рейхскомиссариатов Остланд и Украина оккупационные власти стремились купировать последствия церковного возрождения, поддерживая церковные разделения. Несколько иначе складывалась ситуация на территориях, находившихся в управлении тыловой администрации вермахта и его союзников. Военные в целом были достаточно терпимы к религиозному движению среди населения, стараясь тем самым обеспечить его лояльность. Одновременно они использовали это движение в пропагандистских целях^[30]. Именно в этом ключе взаимодействовали с местным населением и итальянские оккупационные власти^[31].

Масштаб изменений религиозного ландшафта на территориях, которые частично относились к итальянской оккупационной зоне, можно проиллюстрировать на примере Сталинской (Донецкой) области, материалы по которой сегодня введены в научный оборот. Так, если с 1935 по 1941 г. на территории области не существовало официально действующих православных церквей, то с осени 1941 г. по сентябрь 1943 г. (до освобождения Донбасса Красной армией) в области было открыто 232 церкви. Уже к началу 1942 г., то есть за полгода, в области были открыты 44 городские церкви, 138 церквей в селах и 33 — в поселках. В 1942 г. приходы области установили юрисдикционные связи с несколькими епархиальными структурами^[32]. В этих церквах и молитвенных домах служили местные священники или священники-беженцы. Можно предположить, что если общение с итальянскими капелланами и было достаточно активным на первом этапе оккупации, то оно было только толчком для активизации церковной жизни, основное же бремя по ее организации несли местные православные священники.

Публикуемые документы были выявлены в архиве Государственного секретариата Ватикана в рамках проекта Института всеобщей истории РАН «Entangled Histories: Россия и Ватикан, 1917–1958 гг.» (поддержан Российским научным фондом № 18-19-00482). Документы переведены с итальянского Е. С. Токаревой и публикуются впервые. Подчеркивания в тексте передаются в публикации курсивом. Название документа № 1 дано публикаторами, документа № 2 — авторское.

1. Сопроводительное письмо к «Памятной записке о религиозной ситуации в России»

20 мая 1942 г.

Приветствую Ваше Высокопреосвященство и прошу Вас предоставить, когда Вы сочтете подходящим, аудиенцию, чтобы дать некоторые разъяснения.

Fondo Affari Ecclesiastici Straordinari. Periodo V [Pontificato di Pio XII (1939–1958)]. Parte I (1939–1948). Russia. 704. Atteggiamento dei cattolici di fronte agli ortodossi nell’esercizio del culto. 1942. Fasc. 1. F. 3.

Подлинник, рукопись на бланке Генерала Общества Иисуса (Il Preposito Generale della Compagnia di Gesù); бланк с указанием адреса Генеральной курии Ордена иезуитов (Roma (113), Borgo S. Spirito, 5). Под адресом рукой автора вписана дата, очевидно, ошибочная (исходя из даты документа № 2, должно быть: «20 мая»): «2 мая 1942». Под текстом — рукописные пометы карандашом: «5 — VI — 42 (Архив)». Тем же почерком в правом верхнем углу сделана рукописная помета карандашом, которая предположительно читается как “Ottimo” (итал. «отлично», «превосходно»).

2. Памятная записка о религиозной ситуации в России

19 мая 1942 г.

Уже в последние предвоенные годы из различных источников, представляющихся совершенно надежными, мы получали информацию о религиозном возрождении, которое проявлялось в русском народе самым удивительным образом. Так, упоминая лишь один весьма многозначительный факт, нам сообщали, что в определенных регионах, поскольку религиозные похороны были запрещены, нашли следующий остроумный выход, чтобы преодолеть это: посылали с доверенным лицом кусок дерева какому-либо попу, о котором знали, что он живет поблизости под видом простого рабочего, и тот сразу понимал, что от него хотят, и ночью тайно совершал над этим деревом все, что требовалось согласно похоронному обряду этой конфессии, — каждения, отпущения грехов и т. д., а затем отсылал этот кусок дерева, который помещали в гроб, чтобы компенсировать хотя бы так отсутствие священника. Таким же образом поступали и с браками.

Когда разразилась война в сентябре 1939 г., из статей в московской «Правде» стало ясно, что это религиозное движение не было, как думали некоторые, локальным феноменом в каких-то областях, не было фальсификацией, не было преувеличено, но было подлинным и всеобщим: в различных статьях в этой официальной большевистской газете не только были жалобы на то, что одним из печальных результатов войны является факт, что люди вновь начали молиться, но открыто признавалось, что стало очевидным, что вся их пропаганда атеизма была слишком слабой и нужно ее интенсифицировать, поменяв методы и тактику, поскольку некоторые инициативы, например антирелигиозные выставки, имели обратный эффект, утверждали в народе религиозные чувства, вместо того, чтобы задушить их.

В прошлом году, когда началась война между Россией и Германией, радио России поменяло стиль передач: в высшей степени умелым ходом отмели в сторону свои атеистические и антирелигиозные передачи и начали побуждать народ к сопротивлению, опираясь на три мотива, имеющие наибольшее воздействие на сердца людей, которые, по сути, основываются на религии: защита собственности, семьи и великой родины России, приводя примеры из прошлого, из истории святой Руси. Понятно, что руководители демонстрировали этим, что знают о том, что в народе остались эти идеалы, все еще освященные верой, и что только они способны еще вызвать в русском народе энтузиазм.

Затем по мере того, как продвигались немецкие войска и войска их союзников, начали поступать к нам прямые сведения от военных капелланов и других священников разных национальностей и из разных пунктов огромного фронта: и из этих донесений мы смогли с удивлением констатировать, какой глубины вера сохранилась в людях за 30 лет. Из Белоруссии, из Центральной России, из Украины все сведения, даже от простых солдат, одинаковы в том, что вскрывают жгучую жажду, невероятное желание народа принимать участие в религиозных церемониях, их почитание и уважение священников, их радость в связи с тем, что они могут извлечь из тайников кресты и иконы, которые они несли священникам, чтобы заново освятить их, имеют возможность петь литургические песнопения, которые они все еще помнили после стольких лет антирелигиозного большевизма, что они могут крестить детей и т. д.; многие хотели исповедаться и причаститься, не взирая на конфессию священников, которых они встречали. Оставив в стороне отдельные случаи, которые могут умножиться, знаменательно письмо одного протестантского пастора, опубликованное в берлинской газете «Новое слово» 15 апреля, в котором тот рассказывает, что на русских территориях, оккупированных немцами, он видел кладбища, на которых полно крестов; и даже при большевистском режиме женщины изобрели способ крестить детей, омывая их и совершая над ними крестное знамение, хотя они могли сомневаться (как отмечает тот же пастор) в действительности таких крещений; и люди увещевали друг друга, чтобы избежать смертных грехов во время большевистского режима, поскольку не было больше возможности исповедаться^[33].

Все это, как мы говорили, действительно для людей пожилых, старше 30 лет; молодые люди, особенно рабочие, воспитанные полностью при большевизме, часто оторванные с детских лет от своих семей, не имеют никакого представления о религии; но они также увлечены этими вещами, такими новыми для них. Как обычно, девочки более упорны и враждебны, фанатично придерживаются своего атеизма и коммунизма.

О восточной части [России], за Москвой, мы знаем гораздо меньше; все же имеются достаточные признаки для того, чтобы поверить, что и там в народе все больше пробуждается религиозное чувство. Только этим можно объяснить, каким образом отдельные священники, ранее осужденные на смерть за свое рвение, теперь отпущены, чтобы осуществлять публично свои священнические обязанности^[34]. Понятно, что большевистские руководители теперь так терпимы только из-за оппортунизма; но это показывает, что они отдают себе отчет о подлинном и глубоком религиозном чувстве народа.

Если подумать о том, что атеистическая пропаганда, так хорошо организованная и мощная, за 24 года использовала все насильственные и коварные способы, обладая всеми самыми современными возможностями печати, радио, кинематографа, конференций, выставок и т. д., чтобы искоренить любое чувство и любое понятие о религии, — сохранение веры и ее современное возрождение поистине чудо: это, кажется, следует приписать специальной милости Господа и невидимому воздействию Святого Духа.

Из донесений, указанных выше, о современном состоянии религиозных чувств русского народа, явствуют два обстоятельства:

1. Вера более стихийная, более живая не только в связи с обычаем или традицией; это проявление мистической сущности русской души, души «по природе христианской», как сказал бы Тертуллиан^[35].

2. Нет той фанатичной и нездоровой приверженности обряду, что была прежде: все донесения подтверждают, что эти добрые народы желают религию и священников, невзирая на то, будут ли они восточными или латинскими; в некоторых местах население готово предоставить священнику, даже латинскому, все что ему необходимо, чтобы питаться, лишь бы он остался с ними.

Имеет, кажется, таким образом, первостепенное значение, чтобы здесь в Риме внимательно следили за этим религиозным чувством вблизи, чтобы вся информация была собрана и изучена в специальном центре, чтобы она стала основой для будущих действий, которые нужно будет осуществлять под мудрым руководством Рима, как это делалось при Григории Великом для обращения англо-саксов; тем более что присоединение к Католической Церкви народов России, имеющих большое влияние вплоть до Дальнего Востока, будет, возможно, иметь большее значение, чем в свое время имело или будет иметь сейчас обращение Англии^[36].

Деятельность этого Римского центра должна, как представляется, быть нацелена на три вещи:

а) собирать информацию, просеивать ее, координировать, извлекать данные, нужные для точного познания современных условий и для действий;

б) давать нужные указания тем, кто должен действовать;

в) искать наиболее подходящие и практичные средства, чтобы наиболее эффективно способствовать этому движению Святого Духа, которое очевидно имеет целью подтолкнуть эти души доброй веры к Риму^[37].

Первый пункт носит скорее технический характер, организовать людей компетентных и проворных.

Что касается указаний, которые нужно давать, возникают вопросы очень деликатные с точки зрения вероучения: с одной стороны, сохраняется принцип необщения в таинствах; с другой стороны, однако, не следует преувеличивать этот принцип, чтобы не помешать спасению душ^[38]. Позволю себе послать в отдельном приложении подборку старых решений Святого Престола для аналогичных случаев, которые могут немного осветить этот вопрос^[39]. Но возникнут также вопросы об обряде. Сейчас действительно, как я уже отметил, нет былого фанатизма, кото��ый, кажется, ставит обряд выше веры: но, возможно, они не захотят отказаться от определенных практик и церемоний, достаточно дорогих им; кроме того, попы^[40], которые вернутся к своей деятельности, станут бить тревогу против латинизации, особенно в связи с тем, что для них обряд, как кажется, идентифицируется с патриотизмом. Необходимо принять меры предосторожности против преувеличений с одной и другой сторон, поскольку не следует подталкивать восточный обряд к чистому византинизму. На Украине, например, почитание Святого Сердца многих притягивает, и нужно будет умело включить его в восточный обряд. Русские эмигранты в целом склоняются к чистому византинизму и делают его критерием национальности; но после стольких лет отсутствия они потеряли контакт с русским народом, и не нужно принимать эмигрантов за верных представителей истинного народного чувства.

Что касается третьего пункта, нужно будет рассмотреть способ проникнуть и послать священников и избранных мирян в Россию, может быть через Персию, Турцию и т. д. Во время трудных миссий в России до 1914 года братья-миряне из Третьего францисканского ордена оказали прекрасные услуги. Кроме того, необходимо будет найти способы познакомить с социальной доктриной Церкви, внедрив в среду рабочих книги, брошюры и т. д.

19 мая 1942 г.

Fondo Affari Ecclesiastici Straordinari. Periodo V [Pontificato di Pio XII (1939–1958)]. Parte I (1939–1948). Russia. 704. Atteggiamento dei cattolici di fronte agli ortodossi nell’esercizio del culto. 1942. Fasc. 1. F. 4–8.

Подлинник, машинопись с рукописными пометами. В левом нижнем углу первой страницы — рукописный делопроизводственный (очевидно, входящий) номер: «4385/42».

Список литературы

1.      Алексеев В. И., Ставру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское возрождение. 1980. № 11. С. 91–118; № 12. С. 108–126; 1981. № 1 (13). С. 75–97; № 2 (14). С. 118–154; № 3 (15). С. 85–100; № 4 (16). С. 91–121; № 5 (17). С. 97–114; № 6 (18). С. 105–125.

2.      Баринов И. И. Итальянские войска на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 гг. // Вестник РУДН. Сер. «История России». 2011. № 4. С. 5–15.

3.      Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. 2-е изд., испр. и доп. М., 2018. (Сер. «История сталинизма»).

4.      Беглов А. Русская Православная Церковь в годы «Великого перелома»: приходской аспект // 1929: «Великий перелом» и его последствия: Материалы XII Международной научной конференции «История сталинизма». Екатеринбург, 26–28 сент. 2019 г. М., 2020 (История сталинизма. Дебаты). С. 369–381.

5.      Будницкий О. Репрессии против верующих накануне и во время Великой Отечественной войны 1939–1945 гг. // Российская история. 2019. № 3. С. 100–124.

6.      Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. М., 1999.

7.      Винтер Э. Политика Ватикана в отношении СССР. 1917–1968. М., 1977.

8.      Д’Эрбиньи, о[тец] М[ишель], S. J. Церковная жизнь в Москве / авториз. пер. с фр. с предисл. И. Ф. Наживина. Париж, 1926.

9.      Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001.

10.Жиромская В. Б. Религиозность народа в 1937 году: По материалам Всесоюзной переписи населения // Исторический вестник. 2000. Вып. 1 (5). С. 105–114.

11.Жиромская В. Б., Киселев И. Н., Поляков Ю. А. Полвека под грифом «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 года. М., 1996.

12.Ковалев Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944. М., 2004.

13.Козлов-Струтинский С., Парфентьев П. История Католической церкви в России. СПб., 2014.

14.Корнилов А. А. Преображение России. Н. Новгород, 2000.

15.Лиценбергер О. А. Римско-Католическая Церковь в России. История и правовое положение. Саратов, 2001.

16.Обозный К. П. История Псковской Православной Миссии. 1941–1944 гг. М., 2008.

17.Петров И. В. Меж двух зол: Православное духовенство на временно оккупированной территории РСФСР в 1941–1944 гг. М., 2021.

18.Плякин М., свящ. Гонения на Русскую Православную Церковь в 1940-е годы // Труды Саратовской православной духовной семинарии. 2017. Вып. 11. С. 169–182.

19.Роккуччи А. Сталин и патриарх: Православная церковь и советская власть, 1917–1958. М., 2016.

20.Сафронов В. Г. Итальянские войска на Восточном фронте. 1941–1943 гг. М., 2012.

21.Скотони Дж. Р. Католический вариант «войн цивилизации»: вклад клерикальной идеологии в фашистскую антисоветскую пропаганду // Научные ведомости. Сер. «История. Политология». 2016. № 1 (222). Вып. 37. С. 124–127.

22.Скотони Дж. Р. Моральное состояние войск 8-й итальянской Армии во время боев на советско-германском фронте // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. «История и политические науки». 2016. № 1. С. 97–105.

23.Скотони Дж. Р. Обеспечение безопасности на временно захваченных территориях СССР силами 8-й итальянской армии // Вестник ТГПУ. 2016. № 5 (170). С. 133–138.

24.Токарева Е. С. Итальянские католические капелланы на Восточном фронте в годы Второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1922. № 4. С. 153–172.

25.Токарева Е. С. Ватикан в фокусе советской политики и пропаганды. 1921–1941. М., 2023.

26.Толомео Р. Фонд Комиссии “Pro Russia” из архива Конгрегации по делам Восточных церквей как источник материалов по изучению отношений между СССР и Святым Престолом во время понтификата Пия XI [Электронный ресурс] // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2018. T. 9. Вып. 4 (68). URL: http://history.jes.su/s207987840002205-4-1 (дата обращения: 19.12.2023).

27.Фриз Г. Л. «Вся власть приходам»: возрождение православия в 1920-е гг. // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2012. № 3/4 (30). С. 86–105.

28.Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь: Нацистская политика в отношении Православной Церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР. М., 2002.

29.Якунин В. Н. Русская Православная Церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Самара, 2001.

30.Freeze G. Stalinist Assault on the Parish, 1929–1941 // Stalinismus vor dem Zweiten Weltkrieg; Neue Wege der Forschung / M. Hildermeier, ed. München, 1998. P. 209–232.

31.Ruffino I. Bianco, rosso e grigioverde. Un cappellano militare: tre mesi in Russia e venti mesi in attesa della liberazione. Torino, 2003.

• См.: Алексеев В. И., Ставру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское возрождение. 1980. № 11. С. 91–118; № 12. С. 108–126; 1981. № 1 (13). С. 75–97; № 2 (14). С. 118–154; № 3 (15). С. 85–100; № 4 (16). С. 91–121; № 5 (17). С. 97–114; № 6 (18). С. 105–125.
• См.: Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. М., 1999; Корнилов А. А. Преображение России. Н. Новгород, 2000; Якунин В. Н. Русская Православная Церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Самара, 2001; Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь: Нацистская политика в отношении Православной Церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР. М., 2002; Ковалев Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944. М., 2004; Обозный К. П. История Псковской Православной миссии. 1941–1944 гг. М., 2008; Роккуччи А. Сталин и патриарх: Православная Церковь и советская власть, 1917–1958. М., 2016. С. 130–149 и др.
• См.: Петров И. В. Меж двух зол: Православное духовенство на временно оккупированной территории РСФСР в 1941–1944 гг. М., 2021.
• AA. EE. SS. Fondo Russia. V Periodo. Parte I. Pos. 702. F. 16v – 17r.
• См.: Скотони Дж. Р. Обеспечение безопасности на временно захваченных территориях СССР силами 8-й итальянской армии // Вестник ТГПУ. 2016. № 5 (170). С. 134.
• Баринов И. И. Итальянские войска на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 гг. // Вестник РУДН. Сер. «История России». 2011. № 4. С. 10, 12.
• Эта цифра приводится в ряде воспоминаний. Однако дон Итало Руффино, капеллан дивизии «Торино», утверждал в своих воспоминаниях, что капелланов было 250. Согласно его данным, капелланов было больше, чем предусматривалось регламентациями (см.: Ruffino I. Bianco, rosso e grigioverde. Un cappellano militare: tre mesi in Russia e venti mesi in attesa della liberazione. Torino, 2003. P. 39).
• AA. EE. SS. Pont. Pio XII. Parte I. Russia. Pos. 702. F. 16v.
• Mangani G. Op. cit. P. 42.
• Скотони Дж. Р. Моральное состояние войск 8-й итальянской армии во время боев на советско-германском фронте // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. «История и политические науки». 2016. № 1. С. 98. DOI: 10.18384/2310-676X-2016-1-97-105.
• Там же. С. 100.
• AA. EE. SS. Pont. Pio XII. Parte I. Russia. Pos. 696. Лист без номера.
• Ibid. F. 36.
• Ibid. F. 39.
• AA. EE. SS. Pont. Pio XII. Parte I. Russia. Pos. 696. F. 102–104.
• Скотони Дж. Р. Католический вариант «войн цивилизации»: вклад клерикальной идеологии в фашистскую антисоветскую пропаганду // Научные ведомости. Сер. «История. Политология». 2016. № 1 (222). Вып. 37. С. 127.
• AA. EE. SS. Pont. Pio XII. Parte I. Russia. Pos. 696. F. 36.
• См.: Токарева Е. С. Итальянские католические капелланы на Восточном фронте в годы Второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1922. № 4. С. 153–172.
• См.: Токарева Е. С. Ватикан в фокусе советской политики и пропаганды. М., 2023. С. 14; Винтер Э. Политика Ватикана в отношении СССР. 1917–1968. М., 1977. С. 26; Козлов-Струтинский С., Парфентьев П. История Католической Церкви в России. СПб., 2014. С. 333, 346, 399; Лиценбергер О. А. Римско-Католическая Церковь в России: История и правовое положение. Саратов, 2001. С. 175–179 и др.
• См.: Козлов-Струтинский С., Парфентьев П. Указ. соч. С. 344; Лиценбергер О. А. Указ. соч. С. 183 и др.
• Ср.: «Москва хочет стать и отчасти уже стала головой Азии: делегации китайские, японские, афганские, индусские и персидские, которые я видел сам в отеле и прибытие которых отметили газеты, едут сюда искать правды и указаний. Мечта нескольких эмигрантов, которые зовут себя евразийцами и хотят обновить Россию, обазиатив ее, осуществляется теперь же методами людей знающих... Св. Павел пожелал бы быть в центре этой империи, более огромной, чем был некогда языческий Рим <...> Св. Павел свою задачу здесь нашел бы менее трудной, чем в Риме: труд колоссальный, конечно, опасный, но проникающий во все глубины Азии <...> Не возблагодарил ли бы св. Павел Бога, думая, что он подготовляет святых в России, дабы крест Христов возблистал среди народов Азии, которые до сих пор остаются жертвами язычества? <...> Какие судьбы заготовило Провидение русскому народу в его устремлениях к Азии? Если бы среди тех, которые проливают там свою кровь, были святые на служении вселенской [= Католической] церкви, не стали ли бы теперешние испытания залогом и началом пышного цветения апостольства и святости, святости апостолов всех народов, а в особенности русских в великом католическом усилии в Азии? Азия, приведенная к церкви, ко Христу, скоро, через век или два, Москвой в соединении с Римом, — не мечта ли это? Или, может быть, скорее это христианская надежда, которую внушает Бог?» (Д’Эрбиньи, о[тец] М[ишель], S. J. Церковная жизнь в Москве / авториз. пер. с фр. с предисл. И. Ф. Наживина. Париж, 1926. С. 114–115).
• См.: Толомео Р. Фонд Комиссии “Pro Russia” из архива Конгрегации по делам Восточных церквей как источник материалов по изучению отношений между СССР и Святым Престолом во время понтификата Пия XI // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2018. T. 9. Вып. 4 (68). URL: http://history.jes.su/s207987840002205-4-1 (дата обращения: 19.12.2023).
• См.: Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. М., 2018. С. 208–209.
• Подробнее см.: Там же. С. 54–55, 260–269.
• См.: Будницкий О. Репрессии против верующих накануне и во время Великой Отечественной войны 1939–1945 гг. // Российская история. 2019. № 3. С. 100–124; Плякин М., свящ. Гонения на Русскую Православную Церковь в 1940-е годы // Труды Саратовской православной духовной семинарии. Вып. 11. Саратов, 2017. С. 169–182.
• См.: Freeze G. Stalinist Assault on the Parish, 1929–1941 // Stalinismus vor dem Zweiten Weltkrieg; Neue Wege der Forschung / M. Hildermeier, ed. München, 1998. P. 209–232; Фриз Г. Л. «Вся власть приходам»: возрождение православия в 1920-е гг. // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2012. № 3/4 (30). С. 86–105; Беглов А. Русская Православная Церковь в годы «Великого перелома»: приходской аспект // 1929: «Великий перелом» и его
• См.: Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб»… С. 260–269.
• См.: Жиромская В. Б., Киселев И. Н., Поляков Ю. А. Полвека под грифом «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 года. М., 1996; Жиромская В. Б. Религиозность народа в 1937 году: По материалам Всесоюзной переписи населения // Исторический вестник. 2000. Вып. 1 (5). С. 105–114; Она же. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001.
• См.: Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб»… С. 129.
• См.: Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь…; Петров И. В. Меж двух зол...
• См.: Сафронов В. Г. Итальянские войска на Восточном фронте. 1941–1943 гг. М., 2012. Об особенностях итальянской оккупационной политики см.: Баринов И. И. Итальянские войска на оккупированных территориях СССР в 1941–1944 гг. С. 5–15.
• См.: Реброва М. И. Развитие отношений государственных органов власти и Русской Православной Церкви в 1919–1988 гг. (на материалах Донецкого региона): дис. … канд. ист. наук. Н. Новгород, 2023. С. 180–181.
• Имеется в виду русскоязычная эмигрантская газета «Новое слово», издававшаяся в Берлине в 1933–1944 гг. В данном номере корреспонденция указанного содержания отсутствует.
• Эта фраза может быть интерпретирована двояко. С одной стороны, мы можем увидеть здесь отзвук слухов об освобождении из мест заключения определенного количества ранее осужденных в 1939–1940 гг. С другой стороны, здесь может идти речь о польских священниках, которых освободили, с тем чтобы они стали капелланами армии Андерса, то есть польских вооруженных сил, сформированных в 1941 г. в СССР из польских граждан, находившихся на территории СССР (беженцев, ссыльных, военнопленных, заключенных). В 1942 г. армия Андерса была выведена в Иран, где в 1943 г. переформирована во 2-й польский корпус в составе британской армии, участвовала в боях на итальянском фронте Второй мировой войны.
• Имеется в виду выдающийся раннехристианский писатель II–III вв. Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан и его знаменитое высказывание о том, что человеческая «душа по природе христианка».
• Данный абзац отчеркнут на полях карандашом и также карандашом на полях сделана помета: «Тщательно регистрировать».
• Под этим текстом внизу страницы — помета карандашом: «возродить Комиссию Про Руссиа?» (risorge la Commissione per la Russia?).
• На полях у данного места стоит помета: «• / •».
• За документом следует машинописное приложение на трех с половиной страницах с десятью латинскими цитатами разного объема, из которых первые семь заимствованы из различных постановлений Святого Престола 1665–1859 гг., а последние три — из трудов по нравственному богословию и каноническому праву начала XX в.
• В документе: i popi.