К началу 50-х гг. ХХ века все переговоры о дальнейшем юрисдикционном статусе Финляндской Православной Церкви и ее возвращении в состав Русской Православной Церкви зашли в глубокий тупик. Попытка митрополита Ленинградского Григория (Чукова) в 1945 г. провести в кратчайшие сроки возвращение Финляндской Церкви в юрисдикцию Московской Патриархии обернулась провалом. В качестве причин неудавшейся миссии владыки Григория можно назвать и изменение политического курса Финляндии, и осторожную выжидающую позицию епископата Финляндской Церкви, и активную деятельность малоизвестных, но влиятельных мирян. Кардинально же меняться создавшаяся ситуация стала весной 1952 года.

Инициатором начала новой стадии переговоров о воссоединении с Русской Православной Церковью на этот раз стала сама финляндская сторона, но теперь на уровне не церковного руководства, а приходского духовенства и мирян. Предстоятель Церкви архиепископ Карельский и всей Финляндии Герман (Аав) и Церковное Управление заняли выжидающую позицию. В то же время они не препятствовали активным действиям священнослужителей и прихожан в разрешении сложившейся проблемы. События новой стадии переговоров стали разворачиваться с приезда в Загорск (Сергиев Посад) в 1952 г. на Конференцию всех Церквей и религиозных объединений в СССР в защиту мира протоиерея Финляндской Православной Церкви Михаила Мииккола[1], передавшего митрополиту Крутицкому и Коломенскому Николаю (Ярушевичу) так называемую «Декларацию молодого духовенства Финляндской Православной Церкви». В ней обеспокоенные своей дальнейшей судьбой и неуверенные в правильном курсе своего руководства клирики высказали боязнь слияния Православной Церкви в Финляндии с Евангелическо-лютеранской церковью[2]. В качестве подтверждения своих опасений они ссылались на большой процент смешанных православно-лютеранских браков и на имеющий место после 1905 г. переход значительного количества православных карелов в лютеранство. Единственным средством укрепления позиции Православия в Финляндии они видели воссоединение Финляндской Православной Церкви и Русской.

В «Декларации» также упоминалось, что и старшее поколение священнослужителей считает, что «Московская Патриархия сможет помочь ликвидировать напряженность в современной обстановке, утвердив статус-кво ФПЦ»[3], но не повреждая ее положению на общеправославной мировой арене. Для воссоединения было предложено начать неофициальные переговоры, так как опыт официальных, имевших место во второй половине 40-х гг., вызвал громкий резонанс в финляндском обществе. Попытка воссоединения в 1945 году признавалась весьма неподготовленной и грубой, а формальное подписание архиепископом Германом (Аавом) и епископом Гельсингфорсским Александром (Карпиным) обязательства о воссоединении характеризовалось как «принесшее вред лишь им самим»[4].

О недовольстве части духовенства непостоянством архиепископа Германа в Москве уже знали от протоиереев М. Славнитского и П. Цветкова, побывавших в Финляндии в конце марта 1952 г.[5], «Декларация» же послужила подтверждением идеи смены тактики переговоров. В ответ на нее митрополит Николай передал протоиерею Михаилу Мииккола письмо, в котором упомянул «о весьма заинтересовавшем нас новом движении в среде православной молодежи в Финляндии и среди местных молодых священников в частности»[6].

Свидетельством начала новой стадии переговоров было отправление в 1953 году в Финляндию двух делегаций: 1) митрополита Николая (Ярушевича) и 2) протоиерея Игоря Малюшицкого и священника Михаила Чуба.

В качестве основной цели первой делегации была определена встреча с архиепископом Германом (Аавом), а также выяснение возможности канонического разрешения взаимоотношений обеих Церквей. Цель второй – встреча с инициаторами «Декларации»[7].

Митрополиту Николаю поручалось:

1) узнать о юридическом статусе монастырей в Финляндии и выяснить возможности их перевода под управление Ленинградской епархией;

2) продумать возможность создания благочиния для старостильных приходов и монастырей Финляндии (благочинным предполагалось назначить настоятеля Валаамского монастыря);

3) продумать возможности создания новых приходов Московской Патриархии в Финляндии.

Также нужно было:

1) посетить в Тампере протоиерея Михаила Мииккола для неофициального обсуждения с ним путей к восстановлению общения;

2) через прот. М. Мииккола встретиться с председателем «Союза православной молодежи» священником Илией Пийроненом, с членом Церковного Управления доктором Пааво Контконеном, ректором Духовной семинарии священником Иоанном Сухола и другими лицами в целях определения путей к восстановлению молитвенно-канонического общения РПЦ и ФПЦ[8]. Митрополиту Николаю поручалось ознакомить сторонников воссоединения с особым предложением от Московской Патриархии, в котором говорилось, что Русская Православная Церковь принимает в молитвенно-каноническое общение Финляндскую Православную Церковь после ее выхода из временной юрисдикции Константинопольского Патриархата и как переходную ступень к автокефалии возвращает ей дарованную в 1921 г. Патриархом Тихоном автономию[9]. Финляндской Церкви передаются Валаамский и Коневецкий монастыри (возвратившиеся в юрисдикцию Московской Патриархии в 1945 г.), предоставляется необходимое количество Св. Мира и оказывается разнообразная помощь в дальнейшей деятельности;

3) в целях достижения взаимопонимания пригласить вышеупоминаемых деятелей ФПЦ посетить Советский Союз и познакомиться с жизнью РПЦ.

В качестве официальной цели поездки сам митрополит Николай называл следующее: «Сделать в гор. Хельсинки и ряде городов Финляндии, по просьбе Общества (Общество «Финляндия – Советский Союз». – Прим. автора), доклады о свободе религии в СССР, о жизни и деятельности Русской Православной Церкви и ее участии в борьбе за мир во всем мире»[10]. Кроме того владыка должен был совершать богослужения в Покровской и Никольской общинах г. Хельсинки, рукоположить в сан священника Д.Н. Фринсдтета и встретиться с архиеп. Германом (Аавом).

Поездка митрополита Николая длилась с 26 июля по 11 августа. Всего им было сделано 60 выступлений, в том числе по финскому радио (27 июля), 29 июля состоялась лекция в Высшей Торговой школе в г. Хельсинки, 30 – лекция в Тампере, 31 – лекция в Хямеенлинне, 3 августа – лекция в Турку, 6 – лекция в Куопио, 8 – также в Куопио прошла лекция для православных священников, 9 августа – лекция в Йоэнсуу.

Таким образом, митрополит Николай посетил Хельсинки, Турку, Тампере, Хямеенлинну, Куопио и Ново-Валаамский монастырь. В Хельсинки он был принят президентом Юхо Кусти Паасикиви и министром народного просвещения Йоханнесом Виролайненом. В Турку состоялась его встреча с архиепископом Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии Илмари Саломиесом, в Тампере – с лютеранским епископом Элиасом Гулином. Эта поездка имела большое значение в изменении отношений Русской Православной Церкви и Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии, она послужила предпосылкой к началу православно-лютеранского богословского диалога «Синнапи», который продолжается до сих пор.

В Куопио состоялась встреча митрополита Николая с архиепископом Карельским и всей Финляндии Германом (Аавом). Владыка Герман сразу же заявил о своей поддержке «Декларации». «Дай Бог нам скорее молиться вместе, – говорил он митрополиту Николаю. – По Вашим портретам в журналах я думал, что Вы так же суровы, как и Григорий (Чуков. – Прим. автора), а увидел совсем другое лицо и почувствовал в Вас брата»[11]. «При этом он меня обнял и заплакал»[12], – отмечал позднее митрополит Николай. О встрече с архиепископом Германом он писал следующее: «Наша продолжительная беседа была очень дружеской и сердечной. Прощаясь, Архиепископ Герман меня горячо обнял и мы облобызались. Он – художник, и я любовался галереей картин его кисти. Я расстался с ним с крепкой надеждой на скорое восстановление наших молитвенно-канонических взаимоотношений»[13].

Архиепископ Герман действительно оказался доволен встречей с митрополитом Николаем, имея опыт встречи с митрополитом Григорием (Чуковым) в 1945 г., он мог сравнивать. «Я не могу быть пророком в отношении 1955 г., но не могу не видеть, что большие сдвиги уже налицо. Надо кончать разобщенность с Русской Церковью. Простите, но во многом виноват митрополит Григорий… Если бы Вы приехали в 1945 г., было бы все по-другому, он никого из нас не смог убедить в том, что Русская Православная Церковь не хочет русифицировать нашу Церковь»[14], – писал он. Об очевидно отрицательных последствиях визита в 1945 г. митрополита Григория говорил и епископ Александр (Карпин): «Ошибка митрополита Григория была очень большая. Он привез с собой нажим, насилие, требование. Он не учитывал нашей психологии. До сих пор эмоциональные чувства довлели над канонической правдой… теперь стало просыпаться каноническое сознание»[15].

Самым важным моментом поездки была встреча 9 августа митрополита Николая с доктором Пааво Контконеном, членом Церковного Управления, который и предложил воссоединение на условиях получения Финляндской Православной Церковью от Московской Патриархии автокефалии, обещанной еще в 1948 г.

Согласно проекту Контконена в сентябре Церковное Управление принимает решение об отправлении в Москву письма с вопросами:

– поддерживает ли РПЦ свое обещание от 1948 г. о даровании ФПЦ автокефалии;

– как РПЦ смотрит на автономию ФПЦ в течение переходного периода от воссоединения до автокефалии;

– не имеет ли она стремления к русификации ФПЦ.

Одновременно с этим Церковное Управление обращается к Вселенскому Патриарху с заявлением, что на предстоящем Церковном Соборе будет принято решение о возвращении в юрисдикцию Московской Патриархии. Священноначалие Русской Церкви дает исчерпывающие заверения о даровании автокефалии, которые будут использованы в качестве основы подготовительной работы к созыву Собора Финляндской Церкви в 1955 г. В течение 1954 г. должна будет проходить взаимная дружеская переписка. В 1955 г. должен будет состояться очередной Церковный Собор ФПЦ, на котором будут зачитаны предложения РПЦ о подтверждении автономии Финляндской Церкви, а затем о предоставлении автокефалии. Собор вынесет положительное решение, которое будет сообщено и присутствующим на Соборе представителям Московской Патриархии. П. Контконен писал: «Если автономию мы получим в июле, то будем рады получить автокефалию к Рождеству, это будет для нас рождественский подарок»[16].

 Финской стороной были выдвинуты два необходимых условия к началу реализации данного плана: во-первых, в заседаниях планируемого Собора Финляндской Православной Церкви должны участвовать представители Валаамского и Коневецкого православных монастырей, а во-вторых, Московская Патриархия должна будет возвратить архиепископу Герману (Ааву) и епископу Александру (Карпину) их расписки с обещанием вернуться под омофор Московского Патриарха, данные во время визита митрополита Григория (Чукова) в 1945 г. На первое условие сразу же было получено согласие, по поводу расписок сами финляндские архиереи посчитали нужным повременить.

Во время переговоров с П. Контконеном митрополит Николай (Ярушевич) высказал опасение, что Вселенский Патриархат вряд ли признает автокефалию Финляндской Православной Церкви, если число ее епархий будет менее четырех. Церковным Управлением уже было решено образовать третью епархию, даже имелся кандидат на должность ее правящего архиерея, создание же четвертой епархии требовало времени, которое было обещано митрополитом Николаем. В конце беседы П. Контконен выразил личное желание посетить Русскую Православную Церковь[17].

По приезде в Москву 16 августа 1952 г. митрополит Николай отправил в Совет по делам Русской Православной Церкви отчет о своей поездке, из которого можно узнать, что «за последнее время наметился известный поворот в отношениях Церковного Управления ФПЦ к РПЦ»[18]. Об этом, основываясь на своих наблюдениях, владыке рассказал прот. М. Мииккола: по приезде в Финляндию из Москвы в мае 1952 г. он был неожиданно выведен из состава низшего Церковного суда, а через несколько месяцев восстановлен и даже стал заместителем председателя. Это подтвердили и встречи владыки Николая 30 июля в Тампере со свящ. Илией (Эркки) Пийроненом – председателем «Союза православной молодежи». Деятельность Контконена, Пийронена и Мииккола, по мнению митрополита Николая, проходила с ведома архиепископа Германа (Аава) и епископа Александра (Карпина), которые относились к ней положительно.

В качестве объяснения затянувшегося решения вопроса о воссоединении митрополит Николай (Ярушевич) указывал на боязнь руководства ФПЦ возможной русификации приходской жизни и неуверенность даже в обещаниях сохранения автономии[19]. Причину страха русификации митрополит видел в неправильной позиции митр. Григория (Чукова), «который занял по отношению к финнам диктаторский тон и допустил нетактичность тем, что выразил протест против финской надписи на иконе»[20].

Результаты данных встреч и программа П. Контконена стали основополагающими в разработке детального плана воссоединения ФПЦ и РПЦ. Первым его шагом стало приглашение сторонников воссоединения посетить Советский Союз. Митрополит Николай писал: «Духовенство и приходские деятели официальной Православной Церкви в Финляндии в основе своей проявляют значительный интерес к РПЦ и стремятся к более близкому знакомству с ее жизнью и деятельностью. Есть все основания думать, что представленная им возможность осуществить это желание путем поездки в СССР принесет благой результат и сделает их еще более активными сторонниками сближения с Московской Патриархией»[21].

Кроме того митрополит Николай предлагал:

1. Напечатать в ЖМП статью о ФПЦ, смягчающую впечатления от статьи Ведерникова[22].

2. Назначить в Финляндию викарного епископа Ленинградского митрополита для управления приходами и монастырями, перешедшими в Московский Патриархат, и для поддержания дружеских контактов с ФПЦ (титул викария митрополитом предлагался «Выборгский»[23]).

3. Поддержать русскую гимназию в Хельсинки материальной помощью через Никольскую общину.

4. Увеличить количество посылаемых в Финляндию Журналов Московской Патриархии[24].

О деятельности второй делегации протоиерея Игоря Малюшицкого и свящ. Михаила Чуба известно очень мало, в основном сведения о ее задачах можно почерпнуть из отчета митрополита Николая в Совет по делам РПЦ. В ГА РФ сохранилась переписка прот. И. Малюшицкого и прот. М. Мииккола, в которой последний делится своей радостью об окончании ремонта православного храма в Тампере, сообщает об освящении епископом Александром часовни и т.п. С самым главным противником воссоединения – протоиереем Александром Рютюляйненом – делегации встретиться не удалось, но главные задачи были выполнены успешно: была осуществлена подготовка приезда митрополита Николая и встреча с авторами «Декларации» через посредничество настоятеля прихода в Тампере прот. Михаила Мииккола.

15 января 1954 г. Пааво Контконен отправил митрополиту Николаю письмо, в котором выражал недоумение по поводу наименования Патриархом Алексием в майском номере Журнала Московской Патриархии за 1953 г. ФПЦ Финляндской епархией и не упоминания им факта дарования ей свт. Тихоном автономии. Также там говорилось о слухах, которые распускает русская эмиграция об итогах поездки митрополитов Григория и Николая в Финляндию («русификация» ФПЦ), и предлагался подробный план программы воссоединения. Он основывался на плане, предложенном еще во время первой беседы с владыкой Николаем в Хельсинки в 1952 г., но с добавлением пункта об образовании четвертой епархии ФПЦ – для монастырей – и требованием «полуофициального сообщения Московской Патриархии касательно предоставления ФПЦ автокефалии»[25].

В ответ митрополит Николай сообщил, что в ходе переговоров с членами Церковного Управления в июле-августе 1953 г. было достигнуто соглашение о «восстановлении молитвенно-канонического общения между РПЦ и ФПЦ, посредством возвращения автономии ФПЦ в юрисдикцию Московской Патриархии в целях скорейшего оформления дарованной ей автокефалии»[26]. Выражение Патриарха Алексия, как отмечал митрополит Николай, не означает отсутствия признания широкой автономии ФПЦ, дарованной ей еще в 1921 г. По поводу слухов, касающихся «русификации», владыкой также были даны четкие заверения в их ложности и необоснованности. Новый вариант плана воссоединения, предложенный П. Контконеном, был одобрен полностью.

В конце декабря 1953 г. состоялась архиерейская хиротония священника Михаила Чуба, «для управления приходами и монастырями, перешедшими в Московский Патриархат и для поддержания дружеских контактов с ФПЦ»[27]. Титул ему был дан Лужский, а не Выборгский, как это рекомендовал митрополит Николай (Ярушевич), поскольку выбор именования, по мнению Совета по делам РПЦ, не должен был обострять еще свежие воспоминания финнов о потерянном Карельском перешейке[28]. В январе 1954 г. епископ Михаил перед отъездом в Финляндию встретился с С.К. Белышевым, на встрече ему было сообщено, что цель Лужского епископа – стремление «достигнуть примирения между Церквями», для чего «не следует быть назойливым, навязчивым и завязывать связи с прогрессивным духовенством»[29].

18 февраля 1954 г. в кабинете ответственного редактора Журнала Московской Патриархии в Лопухинском корпусе бывш. Новодевичьего монастыря состоялась встреча сотрудника Издательского отдела РПЦ А.В. Ведерникова и сотрудника ОВЦС А.С. Буевского с настоятелем Свято-Никольского храма в г. Котка (Финляндия) свящ. Иоанном Усвамо, прибывшим в Москву с частным визитом. В ходе этой беседы отец Иоанн помимо рассказов о жизни своего прихода упомянул о неизвестных доселе действиях Церковного Управления после приезда митрополита Григория. Так, стало известно, что архиепископ Герман (Аав) разослал по приходам письма с предписанием высказать свое отношение к воссоединению с РПЦ, при этом обещалось соблюдение полной тайны ответов. Однако обещание сохранения тайны соблюдено не было и «началась дискриминация авторов, давших положительный ответ»[30]. Также было сообщено, что 25% духовенства ФПЦ выступают за воссоединение, 25% – категорически против, 50% находятся в колеблющемся состоянии.

Священник Иоанн Усвамо был крайне удивлен, услышав о начавшейся в прошлом году переписке митрополита Николая с П. Контконеном, и выразил желание активно участвовать в данном процессе. По его мнению, столь резкое изменение позиции Церковного Управления по вопросу воссоединения было связано с двумя причинами:

1. Изменение общественного мнения по данному вопросу («православная молодежь Финляндии, побывав в СССР, возражает против антисоветских выступлений»[31]).

2. Изменение курса внешней политики Финляндии в сторону сближения с СССР.

Интересные замечания были высказаны отцом Иоанном Усвамо относительно и Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии, духовенство которой прибегает к его услугам при написании диссертаций[32]. Заканчивая беседу о. Иоанн заявил, что он с единомышленниками с помощью устной и письменной пропаганды «будут консолидировать силы, завоевывая 50% инертной массы, и готовить «кулаки», которые сокрушат их противников»[33]. Подобная активность не могла не вызвать подозрений о подлинных целях гостя из Финляндии, но уже через месяц епископ Михаил (Чуб) замечал относительно иерея Иоанна Усвамо, что «эксцентричность его характера ставится в связь с психическими заболеваниями, имевшими место в его семье»[34].

Как показали дальнейшие события, уже весной 1954 г. Церковное Управление ФПЦ снова изменило свое отношение к воссоединению. В марте 1954 г. епископ Михаил (Чуб) по телефону сообщил митрополиту Григорию (Чукову), что «в процессе подготовки приезда в СССР делегации ФПЦ появились неожиданные осложнения, меняющие все дело»[35], и что для разрешения сложившейся проблемы необходим его приезд в Москву. Патриарх Алексий данный приезд одобрил, но сократил время пребывания до Вербного Воскресения, хотя епископ Михаил выдвигал обоснования о нежелательности для пользы дела воссоединения своего пребывания в Финляндии на Пасху. В рапорте, направленном им на имя митрополита Николая (Ярушевича) от 24 марта 1954 г., было отмечено, что архиепископ Герман по-прежнему предпочитает тактику затягивания переговоров о воссоединении и, самое главное, охарактеризовал деятельность П. Контконена как его личную инициативу, не поддерживаемую Церковным Управлением. Относительно приглашения в СССР делегации Финляндской Православной Церкви Герман сказал, что он «формально возражать не будет»[36], но считает это несвоевременным. В конце данной беседы архиепископ сообщил принципиально важные сведения – о минимальной возможности реализации плана П. Контконена: «По сути ФПЦ имеет автономию такого свойства, что она равняется автокефалии и едва ли в 1955 г. найдется много сторонников изменения установившегося положения»[37].

Епископ Михаил видел в изменении позиции архиеп. Германа влияние его ближайшего окружения – иеромонаха Павла (Ольмари) и протодиакона Льва Касанко. Епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин) так же, как и архиепископ Герман, ссылаясь на болезнь, отказался ехать в СССР, но проявил живой интерес к состоянию богословского образования в Русской Православной Церкви. Наиболее приемлемой кандидатурой для возглавления планируемой делегации был назван хельсинский протоиерей Владимир Богоявленский[38]. В то же время имелись сведения, что Церковное Управление приняло постановление о возможности поездок духовенства и членов церковных советов за пределы Финляндии лишь по специальному разрешению Управления[39].

В письменном докладе патриарху Алексию I епископ Михаил (Чуб) сообщил об очередном изменении позиции Церковного Управления по вопросу воссоединения. Отмечалось сопротивление со стороны владыки Германа (Аава) данному процессу, в качестве доказательств приводилось его нежелание ехать в Москву и противодействие отправлению делегации священнослужителей[40]. Обосновывая свое мнение, архиепископ всегда подчеркивал, что время пребывания Финляндской Церкви в составе Константинопольского Патриархата являлось «эпохой процветания»[41], однако при этом замалчивались следующие исторические факты:

– произошел раскол в монастырях из-за календарной реформы;

– была отмечена «жестокая борьба с половиной православных карелов, не желавших переходить на новый стиль»[42];

– стало традиционным искоренение русских традиций в богослужебно-приходской жизни.

В качестве же положительных моментов владыкой Михаилом отмечалось желание прихожан Успенского собора в Хельсинки при затягивании воссоединения образовать по примеру Покровской и Никольской общин самостоятельный приход, подчиняющийся Московской Патриархии.

Епископ Михаил в докладе Патриарху Алексию также писал, что действия священника И. Усвамо, «по-видимому, рассчитывающего играть известную роль в этом ответственном мероприятии»[43], не будут способствовать делу воссоединения. Это вскоре подтвердилось. В мае 1954 г. в Никольском храме г. Котка произошел ряд скандалов между настоятелем и псаломщиком, которые по-разному смотрели на использование в богослужении церковнославянского языка. В июне отец Иоанн Усвамо самолично оставил должность настоятеля, так как намеревался возглавить старостильную общину из своих сторонников, а в дальнейшем перевести ее под омофор Московского Патриарха. При этом его планы не ограничивались одним приходом, он мечтал создать целую епархию из приходов, подчинявшихся Московской Патриархии, используя в качестве примера опыт шведскоязычной Боргоской лютеранской епархии[44]. В том же месяце епископ Михаил сообщил в Москву, что «Усвамо находится на границе, близкой к психическому расстройству»[45], и выразил предложение отправить его после лечения в командировку в Стокгольм для окормления остатков паствы больного протоиерея А. Рубца.

В июле митрополит Николай (Ярушевич) отклонил данную командировку иерея Иоанна Усвамо. Находясь без дела, отец Иоанн стал активно открывать приходы Московского Патриархата в городах Финляндии: 25 октября в городе Лахти, 31 октября – в Котка, 7 ноября – в Хямеенлинне[46]. Как впоследствии оказалось, все эти приходы состояли из членов семьи Усвамо, какого-то православного машиниста и его жены-лютеранки. В Совете по делам РПЦ не знали, как оценивать такую воссоединительную деятельность, поэтому было составлено два проекта письма за подписью митрополита Ленинградского Григория (Чукова): крайне отрицательное с категорическим запретом подобной деятельности и одобрительное. В итоге было рекомендовано всем прихожанам новообразованных приходов войти в состав членов Покровской общины, причем самому свящ. И. Усвамо предписывалось не совершать богослужений и треб как находящемуся под запрещением Высшего церковного суда ФПЦ[47]. Впоследствии отец Иоанн вернулся под юрисдикцию архиепископа Германа, получил протоиерейство и до выхода на пенсию в конце 70-х гг. был разъездным священником 3 благочиннического округа.

Изменение взаимоотношений Церковного Управления и РПЦ выразилось в нарастании тревожных тенденций и в среде верных финляндских чад Русской Православной Церкви. В июне 1954 г. ожидался приезд в Финляндию архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского), который, по мнению настоятеля Никольской общины в Хельсинки протоиерея Георгия Павинского, намеревался «добиться отрыва двух наших приходов (Покровской и Никольской общин) от Московской Патриархии по образцу, достигнутому якобы именно им в Японии»[48]. В 20-х числах сентября того же года Финляндская Православная Церковь принимала ректора Парижского богословского института епископа Кассиана (Безобразова), для встречи которого из Куопио приехал сам архиепископ Герман. В целях противодействия эффекту от данной делегации было решено перенести на время в Покровскую и Никольскую общины чудотворной образ Коневской иконы Божией Матери[49]. Епископ Михаил в письме митрополиту Николаю от 18 июня 1954 г. сообщал о планах руководства ФПЦ создать отдельную епархию для приходов с большинством русскоязычных верующих, чему и должны были послужить подобные визиты[50].

Для изменения сложившейся ситуации, которая означала всякую невозможность приезда в СССР духовенства ФПЦ, епископом Михаилом было предложено пригласить в Москву делегацию Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии в составе 2-3 человек. Если ответ лютеран будет положительным, то это послужило бы прекращению слухов об опасности визитов в Советский Союз. Архиепископ Турку Илмари Саломиес ответил согласием на данное предложение.

В июле 1954 г. митрополитом Николаем Г.Г. Карпову был предложен список членов делегации духовенства ФПЦ и ЕЛЦФ в Советский Союз, предварительная дата пребывания делегации указывалась как 10 августа – 1 сентября 1954 г.

Делегация в количестве 9 человек (7 православных и два лютеранина) посетила Ленинград, Москву, Киев и Тбилиси, где имела возможность ознакомиться с церковной жизнью. Православные священнослужители участвовали в богослужениях, о чем свидетельствуют фотографии. Но главным результатом поездки в деле воссоединения был обмен информацией.

Во время дороги из Хельсинки в Ленинград П. Контконен сообщил всем православным членам делегации о своих переговорах с митрополитом Николаем и о разработанном плане воссоединения на условиях предоставления ФПЦ автокефалии. В беседе с епископом Михаилом было сказано о состоявшейся перед отъездом встрече Пааво Контконена и министра иностранных дел Финляндии Урхо Калева Кекконена. Министр высказал одобрение инициативы П. Контконена и неудовольствие по поводу действий большинства членов Церковного Управления по отношению к Московской Патриархии. Кекконен обещал содействие в проведении и подготовке мероприятий по осуществлению воссоединения с Московской Патриархией, в том числе в предполагаемой поездке зимой 1955 г. в Константинополь для проведения переговоров с Патриархом Афинагором о возвращении ФПЦ к Московской Патриархии[51]. Для этого требовалось назначить главой делегации самого П. Контконена. Также в ходе беседы с У. Кекконеном П. Контконен обратил внимание на удивление министра по поводу обещания РПЦ дать ФПЦ автокефалию: «почему Москва готова дать автокефалию в то время, как, по его мнению, достаточно было бы иметь автономию в юрисдикции Русской Церкви»[52].

В качестве самых активных противников воссоединения П. Контконен называл: прот. Александра Рютюляйнена, председателя «Карельского Союза» Симо Хяркинена, Антти Инкинена – бывшего докладчика правительству о делах ФПЦ и диакона Олли Бергмана – бывшего атташе Финляндского посольства в Москве. А. Инкинен, несмотря на свой статус защитника финляндского православия, по словам П. Контконена, в прошлом году перешел в лютеранство, но у него есть сподвижники – Бергман и иером. Павел (Ольмари)[53].

Важно отметить и меняющуюся позицию архиепископа Германа, который в январе 1955 г. дал несколько интервью с высказываниями против воссоединения[54]. П. Контконен видел причину непостоянства архиепископа в том, что он «больше эстонец, чем финн… [это] его эстонские эмигрантские настроения в духе покойного митрополита Александра (Паулуса)»[55]. Также на изменение позиции владыки Германа повлияли:

1. Прибытие в Финляндию епископа Михаила (Чуба), которое было рассмотрено архиепископом Германом как желание Москвы отправить его на покой и поставить своего человека, как это было сделано в Польше и Чехословакии[56].

2. Ответ Константинопольского Патриарха Афинагора: «Поскольку Финляндия – самостоятельное государство, оно не должно искать зависимости от Русской Православной Церкви, так как только Константинополь должен окормлять все самостоятельные церковные объединения в разных странах»[57].

Опасения архиепископа Германа были преувеличены, но уже весной 1954 г. в финляндской прессе началась кампания против воссоединения с РПЦ, по мнению П. Контконена, одобренная Церковным Управлением. Газеты «Хельсингин Саномат», «Илта-Саномат», «Хувудстадтсбладет», «Апелл» опубликовали статьи со ссылками на архиепископа Германа об основании епархии Московской Патриархии в Финляндии[58]. Архиепископ увидел проект воссоединения только в конце июля 1954 г. В то же время ему, по решению Церковного Управления, пришлось давать комментарии на сообщение в «Хельсингин Саномат» за март 1955 г. об отправке в Советский Союз официальной делегации Финляндской Православной Церкви, указывая на ее частный характер[59].

Относительно письма архиепископа Германа в Константинополь Совет по делам РПЦ знал еще в конце 1953 г., когда в официальном журнале Вселенской Патриархии «Апостолос Андреас» появилось сообщение о рассмотрении 22 декабря Синодом доклада Канонической комиссии о финляндском церковном вопросе[60]. В том же издании 16 февраля были опубликованы журналы заседания Синода с упоминанием доклада Канонической комиссии «Проект письма архиепископу Герману»[61]. Содержание же ответа стало известно лишь 19 мая 1954 г. Патриарх Афинагор в письме архиепископу Герману, ссылаясь на толкование 28 правила IV Вселенского собора, доказывал, «что просьба Московской Патриархии от конца 1945 г. с просьбой возвратить ей ФПЦ невозможна к удовлетворению»[62].

Чрезвычайно интересен отчет о финском духовенстве от 11 сентября 1954 г. составленный диаконом А.А. Введенским, прикомандированным Советом по делам РПЦ к делегации из Финляндии. Из него известно, что староста Успенского собора в Хельсинки Александр Денисов считает одним из тормозящих факторов в воссоединении государственные дотации ФПЦ. В качестве же положительных явлений назывался «недостаток православных епископов в Финляндии (так как Герман и Александр дряхлы и едва выстаивают службу), который скоро приведет к поискам им смены, а такой среди местного духовенства не имеется» [63]. Также в отчете упоминается, что доктор П. Контконен «любит выпить и просит на ночь себе вина»[64], а эта слабость при обнаружении может привести к его удалению из состава Церковного Управления, что крайне нежелательно. Так и случилось: на Церковном Соборе 1955 г. при выборе новых членов Церковного Управления за П. Контконена проголосовало 10 человек, за помощника судьи Симо Хяркинена – 22 человека[65].

Опасения, что реализовать план П. Контконена и митрополита Николая не удастся, стали подтверждаться с началом 1955 г. 12-13 февраля 1955 г. в г. Ювяскюля открылся очередной съезд Союза православного духовенства Финляндии. Председатель прот. А. Рютюляйнен огласил перед собранием из 20 участников письмо Патриарха Афинагора от 19 мая 1954 года, в котором говорилось о том, что «не имеется оснований к изменению канонического положения ФПЦ»[66].

Съезд констатировал в качестве основного довода в пользу сохранения имеющегося статуса ФПЦ следующее: «Прошедшие с того времени (1923 г.) десятилетия в жизни нашей Церкви являлись периодом богатого и ценного созидательного труда»[67]. В Резолюции же съезда говорилось, что «Съезд духовенства единодушно выражает убеждение, что намечаемые инициативы с целью изменения теперешнего канонического положения нашей Церкви не дают повода ни к каким мероприятиям»[68]. В то же время было принято решение развивать дружеские отношения с разными Церквями, в том числе и с Русской Православной Церковью. Но самыми важными стали предложения иеромонаха Павла (Ольмари): «ФПЦ стоит попросить прощение у РПЦ за прошлый неправильно сделанный поступок, не изменяя при этом своего канонического положения»[69] и священника Дмитрия Тарвасахо: «Самим провозгласить автокефалию Православной Церкви в Финляндии»[70].

С февраля 1955 г. официальный вестник ФПЦ «Aamun Koitto» заявил, что прекращает публикацию материалов о монастырях и канонических вопросах по причине их неактуальности, так как якобы ответ Патриарха Афинагора исчерпывает всю их проблематику. В то же время в газете «Хельсингин Саномат» 14-16 августа 1955 г. была опубликована статья нотария Церковного Управления П. Тулехмо, посвященная истории православия в Финляндии, в которой в частности говорилось, что «с визитом митрополита Григория началось новое нападение Русской Церкви на финляндскую епархию», а приезд епископа Михаила может рассматриваться как «один из вариантов Киприановского времени»[71].

VI Собор Финляндской Православной Церкви, на котором должен был решиться вопрос о ее воссоединении с Русской Православной Церковью, открылся в Куопио 17 августа 1955 г. Ему предшествовали два очень важных заседания Церковного Управления. На заседании 21-22 марта 1955 г. архиепископ Герман сообщил, что им подано президенту Финляндии прошение о выходе на пенсию. Также он пожелал, чтобы Духовное Управление при выборах его преемника сообщило приходам о его личном одобрении кандидатуры епископа Хельсинки Александра (Карпина)[72]. На заседании Церковного Управления 23-24 мая того же года было решено на основании Обращения делегации священнослужителей ФПЦ, возглавляемой священником Вилхо Хоккиненом, просить архиепископа Германа отозвать свое прошение о выходе на пенсию. В Обращении говорилось: «Принимая во внимание, что архиепископ Герман пользуется среди членов Церкви большим уважением, а также то, что и в правительственных кругах, как стало известно делегатам Церковного Собора, проявляется беспокойство за дальнейшее развитие Церкви особенно сейчас, когда выборы нового архиепископа могут вызвать обострение внешнеполитической обстановки, выражаем пожелание, чтобы архиепископ Герман отказался от своего намерения уйти на покой»[73]. Можно предположить, что решение уйти на покой было специально высказано накануне воссоединения с Московской Патриархией, чтобы избежать единогласного его одобрения.

В качестве условия отозвания своего прошения владыка Герман попросил Церковное Управление рассмотреть на предстоящем Соборе возможность назначения ему викария. Также он заявил, что сразу же уйдет в отставку, если будет сменен Константинопольский Патриарх Афинагор, «к которому он испытывает большие симпатии»[74]. Было решено срочно отправить делегацию в Хельсинки для передачи просьбы архиепископа Германа руководству страны. На X заседании 25 августа членам Собора стало известно, что их ходатайство об учреждении должности помогающего епископа в исключительном порядке было спешно рассмотрено Государственным Советом и одобрено, должность викария утверждалась с 1 декабря 1955 г.[75]. Вечером 26 августа Церковным Управлением в качестве кандидатуры на должность викария был выдвинут иеромонах Павел (Ольмари), 29 августа он был единогласно (32 голосами) избран помощником архиепископа Германа[76].

26 августа на XIII заседании, проходившем под председательством епископа Александра (Карпина), решались вопросы внешней политики ФПЦ, ее отношения к другим Православным Церквам, а также положения монастырей. В начале заседания были рассмотрены документы, касающиеся вопроса канонического положения Финляндской Церкви:

– письмо Константинопольского Патриарха Афинагора от 19 мая 1954 г., в котором подтверждалась зависимость ФПЦ от Вселенского Патриархата;

– заявление специалистов канонического права, в т.ч. и государственного советника Антти Инкинена;

– Резолюция Союза православных священников Финляндии от 13 февраля 1955 г.

Затем священник Дмитрий Тарвасахо выступил с сообщением, в котором Собору, как ранее на съезде Союза православного духовенства Финляндии, предлагалось провозгласить автокефалию ФПЦ без каких-либо сношений с Москвой или Константинополем. В качестве обоснования данного поступка он выдвигал следующие доводы:

1. РПЦ никогда не одобрит переход ФПЦ в Константинопольский Патриархат, это мнение разделяется многими Поместными Церквями.

2. Сохранение статус-кво не обеспечит мира в Финляндской Церкви, так как Вселенский Патриархат зависит от правительства Турции. При изменении политического режима в Анкаре это может привести к неприятному для ФПЦ обороту.

3. Каноническая независимость необходима, так как Православная Церковь всегда была федерацией национальных самостоятельных Церквей.

4. Требование наличия как минимум 4 епархий для дарования автокефалии чисто формальное, так, есть самостоятельная Синайская церковь с одним архиереем[77].

5. «Наши православные прихожане – финны, а примас Финляндской Церкви – турецкий гражданин. Это вызывает какую-то непонятность»[78].

Несмотря на одиозность, предложение Тарвасахо не вызвало дискуссии и было отклонено Собором. Затем Собор приступил к решению монастырского вопроса. Предложение потребовать у РПЦ возвращения Валаамского и Коневецкого монастырей выдвинул г-н Пехкоранто. Было решено поручить Церковному Управлению в кратчайший срок совместно с Монастырским Комитетом выработать план мероприятий по возвращению законного порядка в данном вопросе[79]. При этом основным условием значилось сохранение добрососедских отношений с Московской Патриархией, а также строго запрещалось делать какие-либо оскорбительные выпады по отношению к монахам до тех пор, пока эта проблема не будет урегулирована.

Было принято решение направить членов Собора – свящ. А. Касанко и агронома И. Волкова – для сообщения данного решения насельникам Валаамского монастыря. Как впоследствии отмечали посланцы, им «был оказан теплый прием», а Правление монастыря с радостью приняло подобное известие. «Поход за горячей водицей может быть слишком долгим, так что лучше было бы остаться и дальше здесь, так как жить нам осталось полчаса»[80], – так резюмировали валаамские отцы решение Собора. По предложению духовника – схиигумена Иоанна (Алексеева) – перед всей братией было озвучено решение Собора: «Церковный Собор считает, что направленное против канонического права и внутреннего распорядка нашей Церкви решение о присоединении монастырей к Московской Патриархии незаконно и обязывает Церковное Управление наметить совместно с Монастырским Комитетом мероприятия по восстановлению законного порядка в данном вопросе, сохраняя при этом мирные отношения с Московской Патриархией, а также внутреннее спокойствие в наших монастырях»[81].

Собор завершился 30 августа торжественным богослужением, по окончании которого архиепископ Герман отметил: «Всемогущий Бог вел работу Церковного Собора так, что важнейшие проблемы оказались разрешенными в спокойной атмосфере с большой рассудительностью и глубоким знанием дела»[82].

Надежды митрополита Николая (Ярушевича) и доктора Пааво Контконена на воссоединение Финляндской и Русской Православных Церквей на условиях дарования первой автокефалии не оправдались. С августа 1955 г. наступил очередной кризис межцерковных отношений, закончившийся в 1957 г. признанием статус-кво Финляндской Православной Церкви.