Обновленческий раскол в Церкви появился в мае 1922 г. Пользуясь временным заключением Патриарха Тихона в связи с делом об изъятии церковных ценностей, небольшая группа петроградских и отчасти московских священников (прот. А.И. Введенский, свящ. Е. Белков, прот. Красницкий и др.) обманным образом захватила церковную власть в свои руки. Получив от Патриарха право на временное исполнение текущих дел, они, пригласив жившего на покое в Москве еп. Леонида (Скобеева), объявили себя Высшим Церковным Управлением, разослали указания по епархиям и, пользуясь общей растерянностью, распространяли свое влияние как на отдельные приходы, так и на целые епархиальные управления. Под предлогом оживления церковной жизни они вводили богослужения на русском языке, служили при открытых царских вратах, допускали второбрачие духовенства и, в целях якобы более широкого и лучшего выбора ставленников, вводили женатый епископат. Таким образом на первых порах привлекли многих на свою сторону. Но с возвращением к власти Патриарха Тихона движение это остановилось, и многие примкнувшие к обновленцам вернулись снова под главенство Патриарха. Началась борьба обновленцев с тихоновцами, продолжавшаяся и по смерти Патриарха в 1925 г.[i]

В итоге судебного разбирательства над Патриархом Тихоном, которым непосредственно руководило Политбюро ЦК РКП (б), 8 мая 1922 г. было вынесено юридическое определение, ставящее вне закона всю иерархию Русской Православной Церкви — иерархию, без коей Церкви нет[ii].

23 августа 1922 г. ВЦУ разослало в епархии циркуляр о прекращении поминовения Патриарха Тихона за богослужением. Это означало уже полный разрыв раскольничающих с полноправным главой Российской Церкви.

С мая 1922 года по июнь 1923 года Патриарх фактически был «вне закона», а Русская Православная Церковь – без управления, в состоянии полного хаоса. В мае 1923 г. раскольничающие провели свой Собор, на котором осудили Патриарха и переименовали ВЦУ в Высший Церковный Совет (ВЦС), образованный из обновленческих группировок во главе с «митрополитом» Антонином (Грановским). Заменивший Антонина митр. Евдоким (Мещерский) в августе 1923 г. переименовал ВЦС в Священный Синод[iii]. Власти поддерживали обновленцев во всех их деяниях. С 1922 по 1926 год единственно официально признаваемыми властями церковными организациями были обновленческие.

Избранный Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг. состав органов ВЦУ прекратил свое существование 1 июня 1921 г., и Патриарх Тихон назначил его членов личным указом.

В июле-августе 1923 года, после освобождения, Патриарх вновь организует Временное Высшее Церковное управление. В первую очередь, Святитель озабочен вызволением из заключения епископов, чтобы посылать их в епархии, новыми епископскими хиротониями, вопросами чиноприема отколовшихся и проведения Собора.

В патриарший Синод вошли находившиеся летом 1923 г. в Москве архиепископы Тверской Серафим (Александров), Уральский Тихон (Оболенский) и временно управляющий Московской епархией архиепископ Верейский Иларион (Троицкий).

Постановления Наркомюста РСФСР, НКВД РСФСР от 15.04.1923 – «Инструкция о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых» и от 19.06.1923 – «Инструкция по вопросам, связанным с проведением декрета об отделении церкви от государства» – государственной регистрации патриаршему Синоду и органам епархиального управления не давали[iv].

Полноценное высшее церковное и епархиальное управление отсутствовало, как и связь епархий с каноническим центром. По-прежнему запрещено было поминовение Патриарха на богослужениях и легальные с ним сношения – обмен письменными документами, прочтение с церков­ной кафедры его посланий и т.д. В храмах хозяйничали «религиозные общества» – двадцатки.

Процесс изъятия церковных ценностей в Петрограде закончился процессом Петроградских церковников, на котором десять человек во главе с митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином Петроградский Губревтрибунал приговорил к высшей мере наказания. Постановление Президиума ВЦИК от 3 августа 1922 г. гласило: «В отношении осужденных Казанского, Новицкого, Шеина, Ковшарова приговор Петроградского Революционного Трибунала оставить в силе. В отношении осужденных Плотникова, Огнева, Елачича, Чельцова, Чукова и Богоявленского – заменить высшую меру наказания пятью годами лишения свободы»[v].

В Петрограде, пока настоятели соборов Казанского (прот. Николай Чуков), Исаакиевского (прот. Леонид Богоявленский) и Троицкого Измайловского полка (прот. Михаил Чельцов) сидели в тюрьме, их храмы были заняты живоцерковниками. В мае 1923 г., во избежание захвата обновленцами, вынужден был самораспуститься Петроградский Богословский институт, в котором о. Николай был ректором. Еще в апреле 1922 г. прекратило свое существование «Общество Православных приходов Петрограда и его губернии». Обновленцы же, поддерживаемые властями, организовали епархиальное управление (ПЕУ) и весной 1924 г. открыли свой Богословский институт. Молодые православные епископы и духовенство города не знали, как себя вести и что делать под натиском обновленцев – без митрополита, без старших протоиереев, которые были в заключении. Методы действий обновленцев и ситуации, в которых оказывалось духовенство, хорошо иллюстрирует письмо преподавателя кафедры истории русского сектантства и раскола Петроградского Богословского института, настоятеля Покровско-Коломенской церкви, впоследствии ректора МДА, прот. Николая Викторовича Чепурина, переданное прот. Николаю в тюрьму (См.: Приложения. Документ 1).

После освобождения Патриарха и его «раскаяния в поступках против государственного строя», дело его было прекращено, но судимость с Первосвятителя не была снята, и поминовение его в храмах по-прежнему было запрещено. И если в Москве после освобождения Патриарха был большой духовный подъем и происходило массовое возвращение отпавших, то не так обстояло дело в остальной России. К тому же, после того, как Патриарх публично признал справедливость предъявленных ему обвинений, утвердились в своей «правоте» и активизировались обновленческие группировки.

После ареста и расстрела сщмч. митрополита Вениамина вдовствующей Петроградской (Ленинградской) епархией в 1922–1924 гг. временно управляли викарии.

Старший викарий епархии епископ Ямбургский Алексий (Симанский) управлял в мае – июне 1922 г.

24 июня 1922 года он сложил с себя обязанности временно управляющего епархией, отказавшись подчиниться ВЦУ. В сентябре 1922 г. епископ Алексий вместе с наместником Лавры епископом Николаем (Ярушевичем), ввиду отсутствия в Русской Церкви канонического центра, от своего имени и от имени своих сторонников объявили об образовании «Петроградской автокефалии» и подали заявление в Петроградский Совет для того, чтобы ее зарегистрировать. В заявлении они декларировали лояльность власти и невозможность присоединения к ВЦУ. В октябре 1922 г. епископ Алексий был арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности», осуждён и выслан на три года в Казахстан[vi].

Епископ Гурий (Степанов), управлявший в Москве миссионерским Покровским монастырем, 3 августа 1923 г. Патриархом Тихоном был назначен временно управляющим православными приходами Петроградской епархии с архипастырским попечением о православных приходах Псковской епархии. Однако, по прибытии в Петроград, ознакомившись с тяжелым положением церковных дел, из опасения ареста он покинул город и выехал вПсково-Печерский монастырь. В Пскове он был арестован, а после освобождения вернулся к исполнению обязанностей управляющего Покровским монастырем.

21 сентября 1923 г. иеромонах Мануил Лемешевский[vii] настоятелем Данилова монастыря епископом Феодором Поздеевским был возведён в сан архимандрита. С 23 сентября он епископ Лужский, викарий Петроградской епархии. Патриарх Тихон, вручая ему епископский жезл, напутствовал словами: «Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на новом поприще твоего служения, но мужайся и верни мне епархию».

В октябре 1923 г. управляющим Петроградской епархией с возведением в сан архиепископа Патриарх назначил епископа Феодора, который принял только сан – назначения он не принял и остался настоятелем Данилова монастыря в Москве.

Преосвященный Мануил возвратил из обновленчества много церковных причтов, но епархию в целом вернуть ему не удалось. Нелегальное положение Патриаршей Церкви пагубно отражалось на всем строе церковной жизни. О тяжести управления епархией в условиях, когда епископ был «вне закона», говорит рапорт епископа Мануила Патриарху с просьбой выдать ему письменное удостоверение (См.: Приложения. Документ 2).

Вместе другими б. «смертниками» – епископом Венедиктом, протоиереями М.Чельцовым и Л.Богоявленским, мирянами Д.Огневым и Н.Елачичем – прот. Н.Чуков 22 августа 1922 г. был переведен во 2-й т.н. «Исправдом» (Дом исправления преступников). «Живая Церковь» сняла с протоиереев саны, а с митрополита и еп. Венедикта – и монашество. Узники долго еще надеялись, что митрополит Вениамин и иже с ним живы, и только 1 декабря отслужили по четырем страдальцам панихиду и перенесли их из заздравного синодика в заупокойный.

Условия пребывания в «Исправдоме» не были такими строгими, как в тюрьме на Шпалерной улице. Узникам разрешалась иногда служить в камере, принимать посетителей и даже покидать стены каземата, поэтому прот. Николай Чуков в той или иной степени был в курсе всего, что творилось в епархии, и дневника не прерывал. Из Олонецкой епархии он получал много писем с выражением сочувствия, пожеланиями скорейшего освобождения и описанием тамошней церковной жизни в условиях натиска обновленцев. Сведения из Москвы он получал главным образом от близкого к Патриарху активного участника церковно-общественной жизни, члена Поместного Собора 1917–1918 гг. и члена правления «Общества приходов», хозяина б. епархиального свечного завода Л.Д. Аксенова.

2 февраля 1924 г. был арестован епископ Мануил и около сотни духовенства и мирян, которым приписывалось участие «в тайной организации», в том числе Л.Д. Аксенов[viii].

После освобождения из заключения, с февраля 1924 г. по декабрь 1925 г., епархией временно управлял еп. Венедикт, так же, как и еп. Мануил, – с письменным удостоверением от Патриарха.

За годы смуты в епархии появилась масса безместных священников, число которых пополнил после своего освобождения и прот. Николай.

В дневнике протоиерей Николай Кириллович Чуков оставил живое свидетельство о тех трудных годах в истории Русской Православной Церкви и летопись церковной жизни Петрограда.

Прот.Н.Чуков. Дневник. Фрагменты. 1923 г.

21 января / 3 февраля

Вчера к Пр[еосвященному] Венедикту приходил Еп. Михаил Попов[ix]. Принес «Тезисы предстоящей реформы Православной Церкви на поместном Соборе», составленные пр. Введенским и утвержденные пленумом ВЦУ. Они будут рассматриваться здесь. Тезисы представляют из себя декларацию. Много хороших порывов и мыслей, но мало конкретного материала; они нуждаются в большом развитии, а иные – в оговорках и даже исключении. Потом можно о них поговорить поподробнее. Письмо Пр[еосвященного] Венедикта до них дошло; нашли его объективным и говорящим больше в пользу их, чем автокефалистов.[x] У о. М.П.Чельцова был о. Архангелов[xi]; рассказывал в комических тонах о Живой церкви и «возрожденцах»[xii], что у них мало кто остался; что готовы записаться куда угодно, только бы возвратить прежний мир; что когда приезжает Красницкий - они «съеживаются и признают ВЦУ», а когда уезжает, опять не признают; что Шибов (из Гороховой) [xiii] выговаривает, зачем у них раздоры, что он «больше не будет высылать никого в угоду им, что тогда за них примется», и т.п. Между прочим, говорил (о.Архангелов – Л.А.), что народ, видя везде раздоры и колебания, говорит, что настоящая Церковь сейчас только в тюрьме, поэтому то каждое слово из тюрьмы ловят и придают большое значение, часто и перетолковывая его – каждый в своих интересах. Так, письмо Пр[еосвященного] Венедикта живоцерковники понимают как признание Пр[еосвященного] Артемия[xiv]…

10 / 23 февраля

Был на свидании у Пр[еосвященного] Венедикта прот. П.Виноградов (из Иоан[новского] мо[настыр]я) и иподиакон митрополита В.Д.Фомин. Последний – скорбит, что его все ругают за служение с Николаем Соболевым[xv] и Пр[еосвященным] Артемием. Да, многие попали в очень странное положение, без вины виноватые. Если бы Пр[еосвященный] Алексий послушал меня во время процесса и признал тогда В.Ц.У., не было бы многого из того, что произошло потом печального (аресты, высылки). Он один нес бы на себе до Собора “вину” признания, а в епархии не было бы разделения: в Духов день духовенство признало его законным заместителем Митрополита. Не было бы и теперешнего разделения в пастве... Но так видно было угодно Богу! А теперь привести к миру труднее. Тем более, что глупые люди еще больше затягивают узел.

Пр[еосвященный] Артемий хотел совершить чин Православия в лавре, но рьяные “помощники” его стали настаивать на Исаак[иевском] соборе. Артемий переговорил с Велтистовым, Стефановичем и, узнав от них о неподходящем настроении, сказал, что под благовидным предлогом отклонит свое служение у Исаакия[xvi]. Вполне благоразумно. Но что-то в П.Е.У. произошло и о. Журавский (“красный рассыльный” вероятно) был в Исаакиевском соборе и требовал служения Пр[еосвященного] Артемия там; на заявление, что певчие не будут петь, ответил: “А вы нам сообщите их фамилии, мы знаем, что сделать”… Вот эти постоянные угрозы арестами, это постоянное общение с “Гороховой” делает отвратительным всякое общение с подобными лицами, не разбирающимися в средствах, вносящими террор и насилие в чисто церковную внутреннюю жизнь. Эти методы затрудняют примирение и ожесточают массы. Это не к миру церковному.

11 / 24 февраля

Вчера неожиданно вызвали на свидание. Пришла Нина Никитина[xvii] с письмом от Н.В.Чепурина – срочным (См.: Приложения. Документ 1).

[…] Преосвященный, М.П.Чельцов и я подробно обсудили этот вопрос, и в результате сегодня я послал о. Н.В[икторовичу]у следующее письмо:

“Досточтимейший о. Николай Викторович! Затронутый Вами в письме от 22 февраля вопрос об участии Вашем в ПЕУ для своего решения требует знания очень многих обстоятельств. Мы – я и мои соузники – здесь едва ли достаточно осведомлены обо всем происходящем в настоящее время в Церковной жизни и потому можем высказать лишь свой принципиальный взгляд на этот предмет. Этот взгляд – общий и согласный – таков.

Центральным фактом церковной жизни переживаемого времени мы считаем происшедший в Церкви нашей раскол. Поэтому мы полагаем, что настоятельной и первейшей задачей каждого ревнующего о Св. Церкви пастыря в настоящее время является необходимость всеми зависящими от него мерами и средствами, в духе мира и христианской любви, содействовать уничтожению возникшего в церковной ограде печального разделения пастырей и мирян, и приведению всех верующих к доброму единству, миру и согласию. В этих целях каждый пастырь, по нашему мнению, должен идти всюду, где он считает, что может, без всякого стеснения своей пастырской совести, в меру своих сил, послужить благу Церкви, – послужить делу умирения церковного разделения. Таков наш принципиальный взгляд.

Обращаясь же конкретно к Вашему участию в ПЕУ на указываемых Вами условиях, нам думается, что для решения этого вопроса Вам необходимо уяснить себе: 1) можете ли Вы, в целях прочного обоснования своего положения, считать себя действительным представителем избравших Вас и выразителем именно их взглядов в ПЕУ? и 2) чувствуете ли возможность влияния на проведение в жизнь тех или иных решений ПЕУ ради умиротворения церковного разделения?

Вот все, что мы можем сказать Вам по этому – понимаем – очень важному делу.

Да поможет Вам Господь послужить миру и благу Церкви Его!

Владыка шлет Вам свое благословение, а от меня примите лучшие пожелания и сердечный привет.

С искр[енней] любовью и глубоким уважением прот. Н.Чуков.

23 / 10 февраля 1923 г.”

19 февраля / 4 марта

Сегодня первый раз в праздничный день мы без обедницы и причащения Святых Таин. Вчера во время служения в камере всенощной, во время пения 1 песни канона, в камеру явился деж[урный] пом[ощник] начальника Никитин – коммунист и вел «начальственную» беседу по поводу нашего «пения», служения «литургии» и пр. Говорил, что закон Советской республики это запрещает и с этим необходимо считаться, что нам и так делается много привилегий (в отдельной камере, в своем платье, не острижены и т. п.…), что за это может быть неприятность, если явится Воробьев или Беляев, или если дойдет до Москвы... Указал на необходимость убрать с окон иконки, повешенные всеми в одно место. «Ведь Бог один, достаточно и одной» – мотивировал он...

5 / 18 мая

Но в какое глупое положение поставили себя члены Высшего Цер­к[овного] Совета, пославшие (конечно по приказу Г.П.У.) письмо архиепис­копу Кентерберийскому с заявлением, что отношение Советского Прави­тельства чуть не прекрасно, что нет ни одной страны, где бы было больше свободы, чем в России (!), что мы, “церковники” – политичес­кие дельцы и за это осуждены... Как будто в Англии не осведомлены о том, что здесь совершается!..

Теперь о Соборе. По сведениям, идущим от лиц, бывших на Соборе, он занимался очень немногими вопросами, и прежде всего, разрешил “брачные”: белый епископат с женами и второбрачие священников. Затем осудил Патриарха, уничтожил патриаршество и поставил вопрос о мощах. Вопросы шли быстро, по большевицкому методу: доклад по вопросу, “ясно ли?”, и голосование – “кто против?”... А перед нача­лом занятий – анкета, в которой надо было изложить “credo” под опасением попасть вместо Собора в другое, более укромное место. По кр[айней] мере, говорят, что перед голосованием об осуждении Патриарха Введенский предупредил, что несогласные могут подвергнуться участи Патриарха (!..).

7 / 20 мая

Заходил Л.Д.А[ксенов]. Я благодарил его за помощь. Прочитал об­винительный акт Патриарха и с ним м[итрополита] Арсения, арх[иепископа] Никандра и Гурьева[xviii]. Патриарх обвиняется в составлении письма к Совнаркому, по­сланий против власти, в сношениях с заграницей через миссии, в бла­гословении на занятия Карловацкого Собора, в благословении Деникина и Скоропадского, в противлении изъятию ц[ерковных] ценностей. Он при­знал все это, но объяснял целями церковными, а не политическими. Конечно, его приговорят к высшей мере наказания, хотя, может быть, переговоры Красина[xix] с Англией и повлияют на неприведение приговора в исполнение. Но осуждение его Собором за эти действия – незаконно: послание он писал по общим директивам Собора 1917 года, и во всяком случае это – деяние политическое, а не церковное, и как таковое не­подсудно Церкви… Тут другое.

Как теперь быть тем, которые не соли­дарны с Живой Церковью и являются так наз[ываемыми] “тихоновцами”? Ведь нужно как-нибудь выявить свою идеологию, чтобы власть увидела отсутствие контрреволюционности у них.[xx] Обыкновенно все как-то нераз­рывно связывают Церковь с государством в смысле необходимости вли­яния Церкви на государственную жизнь. По моему мнению, Церковь должна влиять на душу каждого отдельного лица, а внутреннее настроение каждого будет выявляться в общественной, семейной, и государственной жизни.

Христос выявлял свое отношение к государственности в смысле подчинения установленным порядкам и – только. В остальном Он имел отношение только к душе человеческой. В заботах об ее совершенствовании (а через нее и мира) полагали свою задачу и апостолы. Уже потом, в пе­риод соединения Церкви с государством и покровительства последнего первой, Церковь постепенно определила вовне свое отношение к государству, думаю, что перемешав принципы и установив на многие явле­ния государства, как института внешнего и языческого, взгляд не чисто евангельский (война, суд и проч.). Побывали у меня - Нина, Е.Ф.Тураева, Алявдин, о. Вл. Лозинский[xxi].

17 / 4 июня

В камере у нас идут постоянные обсуждения вопросов церковных. Так, что лучше – целибат или женатый клир? Обсуждали всесторон­не, с точки зрения целой системы, в корне отличающей всю постановку клира у нас и у католиков…

– Что лучше: идти ли пастырю в изгнание, оставив паству; или “погубить душу”, но быть руководителем паствы…

– Как понимать схождение Св[ятого] Духа на апостолов в виде ог­ненных языков? – Как внешнее явление, явившееся причиной их вдохно­вения, или как результат внутреннего озарения и вдохновения…

– Чем отличаются православные от лютеран и католиков в деле спасения?

16 / 29 июня

Третьего дня получилось в газете сенсационное известие: Патриарх Тихон подал в Верховный суд заявление, где признает справедливость вменяемых ему контрреволюционных деяний, раскаивается в них, заявля­ет, что “отныне он не враг Советской власти”, и “отмежевывается” от монархической внутренней и внешней – заграничной белогвардейской контрреволюции. Вследствие его просьбы Верх[овный] Суд переменил в отношении его меру пресечения, уклонился от следствия и суда – и освободил от стражи.

Этот акт Патриарха произвел двоякое впечатление: одни, приме­шивавшие в дело Церкви политику, видевшие в Патриархе нравственного вождя и в политическом отношении, борца с властью, к которой на­строены недоброжелательно, – те смущены этим актом, готовы видеть в Патриархе перебежчика в противный лагерь, не устоявшего пред лич­ными удобствами и опасностью смерти и т.п.; у них уходит почва из-под ног и они в отчаянии. Другие, смотрящие на дело с исключительно церковно религиозной точки зрения, не видят тут ничего особенно­го: Патриарх сознал ошибочность своей противоправительственной дея­тельности, убедился, что те, на кого он совсем не рассчитывал в смыс­ле устроения России, действительно умело строят государство, пере­менил на них свой взгляд и заявил, что отныне – он не враг советской власти. Только. Это – совершенно естественно. Церковной области он тут не касается и в отношении ее, очевидно, еще скажет свое слово и, даст Бог, прояснит мрак церковной разрухи.

Оценивая беспристрастно это заявление Патриарха, нужно сказать, что то, что он сказал, действительно следовало сказать. Но почему он не сказал этого год назад, когда шел наш процесс? Тогда не было бы тех жертв, которые произошли и невозвратимы… Тогда не было бы той церковной разрухи, какая произошла, ибо не было бы причины (внешней) для появления “Живой Церкви”…

Почему – затем – он сослался на влияние окружавших его “антисоветских” лиц, не взяв всего на себя? Ведь находясь на ответственном посту, надо считать себя одного ответственным за свои деяния: твое дело послушать совета окружающих или нет... Почему – наконец – он не указал нравственного мотива, несомненно, руководивше­го им в этом шаге – вовлечения многих масс верующих и пастырей в заблуждение своей “политикой” и тем привлечения их к суду, изгнанию и т.п.? Это несомненно сохранило бы за ним ореол даже и среди той части верующих, которые видели в нем своего политического вождя… […]. Надо думать, что этот акт Патриарха – результат англо-русских переговоров и настояния Запада на освобождении его. Есть сведения, что Патриарх содержался последнее время в Москве, в Г.П.У. в обстановке самой удобной: ему была предоставлена прекрасная комната, хорошо обставленная; обед он заказывал повару из трех блюд... М[ожет] б[ыть], это, конечно, отчасти было и напоказ: говорят, к нему заходил английский представитель Хадсон (если не ошибаюсь). Тем не менее, след[овательно], акт не был вызван безысходным положением…

Результаты этого акта тоже предполагаются многие: Красницкий заявил, что теперь “Живая Церковь крепка как никогда” – очевидно потому, что вполне подтвердилась причина отрешения Патриарха от управления. Власть несомненно почувствовала себя более крепкой и заботится о самом широком оповещении этого акта по всем уголкам государства, учитывая влияние поступка Патриарха на массу населения. Курс рубля на бирже сразу окреп. Поднялись разговоры и о нашем скором освобождении из тюрьмы, как и о возвращении изгнанных в ссылку […]. А в Церкви между тем идет смута и неразбериха. О[тец] Акимов[xxii] почему-то оказался в роли псаломщика в своей церкви вместо настоя­тельства; о. Лепорский[xxiii] признал Артемия и смещен на второе место. Вчера вечером газеты принесли известие об увольнении м[итрополита] Антонина из В.Ц.С. за неисполнение постановления ВЦСовета. На его место назна­чен Евдоким, м[итрополит] Одесский… Это, несомненно, результат партийной борьбы групп, входящих в ВЦС. Рассказывают, что Введенский и Белков подкапываются под Красницкого, сообщая о нем все сведения: об его бывшем черносотенстве, участии в Союзе Русского народа, докладе в Русском собрании об употреблении евреями хр[истианской] крови и т.п. Все это, конечно, как материал собирается властями и создает известное настро­ение, которое может впоследствии вылиться в преследование. Красницкий, со своей стороны, несомненно, борется и уже успел свергнуть м[итрополита] Антонина... Узнал некоторые подробности о Соборе […].

4 / 17 июля

Пр[еосвященный] Венедикт принес сведения от о. М.Тихомирова[xxiv], полу­ченные от П.Н.Лахостского[xxv], ездившего к Патриарху, что тот служит еже­дневно, что к нему присоединяются многие церкви (от “возрождения” уже не осталось ничего, пишет М.Н.Соколов[xxvi], у Красницкого оч[ень] мало...). Что касается обстоятельств, вызвавших заявление Патриарха Верх[овному] Суду, то об этом Патриарх говорит немного, видимо, что-то скрывается. Он организует управление центральное в Москве и озабочен выпуском епископов из заключения, дабы послать в епархии.

В связи с этим мы выработали ряд вопросов, чтобы они были выяс­нены у Патриарха[…].

8 / 21 июля

Праздник Казанской ик[оны] Б[ожией] М[атери]. Вчера служили всенощ­ное бдение; сегодня молебен. Вспоминается недолгое прошлое; всего две Казанских провел я как настоятель. Как хороши эти праздники бы­ли, сколько народа!.. Но вот уже третью Казанскую провожу в тюрьме... да и все изменилось в Соборе с переменой причта. Народ посещает в небольшом количестве, пала доходность настолько, что хор ушел […]. Наши крайние носятся и смакуют разные чины приема “отпадших”: то через покаяние у духовника, то через публичное покаяние, то пред Собором. Вчера по этому поводу дискуссировали в камере. Я высказал, что не понимаю этого смакования: в нем нет христианской любви. Мне надо только, чтобы тот сознал свой проступок и искренно сказал это себе, вот и все. Это дело совести, а ведь и вся религия – дело толь­ко совести. Я понимаю, поэтому, беседу с епископом, которому надо убедиться в искренности возвращения, – с духовником, но совершенно не понимаю публичное покаяние пред народом… Зачем оно? Если я, руководя приходом, привел его к отпадению – это другое дело: я выясняю ему нашу общую ошибку и предлагаю вместе загладить свою вину подвигом молитвы. Тут я являюсь пастырем. Но зачем пастырю каяться перед паствой – не понимаю и думаю, что это не вяжется с достоинством пастыря… Вообще любви у нас мало и мы готовы ради лицемерной формы издеваться над личностью… Потом, самая градация приема странна: лица идейные – принимаются с бо'льшим трудом, чем отпадшие по житейским, шкурным интересам. Думаю, что последних надо (если только надо вообще) строже принимать, чем тех, которые шли, побужденные идеей. Да и самый прием-то каноничен ли? Ведь никакой Собор не осудил живцов, они поэтому – не раскольники, а только “раскольничающие”; а для таких нет и приема… Единственный некоторый смысл этих “приемов” только разве в воспитательном пре­дупреждающем значении, но тогда зачем он для “идейных”?!

10 / 23 июля

Нина [Никитина] рассказывала, что с чиноприемом живцов происхо­дит какая-то вакханалия: батюшки стараются кланяться пред паствой, а некоторые из прихожан уж слишком беззастенчиво требуют “покаяния” и грозят не принять.… Так было в Вознесенском приходе, откуда только что пришла Нина возмущенной... Чепурин просил нашего мнения. Я сказал, что лучше всего приходам посылать делегацию Патриарху для установления общения. Вообще же я не признаю никаких покаяний перед паствой, а полагал бы, чтобы священник имел дело с Епископом, кото­рый бы и утвердился в искренности его возвращения, а прихожанам надо только дать объяснение, оповещение и – только.

По слухам из Москвы – там организуется Синод; к нам Патриарх посылает викария. Синод разрабатывает будто бы способы отношения к “отпадшим”.

На Преображенский Собор, Обуховского заведения и Пантелеймоновскую церковь будто бы делается натиск; видели в Смольном донос о. Чуева[xxvii] на контрреволюционность двадцатки.… Пока еще держатся. Обращались, кажется, к прокурору.

Так[им] обр[азом], здесь все еще идет натиск на православных, в то время как в Москве уже только четыре церкви остались у живоцерковников, как говорят…

31 июля / 13 августа

О церковных делах за это время можно порассказать многое. С освобождением Патриарха из-под стражи началось опять движение. Многие из Живой Церкви батюшки стали помышлять о возвращении к Тихону. На­чалось смакование покаяния, доходящее до абсурда. Некоторые узкие головы только о том и говорили... Затем начались поездки к Тихону. Съездят, возвратятся, расскажут о торжественных служениях, о массе цветов, подносимых и бросаемых Патриарху, а о существенном ни сло­ва. Стали доноситься потом какие-то слухи об образовании Патриархом управления. Говорили о вызове или освобождении Нафанаила Харьковского, Илариона и других. Но достоверно никто ничего не знал.

Здешнее духовен­ство отправило в Москву делегацию из Крылова и Боярского[xxviii]. Оказа­лось, что Патриарх не принял Боярского[xxix]. Тот уехал раньше. Крылов по возвращении на вокзале же был арестован Г.П.У.. Предполагалось слу­жение духовенства в Лавре, но не было разрешено. Возможно в том и другом случае влияние и действие Боярского, чтобы дать выявиться духовенству ярче с одной стороны, а с другой – не дать возможности Крылову рассказать то, что говорил ему Патриарх, и что не было вы­годно для Живой Церкви, поскольку об этом можно судить по содержа­нию послания Тихона, где он раскрывает историю насилия над ним и самозванстве высшего церк[овного] управления. Потом это послание послужило, по-видимому, при­чиной ареста 22 ч[еловек] петрогр[адских] батюшек и мирян (Тихомиров, Пакляр, Чокой и др.; предполагался арест Митроцкого и Чепурина). По кр[айней] мере, выпущенные в субботу Пакляр и Эльб[xxx] говорили, что всех их на допросе спрашивали: 1) были ли они у о. Мих[аила] Тихомирова, и 2) получали ли 3-е послание Патриарха.

Боярский и обновленцы ведут себя весьма некрасиво, провоцируя собратий и усаживая их под арест. Получается какая-то неразбериха. С одной стороны, в “Правде” появляется статья, где говорится, что после раскаяния Тихона, все те из тихоновцев, которые не примкнут к нему, явно выскажут себя контрреволюционерами, видевшими в Патриархе политического вождя. С др[угой] стороны, появилось разъяснение Прокурора, что поминовение при богослужении П[атриарха] Тихона, как состоящего под следствием за контр-революцию, может послужить основа­нием для привлечения к угол[овной] ответственности по ст[атье] 68 Кодекса. Конечно, вернее было бы не поминать его при богослужении, но многие церковники этого не понимают…

Платонов, говорят, объявил у себя покаяние, говорит о возвра­щении к Патриарху, а вместе с тем, прочитав у Чепурина послание Патриарха, сообщил о нем в ГПУ[xxxi].

Патриарх, по-моему, весьма непредусмотрителен: по выходе из-под стражи он д[олжен] б[ыл] уяснить пред властью свое положение, возможность возвращения к власти до суда, возможность обращения с посланиями и проч[ее]. По-видимому, этого не сделано, и из-за этого люди страдают и мятутся.

2 / 15 августа

Сижу дома; обдумываю систему курса христианской педагогики на вся­кий случай. Помогаю освобождать большой кабинет от книг и прочего в целях возможной сдачи в наем. Сейчас была Нина Никитина – шла с Борей (сын о.Николая – Л.А.) на лекцию Введенского, и кратко сообщила о понедельничном пастырском собрании в лавре. Выступали Боярский и Крылов, сообщали о поездке в Москву.

Боярский сообщил, что готовится циркуляр граж­данской власти (?), по которому двадцатки лишаются права увольнять и избирать себе причты, которые, таким образом, будут в зависимости только от Епарх[иального] управления. Крылов сообщил, что Патриарх подтвердил действительность всех своих заявлений; что его Си­нод, как и ВЦС, организуется с ведома гражд[анской] власти, что он смотрит вперед довольно оптимистично, что по его просьбе некоторые были освобождены; что он созовет Собор, на который постарается при­гласить всех епископов и затем всецело подчинится Собору, какое бы решение тот не вынес; что женатый епископат он не признает (до Со­бора), а белый признает, если в хиротонии его не участвовали женатые епископы, что Собор [19]23 года не признает, что о перемене сти­ля он сносится с восточными Патриархами, но все сношения он просил делать Г.П.У. – во избежание к[аких] л[ибо] недоразумений и подозрений.

5 / 18 августа

От А.А. Жижиленко[xxxii] идут сведения, что у него держал экзамен экстерном Яковченко, председательствовавший на нашем суде. Жижиленко его спросил: “Вот, главный виновник-то (нашего процесса) гуляет на свободе, а митрополита-то нет...” “Ну, кто ж это знал”, – отве­тил Яковченко. “А другие сидят по тюрьмам”, – продолжал Жижиленко. “Отпустили, отпустили”, – ответил Яковченко. Такое заявление в устах жестокого председателя много значит и, если во вторник о. Леонида (Богоявленского – Л.А.) досрочно освободят, то можно вполне надеяться, что с амнис­тией 25 октября мы тоже получим возможность выйти досрочно. Дай Бог!

Теперь о Патриархе. Аксенов принес вчера мне обратно спи­сок вопросов, какой я, по мысли всей нашей камеры, послал ему перед поездкой в Москву. Он показывал этот список Патриарху и привез от­веты на все вопросы, и даже надпись Патриарха на нем. Вопросы эти следующие:

1). Освобождали ли в Москве из тюрем духовенство и кого именно: осужденных или следственных, или состоящих за Г.П.У.?

Ответ - да.

2). При освобождении допрашивали ли, или предлагали подписать анкету, или просто отпускали по рассмотрении дела?

- Да.

3). Если допрашивали или предлагали анкету, то какие предлага­лись вопросы?

- Разнообразные.

4). Если по освобождении высылали из Москвы освобожденных, то кого именно, куда, чем руководилась при этом власть, и не предостав­лялась ли высылаемым свобода в выборе местности?

- Нет.

5). Не обуславливал ли Патриарх своего освобождения возвраще­нием сосланных и заключенных?

Ответ: Патриарху была предоставлена возможность ходатайствовать об освобождении лиц, которых он желал бы иметь своими ближайшими сотрудниками, но общее обо всех представление не было удовлетворе­но; в частности в освобождении Пр[еосвященных] Никандра и Арсения – отказа­но; ходатайства об отдельных лицах пошли формальным порядком, для справок и т.п., и до сих пор еще нет результатов.

6). Как смотрит сам Патриарх на предстоящий над ним суд: будет ли этот суд, когда, и что он от него ожидает?

- Вероятно, будет.

7). Как смотрит Патриарх на лиц, лишенных сана ВЦУ (Пр[еосвященного] Ве­недикта, о.о. Богоявленского, Чельцова и Чукова), и не может ли он (по возможности письменно) дать им свое благословение на совершение богослужения, восстановляющее их в глазах всех верующих?

Патриарх высказал на это, что считает лишение сана ничтожным и на листке бумаги с вопросами написал:

“Считаю недействительным и препятствий к совершению ими бого­служения не имею. Патриарх Тихон. 10 / 23 июля”.

Эта подпись была учинена утром, в 7 часов, в понед[ельник].

По вопросу о нашей участи были наведены справки в Комиссариате внутренних дел и у прокурора республики. Выяснилось, что в отноше­нии Москвы было сделано сепаратное распоряжение об организации раз­грузочной комиссии, о широкой деятельности которой мы уже читали в газетах. Что же касается прочих городов, то о них сделано представление ВЦИКу.

В отношении административно высланных, посланы в Арх[ангельск] и Зырянский край представители ВЦИКа для освобождения “социально нео­пасных”.

Послание Патриарха от 15 июля, где он раскрывает историю на­силия над ним, образования ВЦУ и дальнейших действий обновленцев, написано по представлению епископов. Патриарх его одобрил всецело и только надписал сам слова “кроме келейной молитвы”. Послание по­явилось без всяких сношений с гражданской властью. Оно предполага­лось быть отпечатанным при “Моск[овских] Известиях”, прошло цензуру обычную при печатании и политическую, редакция “ Моск[овских] Известий” хотела даже поместить в тексте. Были получены уже отпечатанные 500 экземпляров. Но неожиданно явился постоянный надсмотрщик над Патриархом из Г.П.У. Тучков, смутивший заседавших в это время в совещании епископов, и потребовал от Патриарха введения в послание политичес­кого элемента. Патриарх не согласился. Чтобы выйти из положения, совещание епископов хотело от себя выпустить послание с политичес­ким элементом, предложенным Тучковым (“настоящий режим Советский для России необходим и желателен”). Это понравилось Тучкову; тем не менее, вечером в 11 часов к Патриарху явился агент ГПУ с манда­том и отобрал все 500 экз[емпляров] послания.

Такова история возникновения послания и причины ареста в Мос­кве и здесь из-за него. Понятно, что живоцерковникам оно не нравит­ся и, несомненно, по их настоянию власть употребила нажим. Видно, что отношение власти к Прав[ославной] Церкви остается тем же; по-прежнему она покровительствует живоцерковникам, м[ожет быть], потому, что те вносят разруху в церковь.

По вопросу об обстоятельствах появлений первого заявления Патриарха (так наз[ываемого] “раскаяния”) – конечно, это заявление подлинное, вполне сознательно подписанное Патриархом, в полной на­дежде блага Церкви от этого, но каким образом и при каких условиях оно составлено, это остается пока тайной...

Патриарх желал бы вернуться в отношении управления Церкви к приблизительно прежнему положению, но он встречает со стороны власти подозрительное отношение к тому кругу лиц, который Патриарх считал бы полезным привлечь... Предполагалось создать постоянное совещание епископов и особую судную комиссию (для суда над еписко­пами) из 12-ти лиц. (Это слишком громоздко и дорого по нынешнему времени...). Совещание это уже создалось и работает при Патриархе из тех архиереев, которые по разным причинам присутствуют в Москве.

Это совещание уже создало: 1). Послание епископов огромного значения устанавливает точку зрения на произошедшее в Церкви, Собор [19]23 г[ода] признает неканоническим, призывает отколовшихся к примирению, отправляется епископам для подписи; 2). “Черный спи­сок” тех епископов, которые будут привлечены к суду коллегии епис­копов (в том числе еп. Алексий Ямбургский); 3). Чиноприем отколовшихся – по разрядам (миряне, диаконы, пресвитеры, епископы) и по мотивам отпадения и 4) Завещание Патриарха, дающее руководственные указания, как действовать в случае ареста Патриарха или даже уничтожения Патриаршества.

К сожалению, Патриарха окружает опять клика лиц очень крайне­го направления, которая может неблагоприятно влиять на Патриарха в смысле тех или иных шагов в направлении церковной жизни. Так, епис­коп Федор Волоколамский до сих пор еще не был у Патриарха, считая поступок его (“раскаяние” пред властью) антиморальным… Если та­кая группа будет доминировать, то блага для жизни Церкви при сов­ременных условиях ждать нельзя… Л.Д. А[ксенов]у, например, еле удалось уговорить Патриарха съездить к заместителю Калинина Смидовичу, к чему не допускали его окружающие. А между тем личный визит и переговоры с главным представителем Сов[етской] власти всегда мог­ли бы многое уяснить и тому и другому. Он побывал у Смидовича и вернулся довольный приемом, хотя и получил заверение, что «власть всегда будет содействовать ему, пока он будет нам полезен».

Интересно, что Патриарх очень щепетильно относится к неповиновению его при богослужении, считая это нарушением 13, 14 и 15 правил Двукратного Собора, хотя это, несомненно, неправильно: там идет речь о неповиновении по причине непризнания и отпадения, а здесь из-за политических условий, а в сущности поминовение совер­шается, только в общей, закрытой формуле. Интересно также, что Еп. Федор против поминовения властей, хотя это – заповедь апостола, и должно давно быть введено, только без того прислуживания, которое было при старом режиме.

13 / 26 августа

Прочитал недавно послание епископов, заседающих в Москве по поводу обновленческого движения.

Начинается оно с изречения св. Киприана, что общество священ­ников для того и многочисленно, чтобы в случае разделения другие противодействовали и собирали единое стадо. Это является побуди­тельной причиной к посланию. Затем излагается нормальное положе­ние, что Церковь – одна и нераздельность ее сохраняется через един­ство преемственного священноначалия […]. Затем указывается, что до весны прошлого года все православное население России составляло единую Церковь, неотделимую от всей кафолической Церкви. […]. Далее излагается история образования ВЦУ на основе поручения Патриархом приведения в порядок канцелярии некоторым лицам. Затем указывается на неканоничность поставления новых епископов Антонином и Леонидом […]. Так получилось как бы две Церкви, согласные в вере и обря­дах, но не состоящие в духовном общении между собою. Но Церковь едина, и двух быть не может. Одна из них – не Церковь, а простое скопище […]. Незаконная власть созвала Собор. Но так как все распоряжения их незаконны, то и Собор - безблагодатное сборище расколоучителей и их сторонников […]. В конце идет обращение к епископам - присоединить свой неза­пятнанный голос к этому обращению; к вождям и вольным и неволь­ным пособникам разделения - сознать свой грех, очистить себя пока­янием и обратиться к единой Церкви; к пастырям и пасомым - покрыть обоюдные прегрешения взаимным покаянием и забвением прошедшего, чтобы во взаимной любви возрастать в меру возраста Христова; к начальствующим - подавить в себе, силою Духа, личные чувства и обратить­ся к Церкви […].

23 августа / 5 сентября

Введенский 30 августа (по новому стилю) служил в церкви св. Захария и Елисаветы, в митре, отороченной горностаем, – по пути, усыпанному цветами, – при встречи братчиц с зажженными свечами. По газетным сведениям, Патриарх будет амнистирован. Мелетий Константинопольский прислал Священному Синоду (обновленческому) и через него Патриарху сообщение о призна­нии нового стиля.

Таким образом, общее положение таково, что по выходе из тюрь­мы необходимо жить частною жизнью и отойти от активной церковной работы, если не желаешь повторения сиденья в тюрьме. Власть по-преж­нему поддерживает Живую Церковь, а та гонит “тихоновцев.” И ведь то досадно, что народ-то весь – православный, не видящий различий между новой и старой церковью (разве только у нас в Петрограде, потому что заправилы вышли отсюда и скомпрометировали себя смертью митрополита). Было бы лучше всего, если бы Патриарх вошел в связь с священным Синодом, состоялось бы примирение и всему “расколу” был бы положен конец. Худой мир лучше доброй ссоры.

Если не идут те, пусть первый шаг сделал бы Патриарх или совещание при нем епис­копское. Но сделать это надо, надо. А то сосредоточили все внимание на раздоре внутреннем, а тем временем ведется широкая антирелигиоз­ная пропаганда, выпущена масса брошюр этого рода, идут публичные кощунства, как 2 сент[ября], в день праздника молодежи, когда по го­роду в автомобилях разъезжали комсомольцы в священных облачениях, кадили на сделанный гроб, кривлялись, играли с находящимися тут же девицами, махали перед церквами камилавками и т.п. Конечно, им не запретишь, но в церквах могла бы идти проповедь, укрепляющая основы веры и отражающая нападки и осмеяния.

27 августа / 9 сентября

Вчера от о. Вит[алия ]Лебедева[xxxiii] получены сведения о церковных делах: 1) будто бы из Москвы пришло разрешение на освобождение о. М.Тихо­мирова, но здешние власти по ходатайству о. Боярского держат его…; 2) сюда назначается викарием от Патриарха протоиерей Вознесенской церкви Павел Петрович Виноградов; 3) у Патриарха с священным Сино­дом Ж[ивой] Ц[еркви] завязываются сношения, имеющие целью вопрос о при­мирении; будто бы составляется комиссия из равного числа лиц от Патриарха и священного Синода.

Первое сообщение говорит само за себя; роль Боярского выясни­лась вполне... Второе сообщение печально – ужели никого лучше не могли найти: о. Виноградов человек очень хороший, но уж очень старый, безыдейный, нетвердый, вообще едва ли в религиозном и в администра­тивном отношении подходит для данного момента, особенно по сравне­нию с выдающимися борцами у противников. Наш Пр[еосвященный] Венедикт на­ходит такое назначение вполне подходящим, считая, что о. Виноградов будет “незаметен для власти”, не опасен для Ж[ивой] Ц[еркви], а все-та­ки епископ: будет перед кем принести покаяние, будет кому раз­решить развод… Ну, если к этому сводить все функции епископа в настоящее время, то можно согласиться даже и не на такого...

Что касается третьего сообщения, то оно настолько утешитель­но, что я боюсь, справедливо ли оно; боюсь, что окружающие Па­триарха епископы не допустят до такого единственно правильного хода…

17 / 30 сентября

Из церковных сообщений известно, что вчера и сегодня служил здесь вновь присланный от Патриарха еп. Лужский Мануил. Насколько известно, это далеко не находка для тихоновцев. Прежде всего – пока совсем не надо было бы архиерея, чтобы не дразнить, чтобы спо­койно пастве укрепиться; а во-вторых, уж если посылать, то надо было послать не такого: надо было более тактичного и умного, для всех приемлемого; а это – фанатик с самомнением, мелочный и, конечно, без опыта, – молодой.

О Патриархе известно, что м[итрополит] Евдоким сносился с ним, предло­жил на некоторое время удалиться для того, чтобы можно было свобод­но избрать Патриарха... Для чего же это? Среди 19 епископов у Патриарха разделение. Сам Тихон не желает уезжать. Здесь в Петрограде власть тоже предложила живоцерковникам объединиться всем группой. Красницкий говорит, что он желает служить с властью, но не для власти. От Патриарха назначен духовником для духовенства о. В.Н.Прозоров[xxxiv]. Его взгляд на прием уклонившихся совершенно здравый, без шумихи. Дернов и Вертоградский, напротив, стоят за публичность приема. О[тец] П.А.Налимов[xxxv] “окопался”, никуда не показывается. Так же в Москве Еп. Феодор, непризнающий Тихона после его “раскаяния”.

С 21 сентября в Исправдоме находился еп. Игнатий (Садковский) с братом, иеромонахом Георгием, высылающиеся в Соловецкий монастырь; уже 9 месяцев сидит в тюрьме из-за живоцерковников. Рассказывает, что м[итроролит] Евдоким ездил к м[итрополиту] Сергию Владимирскому и звал его к ним. Тот отказался.

Сегодня у меня были […] и Л.Д.Аксенов. Еп. Мануил сегодня служил; обратился к духовенству с речью, что он привез от Патриарха соответствующие руководящие указания относи­тельно церковной жизни, которые д[олжны] б[ыть] строго соблюдены; на­рушившие будут привлекаться к церковному суду... Аксенов доволен его твердостью сравнительно с оппортунизмом Пр[еосвященного] Николая Ярушевича. Завтра еп. Мануил явится в Исполком и ГПУ с сообщением, что он прибыл в качестве представителя Патриарха, просит по всем делам, касающимся духовенства – “тихоновцев”, обращаться к нему, он за него отвечает своей головой и ручается за его неконтрреволюционностъ.

В Москве уже издано распоряжение о введении с 1 октября нового стиля. Это – по почину вселенского Патриарха.

4 / 17 октября. Среда

В субботу скончался скоропостижно о. А.А.Дернов, протопресви­тер. Вчера хоронили. Говорят, на парастасе и отпевании было больше 40 священников; многие “красные” стояли в толпе, недопущенные к служению… Провожали с крестным ходом.

В субботу я был за всенощной в храме Воскресения на Крови, а в воскресенье – у литургии. Многие увидели, выражали радость и со­чувствие.

Вчера в газ[ете] “Последние новости” помещены два письма м[итрополита] Евдокима и м[итрополита] Антония Храповицкого, которыми они обменялись. Первый сообщает о лишении Антония сана Собором, о том, что от Патриарха отложился и свои, постановили будто бы, чтобы он сложил власть и уехал, а второй обличает Евдокима во лжи и резко его характеризует, тоже сообщая о лишении сана… В общем скверно. Что, однако, все это значит? И где правда? Л.Д. Ак[сенов] пока мало что знает. Сообщил, что к Патриарху заезжает Калинин и они уединенно беседуют […]. По поводу стиля сообщил, что-то странное: послание Патриарха об этом прибыло в нескольких экземплярах, печатных, но не на имя еп. Мануила, а на имя арх[имандрита] Николая Муравьева[xxxvi]. Мануил обиделся и обратился в Москву с запросом, говоря, что было бы необходимо несколько замедлить, дабы подготовить общественное мнение.

30 октября / 12 ноября

Боярский ездил в Москву, ви­делся частным образом с еп. Иларионом и от него узнал, что будто бы получена грамота восточных Патриархов, не признающая Собора [19]23 г[ода] и осуждения Патриарха Тихона, что Патриарх Тихон обра­тился с посланием о введении с 1 октября нового стиля с празднова­нием Пасхи по обычаю Иерусалимской церкви.

Всл[едствие] этого, Боярский настаивал в своем Синоде об образовании смешанной комиссии по вопросу о соглашении и примирении, и что наметились будто бы даже условия соглашения: 1) женатые епископы должны или оставить своих жен, или епископство; 2) второбрачие священников д[олжно] обсуждаться особо в каждом отдельном случае. Все это д[олжен] обсудить Собор, предположенный в декабре из православных епископов, так он же должен рассмотреть и вопрос о Патриархе и отпавших епископах. Но эти предположения оказались трудно выполнимыми, что будет видно из дальнейшего.

С приездом еп. Мануила и после того, как его служения и речи проходили благополучно в смысле прещений от гражд[анской] власти, началась “тяга” к переходу или воссоединению с П[атриархом] Тихоном. Мануил старался обставить это возможно помпезнее, с окроплениями, всенародными покаяниями, торжественными служениями и проч[им]. Не об­ходилось и без бестактностей: в Лавре Мануил выразил желание, что­бы его встретила вся братия на площади у ворот Лавры, затем хотел стать на Митрополичье место, наконец, провозгласил высланного административно еп. Николая Петергофского наместником Лавры на великом входе и на многолетии... Первые два поступка рисуют просто его тщеславие, а последний прямо глупую неосторожность… Отношение Мануила к обращающимся священникам походит на издевательство: Чепурина и Митроцкого[xxxvii] он запрещал в служении на неделю, отстранял от богослужений, требовал всенародного выступления и т.п., и недоволен, когда те не так ярко это исполняли».

20 ноября / 3 декабря[xxxviii]

Слава Богу! Наконец-то я дома, освобожден из заключения, рас­полагаю собой свободно... В пятницу, 30 ноября, из Губсуда пришло сообщение о постановлении ВЦИК, и нас освободили вечером. Ушли мы из тюрьмы в одиннадцатом часу вечера, т.е. ровно в тот самый час, в который 18 месяцев тому назад я был заарестован следователем в Трибунал. Полтора года длилось это заключение... Теперь освобождены все по нашему делу, а только нет бедных четырех, расплатившихся жизнью...

В субботу был в Казанском соборе у иконы. Вчера, в храме Вос­кресения, приобщался в алтаре за литургией. А в 4 ч[аса] в Леушинском подворье собрались все бывшие узники с родными и отслужили благо­дарственный молебен […].

Церковные дела в прежнем положении: раздор внутренний продол­жается; бестактная политика еп. Мануила даже усугубляет его; врагам религии это, конечно, на руку… Пр[еосвященный] Венедикт побывал в Москве у Патриарха и привез оттуда следующие сведения. Синод у Патриарха почти распался: архиеп. Иларион Верейский арестован (говорят, будто бы сейчас уже освобожден); арх[иепископ] Петр Полянский – Подольский – вновь высылается в Вел[икий] Устюг; арх[иепископ] Пахомий Чер­ниговский – разыскивается властью; арх[иепископ] Тихон Уральский уж очень стар; арх[иепископ] Никодим Таврический всего один раз был на заседании – больной; арх[иепископ] Серафим Тверской – в отъезде. Причины арестов и высылок – это: 1) назначение Патриархом митр. Платона в Америку (черносотенец, след[овательно], опять “контррево­люция”); 2) переход опять на старый стиль (!); 3) заезд к Патриар­ху и некоторым членам Синода Епископа Англиканского (след[овательно], опять “сношения с заграницей”). Прот. Арсеньев, настоятель храма Хр[иста] Спасителя, за разговоры с этим Епископом уже взят[…].

Патриарх снабдил его [еп.Венедикта] удостоверением на возобновление деятель­ности Кронштадтского Епископа, с постоянным жительством в Петрограде, и назначением быть духовным руководителем приходов и монастырей Олонецкой епархии, которые не желают быть в общении с обновленческим епископом (архиеп. Надежиным), это уезды – Лодейнопольский и Вытегорский.

Здесь, в Петрограде, предполагалась хиротония прот. Н.Ф.Клементьева в епископы Охтенские, но за высылкою архиеп. Петра Полянского отложена[xxxix]. Относительно еп. Гавриила (Воеводина) предстоит еще разбор его дела на суде епископов: он участвовал в поставлении первого жена­того епископа в Сибири[xl].

По поводу проекта еп. Мануила о строгом прещении на священнослужителей – активных участников обновленческого движения, Патри­арх высказал, что он находит это пока (?) несвоевременным и стро­гих прещений не разделяет. Епископа Минского Мелхиседека Патриарх не признает за митро­полита, потому что этот сан ему дан не надлежащей властью, а мест­ным духовенством без благословения Патриарха.

Несмотря на то, что лаврские обитатели очень просили к себе еп. Венедикта для возглавления Лавры, и хотя еп. Мануил об этом знал от самого еп. Венедикта, тем не менее, он поторопился побывать у Патриарха ранее Венедикта и устроить назначение туда архим. Гри­гория[xli], ризничего Данилова монастыря, с наименованием еп. Шлиссельбургским. При этом так разрисовал Патриарху и Григорию лаврских мо­нахов, что у тех создалось впечатление необходимости строгих ре­прессий, и Венедикт немало уговаривал не делать этого.

Беседовал пр[еосвященный] Венедикт и с архиеп. Феодором, которого прочили на Петроградскую кафедру, и узнал от него, что тот не поехал в Петроград, зная, что он не сойдется со многими пастырями по своим крайним церковным убеждениям.

Узнал Пр[еосвященный] Венедикт взгляд Патриарха и на запрещение еп. Мануилом в священнодействии ставленников еп. Артемия. Патриарх признает благодать посвящения у еп. Артемия вплоть до момента собора 1923 г. (подпись акта осуждения Патриарха), и ссылается на исторические примеры сомнительных в каноническом отношении хиротоний, которые после разбора дела епископами восстанавливались в правах, но не подвергались вторичному рукоположению. Выражения “таинства не таинства”, “благодать не благодать”, по объяснению Патриарха, име­ют “тактическое значение”... Запрещенных в священнослужении став­ленников еп. Артемия на Феодоровском подворье Патриарх просил еп. Мануила немедленно освободить от запрещения.

21 ноября / 4 декабря

Хожу в храм Воскресения, но не служу, хотя и предлагают. Сегодня прихожане старые просили послужить, сообщив им заранее об этом. Л.Д.Акс[енов] предлагал заняться научной работой о благодат­ном действии в отпавших общинах. Но не лежит сердце к этой работе: нынешним главарям “истинно-православным” нужно отрицательное ре­шение вопроса, а я убежден в противоположном. С большим удовольст­вием займусь другой работой – руководством для законоучителей при изложении истин веры и свящ[енной] истории так, чтобы пререкаемые вопросы (особенно о творении мира и человека и т.п.) были изложе­ны в связи со всеми научными открытиями, причем были бы приняты во внимание господствующие антирелигиозные и антихристианские мнения. Жаль только, что богословские курсы при эстонской цер­кви, по слухам, закрыты и у меня не будет аудитории, чтобы эти свои занятия провести в жизнь...

29 ноября / 12 декабря

Вчера вечером зашел о. Н.В.Чепурин, а сегодня о.о. М.Митроцкий и П.П.Аникиев […][xlii]. Сегодня, напр[имер], порядочно побеседовали о церк[овных] событиях и поскорбели о том, что неудачное и неподготовленное выступление обновлен­чества, да еще соединенное с гонением, надолго отодвинуло вопрос о церковной реформе, а между тем положение создается опасное: на­ши правящие церковные верхи “ничему не научились”, все норовят оставить “как было”, не думая, что вопросы, поднятые обновленчес­твом, в их идейной стороне, не умрут, а если на них не будет обра­щено внимания и не будет шагов навстречу, то произойдет, несомненно, более сильное идейное движение и может быть с коренными пересмот­рами...О.о.Митроцкий и Аникиев звали служить на их церковный праздник 6 декабря (ст.ст.- Л.А.)

2 / 15 декабря

Был у меня М.П.Чельцов […]. Сообщил, что о. Прозоров у него справлялся: “правду ли говорят, что Пр[еосвященный] Венедикт и Чуков – красные ?..”. М.П. [Чельцов] ответил, что в тюрьме мы всех их обсуж­дали со всех сторон - и с красной, и с черной, и с белой точек зрения… Вчера вечером зашел Пр[еосвященный] Венедикт и сообщил церковные новости.

1. Пр[еосвященный] Артемий виделся с Пр[еосвященным] Мануилом, сообщил, что он оч[ень] душевно страдает, подал в обновленческий Синод прошение об увольне­нии от управления на покой, просил разрешения придти в праздник (22–23-го) в Лавру, сообщил, что уезжает в Лугу, чтобы облегчить переход тамошних церквей. Просит только дать ему возможность вре­мя от времени служить для себя – для приобщения Св. Таин. 22-го ве­чером, действительно, был в Лавре, стоял в алтаре, исповедовался у лаврского духовника, а на утро уехал в Лугу. Таким образом, об­новленческая группа осталась без епископа.

2. Вчера утром, в 10 ч[асов] было экстренно созванное собрание епи­скопов и духовников – священников в Феодоровском подворье, где слу­жил Пр[еосвященный] Мануил, для обсуждения важного вопроса: Пр[еосвященный] Мануил где-то виделся с Боярским, и тот поведал ему свою скорбь и свое желание присоединиться к православным, прибавив, что это желание и всего епарх[иального] управления, которое т[аким] о[бразом] перейдет в руки Пр[еосвященного] Мануила, что об этом они будут обсуждать на собрании вчера же, в пятницу, от 2 до 4 часов. На собрании епископов по вопросу о приеме лиц духовники, по словам Пр[еосвященного] Венедикта, показали себя очень узкими, настаивали на при­еме обращающихся в качестве мирян и т.п. Пр[еосвященный] Венедикт отпари­ровал их выпады заявлением, что это дело епископов…

Его поддер­жали и другие (пр[еосвященный] Григорий), что о безблагодатности в расколе – вопрос невыясненный, что существуют на этот предмет лишь от­дельные частные мнения, что прав. 79 Карфагенского собора говорит о возможности приема клириков в их сущем сане... Что же кас[ается] вопроса о передаче епарх[иального] управления, то его решили ликвидировать, устроив свое особое по примеру прежнего – епарх[иального] совета. С этим разошлись, но от Еп[архиального] управления до вечера никаких сведений не посту­пало. Несомненно, что там д[олжны] б[ыть] бурные дебаты, что о. Платонов будет горячо идти против этого (он присоединился к “живой Церкви” Красницкого), что едва ли удачно пройдет этот вопрос вообще, и как бы не было противодействия гражданской власти этому намерению, или еще хуже - преследования православных...»[xliii].

Надо полагать, что по результатам собрания 14 декабря 1923 г., во время своей последующей поездки в Москву, 3 января 1924 г., еп. Мануил подал рапорт Патриарху о необходимости организации Петроградского Епархиального управления, и Патриарх и Синод его утвердили (См.: Приложения. Документ 3). Также было утверждено и второе его ходатайство - об открытии, для духовенства Лужского и Гдовского уездов, Лужского уездного отделения Петроградского Епархиального управления. В обеих резолюциях Патриарх указал на необходимость предварительного согласования этого вопроса с гражданской властью[xliv].

11 / 24 декабря

Не писал неделю. За это время служил в Николин день На Б[ольшой] Посадской и 8 декабря на Боровой. На Посадской[xlv] всенощную служил я, литургию Пр[еосвященный] Мануил. Народу было так много, что уже на предначинательном псалме я еле протискивался с каждением по церкви. С еп. Мануилом встретился впервые. Встретил меня приветливо, успокаивал относительно служения (что бояться нечего...). После литургии пили чай, обедали в тесном кружке. Я присматривался к нему и молчал. Он тоже со мной не говорил мно­го; заметно даже, что как будто избегал меня: когда завел он речь об издании хрестоматии апологетической и приглашал участвовать в ней оо. Митроцкого и Аникиева, он, видимо, намеренно обошел меня, хо­тя м[онахиня] Афанасия[xlvi] дважды упомянула мое имя… […]. Что кас[ается] Пр[еосвященного] Мануила, то он произвел на меня впечатление не скажу приятное, но лучше того, что я предполагал: он, видимо, прямодушен, преисполнен энергии, верит в успех дела, смел. Но со­вершенно неопытен в управлении, слишком откровенен, не умеет дер­жать язык за зубами, – по-видимому – не без возможных влияний на него окружающих (какой-то “Ник[олай] Ник[олаеви]ч”, секретарь его), с приподнятым сознанием своей власти, едва ли особенно умный. Служит не особенно удачно. Пр[еосвященный] Венедикт рассказывал, что и – с претензиями и щепетилен (при совместном служении…).

Прот.Н.Чуков. Дневник. Фрагменты. 1924 г.

23 декабря / 5 января

Сегодня был у Пр[еосвященного] Венедикта по поводу приглашения меня служить в Косиковскую церковь и на Графскую станцию. Он только что вернулся от еп. Мануила, приехавшего из Москвы и привезшего следующие новости.

1. Патриарший Синод озабочен выселением из Москвы на епархии “епископского пролетариата”, не желающего почему-то отправляться на епархии, вероятно, “страха ради”.

2. Еп. Мануил подавал Патриарху рапорт о принятии Боярского с наклоном в сторону весьма благоприятную, что “приобретем неза­менимого сотрудника по управлению” (!). В виду того, что Боярский "требует над собой суда 6 епископов” (!), то ради этого (!..) здесь будут хиротонисовать о. Клементьева и о. Серафима Протопопова[xlvii], чтобы составить собор для суда над Боярским (удивительная нужда!).

3. Пр[еосвященного] Артемия Патриарх предполагает подержать с полгода в Макарьевской пустыни, а затем дать ему Архангельскую епархию.

4. Циркуляр НКЮ выпущен без Курского[xlviii], который им недоволен. Еп. Мануил виделся с ним (?) и с Тучковым и выяснил, что поминовение Патриарха д[олжно] б[ыть] только по формуле: “Свят[ейшего] Патр[иарха] Тихона”, и что в таком роде это не будет преследоваться. Что дело Патриар­ха к апрелю будет ликвидировано, что сейчас происходит как бы “ис­кус” его властью в лояльности; ему дана печать.

5. Тучков говорил Патриарху о приеме и Красницкого, и о помеще­нии его членом Патриаршего Синода. На последнее Патриарх будто бы не согласился.

29 декабря / 11 января

Вчера вечером был у Л.Д.А[ксенова], а затем у прихожанки Симеоновской церкви А.Д.М., присылавшей нам передачи и пожелавшей собрать к себе всех бывших узников. Были, впрочем, только я, о. Леонид Богоявленский, о. А.Петровский, о. С.Бычков[xlix], Пр[еосвященный] Венедикт.

За Л.Д.А[ксеновым] следят (с 5-го января): кто к нему ходит, особенно из духовенства, нет ли собраний, поздно ли, как он живет, бывает ли в Москве и т.п. Был там недолго, только пообедал.

На “собрании узников” посмотрел на здешнее приходское духо­венство... Впечатление не в их пользу. Пр[еосвященного] Мануила бранят основа­тельно. Окружил он себя Вертоградским и Серафимом, которые рас­цениваются очень низко и творят много глупостей. Все это не к пользе Церкви и духовенства староцерковного… Сегодня у меня – день приемов […]. По-видимому, собирается гроза на церковников. Красницкий и его адепты принимают меры к ликвидации “тихоновщины”. Говорят о возможности в конце января какого-то процесса из массы духовенст­ва и мирян, около 60 человек […]. Введенский пророчит к Пасхе закры­тие почти всех храмов. К этому, по-видимому, направляет циркуляр НКЮ от 8 декабря о поминовении Патриарха (губисполкомы могут из-за этого расторгать договоры)[l]. Л.Д.А[ксенова] подозревают во влиянии на Мануила и Патриарха (знают об его недавней поездке к нему и даже весь разговор его…), называют “черным обер-прокурором”, “заме­стителем Новицкого” и хотят изъять его тремя путями: чрез процесс Мануила, или как “валютчика”, или за сношение с заграницей, от­куда (из Кенигсберга) будто бы перехватили к нему письма от каких-то двух лиц. Он не чувствует себя ни в чем виновным: с Мануилом за 4 месяца виделся всего 5 раз и тщательно избегает бывать у него, именно чтобы не подумали об его влиянии. С Патриархом беседо­вал только о том, чтобы тот разрешил не поминать его имя временно и милостиво отнесся к Боярскому и Красницкому и – только.

14 / 27 января

Всенощную вчера и обедницу сегодня служил дома. На этих днях написал записку о церковной жизни в Олон[ецкой] епархии в 1922-23 гг. (См.: Приложения. Документ 4).

Вчера был у меня: о. Николай Вешкельский, которого Преосв[ященный] Венедикт назначил духовником по приему возвращающихся от обновленческого ра­скола[li]. Между прочим, о. Николай сообщил, что ему в Олонце в ноябре [19]21-го года в Г.П.У. предлагали быть агентом и раз в неделю доно­сить обо всем, что узнает. Он отказался, и на следующий день поса­дили в тюрьму, произведя обыск в квартире. Ничего не нашли; по­шли в кладовку холодную, незакрывающуюся, и там на полу подняли ли­сток, оказавшийся «воззванием» каким-то. Отец Николай считает, что листок подбросили сами обыскивавшие, п[отому] ч[то] у него ничего подо­бного не было. За это продержали в тюрьме 5 ½ месяцев, судили и осудили на ½ года. В то же время сидел и о. П.Дмитриев[lii] и неожиданно был выпущен (24 марта [19]22г.), на другой день говорил речь на митинге об отдаче церк[овных] ценностей, затем поместил в газете письмо о том же, а через два дня на суде был оправдан. Интересно сопоставить эти два случая, чтобы сделать соответствующие выводы...

21 января / 3 февраля

Всю неделю занимался подборкой материалов для записки об обновленческом движении в Петрограде. Это будет потруднее: здесь центр движения, много активных деятелей, много группировок… Про­читал Титлинова о «Новой Церкви», чтобы не повторяться в описа­нии причин явления […][liii]. Вчера днем был у Пр[еосвященных] Венедикта и Мануила. Пр[еосвященный] Мануил передавал слух о предположении высылки тех священников, которые не причисле­ны к церквам («безработных»). Я поэтому и пошел к епископам. Пр[еосвященный] Мануил встретил радушно. Я изложил причину посещения. Он под­твердил, что о. Платонов говорил об этом с кафедры. Я просил при­командировать меня (без содержания и доходов) к храму Воскресе­ния и в письме объяснить причину о. Верюжскому[liv]. Он сейчас же обещал исполнить это. Между прочим, сообщил, что обо мне идут раз­говоры в приходском совете Екатерининской церкви на Екатерингофском просп., и что выжидают, что будет с церквами вообще. Сообщил и о том, что здесь распускают слухи о разногласиях между епископами, что м[ирополит] Евдоким и Красницкий что-то соображают по поводу этого, и что они с Пр[еосвященным] Венедиктом решили громко заявить с кафедры о вздорности этих слу­хов и, затем собрать собрание духовенства и предложить вопрос о выборе правящего епископа, причем выставить кандидатуры Т.А. Налимова и К.В.Ивановского[lv], сняв свои. […].

22 января / 4 февраля

Предупреждение 11 января оказалось верным: в ночь на вчераш­ний день (21 янв. – 3 февр.) арестованы о. П.Виноградов и о. И.Чокой, Л.Д.Акс[енов], Пр[еосвященный] Мануил[lvi], его секретарь и о. иер. Варлаам, о. А.Западалов, о. Н.Либин, о. Т.Налимов, о. В.Прозоров, 5 членов приходского совета Сергиев[ского] собора. Других сведений пока нет[lvii]. О.о. Н.В.Чеп[урин] и М.В.Митр[оцкий] целы. Везде производились обыски. У Либина с 1 ч. до 4 час., у Налимова и Прозорова недолго; у Виноградова тщательно искали (за зеркалами, в самоварах...). У Л.Д.Акс[енова] был, как будто, сам следователь, сказавший, у Управдома, что “хо­чет посмотреть, как он живет”, обращение было деликатное, обыск был только в спальне, забрали переписку. Жаль его очень. Могут выслать.

6 / 19 февраля

Есть сведения о новых арестах: о. М.Яворский, М.Тихомиров, Вл. Лозинский, о. арх[имандрит] Досифей, арх[имандрит] Макарий (лаврский) и арх[имандрит] Макарий (афонский), о. Трифилий (Киевское подворь), иером. И.Егоров (Творожк[овское] подв[орье]), прот. Филоненко, арх[имандрит] Николай Муравьев, о. Вертоградский, о. Александр Сахаров[lviii] и много еще мирян. Все они содержатся в ДПЗ на Шпалерной. Вчера принесли сведения, что освобожден отец Т.Налимов и еще несколько священников. По их сообщению, си­дят они по трое (еврей, коммунист и священник...), следователь Шибов (хороший), допрашивают о том: 1) не был ли на собраниях в Кирпичном (вероятно за богослужениями у о. Либина), 2) не слу­жил ли по домам, 3) не бывал ли у о. Прозорова, и 4) не бывал ли у еп. Мануила. Отсюда можно заключить, что инициатива арестов ис­ходит от “живоцерковников”, которым: 1) нужно покончить с “мануиловщиной” и 2) оградить свои материальные интересы, нарушаемые служением по домам.

По вопросу о причислении к храму, я просил Нину А. Никитину побывать у источника слухов об этом – о. Н. Платонова. Тот со­общил, что слух исходит от него, но не от власти, хотя нет ниче­го невозможного, что она может сделать это. Поэтому лучше причислиться, но – к “тихоновским” церквам – бесполезно: “пусть” Н[иколай] К[ириллович] как-нибудь пересилит себя и зарегистрируется в Петроградском епархиальном управлении…

Вследствие такого “авторитетного” разъяснения, я был у о. Верюжского и просил его. Спустя несколько дней он прислал ко мне сторожа с извещением, чтобы я подал заявление “двадцатке”, приба­вив, чтоб не рассчитывал на содержание (! об этом я с самого начала ему сам заявил...). Я послал заявление, в котором написал, что “ввиду того, что Каз[анский] собор, в котором я состоял насто­ятелем, принадлежит группе “Живая Церковь”, к которой я не при­надлежу, и, с другой стороны, в виду необходимости, по каноничес­ким основаниям (6 пр. 4 всел. Собора) быть причисленным священником к какому-либо храму, прошу приходской совет храма Воскре­сения Господня причислить меня к этому храму сверх штата и зарегистрировать в соответствующем гражданском учреждении. Согласие на это Управляющего епархией еп. Мануила мною получено 2 фев­раля лично” […].

Записка моя о церк[овной] жизни в Олонии перепечатана на машинке. В виду ареста Л.Д.А[ксенова] я отослал ее Пр[еосвященному] Венедикту (См.: Приложения. Документ 4).

Теперь со­бираюсь писать об обновленческом движении в Петрограде. Материал подобрал в значительном числе.

12 / 25 февраля

Сегодня заходила Вал. Вл. Соболева[lix], побеседовали. Сообщила, как в монастыре (в Лесном) муссировался слух о моем “неправославии”, о моей партийности с Пр[еосвященным] Венедиктом против Пр[еосвященного] Мануила, даже чуть ли не о моем участии в его аресте. Она громко поговорила там с матушкой, о. Всеволодом и другими, распространяющими эти слу­хи, и думает, что слух исходит из правых институтских кругов, на­мекает даже на В.В.Грабовскую (жену И.П.Щербова), и советует мне побеседовать с И.П.Щербовым[lx]. Возможно. Но мне не хочется при­нимать никаких мер против: главные лица (тот же Пр[еосященный] Мануил) знают, что это неправда, а на толпу чем же воздействуешь? Пусть бол­тают, истина выявится когда-нибудь.

Вчера меня посетили Пр[еосященный] Венедикт и б. студентка Богословского Института Кузьмина-Караваева; она обновленческой идеологии, но за каноническую связь с Патриархом… Для первой главы записки об обновленческом движении почти весь материал подобран и план разработан.

13 / 26 февраля

Заходил о. Н.В.Чепурин и сообщил, что у него был о. Павел Чуев[lxi] и говорил о возможности воссоединения и примирения. Это де исходит от властей, и убедиться в этом можно во всякое время путем личной беседы с ними. Они ничего не имеют против Патриарха Тихона, могут “отмести” свой Свящ. Синод, брачный епископат и второбрачие священников и только требуют более “приличного” приема... Нынеш­ние аресты есть результат стремления к примирению (довольно ори­гинальный, правда!): изъятие “мануиловщины”, т.е. слоя крайне правых церковников, во главе с еп. Мануилом. Если и Пр[еосвященный] Венедикт в вопросе о приеме пойдет по стопам еп. Мануила, то через месяц и еще слой крайних во главе с Пр[еосвященным] Венедиктом будет снят. Политика правительства в отношении Церкви, по словам о. Чуева, изменилась: если раньше оно желалоразделения церковного на возможно большее число групп, то теперь оно увидело, что это разделение создает “церковный фашизм”, идет в глубину озлобление и заражаетмассы, ипотому оно желает теперь объединения с целью прекращения этого “фашизма”[lxii]... Спрашивал Чуев, кто мог бы из арестованных повлиять в желательном смысле и сам назвал в виде вопроса Л.Д.Аксенова. Просил Н.В.Чепурина о содействии в этом деле. Решили побывать по этому поводу у Пр[еосвященного] Венедикта и поговорить с ним и Пр[еосвященным] Григорием.

Татьяна Дмитриевна[lxiii] была вечером у Е.Ф.Тураевой и пришла оттуда совершенно расстроенной: та слепо верит всем обо мне сплетням и даже чуть ли не сама является их распространительницею, если не досужим автором.

14 / 27 февраля

Вечером [вчера] был у Пр[еосвященного] Венедикта, где застал еп. Григория и Н.В.Чепурина. Последний дополнил свое сообще­ние тем, что о. Чуев снова вчера был у него, торопил и подчеркивал государственное значение предложения, преимущественно пред церковным. Сообщил и что на днях будет много церковников освобождено; часть с Пр[еосвященным] Мануилом выслана. Предупредили, что Пр[еосвященный] Венедикт получит от м[итрополита] Вениамина приглашение на братскую беседу[lxiv].

Действительно, приглашение уже было вручено с приложением вступительного послания к пастве, составленного в тонах, далеко не благоприятных для объединения: он призывает соединиться с ним вокруг Свящ. Синода, оставив Патриарха… Решили поэтому, что­бы Пр[еосвященный] Венедикт немедленно послал ему ответ с просьбой воздержать­ся опубликованием послания. Ответ был такой: “Охотно соглаша­ясь пожаловать к Вам в четверг для братской беседы, вместе с тем очень прошу воздержаться с печатанием Вашего воззвания до обмена мнени­ями между, нами; этого требует общецерковная польза”.

Пр[еосвященному] Венедикту советовали на этой беседе больше слушать, что скажет пр[еосвященный] Вениамин, и выяснить их точку зрения и желания, стоя вместе с тем твердо на своей позиции, на православной. Вместе с тем просили Н.В.Чепурина побывать завтра же у о. Чуева и просить его воздействовать на Пр[еосвященного] Вениамина в смысле не печатания воззвания, пот[ому] что это сильно повредит всяким разго­ворам о примирении, так как он, несомненно, возбудит против себя очень и очень многих…

По вопросу о переговорах с гр[ажданской] властью я предлагал было возложить это на Пр[еосвященного] Григория, не надеясь на дипломатический такт Пр[еосвященного] Венедикта и боясь, что крайне правые элементы будут рез­ко возражать против примирения: уже по одному тому, что в этом за­мешан Пр[еосвященный] Венедикт, в то время как имя Пр[еосвященного] Григория чисто от подо­зрений. Пр[еосвященный] Григорий отклонял от себя это, но вместе сообщил, что они уже раньше решили отправляться в Отдел Управления с тем, что­бы выяснить линию поведения Церкви, возможную с точки зрения вла­сти. Это поможет разрешению вопроса, и о. Н.В.Чепурин предложил в таком случае придать переговорам в ГПУ характер предварительный и поручить их протоиерею. Не отказываясь сам, он просил моего со­участия. Мне это совершенно не улыбалось, но Владыки стали наста­ивать, и я согласился с тем, чтобы это было потом зафиксировано где-то, что делалось по поручению Совета епископов, что Владыки, конечно, подтвердили.

Чем кончится это, пока трудно сказать. Власть выскажет свои пожелания. Нам придется указать на ту обстановку, при которой возможно примирение (удовлетворение народной совести), для чего необходимо будет светское воздействие на обновленцев в смысле со­гласия на наши условия (отказ от Собора [19]23 г.), при возможно без­болезненном и деликатном чиноприеме. Задача трудная. – Я вчера поднимал вопрос о том, делается ли что-либо в этом роде во всерос­сийском масштабе. Пр[еосвященный] Григорий отвечал утвердительно.

15 / 28 февраля

Сейчас был у Пр[еосвященного] Венедикта; он виделся сегодня с м[итрополитом] Вениамином. Впечатление отжившего старца, плохо разбирающегося в обстоя­тельствах, не руководителя, а руководимого... Встретил словами: “Вы как меня мыслите?” – “Как архиерея старого рукоположения," ответил Пр[еосвященный] Венедикт и после сего облобызались. На вопрос Пр[еосвященного] Вене­дикта, почему в воззвании он стоит с буквою “б” (бывший), Вени­амин ответил, что не он составлял воззвание, но он мыслит Пр[еосвященного] Венедикта как епископа и викария.

В дальнейшей беседе Пр[еосвященный] Венедикт выяснил вопрос о неканоничном начале Свящ. Синода, о канонич­ности Патриарха; м[итрополит] Вениамин сам признал, что Собор [19]23 г. был “политический”, что брачный епископат и второбрачие духовенства – ошибка. В результате видно, что м[итрополит] Вениамин весьма умеренный, но пере­говоров с ним вести нельзя, п[отому] ч[то] им руководит Еп[архиальное] Управление, а там, по его словам, “раздорники”, “ругаются друг с другом, как извозчики!..” Текст воззвания будет пересмотрен завтра в Еп[архиальном] Управлении.

Н.В[икторович] заходил и сообщил, что завтра, в 3 часа, нас при­мет Шибов. Вырабатываются 7 пунктов для переговоров. Точный текст их Н.В[икторович] получит сегодня вечером. Посмотрим, что будет.

17 февраля / 1 марта

Вчера у Шибова не были: утром о. Чуев встретил Н.В.Чепурина и сказал, что беседа отложена до понедельника, что пункты пе­реговоров одобрены Леоновым в Отделе Управления и будут рассмот­рены где-то еще выше – в Смольнинском политбюро что ли... Самые пункты, как они вылились, после внесения в них поправок Н.В.Чепуриным были таковы:

1. Ликвидация Мануиловщины” как крайнего движения Тихоновщины, берущей п[атриарха] Тихона в “первом издании”.

2. Ликвидация сношений с заграничной белогвардейщиной и цер­ковной реакцией, руководимой Антонием Храповицким и другими членами Карловацких соборов.

3. Обязательство руководить церковными массами в соответст­вии с существующим Советским строем.

4. Легализация канонического общения с п[атриархом] Тихоном как исключительно церковным главою.

5. Легализация группы в ее внутреннем церковном управлении.

6. Устав группы входит в силу по утверждении его гражданс­кой властью.

7. Право на сношение с существующими различными церковными группировками (кроме контрреволюционных) на предмет достижения церковного объединения.

Возможно, что при пересмотре в различных инстанциях кое-что будет еще изменено. Что же касается данного текста, то, обдумав его, я сделал для себя такие примечания:

1 пункт может гарантироваться направлением центрального яд­ра, выражающемся в твердых директивах епископата. Способы осуществления: характер управления (главным образом отношения к инакомыслящим) и церк[овная] кафедра.

2-й пункт может гарантироваться безусловным обязательством того же центрального ядра пресекать всякую возможность влияния заграничной реакции на характер и направление церковного управ­ления и церковной жизни. Способы осуществления: твердое ведение раз принятого (1п.) направления и полная лояльность.

3 пункт может достигаться твердыми директивами правящего епископата подчиненным органам (благочинным, духовенству, прих[одским] советам) – не допускать в церковной жизни ничего, не соответствующего декретам и распоряжениям Сов[етской] власти и не касаться с церковной кафедры той или иной оценки сов[етских] установлений, честно принимая установившийся строй.

По 4-му пункту необходимо в переговорах выяснить, в чем ре­ально может выразиться легализация сношений с Патриархом? – По­миновение его? Обмен письм[енными] документами? Прочтение с ц[ерков­ной] кафедры его посланий?

По 5-му и 6-му пункту тоже необходимо выяснить подробности легализации группы. Допускается организация управления? Печать? Функции управления – назначения, перемещения, увольнения и т.п.? Отношение к двадцаткам? Только ли выборные двадцатки или и адми­нистративные? В Уставе право собраний богослужебных и организа­ционных? право пасторских училищ и курсов? право богословского просвещения, и лекций и бесед?

По 7 пункту – разрешаются ли всякие собрания: и общие с наро­дом, или только пастырские, или комиссии смешанные и т.п.?

29 февраля / 13 марта

“Переговоры” все еще отлагаются. Да будут ли и вообще-то? Ведь уже не раз в 1922 и 1923 году о. Чуев с Журавским[lxv] приходили в тюрьму и поднимали вопрос о примирении, и все от имени властей якобы, и дело кончалось ничем. М[ожет] б[ыть], так это и теперь?.. Подождем – увидим.

4 / 17 марта

Вчера служил в Покровской церкви с Пр[еосвященным] Венедиктом. Настрое­ние послужить отличное – с одной стороны, давно не служил полной литургии и истосковался, а с другой – приятно было видеть впол­не сохранившийся приход, с массой богомольцев, с полным порядком в храме. Как ни критиковали о. Н.В.Чепурина, как ни обвиняли его в нетвердости позиции, как ни “заподозревали” в чистоте Право­славия и т.п., но человек пронес свой приход благополучно, сохра­нил всех и все, сохранил места для осужденного о. В.А.Акимова и Д.Любимова[lxvi], все время благородно содержал их семьи. Это редко вообще, а теперь в особенности. Пример других церквей и пастырей – налицо. И совершенно правильно в конце обеда тов. председателя обратился к Пр[еосвященному] Венедикту с просьбой о награждении о. Н.В.Чепурина к Пасхе палицей. Достойному достойное.

Наши переговоры пока “заморожены”. Платонов увидел у Бакаева[lxvii] рапорт Чуева с пунктами, одобренными Леоновым, и принял меры к остановке. Очевидно, недоволен, почему не он это делает, а во-вторых, может быть боится подпустить нас поближе к власти, боясь по­терять собственный авторитет. Пока советуется обождать, а там потом будет указано, когда возможно, как и с кем говорить. Вчера же об этом был извещен Пр[еосвященный] Венедикт, недоумевавший о приостанов­ке. Освобождение Л.Д[митриевича] отдаляется.

6 / 19 марта

Третьего дня был у Н.В.Ч[епурина] по его приглашению. Оказывается, еп. Серафим[lxviii], по тупости, трусости или злобе, на показании нагово­рил массу и осложнил дело, запутал многих: наговорил на Л.Д.А[ксенова] (“обер-прокурор”, “поставил Мануила”, “сносился с Патриархом” и т.п.), на Пр[еосвященных] Венедикта и Григория (“они засадили Мануила, чтобы начать соглашательство” и пр.). Пришлось устроить очную ставку Л.Д.А[ксенова] с еп. Мануилом (или Серафимом), в результате которой, Л.Д.А[ксенов] как будто очистился от взведенных обвинений, и вопрос об его освобождении опять наладился, кажется. Еп. Венедикта и Григория вследствие этих наговоров едва не арестовали.

Пункты переговоров увезены в Москву, куда вызываются Шибов и Чуев (вчера д[олжны] б[ыли] уехать). Это очень хорошо, что дело будет вес­тись во всероссийском масштабе: а то здесь уже пошли гулять слухи о на­шем “предательстве”, “соглашательстве”... Досужих языков много…

Заходил М.П.Чельцов; все знает от Чуева. Говорит о ненадеж­ности его: с одн[ой] стороны, обещает его устроить в Изм[айловский] собор, а с другой все тормозит. Тут, может быть, кроются и лич­ные причины – боязнь сдачей своего собора подорвать свой престиж в Еп[архиальном] Управлении и ГПУ.

М.П.Чельцова Стефанович[lxix] приглашал к участию в Бог[ословском] Институте и в Еп[архиальном] управлении, где, по словам Стефановича, “четыре чекиста, а остальные умеренные”; последние предполагают выжить первых не только из еп[архиального] управления, но и из епархии. М.П.Чельцов поставил условия: Собор и покаяние главарей в насилии над церковной вла­стью.

12 / 25 марта 1924 г. Вторник

В пятницу в газетах появилось сообщение, что следствие по делу Патриарха и с ним Пр[еосвященного] Арсения Нов[городского], Никандра Крутицкого и П.В.Гурьева прекращено. Так[им] обр[азом] начинается новая эра в Тихоновской церкви, когда возможно будет говорить и о легали­зации группы[…]. Заходил Н.В.Чепурин и сообщал, что хорошо бы теперь Пр[еосвященному] Венедикту обратиться к Прокурору о возможности поминовения Патриарха: это важно и для реабилитации самого Пр[еосвященного] Венедикта от всяких клеветнических сплетен. Почему-то Платонов “грызет зубы” на Пр[еосвященного] Венедикта и не прочь засадить его […]. Погоды стоят морозные и дов[ольно] снежные. Написал о начале церковно-обновленческого движения в Петро­граде; указал пока причины этого явления и подошел к действи­тельному его началу в марте 1922 года[lxx].

* * *

Историография Русской Православной Церкви, как и историография Российского государства XX века, как по причине недоступности для исследователей некоторых документов, так зачастую и вследствие давления над историками той или иной идеологии, имеет достаточно большое количество белых и серо-белых пятен.

Дневниковые записи и документы архива владыки Григория, охватывающие почти половину XX века, являются уникальным церковно-историческим источником, в том числе и в плане изучения обновленческого раскола[lxxi].

С началом репрессий на духовенство прот. Николай Чуков, высланный из Олонецкой епархии, волею судеб оказался в центре церковной жизни «Красного» Петрограда, колыбели обновленчества. Об этом рассказано в предыдущих публикациях его дневников об изъятии церковных ценностей в Казанском соборе и Петроградском процессе 1922 г. Подвиг ведения отцом Николаем дневника даже в камере смертника позволяет приоткрыть завесу над многими событиями, фактами и людскими судьбами.

И после освобождения положение Патриарха оставалось по-прежнему неопределенным и тревожным.

В дневнике прот. Николая есть указание на то, что уже в июле – августе 1923 года совещанием епископов было составлено очередное «завещание, дающее руководственные указания, как действовать в случае ареста Патриарха или даже уничтожения Патриаршества». Если Патриарх этот документ подписал, то, возможно, это могло быть не только завещательное распоряжение о назначении заместителей, но также и о том, что делать Церкви Российской в случае «уничтожения» патриаршества, – к чему стремились обновленцы. У себя синодальный строй они уже установили.

Известен текст завещательного распоряжения Патриарха о преемстве власти от 23 ноября 1923 года[lxxii].

Подписал ли Патриарх текст, предложенный ему Синодом в июле–августе 1923 г., и каково его содержание, можно будет узнать, когда документ будет обнаружен.

Начальствующие среди обновленцев, как известно и как это свойственно любому расколу, очень быстро перессорились между собой, разделились и враждовали.

Хуже другое – обновленческий раскол проложил трещину и внутри «патриаршей» церкви. Произошло это 4 июня 1922 г., на Троицу, с оглашением в Лавре воззвания к пастве старшего викария Петроградской епархии епископа Ямбургского Алексия о снятии с Введенского и иже с ним запрещения, наложенного до этого митрополитом Вениамином. ГПУ обещало ему освободить владыку.

За это в некоторых церковных и околоцерковных кругах будущий Патриарх подвергся осуждению, и на два лагеря – «правых» и «левых» – разделись уже и православные «староцерковники».

Прот. Николай также не одобрил его действия, но по другой причине. Он считал, что лучше бы епископ Алексий послушался его совета, признал тогда ВЦУ и один бы нес «вину» признания до Собора, и что, возможно, тогда в епархии не было бы разделения, арестов и высылок духовенства.

В августе 1923 г. вышло послание епископов временного при Патриархе Синода «огромного, – как пишет о. Николай, – значения», которое устанавливало православную точку зрения на произошедшее в Церкви, Собор 1923 года признавало неканоническим и призывало отколовшихся к примирению. Послание было отправлено епископам для подписи.

На удивление, в трудах историков не удалось обнаружить ни этого важного документа, ни даже упоминаний о нем. Дневниковая запись прот. Николая, в которой он пересказывает текст этого послания, в настоящем формате приведена с сокращениями.

Прот. Николай ссылается на данное послание во вводимой в научный оборот записке «Церковная жизнь в Олонецкой епархии в 1922–1923 гг.», хранящейся в РГИА в фонде 831 – «Канцелярия патриарха и Священного Синода». Записка была написана для сведения Патриарха и Синода и нахождение ее в РГИА означает, что до адресатов записка дошла, а послание епископов в августе 1923 г. дошло до Петроградской епархии. Отец Николай довольно часто не ставил под документами своей подписи, нет ее и на этом документе. На самом деле автор у данной обширной по объему и содержанию записки имеется. Копия рукописи записки хранится в Архиве СПб митрополии.

Начавшееся разделение между «тихоновцами» в Петроградской епархии продолжилось после освобождения Патриарха – по вопросам принятия в общение отпадавших в обновленчество.

В дневнике прот. Николая в комических тонах отражена характеристика петроградского духовенства, ушедшего в «Живую церковь» и в «Союз циркового возрождения», которое в отсутствие державших их в страхе главарей готово было «записаться куда угодно», только бы возвратить прежний мир. Также и записка его «Церковная жизнь в Олонецкой епархии в 1922–1923 гг.» говорит о том, что большинство тамошних обновленцев можно было назвать таковыми лишь в кавычках.

Немало пострадавший от действий организаторов церковной смуты,  прот. Николай видел всю пагубность раскола для Церкви и верующего народа и считал, что примирение на условиях обязательного покаяния главенствовавших, при имевшихся среди них раздорах, истеричности и непопулярности, учитывая полную растерянность паствы, необходимо было как можно скорее.

«Умирение церковного разделения» – вот ключевая фраза в дневнике о. Николая, хотя, конечно, есть и другие: «церковная разруха», «раздор внутренний», «аресты», «ГПУ», «антирелигиозная пропаганда», «легализация» и т.д.

После того, как Патриарх заявил, что «он не враг советской власти», т.е. лоялен ей, духовенство Петроградской епархии созвало экстренное собрание, отправило к Патриарху в Москву гонцов с целью выяснить действительность его заявлений, и действительность их Патриарх подтвердил. Если это «патриаршая» церковь, то ее членам естественно прислушиваться к каждому слову Патриарха, а с учетом послания епископов августа 1923 г., призывавшего «покрыть обоюдные прегрешения взаимным покаянием и забвением прошедшего», то логично считать, что и духовенству не возбранялось вести переговоры о примирении и легализации как с желающими присоединиться обновленцами, так и с ГПУ.

Прот.Николай Чуков был принципиально против экстремизма при приеме отпавших священников. Из публикуемого дневника видно, что против жестких прещений был сам Патриарх Тихон.

«Правые» же упивались публичными «покаяниями» духовенства перед народом, а любое общение с обновленцами называли «предательством» и «соглашательством». Примерно в тех же терминах «правые» осуждали и Патриарха – как «перебежчика в противный лагерь, не устоявшего пред лич­ными удобствами и опасностью смерти и т.п.»… Вопрос о примирении из уст «правых» не звучал.

«По совокупности своих взглядов» протоиерей Николай Чуков т.н. «истинно-православными» был определен в категорию «левых неправославных». Кстати, придется сделать вывод, что термин «истинно-православные» ввел не митрополит Иосиф Петровых в 1928 году[lxxiii], а протоирей Николай Чуков в 1923 году, и в смысле ироническом.

Много написано о том, что обновленческий раскол был организован ГПУ для разделения Церкви, которое чутко наблюдало и за деятельностью своей креатуры, и, конечно, за Патриархом и «тихоновцами», арестовывая и ссылая их. Это видно также и из дневников протоирея Николая. Сначала кураторы хотели разделить и действительно разделили Церковь, а потом – обратно соединить разорванные части, но на своих условиях. Интересна откровенность обновленца о.П.Чуева: «Политика правительства в отношении Церкви изменилась: если раньше оно желалоразделения церковного на возможно большее число групп, то теперь оно увидело, что это разделение создает “церковный фашизм”, идет в глубину озлобление и заражаетмассы, ипотому оно желает теперь объединения с целью прекращения этого “фашизма”».

Если ОГПУ действительно хотело «восстановить единство Церкви», то почему был арестован еп. Мануил, который не отказался от соответствующих переговоров с о.А.Боярским, готовым к «торжественному» покаянию, «требовавшим над собой суда 6 епископов», что, очевидно, понравилось епископу Мануилу, то есть между ними установилось полное единодушие.

И почему был отправлен на Соловки Л.Д. Аксенов, который замолвил слово перед Патриархом «за Боярского и Красницкого»? – Как выяснилось, люди Тучкова прослушивали все разговоры Патриарха.

Один из обновленческих деятелей довольно оригинально сформулировал причину того, зачем ГПУ – ОГПУ сажало «тихоновцев» по их указке: «аресты есть результат стремления к примирению»…

Отец Николай называет, возможно, главную причину арестов – материальную: обновленцы избавлялись от конкуренции на «рынке услуг», поскольку многие священники занятых обновленцами храмов служили по домам.

В дневнике виден своего рода «конкурс» на примирение и воссоединение среди лидеров обновленческих организаций: на епархиальном уровне – между Боярским и Платоновым, во всероссийском масштабе – между митр. Евдокимом и Красницким. В марте 1924 г. в лидеры определенно выбивались живоцерковники Платонов и Красницкий, обойдя Боярского и Чуева.

Ни один исследователь обновленчества не обходит стороной труд А.Э. Левитина–Краснова и В.М. Шаврова «Очерки по истории церковной смуты». В предисловии к швейцарскому изданию А.Э. Левитин–Краснов пишет, что к написанию труда его подвиг в 1960 г. митрополит Мануил (Лемешевский): «Надо писать работу об обновленческом расколе. Я знаю, что мы с вами разойдемся в оценке многих личностей и событий, но все равно пишите. Только каждую главу присылайте мне. О средствах к жизни не беспокойтесь. Деньги посылать вам буду ежемесячно»[lxxiv].

Действительно, заметно, что митрополит Мануил участвовал в создании «Очерков по истории церковной смуты», особенно в части, непосредственно его касающейся[lxxv], так как подробности биографии, стихи почитателей и пр. мог знать только он сам. Впрочем, есть и указание, что митрополит Мануил просматривал книгу перед изданием[lxxvi]. Но оказалось, что в «Очерках» нет никакого упоминания ни о переговорах еп. Мануила с Боярским о примирении и легализации, ни об обсуждении этого с епископами Венедиктом, Григорием и духовниками епархии, ни о том важном факте, что он в начале января 1924 г. говорил с Патриархом о приеме в общение Боярского, получил благословение и на это и на открытие Петроградского епархиального управления. Зато есть сомнительной исторической ценности информация о разговоре с Тучковым…

Избегая таких выражений, как «кто платит, тот и заказывает музыку», поскольку понятно, что архиерею тяжело было сидеть в библиотеках за изучением обновленческих и советских периодических изданий, будем считать, что забыл, наверное, владыка кое-что – ведь сорок лет прошло…

Такая «забывчивость» преосвященного Мануила не позволят историкам Церкви понять главное – действительную позицию Патриарха Тихона по вопросам принятия лидеров обновленчества и легализации.

По другой версии – это не забывчивость, а умышленное препарирование истории. «Переосмыслив» с годами ситуацию, митрополит  Мануил, похоже, посчитал, что его общение с о.А.Боярским и их совместные планы могут бросить тень на его «ореол» вождя «мануиловщины» – «великого религиозного народного движения», на образ «“махонького” архиерея, пламенно религиозного, чистого, правдивого человека – митрополита Мануила».[lxxvii]

28 февраля 1924 г., после обсуждения вопроса со вторым викарием еп.Григорием и протоиереями Н.Чепуриным и Н.Чуковым, еп. Венедикт провел предварительные переговоры об объединении и легализации с обновленческим митр. Вениамином (Муратовским), на которых высказал обязательные требования «тихоновцев». Речь шла об образовании легализованной группы духовенства, к которой могли бы присоединиться затем «различные церковные группировки (кроме контрреволюционных)».

И дабы не совершать ошибку, которую, похоже, сделал еп. Мануил, пытавшийся решить вопрос объединения и легализации «на церковном уровне», не договорившись сначала с властями, Совет епископов в марте 1924 г., поручил протоиереям Н.Чепурину и Н.Чукову в первую очередь согласовать взаимоприемлемые документы с представителем власти в лице Уполномоченного ЛОГПУ по делам церкви.

Именно в такую «форму отношений» вылился «Декрет об отделении Церкви от государства» 1918 года…

Однако переговоры епископов с властями откладывались, поскольку намечалось «решение вопроса во всероссийском масштабе».

(Продолжение следует)

ПРИЛОЖЕНИЯ

Документ 1.

Дорогой и глубокоуважаемый о. Николай Кириллович,

в труднейшую минуту жизни прибегаю к Вам за советом. Подательница сего изложит Вам подробно волнующие меня дела, я же ограничусь сутью. На последнем пастырском собрании в Лавре, при моем отсутствии, решительно помимо моего желания и согласия, присутствующие там нейтральные при поддержке о.А.Боярского избрали меня членом П.Е.У. «от нейтральных». Со стороны о.А.Боярского это мотивировалось необходимостью доказать, что у них нет стремления сделать ПЕУ партийным органом управления. Вчера мне передали официальное уведомление о сем с предложением сообщить о своем согласии или несогласии в кратчайший срок. При сем о.А.Боярский присовокуплял, что мое членство не обязывает меня признавать ВЦУ каноническим органом; я могу смотреть на него, лишь как на административный центр, возникший в революционном порядке для созыва Всерос[сийского] Собора и лишь для него. Собор имеет судить его и или осудить или помиловать; главное, чего от меня ожидают в ПЕУ – участия в подготовке к Епарх[иальному] Петроградскому Собору для выборов еп[архиального] Епископа, ПЕУ, и членов на Всерос[сийского] Собора; в остальных делах я могу не принимать участия. Часть моих собратьев относится к членствованию моему утвердительно, большинство – пассивно-выжидательно, «не шьет – не порет». В результате, я верен лишь самому себе. Но как для них, так и еще больше – для меня самого чрезвычайно важное значение имело бы мнение Вас и иже с Вами. Я умоляю, умоляю вас всех не бросить меня на произвол судьбы. Христа ради сообщите о сем вашим. Мне необходимо архипастырское указание и благословение на тот или другой образ действий. Ради Бога учтите все и во имя церковной икономии, дайте свой соборный совет и порадуйте меня изъявлением святительской воли. Время исключительно тягостное. Если бы не моя вера в благостность Божию, я проклинал бы день своего рождения и звал бы день смерти. Не оставьте меня. Умудрите. Ваши указания важны для всех и не забудьте при этом, что ими определится или – вернее – предопределится или благо или беды для Церкви.

Ради Христа помогите сами и умолите других помочь, особенно того, кто наиболее властен разрешить или запретить.

С искренней любовью и глубоким уважением прот. Н.Чепурин.

1923 г. 22 февраля[lxxviii].

Документ 2.

Рапорт патриарху епископа Лужского Мануила, временно управляющего Петроградской епархией от 1 ноября 1923 г. №3.

За истекшие шесть недель временного управления Петроградской епархией возникало много случаев, когда мне необходимо было доказать свои права только на основании немногих резолюций Вашего Святейшества на мое имя. Предстоящее мое возвращение в Петроград создает крайнюю необходимость, в связи с настойчивыми на это просьбами православного духовенства и живоцерковников, иметь мне какое-либо письменное удостоверение на право «быть духовным руководителем православных причтов и приходов Петроградской епархии». Всепокорнейше прошу Ваше Святейшество не отказать в сем ходатайстве. Резолюция Патриарха Тихона № III, 1923, ноября 14. Выдать просимое удостоверение Преосвященному Мануилу»[lxxix].

Документ 3.

Рапорт патриарху временно управляющего Петроградской епархией епископа Лужского Мануила от 3 января 1924 г.

В течение трех месяцев управления мною Петроградской епархией дружными усилиями духовников и православных пастырей и пасомых, удалось воссоединить со Вселенской Церковью и Вашим Святейшеством почти всю епархию за малым исключением в г. Петрограде и некоторых уездах. Наступает новый период когда необходимо [иметь] узаконенный аппарат для епархиальной деятельности. Поэтому покорнейше прошу Ваше Святейшество открыть при Управляющем Петроградской епархией «Петроградское Епархиальное Управление», состав, права и функции которого решить на месте по уведомлении об этом местной гражданской власти – для сведения и регистрации. Вашего Святейшества Милостивейшего Отца нижайший послушник Мануил, епископ Лужский. Резолюция: Благословляется Преосвященному Мануилу, получив предварительное разрешение на деятельность Епархиального Управления гражданской власти – открыть Петроградское Епархиальное Управление. – Патриарх Тихон, архиепископы Тихон [Оболенский], Серафим [Александров], Петр [Полянский], Никодим [Кротков][lxxx].

Документ 4.

Записка

Церковная жизнь в Олонецкой епархии в 1922 – 1923 гг.

Прот.Н.К.Чуков

1. Начало обновленческого движения в епархии.

Церковная жизнь в Олонецкой епархии шла сравнительно спокойно до марта 1922 г. Изъятие церковных ценностей, как и в других местах, всколыхнуло ее и повлекло за собой все те же явления, которые произошли почти одинаково по всей России: смута среди духовенства, признание ВЦУ частью епархии, террор группы заправил над остальными, аресты, высылки и пр. Инициатором, вдохновителем и руководителем этого движения в Олонии явился настоятель кладбищенской г. Петрозаводска церкви Павел Дмитриев. Человек с большим самомнением, всех и все критикующий, карьерист, во всем желающий быть оригинальным, имевший сношения с петроградским протоиереем о. И.Ф.Егоровым и от него заразившийся "новшествами" в богослужении, которые ввел у себя в церкви без согласия Преосвященного Евфимия[lxxxi], игнорировавший вообще своего епископа, о. Дмитриев оказался в это время как раз в своей роли. Несколько раз сидевший в тюрьме, не раз высылавшийся гражданской властью из пределов губернии за "контрреволюцию", о. Дмитриев был привлечен, – очевидно, в качестве послушного орудия, – к делу, отдаленные цели которого он и сам, вероятно, и не подозревал. В марте 1922 о. Дмитриев печатает в местной газете воззвание к духовенству о необходимости отдачи всех церковных ценностей на голодающих Поволжья. В мае, с образованием в Москве ВЦУ, он немедленно примыкает к обновленческому движению, назначается от ВЦУ уполномоченным по Олонецкой епархии, образует около себя группу "Живая Церковь" (тогда еще не разделившуюся на партии) и начинает свою "деятельность" по приведению приходов епархии в лоно ВЦУ: шлет распоряжения одним, убеждает других, доносит на третьих. Время было тяжелое: Святейший Патриарх под арестом, ВЦУ объявило себя преемником власти Патриарха по управлению, верных сведений ниоткуда получить нельзя; Московский и Петроградский процессы церковников закончились приговором двух десятков лиц к расстрелу. Духовенство было терроризировано, миряне тоже. В большинстве приходов "распоряжения" о. Дмитриева были приняты к исполнению, ВЦУ было признано, моление о нем возглашалось на ектеньях и многолетиях. Но часть приходов, более смелая и имевшая возможность путем сношений друг с другом и Преосвященным разбираться в происходящих церковных событиях, не признало ВЦУ, отстранилась от о. Дмитриева и - или продолжало по-прежнему считать себя в каноническом общении со Святейшем Патриархом Тихоном и возносить его имя на богослужении, или признала себя "автокефальными" и не поминала при богослужении ни Патриарха, ни ВЦУ, а ограничивалась общей формулой. В самом Петрозаводске один (из четырех) приходов (Александро-Невской заводской) не признал ВЦУ и продолжал быть в общении с Преосвященным Евфимием, хотя ВЦУ в августе 1922 г. уволило его на покой. В приходском совете кафедрального собора тоже происходили трения с уполномоченным о. Дмитриевым. Против непокорных начались репрессии: в Петрозаводске Преосвященный Евфимий был арестован ГПУ, оно же арестовало протоиерея Александро-Невского прихода г. Петрозаводска В.Т.Хазова и священника того же прихода Г.И.Гумилева. На местах в том же духе действовали местные уполномоченные, прибегая к тем же мерам "вразумления".

2. Новый епископ.

Вместе с тем о. Дмитриев проводит в своем приходском совете избрание на епархию "вместо Преосвященного Евфимия" – Вологодского архиепископа Александра (Надежина), Олонецкого уроженца, там служившего и в силу родственных связей снова туда стремившегося; сносится с Преосвященным Александром и в результате последний назначается от ВЦУ на Олонецкую кафедру. Наступает апрель 1923 г. На Страстной неделе (в начале апреля) архиепископ Александр приезжает в Петрозаводск. Кафедральный протоиерей о. И.А.Машезерский сначала отказывается, было, его принять ввиду наличности Преосвященного Евфимия (хотя и арестованного), но потом допускает его, "как гостя", послужить. Тот пользуется этим разрешением и ... вступает "как власть имеющий", на первой же литургии строго заявляя о необходимости полного признания ВЦУ. В то же время Преосвященный Евфимий, а с ним и отцы Хазов и Гумилев и член соборного приходского совета С.Н.Подкользин, немедленно и экстренно высылаются из Петрозаводска в Томскую губернию, в Нарымский край. Если раньше массы мирян не разбирались в происходившем церковном движении, то это совпадение приезда нового архиепископа с одновременной высылкой прежнего, при полном отсутствии других поводов к этому, кроме непризнания ВЦУ, несколько раскрыло глаза пастве. Довольно сухой, малообщительный, не пользовавшийся особенными симпатиями паствы, Преосвященный Евфимий сразу вызывает общее сочувствие: массы народа провожают высылаемых на вокзал, и в то же время к новому архиепископу складывается определенное, далеко не дружелюбное отношение, с течением времени все более и более разрастающееся. Насколько приходится присматриваться к деятельности обновленческой группы, создается впечатление, что эта группа далеко не всегда удачна в смысле выбора своих представителей: большинство из них не пользуется симпатией паствы. Так это оказалось и в Петрозаводске. Относительно о. Дмитриева недавно один местный житель коротко, но правдиво выразился: "его по-прежнему никто не любит и все боятся". Что же касается Преосвященного Александра, то его гордый и властный характер никогда и раньше никому не был по душе, также это, очевидно, и теперь; с тою только разницей, что раньше большинство скрывало свою несимпатию к нему вследствие его тогдашнего могущества и влияния, а теперь эти причины отпали и истинное отношение выявилось откровенно...

3. Выступления православных.

В апреле 1923 происходили выборы членов на "Поместный Собор". Поставлены вопросы – о белом епископате, второбрачии духовенства, осуждении Святейшего Патриарха, естественно должны были обсуждаться на предвыборных собраниях духовенства и мирян, и не могли остаться неосвещенными с точки зрения канонической. Неосведомленная дотоле масса начала разбираться и относиться более сознательно к обновленческому движению, к тому времени уже разбившемуся на несколько группировок. В то же время, подбор делегатов на Собор, устранение наиболее видных представителей духовенства путем ареста (прот. А.И.Даманский, свящ. А.И.Мошинский), наконец, сам Собор с его продиктованными решениями, и особенно "суд" над Святейшим Патриархом – все это совершенно раскрыло глаза верующим на характер обновленческого движения и его деятелей, и началось брожение и среди духовенства, и среди мирян.

С освобождением Святейшего Патриарха, с появлением его воззвания к пастве и послания епископов – истинное положение дела все более и более выяснялось, а вместе с тем возникала и надежда на возможность для верующих открытого выявления своих православных воззрений. И действительно, созванное архиепископом Александром в сентябре 1923 г. в Петрозаводске епархиальное собрание духовенства и мирян показало, что как "Священный Синод", заменивший собою прежнее ВЦУ, так и сам архиепископ Александр, приемлемы далеко не для всех. Некоторые благочиннические округа совершенно не пожелали прислать на собрание своих представителей (например, округ о. Мошинского Лодейнопольского уезда), другие постановили, и дали наказ своим представителям на собрании - не признавать законными ни Московский собор 1923 г., ни его постановления, ни обновленческий Священный Синод, правящего же Олонецкой епархией архиепископа Александра считать для себя чужим, и прекратить поминовение его за богослужением (постановление 15 и 16 благочиннического округа Вытегорского уезда). На епархиальном собрании представители этих благочиний отстаивали постановления своих окружных собраний. Отец протоиерей Н.С.Надежин (из г. Вытегры), священник В.Первенцев (Пудожский уезд), священник М.М. Габуков (Петрозаводский уезд), миряне-представители прихода кафедрального собора и некоторые др. выступили с яркой оппозицией обновленческому течению, но, к сожалению, остались в меньшинстве: сила террора еще продолжала действовать и у многих связала уста. Выступавшая оппозиция, конечно, не осталась без возмездия – "определением Олонецкого Епархиальное Управления от 17 октября, 15 и 16 благочиннические округа лишены общения с ним, отколоты от состава епархии и признаны в состоянии церковной анархии, о чем Епархиальное Управление намерено донести своему Священному Синоду и Петроградскому Губисполкому", в ведении которого находится Вытегорский уезд (Предложение Олонецкого Епархиального Управления от 18 октября 1923 № 961 благочинному протоиерею Н.Надежину). Делегаты епархиального собрания, разъехавшись по местам, конечно, осведомили духовенство епархии о происходившем на собрании. И результаты начали сказываться. В г. Пудоже 30 сентября состоялось собрание соборного причта с участием одного из делегатов епархиального собрания – священника В.Первенцева, и, обсудив вопрос об отношении к церковной власти, постановило – "... считать собор 1923 и его постановления незаконными, решение соборное о низложении Патриарха Тихона неправильным, вследствие чего возобновить за богослужением моление о Патриархе Тихоне". О принятом решении собрание оповестило собратий - настоятелей Пудожского уезда особым "воззванием", а в Олонецкое Епархиальное Управление послало "журнал" своего заседания. Архиепископ Александр обратился к Пудожскому причту с призывом "к благоразумной оценке текущих событий", положив на журнале причта следующую резолюцию (от 24 октября): "... Причт Пудожского Троицкого собора меня крайне удивляет и удручает. Утешаюсь я несколько только народным присловием "не сама машина ходит, машинист машину водит". Пока не было этого машиниста – в Пудоже все было тихо и спокойно. Явились незваные машинисты – и машина стала давать тревожные перебои. Явились разные Иуды-шептуны (намек на приезжавшего в Пудожский уезд участника епархиального собрания А.И.Иудина, крестьянин Вытегорского уезда, б. члена Поместного Собора 1917-1918 г. и собора 1923 г., начетчика в святоотеческой литературе, хорошо знающего каноническое право Церкви и потому, конечно, противника обновленческого движения в вылившейся его форме), и Пудожская Гефсимания озарилась тревожными огнями, чтобы отыскать виновников, нарушающих обрядовое спокойствие современных книжников и фарисеев. В самом деле – против кого и чего борется пудожское духовенство? Против нового стиля (постановление собрания Пудожского причта касалось и нового стиля – было решено с 1 октября перейти в церковной жизни на старый стиль). Но этот стиль принят и уже введен в церковную жизнь Патриархом Тихоном – тем самым Тихоном, вокруг которого Пудожское духовенство призывает верующих "объединяться". Пудожскому духовенству не нравится ВЦУ? Но таковое теперь уже заменил Священный Синод, во главе которого стоит авторитетнейший архипастырь митрополит Евдоким, и в составе которого находятся старейшие иерархи прежнего рукоположения, каковы Преосвященные митрополиты Вениамин, Тихон, архиепископ Виталий и пр. Быть может, возможные новшества церковные? Их пока нет у нас в Олонецкой епархии. Таким образом, начатая Пудожским собранием духовенства борьба не имеет для себя реального основания в жизни нашего края и рассылаемое им воззвание только вносит церковную смуту и в те уголки, где долгое время все было тихо и спокойно. Призываю Пудожских пастырей к благоразумной оценке текущих событий и прошу их помнить слова Писания "блюдите, како опасно ходите." Архиепископ Александр". (Отношение Олонецкого Епархиального Управления на имя Пудожского Уездного Уполномоченного Епархиального Управления протоиерея В.Хотеновского от 25 октября 1923 г. № 982). Предупредив об "опасности хождения", архиепископ Александр не замедлил привести угрозу в исполнение: председатель собрания, избранный приходом в настоятели Пудожского собора вместо тянувшего к "обновлению" протоиерея В.С.Хотеновского, священник Виктор Иванович Даманский был уволен от должности настоятеля Пудожского собора и благочинного, и переведен к церкви сельского Гиморецкого прихода, Петрозаводского уезда. А когда о. Даманский не подчинился этому определению, поддержанный приходом, то ГПУ (уже в декабре 1923 г.) вызвало его и священника П.Глазачева (тоже члена соборного причта г. Пудожа) в Петрозаводск, где предложило им оставить пределы губернии, если они будут поминать Патриарха Тихона и соблюдать в церковной жизни старый стиль.

4. Стремление к воссоединению с Святейшим Патриархом.

Между тем в Петрограде с октября месяца, с приездом управляющего Петроградской епархией епископа Лужского Мануила, началось возвращение отошедших к обновленчеству приходов (вернее – церквей и их причтов, потому что народ в массе стоял на стороне канонического общения с Патриархом и не посещал обновленческих церквей). Слух об этом докатился и до Олонецкой епархии. Преосвященному Мануилу начали поступать оттуда обращения о воссоединении с ним и восстановлении общения с Патриархом. Первым обратился к Преосвященному Мануилу 28 октября 1923 г. благочинный Вытегорского уезда протоиерей Н.С.Надежин, от имени тех самых 15 и 16 благочиннических округов, которых Олонецкое Епархиальное Управление "лишило своего общения". "Ввергнутые против своего желания, – писал о. Надежин, – как и громадное большинство православных приходов по всему лицу родной земли нашей, в ту церковную смуту и раскол, какой выявился в Церкви нашей со дня заключения Святейшего Патриарха Тихона, церкви 15 и 16 благочиний Вытегорского уезда, в числе 21, волей-неволей должны были пренебречь теми каноническими правилами, соблюдать которые был их прямой долг. Сознавая всю каноническую ненормальность церковного положения, благочиннические собрания этих округов в августе 1923 г. сделали (вышеприведенное) постановление о непризнании Московского собора 1923 г. и его постановлений, как и архиепископа Александра, отстаивали свое постановление на епархиальном собрании, но остались в меньшинстве и Епархиальным Управлением были объявлены "лишенными общения с ним". Постоянно памятуя, что все действия и таинства, совершенные отпавшими от церкви епископами и священниками, безблагодатны, и что верующие в молитвах и таинствах с ними не только не получают освящения, но подвергаются осуждению за участие в их грехе, и сердечно сокрушаясь в своих вольных и невольных прегрешениях", причты и верующие приходов 15 и 16 благочиний обратились к Преосвященному Мануилу с просьбой о принятии их под свое духовное руководительство "впредь до того момента, когда Олонецкая епархия увидит у себя во главе православного епископа". Занятый делами Петроградской епархии, Преосвященный Мануил испросил у Святейшего Патриарха согласие и благословение на передачу Преосвященному Венедикту, епископу Кронштадтскому, духовного руководительства теми приходами и монастырями Олонецкой епархии, которые не пожелали иметь общения с обновленческим архиепископом Александром. В силу этого, Преосвященный Венедикт в ноябре вступил в сношение с протоиереем Надежиным и дал все необходимые указания касательно канонического восстановления церковной жизни. Вслед за этим и настоятель Пудожского собора о. Виктор Даманский от лица окрестного духовенства обратился 10 декабря к Преосвященному Венедикту с подобной же просьбой, и нужные указания были сообщены в Пудож. К сожалению, главным деятелям по воссоединению в Пудоже – отцам В.Даманскому и П. Глазачеву, Петрозаводское ГПУ предложило выехать из пределов губернии, и как пойдет там дальше дело воссоединения – пока неизвестно. В этом отношении, уезды Вытегорский, Лодейнопольский и Каргопольский находятся в лучших условиях, чем Пудожский, Петрозаводский, Олонецкий и Повенецкий: первые два относятся к Петроградской, а Каргопольский – к Вологодской губернии, и Петрозаводское ГПУ, несмотря на все старания уполномоченного ВЦУ протоиерея Дмитриева, не может само по себе применить те или другие репрессии к духовенству этих уездов, благодаря чему последнее действует более решительно в деле воссоединения с Патриархом. Впрочем, и в этих уездах есть свои "Дмитриевы", с успехом соперничающие с Петрозаводским в деле терроризования местного духовенства путем всяческих доносов и арестов ad majorem gloriam[lxxxii] обновленчества. Так, в Лодейнопольском уезде благочинный, священник А.Мошинский, был арестован в апреле 1923 г. и высидел в тюрьме 4 месяца по доносу своего собрата священника Н.Тихомирова за "агитацию к преподаванию Закона Божия", которая сводилась к тому, что еще в 1920 г. о. Мошинский, получив из уездного исполкома оффициальное извещение, что преподавание Закона Божия детям в частном порядке возможно, сообщил об этом священникам своего благочиния. В действительности, сводились счеты за несходство воззрений на новое церковное движение. В Каргопольском уезде протоиерей местного собора (б. епархиальный миссионер) о. И.Ильинский, в компании со священником И.Колпаковым и другими, занимались подобными же доносами и, благодаря своему влиянию, усаживали в тюрьму собратьев, не шедших у них на поводу в деле признания ВЦУ. Тем не менее, несмотря на этот террор, сознательная часть духовенства продолжала оставаться верною каноническим требованиям и, конечно, явится ядром, около которого сгруппируется православная часть населения: Преосвященный Венедикт с этой целью входит с ними в сношение, и уже имеет из среды местного духовенства в нескольких уездах уполномоченных им лиц для приема обращающихся.

В самом Петрозаводске дело воссоединения с Патриархом до последнего времени стояло на мертвой точке. Духовенство, напуганное прежними репрессиями, поднимать вопрос об этом боялось, и инициативу взяли на себя миряне – члены приходского совета кафедрального собора. Основанием послужили получавшиеся из Петрограда сведения о начавшемся воссоединении с Патриархом, а ближайшим поводом – вопрос о праздновании праздника Рождества Христова не по новому стилю, как вообще совершались богослужения в Петрозаводске, а по старому. 16 декабря нового стиля приходским советом кафедрального собора было созвано общее собрание прихожан. Вопрос волновал многих, и собрание оказалось чрезвычайно многолюдным. "Явилось столько народа, – пишет ключарь собора, протоиерей Дроздин, – что запрудили весь Воскресенский собор". Собрание вынесло постановление – "остаться при старом церковном течении, отправлять богослужение по старому стилю, не поминая Священного Синода и архиепископа Александра". Соборный причт согласился с этим решением. Протестовал только протоиерей Н.Суперанский из давнишней преданности архиепископу Александру. На другой день такое же собрание состоялось в многочисленном заводском Александро-Невском приходе и пришло к такому же решению, но... осталось без пастырей: причт отказался примкнуть к этому постановлению, боясь репрессий со стороны архиепископа и о. Дмитриева. Тогда и соборный причт взял свое согласие обратно и таким образом миряне всего города в своем стремлении к каноническому общению с Патриархом, остались одни, без пастырей... Тем временем Епархиальное Управление с архиепископом Александром и о. Дмитриевым собрало настоятелей всего г. Петрозаводска и "после долгих прений и рассуждений, пишет тот же о. Дроздин, – обязало нас подпискою оставаться верным Священному Синоду и архиепископу Александру и отнюдь не переходить на старый стиль, а отправлять богослужение по новому стилю, предупреждая при этом нас, что если мы пойдем вопреки Священному Синоду и архиепископу Александру, то можем подвергнуться той же участи, что и епископ Евфимий. Скрепя сердце, подписка была нами подписана", – заканчивает о. Дроздин, хотя, в сущности, причт этой подпиской только закрепил факт, уже совершенный им ранее: свое согласие идти с мирянами он еще ранее взял обратно. Однако приходской совет кафедрального собора предпринял реальные шаги для исполнения постановления общего собрания прихожан: он обратился телеграфно к Преосвященному Мануилу, прося принять в общение и дать руководящие указания. Преосвященный Венедикт вступил с ними в сношения, и послал было туда игумена Трифона (настоятеля Кирилло-Челмогорского монастыря), но тот мог видаться только с некоторыми членами приходского совета, снабдив их соответствующими указаниями. Между тем архиепископ Александр и протоиерей Дмитриев, очевидно, приняли "свои меры" в отношении членов приходского совета – руководителей старого церковного течения, и те, в количестве 6-7 человек, были вызваны в ГПУ, где с них взяли подписку, что в 7-дневный срок они выйдут из состава приходского совета. Те обратились за разъяснениями к местному прокурору, который нашел действия ГПУ относительно отобрания подписок неправильными, и таким образом вопрос с подпиской был ликвидирован. Несмотря на это, члены приходского совета еще несколько раз вызывались в ГПУ, где им угрожали высылкой, а один – Вал. Н. Подкользин – и действительно едва не был выслан, сообщением на место службы для увольнения оттуда и т.п. Ободренные прокурором, члены приходского совета начали действовать более решительно. 4 января 1924 г. (нового стиля) они собрали приходской совет для решения вопроса о праздновании дня Рождества Христова - по старому стилю. Настоятель собора кафедральный протоиерей Машезерский и священник Гавриил Громов, приглашенные на собрание, согласились перейти на сторону приходского совета, и таким образом желание общины могло быть удовлетворено: праздничное рождественское богослужение было совершено по старому стилю, то есть 6 и 7 января нового стиля. "За всенощной и литургией, – пишет о. Дроздин, – собор был переполнен молящимися". Это и неудивительно – "...симпатии всех жителей города, – продолжает о. Дроздин, – не обинуяся… можно сказать, на стороне старого церковного течения". – Однако Преосвященный Александр, по словам о. Дроздина, предупреждал последнего, что перешедшие на сторону старого церковного течения священники "непременно будут арестованы и высланы". 6 января нового стиля состоялось собрание приходского совета заводской Александро-Невской церкви о переходе на старый стиль, и священникам предложено уходить, если они не будут согласны с прихожанами. Такое же собрание, по словам о. Дроздина (от 7 января) "на днях имеет состояться в Екатерининской кладбищенской церкви, где такой же ультиматум будет предъявлен кладбищенскому причту. Наверное, – добавляет о. Дроздин, – не устоять и уполномоченному Священного Синода о. Дмитриеву".

5. Виды на будущее.

По полученным за последнее время (к январю 1924 г.) сведениям, часть духовенства кафедрального собора совершает богослужения по старому стилю, с поминовением Святейшего Патриарха, в старом Воскресенском соборе; другая часть с архиепископом Александром во главе, держится нового стиля и обновленческой ориентации и совершает богослужения в большом Свято-Духовском соборе. Громадное большинство прихожан посещает старый собор. Что же касается 3 других приходов города (заводского и двух кладбищенских), то о них сведений пока нет, но судя по составу причтов, можно думать, что оба кладбищенских прихода (в одном из них о. Дмитриев, во втором оба священника члены Епархиального Управления), будут упорно держаться ориентации на архиепископа Александра, пока тот не присоединится к Святейшему Патриарху. Зная архиепископа Александра, можно с уверенностью сказать, что он не является убежденным обновленцем и избрал эту линию поведения по соображениям политического свойства: недаром он призывает и других "к благоразумной оценке текущих событий..." Изменятся обстоятельства в отношении Святейшего Патриарха в лучшую сторону, изменится и он. Думается, что и в остальной епархии большинство "обновленцев" таково же. 13/26 января 1924 года.

Резолюция митр. Серафима [Александрова]: Принять к сведению. 3. III. 1924[lxxxiii].

Копия рукописи записки хранится в Архиве СПб митрополии[lxxxiv].