Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий Кривошеин
5 ноября 1976 г. Брюссель
Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Ювеналию, митрополиту Тульскому и Белевскому, председателю Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии.
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнийший Владыко!
При нашей встрече с Вами в Москве в августе текущего года, во время работ Англикано-Православной Богословской Комиссии, Вы попросили меня высказать мое мнение относительно «тем» предстоящего Всеправославного Совещания. Мои многочисленные поездки этого года (Афины, Афон, Соединенные Штаты) и необходимость богословской подготовки к некоторым из них не дали мне возможности до сих пор исполнить Вашу просьбу, за что прошу Вас меня извинить. К сожалению, я не записал все эти «темы» и сейчас не уверен, что я правильно запомнил их.
Вопрос о целесообразности созыва Всеправославного, но отнюдь не Вселенского Собора, не потому, конечно, что мы без католиков не имеем права созывать Вселенские Соборы, это абсурд, ведь Православная Церковь не потеряла свою полноту, а потому, что мы к нему не подготовлены, в нем нет крайней богословской необходимости и только будущее может определить является ли данный Собор Вселенским или нет, и даже разбойническим, вопрос о созыве даже Всеправославного Собора в настоящее время является сложным и не бесспорным. Не говорю уже об отсутствии материальных средств, да и благоприятных общественно-политических условий, необходимых, чтобы созвать «настоящий» собор, то есть такой, на котором присутствовала бы полнота епископата всех автокефальных церквей и могла бы заседать продолжительное время, достаточное для спокойного изучения и рассмотрения предлагаемых для решения вопросов (предварительное их обсуждение комиссиями отдельных церквей ни в коем случае не может заменить их совместное рассмотрение православной полнотой), помимо всего этого нет никакой уверенности, что имеющие быть вынесенными богословские постановления окажутся на должной высоте и смогут приобрести авторитетность, подобную решениям древних Соборов. А если это так, то на что выносить богословские определения, которые вскоре потеряют свое значение. Единственными богословскими вопросами, которыми будущему Собору следовало бы заняться, это признание Собора 879–880 гг., при папе Иоанне VIII и патриархе Фотии, на котором была представлена в последний раз вся Церковь, как восточная, так и западная, и на котором совместно был провозглашен Никейско-Царьградский Символ Веры без Филиокве, Восьмым Вселенским Собором. А также всеправославное подтверждение константинопольских соборов 1341 и 1351 гг., одобривших богословское учение св. Григория Паламы, недостаточно внедрившееся еще в сознание многих православных.
Но если нет крайней необходимости, чтобы будущий Собор занялся чисто богословскими проблемами, то рассмотрение им и принятие решений по церковно-практическим вопросам представляется крайне необходимым и даже срочным. К такого рода проблемам относятся вопросы об автокефалиях и о православных, живущих в рассеянии (диаспоре), то есть вне пределов исторически существующих Автокефальных Церквей; эти вопросы очень обострились в последнее время в связи с дарованием Московской Патриархией автокефалии Православной Церкви в Америке и непризнанием этой автокефалии Константинопольской Патриархией, а вопрос о диаспоре приобрел свое значение вследствие образования в XX веке многомиллионных в общей сложности православных масс, частично в результате эмиграции, частично из обратившихся в православие западных по происхождению людей на таких «вне-автокефальных территориях». В результате получилась раздробленность православия на множество юрисдикций на одной и той же территории и полный юрисдикционный хаос.
Все это наносит громадный ущерб Православной Церкви. Разрешение этих трудностей ни в коем случае не может быть достигнуто путем передачи власти над диаспорой и права образования новых автокефалий одному патриархату, конкретно говоря Константинопольскому, который один претендует на такую монополию. Для этого нет достаточных канонических и исторических данных. Более того, опыт последних десятилетий показал, что Константинопольская патриархия неспособна, при ее теперешней структуре во всяком случае, действенно и с пользой для православия в целом руководить общеправославными делами. Отчасти по своей малочисленности и недостатку квалифицированных кадров, еще более по своему национальному характеру, вследствие чего общеправославные интересы обычно ставятся ею на второй план сравнительно с интересами эллинскими, яркий пример чему противление Константинополя американской автокефалии. Еще более важным препятствием для признания исключительного значения Константинопольской патриархии в общеправославных делах и в руководстве православной диаспоры является её общеизвестная зависимость: политическая и финансовая, от турецкого правительства, с одной стороны, и греческого правительства, с другой.
Конечно, подобные возражения можно было бы сделать и в отношении почти всех других патриархатов и Автокефальных Церквей, но никто из них и не претендует на всемирную юрисдикцию и монополию власти над диаспорой. Выходом из этого положения могло бы быть радикальное преобразование Константинопольской патриархии путем образования при ней постоянного Всеправославного Синода из представителей всех Автокефальных Церквей, заседающего, скажем, в Шамбези или в другом месте вне Турции, под председательством представителя Константинопольской патриархии и решающего все дела общеправославного характера, в то время как все вопросы, относящиеся к внутренней жизни Константинопольской Церкви, будут по-прежнему решаться тамошним Синодом со Вселенским патриархом во главе. Этот же Константинопольский Синод будет избирать Константинопольского патриарха, как епископа Поместной Церкви. Такое решение вопроса имело бы громадное значение не только в смысле возможности упорядочения юрисдикционного хаоса в православном рассеянии и восстановления единства диаспоры, но, что еще несравненно важнее: создания общеправославного координационного центра взаимной информации и братских общих решений и действий по общеправославным проблемам, что является жизненным вопросом благосостояния православия в современном мире.
Но, конечно, не надо забывать, что практическое осуществление всего этого крайне трудно по целому ряду церковных и внецерковных причин.
Как бы то ни было, первым необходимым шагом для устранения церковных несторений в области междуправославных отношений и вообще церковных порядков является признание будущим Собором ряда образовавшихся за последнее время автокефалий, а также древней автокефалии Грузинской Церкви. Считаю нужным упомянуть о ней, так как Константинопольская патриархия занимала по отношению к ней противоречивую и непоследовательную политику. То она признала ее автокефальной (в тридцатые годы, когда Грузинская Церковь находилась в расколе с Московской Патриархией), то совсем не признавала (не приглашала на Всеправославные совещания), когда она примирилась с Русской Церковью, то стала рассматривать ее как автономную (в зависимости от какой Церкви?) и давала этой древней Церкви, получившей автокефалию в VIII веке от Антиохийского патриархата и ставшей Патриархией в XI веке, одно из последних мест в иерархии Автокефальных Церквей. Необходимо также подтверждение автокефалий Польской и Чехословацкой Церквей, так как и по отношению к ним позиция Константинопольской патриархии была непостоянной, и она была склонна считать эти Церкви автономными.
Но прежде всего необходимо признание Константинопольской патриархией автокефалии Православной Церкви в Америке – это, пожалуй, центральный и самый важный вопрос Собора, и если на Всеправославном Совещании выяснится, что греки решительно против американской автокефалии, то лучше Собора совсем не созывать! Конечно, с автокефалией в Америке связаны особые трудности, так как на территории Соединенных Штатов проживают православные разных национальностей с их особыми церковными организациями, особенно греки, которые даже более многочисленны, чем православные русского происхождения. Поэтому выходом из положения может быть соглашение между Константинопольской и Московской патриархиями, в результате чего обе Церкви в Америке соединились бы во единую Автокефальную Церковь. На простое присоединение греков рассчитывать трудно.
Более просто стоит вопрос об автономной Японской Церкви. Против такой автономии возражать невозможно, и она должна быть подтверждена Собором.
Единственным возможным выходом из юрисдикционного хаоса в Западной Европе является образование там единой Автокефальнй Церкви. Некоторые, правда, считают, что ввиду недостаточной зрелости, сравнительной малочисленности, неполной укорененности православия в местной жизни Западной Европы, было бы более правильно ограничиться для первого времени автономией, отложив провозглашение автокефалии до более отдаленного будущего. С этим взглядом невозможно согласиться, так как автономия мыслится в пределах определенной Автокефальной Церкви или патриархата, под верховной юрисдикцией которого автономная Церковь состоит, а такой верховной инстанцией неизбежно станет Константинопольский патриархат с его притязаниями на первенство и на власть над диаспорой. Всякое другое решение нереалистично и о нем не стоит говорить. Но такая константинопольская юрисдикция, пусть даже не непосредственная, совершенно неприемлема для всех чад Русской Православной Церкви в рассеянии, в Западной Европе сущих, ибо мы хорошо знаем, что такое быть под греками.
Скажу прямо: лучше юрисдикционный хаос, чем зависимость от греков! Лучше не только для русских, но и для западных людей, ибо все мы ежечасно видим какие препятствия греки чинят делу укрепления и распространения православия на Западе. (Их отношение к православной миссии колеблется от полного равнодушия до прямой враждебности). А что касается нас, русских, то мы готовы ради общего блага православия войти хотя и со скорбью, ибо это ослабит наши связи с Матерью-Церковью, в будущую Автокефальную Церковь в Западной Европе, но никогда не пойдем в какую бы то ни было «греческую автономию». Единственное, что еще можно мыслить, если бы удалось сговориться с Архиепископией архиепископа Георгия (Тарасова) в Париже (бывшем экзархате Константинопольской патриархии для русских) и была бы образована особая автономная область или экзархат с широкой автономией под юрисдикцией Московской Патриархии (скорее номинальной, это важно подчеркнуть), в которую мог бы войти и наш Западно-Европейский экзархат.
Эта автономная область не притязала бы на юрисдикционную монополию в Западной Европе и могла бы послужить переходной ступенью к будущей автокефалии.
Что касается вопроса, кто дает автокефалию: Всеправославный Собор или Матерь-Церковь, – то та и другая процедура имеет в пользу себя канонические и исторические аргументы. Впрочем, я не помню, чтобы Вселенские Соборы, кроме III-его, даровавшего автокефалию Кипрской Церкви, занимались вопросами автокефалий и даровали ее кому бы то ни было. Более обычен другой путь дарования автокефалии Матерью-Церковью, как, например, Антиохийским патриархатом – Грузинской, Константинопольским – Русской и Московской Патриархией – Американской. Тот и другой способ приемлемы, и не надо противопоставлять их один другому, только обстоятельства и благо Церкви определяют какой избрать. Желательно, конечно, чтобы дарованная Матерью-Церковью автокефалия подтверждалась бы впоследствии Всеправославным Собором, Всеправославным Совещанием или каким-нибудь другим органом всеправославного значения. Это ради единства Церкви и взаимной братской любви. Одно лишь неприемлемо: притязание отдельной Церкви, будь то Константинопольская патриархия или другая Автокефальная Церковь, на исключительное право давать автокефалию. Такого рода папистские притязания чужды духу православия.
Насколько помню, два еще вопроса включены в программу Всеправославного Совещания: второбрачие духовенства и изменения в смысле ослабления правил о посте в Православной Церкви.
Жалею об этом, ибо сам факт постановки и обсуждения таких вопросов бросает тень на Собор в глазах православного общественного мнения, на Святой Горе Афонской в частности (а Афон – сердце православия). Относительно первого, скажу кратко: второбрачие духовенства противоречит самому Слову Божию (не только канонам). Ап. Павел пишет: Епископ должен быть мужем одной женщины (1 Тим 3:2). По тогдашней терминологии под словом «епископ» подразумевался часто и пресвитер. Никакие практические соображения не могут убедить Православную Церковь вынести постановление, противоречащее Священному Писанию. Идя по этому пути мы, того и гляди, скоро докатимся и до признания женского священства! Единобрачие духовенства имеет глубокий богословский смысл, нет нужды его здесь развивать, об этом хорошо писал проф. Троицкий. Что же касается церковной практики, то тут возможна некоторая «икономия», впрочем, очень ограниченная.
Еще более неприемлемы всякие попытки изменить и ослабить святоотеческие постановления о постах.
Правила эти, восходящие к апостольским временам (см. например, место из памятника конца I века «Дидахи» о посте в среду и пятницу, как отличительном признаке христианина), хотя и подвергались в течение ряда веков патристического периода изменениям и развитию, образовали собой стройное и сложное гармоническое целое, тесно связанное с богослужебным и вообще благочестивым строем православной жизни и являются одной из главных основ народного благочестия. Посты, правда, крайне слабо соблюдаются современными православными, но они по крайней мере сознают, что, поступая так, они прегрешают, и духовники, видя их покаянные чувства и снисходя к их немощи, прощают им (здесь выявляется характерная для православия свобода, духовник ничем не связан).
Наивно также думать, что если мы смягчим правила поста, то они будут больше соблюдаться верующими. Скорее наоборот: если святоотеческие правила не соблюдают, то нашими постановлениями тем более будут пренебрегать. С другой стороны, печальный опыт Римско-Католической Церкви с ее поблажками в области поста, точнее почти полной его отмены, не только не привлек кого бы то ни было к Церкви, но повел к массовому от неё отпадению (как например, в Америке, где отмена поста в пятницу, отличительного признака католиков от протестантов, имела своим последствием резкое падение посещаемости католических богослужений).
Не отменять посты должен будущий Всеправославный Собор, а обратиться к верующим с посланием об их лучшем посильном соблюдении.
Вот, что я могу написать Вам в ответ на Вашу просьбу (боюсь, что не все запомнил из Ваших вопросов). Это не богословско-каноническое исследование, а отдельные мысли, пришедшие в голову. Простите за недостатки.
Испрашиваю Ваших святительских молитв и остаюсь с любовью о Господе.
+ Василий (Кривошеин), Архиепископ Брюссельский и Бельгийский