Для меня неприемлемы многие особенности нынешнего, постсинодального и постсоветского, религиозного мышления. Здесь я подчеркиваю: нынешнего. Религия сама по себе находится в основе почти всех цивилизационных и, в том числе, научных систем в известной нам истории. Таким образом, как я и пытался сказать в моей статье, «интеллектуальная чистота» религии не является константой. Разум по-разному взаимодействует с верой в разных культурах и на разных исторических этапах. И в нынешнем российском противопоставлении веры и логического анализа виновна не религия, а конкретные люди, преследующие нередко свои политические или меркантильные интересы. Религия не должна нести «коллективную ответственность» за эти их интересы, поскольку она несоизмеримо выше и исторически насыщеннее сиюминутной социально-политической роли того или иного религиозного института.
«Лозунговое» мышление, которое, на мой взгляд, продемонстрировал мой оппонент, характерно не только для представителей религиозного истеблишмента, оно часто встречается среди активистов ультрапатриотических и даже либеральных движений. Носители этого типа мышления создают оксюмороны типа «православная психология», «православная экономика» или даже «православная физика». Пока я не слышал, разве что, словосочетания «православная математика». Между тем, у науки совершенно отличные от религии цели и инструментарий. Для меня очевидно, что не может быть никакой «православной» психологии или экономики или физики. Есть просто наука, если это наука. Просто психология, физика или экономика. Носитель научного сознания не должен и не может за другого решать, что тот «хотел сказать» и что он «на самом деле имел в виду». Научный текст – предельно деперсонифицирован и верифицируем.
Религия всегда, как в доцифровую, так и в цифровую эпохи, имеет в своей основе поиск метафизического вектора развития человека. Несмотря на любые научные открытия и технологическое развитие, человек – существо религиозное по своей природе, и психика человека за тысячелетия не адаптировалась и в принципе не способна адаптироваться к феномену смертности. Разбираясь во всех тонкостях мироздания, от законов астрофизики до особенностей микромира, человек не может смириться с простейшей мыслью своей смертности, не может решить проблему смертности своими, в том числе научными, силами. Хотя по определению живой человек лишен опыта смерти, мысль о смертности является основой врожденного религиозного чувства человека. При этом человеку свойственно не без помощи религиозных институтов проецировать свое религиозное чувство на весь эмпирический мир, тем самым стимулируя свой религиозный поиск. Так, еще совсем недавно наши бабушки и дедушки верили, что Бог живет на эмпирическом небе и оттуда мечет молниями и ураганами против неугодных грешников. Натуралистический подход в религии может приносить свои «дивиденды» в виде относительно большого процента верующих среди популяции, но до определенного момента, а именно до тех пор, пока Гагарин не поднимется выше всех облаков и не скажет, что Бога там не видно. И вот, простая схема, еще секунду назад казавшаяся преимуществом в силу своей простоты, становится глубочайшим ударом по религии миллионов, а может быть, и миллиардов людей, теряющих веру только из-за того, что кто-то редуцировал божественную реальность «для ясности» в область обыденного.
В наше время эту проблему и таящиеся в ней опасности можно рассмотреть на примере феномена так называемого Благодатного огня. Официальной пропаганде легче людей убедить в существовании Бога и в догматической правоте определенной религиозной организации, просто рассказывая о «божественности» огня, не просвещая удивленную аудиторию научной информацией о физике линзы или свойствах огня, который не идентичен себе в каждый момент времени, в силу того, что огонь – это всего лишь одно из свойств вещества, выявляющееся в процессе химической реакции. По этой причине огонь невозможно перенести, им нельзя поделиться, его невозможно «хранить» и т.д. И вот, когда пропаганда Благодатного огня как «доказательства» перестанет работать окончательно, религиозным лидерам придется снова оправдываться: «Мы имели в виду другое, нас не так поняли» и т.п. Урон, нанесенный такой дешевой лжепроповедью с помощью сознательного обмана, исправить нелегко.
Массовая секуляризация на так называемом бездуховном Западе – это результат ошибок, прежде всего, религиозных лидеров. В России происходят аналогичные процессы. Религия уже не имеет почти никакой популярности среди молодежи, а для своей верной аудитории более солидного возраста религиозные лидеры продолжают предлагать незамысловатые легенды о том, что пояс Богородицы с Афона лечит от всех болезней, или что мощи святой Матроны стопроцентно сводят с сужеными и дают потомство и деньги. Такая «проповедь» принципиально находится вне интеллектуального дискурса метафоричности религии.
Я не хочу сказать, что человек не находит помощи в своих бытовых проблемах через простейшую религиозную практику. Но механизм этого «обретения помощи» несложно проанализировать через пресловутый уже пример поиска девушкой себе мужа. Итак, девушка идет к мощам Матроны, молится о встрече с будущим мужем, общается с духовником, который ей указывает на ее грехи, дает ей епитимию, говорит о необходимости поститься/молиться и в итоге знакомит ее с парнем, который, на его взгляд, является идеальным для нее кандидатом. Что происходит далее? Во-первых, эффект от такого способа решения проблемы обычно сильно ограничен во времени: может пройти 2-3 года такого поиска, пока девушка в итоге не «вымолит» своего суженного. Далее, прожив с ним 2-3 года, девушка видит, что это вовсе не тот человек, о ком она мечтала: и здоровье не то, и генетика не соответствует ее генотипу, и дети не совсем здоровыми рождаются, и человек оказался совсем не тем, за кого он себя выдавал. Наконец, эта же девушка через 5 лет обращается с той же проблемой через свой гаджет, скажем, к поисковой системе Яндекс (да, мы готовимся к «суверенному» интернету!): «Алиса, Алиса, скажи, надо ли мне выходить замуж и за кого, если да». И Алиса через долю секунды выдает ответ с фото ее избранника, сообщая, в каком ресторане забронирован столик для ее идеального первого свидания. Почему идеального? Потому что Алиса будет знать не только все гастрономические и эстетические предпочтения как девушки, так и ее будущего мужа, но и их финансовое положение, и рабочий график, и места жительства, и маршруты, и много чего еще. Обманет ли ее избранник? Может, он хочет просто ее сексуально использовать? Или он альфонс? Или многоженец с 5 незаконными детьми? Нет, и еще раз нет! Да, он смог бы обмануть девушку и ее духовника. Но не систему блокчейнового интеллекта, который годами ежесекундно собирает и анализирует о нем всю информацию – от просмотренных сайтов до счетов в банке, знает всю географию его перемещений и поведения на улице.
Конечно же, религиозный человек мне скажет, что такова воля Божия, и девушка сама должна нести свой крест и смиряться, даже если выбор духовника был ошибочным. Я и с этим не буду спорить. Бог силен любое зло обратить во благо. Но каким аргументом уважаемый оппонент мне докажет, что воля Божия через слова духовника проявляется «более аутентично», чем через слова программы Алиса. (Качества и специфику современных духовников мы тут оставляем за скобками.)
Говорить о том, что Бог просто «не допустит» наступления эпохи тотального цифрового блокчейна (в некоторых кругах его называют «электронным концлагерем»), несерьезно. Это возможно лишь на одной отдельно взятой части суши и на непродолжительное время – и то, если власти послушают Германа Стерлигова и отключат электричество. Как раз с религиозной точки зрения, которая имеет дело с вечностью, такая эпоха всегда существовала в потенции – в силу объективных законов мироздания, задуманных Творцом, в силу наличия и существования сил, воплощаемых в цифровом блокчейне, независимо от уровня их познания со стороны человека.
И тут вовсе не идет речь о рождении какой-то новой религии или о пострелигии. Мы говорим о том, о чем мы слышим во все времена, – о необходимости очищения и эмансипации нашей религиозной практики, о возвращении к ее аутентичности. Мы говорим только о том, что хлебный магазин должен торговать хлебом, а аптека – лекарствами, религия же должна быть сосредоточена на религии. Перед религией сегодня стоит выбор: очиститься от всего, что не касается религии, но присвоило себе из коммерческих побуждений бренд «религиозного», или оставаться в позиции униженно оправдывающейся и нерелевантной окружающему социуму.