Советский обновленческий раскол и проблема перехода на новый календарный стиль в 1920-е годы

В существующей на данный момент историографии довольно основательно рассмотрена тема «Патриарх Тихон и новый календарный стиль». Наибольший вклад в ее разработку внесли такие ученые, как священник Д. В. Сафонов и С. Г. Петров^[1]. Однако смежный с нею сюжет «Советские обновленцы и новый календарный стиль» остался практически без внимания церковных историков. Так, например, авторы самого большого и известного труда об обновленческом расколе А. Э. Левитин и В. М. Шавров просто безапелляционно заявили, что «вся эта проблема не стоила, грубо говоря, выеденного яйца»^[2]. Между тем в действительности столкновение советских раскольников с календарной проблемой прошло совсем не безболезненно и от них потребовалась определенная изворотливость, чтобы постепенно свести ее на нет. Как это произошло — и будет рассмотрено в предлагаемой статье.

Опубликованная в октябре 1922 г. программа «Живой Церкви» при всем обилии и радикальности намечаемых ею реформ (догматической, литургической, канонической, приходской) пункта о реформе календарной не содержала^[3]. Более того, получив марионеточное обновленческое «Высшее церковное управление» (ВЦУ) во главе с заштатным епископом Антонином (Грановским), советская власть даже пошла в календарном вопросе на временную уступку «церковникам». 20 ноября 1922 г. было опубликовано распоряжение Наркомата труда РСФСР, которым закрепленные ранее по григорианскому календарю дни отдыха на православные праздники переносились «применительно к старому юлианскому календарю»^[4] (т. е. выходной на Рождество Христово — на 7 января по новому стилю и т. д.).

Но затем пойти навстречу желанию богоборческой власти, и не временно, а навсегда, должны были уже обновленцы. 28 ноября того же года секретная Антирелигиозная комиссия (АРК) при ЦК РКР(б) постановила: «Поручить тов. Тучкову навести справки во ВЦУ о церковном календаре на 1923 г.»^[5]. Е. А. Тучков — начальник отвечавшего за борьбу с «церковной контрреволюцией» 6 отделения Секретного отдела ГПУ и по совместительству секретарь АРК. В ВЦУ он не просто «наводил справки», а активно воздействовал на раскольнических деятелей в нужном коммунистической партии направлении всемерного ослабления и последующей ликвидации Церкви. Председатель АРК Н. Н. Попов в тот же день, 28 ноября 1922 г., в отчетном докладе в Политбюро ЦК РКП(б), описывая работу своей комиссии «в области разложения православной церкви», сообщал: «В принципе решен ВЦУ и в недалеком будущем будет проведен в жизнь переход к новому стилю с соответствующей передвижкой всех церковных праздников. Смысл означенных мер прежде всего сводится к ДАЛЬНЕЙШЕМУ УГЛУБЛЕНИЮ РАСКОЛА ЦЕРКВИ (выделено в документе. — А. М.). За последнее время можно отметить беспрекословное исполнение со стороны ВЦУ всех директив надлежащих органов и усиление влияния на его работу»^[6]. Сообщение Попова самым красноречивым образом говорит о том, кому и зачем был нужен перевод Русской Церкви на новый стиль.

В своем следующем отчетном докладе от 1 января 1923 г. Попов сообщал Политбюро (опять, что характерно, в разделе «В области разложения церкви»): «На последнем Съезде своих уполномоченных В. Ц. У., исполняя полученные директивы, постановила праздновать новый год по новому стилю»^[7]. Вскоре, на рубеже января-февраля 1923 г., раскольническое управление пошло еще дальше, о чем сообщил петроградский обновленческий журнал «Соборный разум»: «Пленум ВЦУ, заслушав доклад митр. Антонина о замене юлианского календаря грегорианским, постановил: [“]Юлианский календарь нарушает при праздновании Пасхи постановление I Вселенского Собора о праздновании Пасхи в первое воскресенье после весеннего полнолуния, так как юлианский календарь не совпадает фактически с астрономическим календарем. Нарушая каноническую правду, юлианский календарь идет вразрез и с государственной жизнью, идя против постановлений Советской власти, которая ввела давно уже новый стиль, принятый всеми кругами русского государства, кроме церковного. Поэтому, вводя грегорианский (новый) стиль, ВЦУ исполняет требование канонов и разрывает с государ[ственно]-общественной реакцией. Вместе с тем ВЦУ поручает предсоборному отделу детально разработать вопрос о создании новой пасхалии, дабы эта пасхалия соединила принципы астрономического календаря с принципами канонов церкви и ее вселенской практикой, и представила (так. — А. М.) ее на санкцию собора. ВЦУ постановлено перейти к новому стилю с 12 июня с. г.[”]»^[8].

Примечательна постановка календарного вопроса раскольническим ВЦУ и его председателем лжемитрополитом Антонином. Псевдоканоническая аргументация смешивалась с революционно-политической. Советские раскольники с легкостью брались за ускоренное создание «новой пасхалии», декларируя ее согласованность с «вселенской практикой» Церкви, но не с самой Вселенской Церковью. «Собор», разумеется, имелся в виду обновленческий, причем не скрывалось, что его решение о переходе на новый стиль уже предрешено (даже дата была заранее определена).

Выступление Грановского на обновленческом пленуме со своими акцентами описала газета «Безбожник»: «Советская власть еще в 1918 году, не заметив и пройдя мимо сопротивления церковников, ввела новый стиль, приобщив тем Россию ко всему культурному миру. Новый стиль настолько вошел в жизнь, что церковники уже не могут удержаться на своих прежних позициях по отношению к этой реформе, остаться со старым стилем, ибо это, как понимают наиболее дальновидные из них, резко отразилось бы на материальном состоянии церкви, т. е. на доходах самих же “отцов духовных”. Приспосабливаясь к вкусам своих потребителей, митр. Антонин вносит проект о переходе и жизни церкви на новый стиль.

“В 1492 году, 1 сентября, — пишет Антонин, — было установлено считать началом нового года гражданской властью, в 1700 году первое января было объявлено новым годом гражданской властью. Разница в том, что все предшествовавшие перемены были обязательны не только для присутственных мест и установлений, но и для колоколен. Когда же в 1918 году у нас был сделан перевод годовой стрелки по общеевропейскому хронометру (точным часам), то наши церковные сторожа не стали звонить к службе по новому указанию. Так как поправку календаря произвело революционное правительство (здесь митр. Антонин выражается чрезвычайно мягко), то неподвижность церковного календаря могла бы получить контрреволюционный характер”.

“Мы, — пишет далее митр. Антонин, — стоим перед фактом: вся наша хозяйственная, служебная, учебная, административная, международная жизнь определяется единым времяисчислением, только одна религиозная рассчитывается по другому времени. Это создает много жизненных практических неудобств. Это не в интересах прежде всего церкви, ибо создает раздражение против религиозного уклада, который оказывается настолько несговорчив и не хочет идти ни на какие соглашения с жизнью. Получается впечатление, что революция движет жизнь вперед, а церковники упираются”.

“Нет, — поучает Антонин своих недалеких собратий, — церковной организации полный расчет согласовать свои церковные времена с общебытовыми, а нашему звонарю полная выгода (!!!) бухать в колокол не наобум, а тогда, когда деловая сутолока и уличное движение не заглушают его звона”»^[9].

Образность речи Грановского явно импонировала профессиональным безбожникам. Газетное сообщение о его выступлении резюмировалось соответствующим образом: «Введение церковью нового стиля — новая сдача церковниками своих позиций. Она свидетельствует о мощи и укреплении Советского правительства и о полном банкротстве церковников в их неудавшейся и “под знаменем веры” борьбе с теми завоеваниями революции, которые произвела она, между прочим, и в бытовом укладе жизни города и деревни»^[10]. Для окончательной фиксации «сдачи церковниками своих позиций» 6 марта 1923 г. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б), в которой вместо Н. Н. Попова стал председательствовать издатель газеты «Безбожник» Е. М. Ярославский (при неизменном секретаре чекисте Е. А. Тучкове), постановила: «Отмену старого стиля и замену его новым провести на поместном соборе»^[11].

«Недалекие собратия» Антонина действительно с трудом поспевали за полетом его мысли. Так, на прошедшем 13–16 февраля 1923 г. в Киеве «Всеукраинском церковном обновленческом съезде духовенства и мирян» обсуждали вопросы о борьбе с «тихоновщиной», об автокефалии, даже «о Рурских событиях и насилиях буржуазного французского правительства над Германскими рабочими». О чем на съезде речи не было совсем — это о затеваемой московским ВЦУ реформе церковного календаря^[12]. Можно понять это так, что заинтересованности в такой реформе у украинских обновленцев не было (и не только у украинских).

Надо было подготовить общественное мнение к переводу православных праздников на западный календарь, в том числе посредством указаний на пример восточных «церковников». 15 апреля в «Известиях ВЦИК» вышла заметка «Новый календарь в церкви», которая сообщала: «На днях в Константинополе открывается съезд представителей всех православных церквей: Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Кипрской, Греческой и Сербской. Съезд этот созван константинопольским патриархом Мелетием. Еще в феврале с[его] г[ода] он разослал всем этим церквам приглашения, в которых писал, между прочим, следующее: “После принятия и греческим государством первого марта с. г. нового или грегорианского календаря по политическим и общественным нуждам мы считаем, что и с церковной канонической точки зрения нет никакого препятствия к введению в употребление этого календаря, и поэтому предлагаем вам прислать по два представителя от каждой церкви в Константинополь после Пасхи на всеправославный съезд для обсуждения и разрешения вопроса о введении нового церковного календаря — грегорианского, а также для обсуждения других церковных вопросов”. Подобное же приглашение послано было и русской православной церкви, но последняя не смогла послать на этот съезд своего представителя ввиду близости церковного собора. Да и нет особенной надобности в посылке ею представителя на этот съезд, так как она несомненно и у себя введет новый церковный календарь, потому что вопрос о введении его уже давно обсуждался». Далее в той же заметке «Известий» цитировалась «специальная статья митрополита Антонина»: «Нам, церковникам, остается одно: бросить изжитый жизнью календарь и взять тот, которым теперь пользуются все просвещенные люди. Взяв за канву новый, научно более правильный стиль, по нему разбросать свои церковные цветы, свои праздники и термины. Взять в основу грегорианский астрономический расчет и на нем построить православную пасхалию, приложив к нему правила первого вселенского собора, как в свое время отцы этого собора брали для своих соображений юлианский расчет»^[13].

Во исполнение принятых АРК-ВЦУ решений прошедший в Москве обновленческий лжесобор 5 мая 1923 г. определил: «Ввести в действие Григорианский календарь в полном объеме с принятием и Григорианской пасхалии в запечатление зарождающейся зари братства всех христианских народов»^[14]. Докладчиком вновь выступил главный раскольнический энтузиаст нового стиля Антонин (Грановский). «Деяния Собора» гласили: «Разобрав в их исторической перспективе Юлианский и Григорианский календари, Митроп[олит] Антонин доказывает необходимость согласоваться с западом, приняв полностью Григорианский календарь и делает проект практического введения в жизнь нового календаря… Предложение принять Григорианский календарь по проекту Митроп[олита] Антонина единогласно принимается в такой форме: 1) Перейти на Григорианский стиль с 12 июня 1923 г., причем для этого в Воскресенье 21 мая соединить два последующих Воскресенья и, кроме того, 10 июня уплотнить два Воскресенья в одно»^[15].

Основной упор в своем докладе Грановский сделал на астрономическое несовершенство юлианского календаря. Сильно сгущая краски, он пугал собравшихся тем, что «через 8000 лет Р[ождество] Х[ристово] будет приходиться на июль, а Пасха на осень». В действительности разница между юлианским и григорианским календарем увеличивается на 3 дня за 400 лет, соответственно, через 8 000 лет она вырастет на 60 дней, и тогда православный праздник Рождества Христова в западной системе летоисчисления попадет не на июль, а на март, а Пасха — на начало лета (на осень она в южном полушарии Земли по обоим календарям приходится сейчас, но это никого не смущает). Антонин либо ошибся в расчетах втрое, либо сознательно соврал, что в любом случае чести ему не делало. Не обошел вниманием Грановский и геополитический аспект календарной реформы. По его словам, «огромное преимущество Григорианского календаря в том, что он в данное время есть бытовой социальный календарь всего культурного человечества; следовательно, топорщиться против него получает характер некоторого недомыслия и умственной отсталости, характер реакционности»^[16]. Обновленческий (как и большевистский) комплекс неполноценности перед Западом весьма показателен, «новый» календарь оказывался не таким и новым, а просто григорианским, в том числе и для пасхалии.

Московский лжесобор, разумеется, вызвал весьма негативную реакцию в церковной среде, что были вынуждены фиксировать и сами раскольники. Так, минские обновленцы вскоре после него сетовали: «Решения не нашли общего сочувствия. Постановление о брачном епископате и о второбрачном священстве в церквах трактовались как отступление от канонических основ и изменение исторического Православия. Еще большее негодование вызвало осуждение патриарха Тихона. Мотивацией служило утверждение, что патриарха может судить только собор с участием восточных патриархов. Но особенно сильное возражение как среди духовенства, так и среди мирян было по поводу решения о переходе церковного календаря на новый стиль»^[17] (можно сопоставить это свидетельство с легковесным левитинско-шавровским суждением, что-де «проблема не стоила… выеденного яйца»).

В том же мае 1923 г. утвердившимся в Константинополе Патриархом Мелетием (Метаксакисом) был проведен «Всеправославный конгресс» из девяти человек, важнейшим постановлением которого также стала календарная реформа (переход на новый, фактически тоже григорианский, стиль планировался с 1 октября текущего года, для утверждения новой Пасхалии предполагалось получение дополнительных данных от астрономов). Если верить советским и обновленческим источникам, Метаксакис был не прочь пригласить на свой конгресс и российских церковных раскольников: «Перед Пасхой, — докладывал Грановский на своем лжесоборе, — от Мелетия мы получили приглашение послать в Константинополь двух делегатов на конференцию, посвященную вопросу о переходе на Григорианский счет. Конференция созывается для обсуждения технических способов введения календаря — когда и как»^[18].

22 мая 1923 г. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) постановила: «Поручить тов. Красикову провести через НКЮ положение об изменении календаря в смысле перемены старого церковного стиля на новый европейский стиль»^[19] (П. А. Красиков — председатель Ликвидационного, т. е. занимавшегося ликвидацией Церкви как института, отдела Наркомата юстиции РСФСР). Угодническое определение раскольников-обновленцев было объявлено выражением голоса православных граждан страны, и 30 июля 1923 г. формально высший орган советской власти выпустил свой акт: «Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, рассмотрев многочисленные ходатайства профессиональных организаций и групп земледельческого населения православного вероисповедания, идя навстречу выраженному ими желанию устранить затруднения и растрату технических средств, вытекающие из необходимости расчета времени по двойному календарю: новому григорианскому, которым определяется трудовой порядок жизни населения и революционные дни отдыха, и старому юлианскому, с которым связаны дни отдыха части населения православного вероисповедания, — постановляет: установленные Народным Комиссариатом Труда… дни отдыха… перевести на соответствующие числа нового григорианского стиля. Ближайший день отдыха, совпадающий с праздником “Преображение”, прикрепленный к 19 августа по новому стилю, перенести на 6 августа того же стиля… дни отдыха, совпадающие с праздниками “Рождества Христова”, вместо 7 и 8 января будущего года перенести на 25 и 26 декабря по новому стилю текущего года. Предоставить Народному Комиссариату Труда, во исполнение настоящего постановления, опубликовать о таком перемещении дней отдыха на весь год во всеобщее сведение и сделать распоряжение о прекращении печатания календарей с обозначением времени по старому юлианскому стилю»^[20].

13 июня главная советская газета в рубрике «Письмо в редакцию» опубликовала следующий примечательный текст: «Общекультурная жизнь выдвинула, правительство в гражданской сфере ввело и, наконец, второй поместный собор санкционировал для верующих переход со старого юлианского счета на общехристианский — грегорианский. Переход совершается 12 июня. С этого числа разность счетов сливается. Тринадцать суточных воспоминаний по церковному календарю опускаются и делается переступка для парализации (так в тексте. — А. М.) гражданских пунктов и религиозных воспоминаний. 12 июня нового стиля праздновать память св. Онуфрия Великого (приходящуюся на 12 июня старого стиля). <…> Словом, с 12 июня разность счетов следует забыть, а жить так, как будто у нас один счет: брать числа нового стиля и в них вкладывать церковные воспоминания этих же самых чисел из церковных календарей. В следующем 1924 году триодь начинается 9 февраля… Пасха приходится 20 апреля. Председатель высшего церковного совета митрополит Антонин»^[21]. Как видно, Грановский в тот момент ощущал себя полновластным распорядителем церковных дел, не зная, что возглавлять обновленческую структуру ему осталось уже совсем недолго, равно как и самой этой структуре главенствовать в религиозной жизни страны. «Но несмотря на этот “декрет” Антонина, — писал летом 1923 г. наблюдательный современник, — я вижу, что до сего времени в большинстве московских церквей все еще молятся по старому стилю. А где — так и по обоим. Например, в церкви Трех Святителей у Красных ворот… праздновали “Боголюбскую” 18-го июня и нового, и старого стиля. А там — так теперь называемые “красные попы”, и вот они вроде городничего (персонажа комедии Н. В. Гоголя. — А. М.), ради лишних приношений праздновавшего, как известно, свои именины и на Антона, и на Онуфрия!»^[22].

26 июня 1923 г. «Известия ВЦИК» вновь обратились к церковно-календарному вопросу и сообщили: «В воскресенье, 24 июня, на собрании представителей церковно-приходских советов г. Москвы после доклада митрополита Антонина о церковных реформах приняты постановления… о введении нового стиля. “Одним из бытовых утверждений религиозных ценностей являются праздники. Переход на новый стиль диктуется жизненною необходимостью. Протекшим собором на новый стиль передвинуты и церковные времена. По сообщению митрополита Антонина на новый стиль с 1 марта перешла православная Греция. На вселенской конференции в Константинополе в истекшем мае на всем православном востоке принят переход на новый стиль с октября месяца, т. е. только на три месяца позже принятого у нас в России. Таким образом, скоро во всем мире не останется православных праздников по старому стилю, кроме нескольких наших общин, для упорства которых не будет никакого ни религиозного, ни резонного оправдания. Правительство, несмотря на свою внерелигиозность, идет навстречу церковной перемене о новом стиле и свои дни отдыха передвигает на православные праздники по новому стилю. Оставаться на старой позиции после этого для отдельных общин является ничем иным, как выявлением неизвинительного упрямства. Из разъяснений митрополита Антонина верующие усматривают всю целесообразность и совершенную безопасность для веры перехода на новый стиль и заявляют о необходимости этого перехода, чтобы в революционное время засвидетельствовать, что религия — не помеха устроению порядков социальной жизни, и что религиозно настроенные граждане также принимают принцип общекультурного усовершенствования по пути сближения людей общим укладом доброй и согласной жизни”»^[23].

Реальное положение церковных дел и в России, и на Востоке мало соответствовало описанному в заметке «Известий». У обновленцев 25 июня произошел переворот (с ведома заинтересованных органов власти, разумеется): лжемитрополит Антонин был смещен с должности председателя раскольнического «Высшего Церковного Совета» и заменен на лжемитрополита Евдокима (Мещерского), сидевшего, по выражению обиженного Грановского, «как тигр в засаде»^[24]. Среди видных обновленцев Антонин был самым убежденным поборником западного календаря, другие были склонны к той или иной форме оппортунизма в данном вопросе. Так, лидер антагонистичной Грановскому пресвитерианской «Живой Церкви» (самого массового объединения в расколе в первый год его существования), заместитель председателя обновленческого руководящего органа, «протопресвитер» Владимир Красницкий послал телеграмму в Балтский уезд Подольской губернии УССР (очевидно, по запросу оттуда) о необязательности перехода на новый стиль. С подачи Евдокима это было поставлено ему на вид на заседании обновленческого лже-ВЦС, переименовавшегося тогда в «Священный Синод Российской Православной Церкви». Но, что показательно, в вину Красницкому было вменено не само по себе отступление от нового стиля, а то, что он пошел на него сепаратно: «Никто из членов Свящ[енного] Синода не может давать самовольно никаких распоряжений на места, ибо этим нарушается принцип коллегиальности, положенный в основу церковной жизни и соборного управления делами церкви», — было записано в протоколе^[25]. К слову, в новообразованный обновленческий лжесинод «протопресвитер» не вошел, после чего его «Живая Церковь» быстро пришла в упадок.

Большевистская власть тем временем спешила зафиксировать переход советских «церковников» на новый календарь, и 27 июня печатный орган ВЦИК сообщил: «Ввиду постановления 2-го церковного Собора о введении нового церковного календаря, Государственное издательство уже отпечатало “Исправленный календарь на июль – декабрь 1923 года”, в котором церковные праздники и дни отдыха отнесены на те самые числа нового стиля, на какие они падали по старому стилю»^[26]. Однако всеобщее внимание в том номере «Известий» привлекло не это сообщение на четвертой странице, а то, которое было помещено на первой: «Постановление Верховного Суда об освобождении Василия Белавина (быв. патриарха Тихона)»^[27]. В тот же день, 27 июня 1923 г., пережив более чем годичное заключение, не бывший, а настоящий Патриарх Тихон, к изумлению многих, вышел на свободу. А в день, когда предприимчивые обновленцы второй раз служили на «Боголюбскую» (18 июня по старому стилю, 1 июля — по новому), он совершил в Донском монастыре свою первую после долгого перерыва Литургию.

Большевики, вопреки собственным планам расстрелять Патриарха, были вынуждены его освободить, не выдержав внешнего давления. Одним из условий его освобождения был переход Православной Российской Церкви на новый стиль. Главный партийный антирелигиозник Е. М. Ярославский (Губельман), предложивший это условие на утверждение Политбюро, прямо отмечал, что «согласие его (Патриарха. — А. М.) хотя бы с какой-нибудь реформой (он согласен на признание нов[ого] григор[ианского] календаря) делает его “еретиком” — новатором в глазах истинно-православных. ВЦУ (обновленческое. — А. М.) при этом сохранит прежнее положение при значительном уменьшении влияния»^[28]. Политбюро полностью поддержало циничный подход Ярославского. В своем первом по освобождении послании «вынужденного авторства»^[29], датированном 28 июня 1923 г. и вскоре опубликованном в советских газетах, Патриарх Тихон писал по поводу обновленческого лжесобора: «Из постановлений его можно одобрить и благословить введение нового стиля календарного и в практику церковную»^[30].

При этом у самих обновленцев дела с продвижением календарной реформы двигались плохо. В сентябре 1924 г. Патриарх Тихон в заявлении во ВЦИК описал ситуацию так: «Когда летом 1923 г. обновленческое духовенство приступило к введению нового стиля в церковном употреблении, против него единодушно восстал почти весь народ. Везде повторилась одна и та же картина: в праздники по новому стилю не приходил в церковь народ, в праздники по старому стилю, несмотря на требования народа, не решалось отправлять богослужение духовенство. Иногда народ заставлял насильно священников совершать богослужение по старому стилю. Не прошло и месяца, как священники, перешедшие на новый стиль, под давлением своей паствы, вынуждены были возвратиться на старый…»^[31].

Богоборческая власть посчитала, что поправить дело с осуществлением ее церковно-календарного начинания можно с использованием патриаршего авторитета, заодно и этот авторитет в народе существенно понизив. 18 сентября 1923 г. большевистская Антирелигиозная комиссия, заслушав доклад Тучкова, постановила: «Признать целесообразным, чтобы Тихон и К-о в первую очередь фактически провели в церкви новый стиль, разгромили приходские советы и ввели второбрачие духовенства, для чего разрешить им издание журнала»^[32]. Разумеется, «громить» приходские советы и вводить противное Священному Писанию и канонам Православной Церкви второбрачие духовенства Патриарх Тихон не собирался, но в отношении перехода на новый стиль идти на уступки власти действительно приходилось.

24 сентября 1923 г. на свет появилось постановление Патриарха Тихона и «Малого Собора епископов»: «По почину Вселенского Патриарха и в согласии с другими Православными Автокефальными Церквами, пропустить во времяисчислении 13 дней так, чтобы после 1 октября старого стиля следовало 15…»^[33]. Патриарху Тихону было важно разъяснить, чем его действия принципиально отличаются от действий раскольников-обновленцев. В патриаршем послании от 1 октября 1923 г. по поводу реформы календаря отмечалось, что «самочинное собрание, так называемого обновленческого духовенства и мирян в г. Москве, без сношения с православными Патриархами Востока, не только не заботясь о сохранении священных канонов, но и прямо указывая на полную якобы возможность не считаться с этими правилами, с ненужной поспешностью, не останавливаясь даже пред сокращением св. Петрова поста на 13 дней, — перешло с 12 июня на новый стиль. Эта мера, как проведенная людьми, не имеющими на то права, встречена была православными неприязненно и с понятным смущением духа». Самочинию обновленцев Патриарх Тихон противопоставлял иной образ действий: «Храня каноническое общение с собратьями нашими, православными Восточными Патриархами, мы хотели решить этот вопрос в полном единении с ними и ныне уже знаем, что всеправославное собрание представителей церквей Востока, происходившее недавно в Константинополе, под председательством Вселенского Патриарха Владыки Мелетия IV, “…единогласно постановило исправить Юлианское (старое) времяисчисление”»^[34]. В действительности прошедшее в Константинополе собрание, демонстративно проигнорированное патриархами Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским, ни по своему представительству, ни по своим решениям всеправославным не было и такого почтительного отношения к себе ни в малейшей степени не заслуживало. Настойчивым сторонником перехода на новый стиль был лишь один патриарх, причем самый одиозный — Мелетий (Метаксакис).

Пользуясь этим, советские органы дополнительно стремились дискредитировать Патриарха Тихона. 27 октября в «Известиях» в рубрике «Среди церковников» было опубликовано несколько кратких сообщений о восточных церковных делах. Из первого следовало, что «константинопольский патриарх Мелетий, живущий в настоящее время на Афоне, 2-го октября уволен в отставку согласно его прошению и управление константинопольским патриархатом перешло к синоду впредь до избрания нового патриарха». Далее сообщалось, что «введение нового церковного календаря, принятое константинопольским церковным съездом, откладывается до получения согласия на это от всех православных автокефальных церквей или, по крайней мере, от большинства этих церквей»; что «иерусалимский патриарх Дамиан категорически отказывается ввести в своей церкви новый календарь, почему и афинский митрополит, глава греческой церкви, Хрисостом также не решается вводить в своей церкви новый календарь без согласия других церквей»; что «старый календарь остается в силе». «По этому поводу… — сообщала главная советская газета, — архимандрит Иаков (Димопуло, официальный представитель Фанара в Москве. — А. М.) сказал нам, что, когда в мае с[его] г[ода] константинопольский патриарх Мелетий созвал съезд представителей восточных церквей для обсуждения вопроса о введении нового календаря, то уже в то время иерусалимская, антиохийская и александрийская церкви отказались послать на этот съезд своих представителей, находясь под давлением иерусалимского патриарха Дамиана — человека старого, реакционно настроенного и враждебно относящегося к патриарху Мелетию»^[35].

Чтобы ни у кого не осталось сомнения, в какой компании оказался Патриарх Тихон, «Известия» информировали читателей: «В синоде (обновленческом. — А. М.) получены постановления последнего собора православных восточных архипастырей, происходившего в Константинополе, под председательством патриарха Мелетия. Постановления составлены в духе решений российского собора 1923 г., а в некоторых отношениях превосходят его своим радикализмом. Помимо введения нового стиля, собор признал второбрачие духовенства, разрешил священнослужителям во внебогослужебное время ношение светской одежды и т. д. Из всех постов собор признал обязательным для христиан только один великий пост, а также пост в среду и пятницу. Инокам, постригшимся в монашество до 25-летнего возраста, разрешено вступать в брак»^[36]. Московский Патриарх, таким образом, представлялся проводником в жизнь постановлений собрания, никем почти на православном Востоке не признанного и «превосходящего своим радикализмом» даже лжесобор обновленцев.

При этом прошедшая 25–27 октября в Харькове сессия обновленческого «Собора епископов Украинской Православной Церкви» постановила приостановить введение нового стиля, а заодно приняла решение «стоять на строго канонической почве, в частности в вопросах о женатом епископате и второбрачии духовенства»^[37]. У церковного обывателя (малороссийского, во всяком случае) в такой ситуации мог возникнуть вопрос, кто же более привержен православной традиции (московские обновленцы, в отличие от харьковских, пойти на такой отказ от «завоеваний церковной революции» не смогли).

Недоумение среди верующих нарастало, и тогда 8 ноября 1923 г., чтобы успокоить народ, Патриарх Тихон письменно распорядился «повсеместное и общеобязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить»^[38]. Обновленцы были вынуждены по-своему реагировать на этот шаг святителя. 27 ноября их московский лжесинод, поимев «суждение о повсеместном совершении предстоящих праздников рождества Христова, новолетия и богоявления по новому стилю», постановил «срочно уведомить все Е[пархиальные] У[правления] для объявления по епархиям о совершении богослужений в упомянутые выше праздники н е п р е м е н н о по новому стилю, предоставив в то же самое время, по нужде, совершать богослужения и по старому стилю, но исключительно только в сельских храмах. <…> Пасха Христова 27 апреля»^[39] (день Пасхи указан по новому стилю, но на основе Александрийской пасхалии, а не григорианской, как определил было обновленческий лжесобор).

Постановление раскольников относительно дня празднования Пасхи отразило решение Антирелигиозной комиссия большевиков от 13 ноября 1923 г.: «Поручить т. Красикову совместно с представителями Наркомтруда и компетентными в этом вопросе лицами установить дни отдыха на 1924 г. с введением нов[ого] стиля… Празднование Пасхи в 1924 г. установить по старому стилю, не препятствуя церковникам совершать пасхалию по новому стилю»^[40]. Следуя предписанию АРК, Наркомат труда СССР 3 декабря 1923 г. постановил: «…принимая во внимание, что празднование по двойному календарю отдельными группами населения в различные дни отдыха одних и тех же праздников создает нежелательные перебои в производстве и другие технические затруднения, а также нарушает трудовой порядок жизни… особые дни отдыха, совпадающие с праздниками православного населения… должны устанавливаться по новому стилю, т. е. Крещение — 6 января, Благовещение — 25 марта, Преображение — 6 августа, Успение Богородицы — 15 августа и Рождество — 25–26 декабря»^[41].

Однако навязать православным верующим григорианский календарь у большевиков не получалось. «По сведениям, полученным из Москвы… — сообщало издание РПЦЗ, — Рождество Христово праздновали в Москве по старому стилю. <…> В Храме Спасителя Рождество справляли по новому стилю. Там “живцы” — Евдоким (Мещерский, председатель обновленческого лжесинода. — А. М.) и проч[ие]; сообщают, что народу было мало, служба совершалась во мраке и холоде, так как электричество там не горит, им платить нечем за электричество и дров нет, храм совсем не отопляется, хотя доход от Иверской часовни и Целителя Пантелеимона идет им»^[42]. Свидетельство православного москвича Н. П. Окунева полностью подтверждает и дополняет сообщение эмигрантского журнала. В своем дневнике он в начале 1924 г. отмечал: «Я тут везде пишу “новое Рождество, старое Рождество”, как будто Христос дважды родился. Но пришлось праздновать два раза. Занятий не было по новому стилю, зато церковные службы Рождеству состоялись тогда только в “обновленческих” церквях, куда пошла какая-нибудь тысяча отколовшихся или любопытных москвичей. В старое же исконное Рождество, т. е. 7-го января н[ового] ст[иля], все церкви были переполнены и во Всенощную, и в заутреню, и за ранней обедней, и за поздней. <…> Евдокиму, конечно, нестерпимо обидно, что “на него” не идут, а на Тихона валом валят, и вот он доносит власти о нашем якобы контрреволюционном праздновании по старому стилю. Однако сам Тихон — за новый стиль, еще 10-го декабря он подтверждает своему духовенству и мирянам, что его воззвание от 1-го октября 1923 г. остается в силе для всех верующих. И лишь в зависимости от местных условий благословляет в некоторых приходах или епархиях празднование Рождества справлять и по старому стилю. А “местные условия” — это как вот сказалась в этот раз у нас в Москве чисто народная, родовая приверженность к старому календарю. Никаких заговоров между “верующими” ни перед старым, ни перед новым Рождеством не было, но все, “точно сговорившись”, 25-го декабря в церковь не ходили, а 7-го января валом повалили»^[43].

Обновленческий «митрополит Киевский и Галицкий» Николай Федотов в своем «Архипастырском воззвании к духовенству и пастве» от 20 января 1924 г. сокрушался: «Как ни велика в народе власть традиции, но нашей церкви пора, наконец, перейти на новый стиль. Таково властное веление времени. Трагедия нашей церкви состоит в том, что она всегда опаздывала и инициатива выпадала из ее рук. Переход необходимо сделать по любви к церкви, дабы отклонить от нее обвинения в невежестве и косности из уважения к науке, из стремления к единению с цивилизованными христианскими народами и в соответствие с государственным и общественным течением нашей жизни»^[44]. Хорошо видна мотивация раскольнического лжемитрополита: преклонение перед Западом («цивилизованными христианскими народами») и сервилизм по отношению к богоборческой большевистской власти.

Помощь советским раскольникам оказала явственно перешедшая на их сторону при преемнике Мелетия (Метаксакиса) Константинопольская Патриархия. В апреле 1924 г. газета «Церковное Обновление» сообщила читателям, что «по распоряжению Святейшего Вселенского Патриарха Григория VII, представитель его, Саккелион (так. — А. М.) Василий Димопуло, 23 марта 1924 г. вручил Высокопреосвященнейшему Евдокиму, митрополиту Одесскому, патриаршее послание по вопросу о введении нового стиля». Послание гласило: «В настоящее время постановляем и синодально определяем, чтобы в каждой епархии, подведомственной нашему Святейшему Вселенскому патриаршему трону, с 10 числа текущего марта месяца гражданский календарь, в отношении неподвижных праздников, обязательно был соединен с церковным православным календарем, и только пасхалия должна ныне оставаться как есть до имеющегося быть в будущем определенного установления ее церковию»^[45]. Как видно, посягнуть на православную пасхалию фанариоты не посмели.

В ответ обновленцы выразили Григорию (Зервудакису) «чувство глубочайшей радости»: «Трудно изобразить словом человеческим те неисчисленные страдания, какие перенесли наши архипастыри, пастыри и миряне от колебаний церковной власти на Православном Востоке в области этого вопроса. Твердое и бесповоротное слово Вселенской церкви о введении нового стиля положит конец всем нашим страданиям и смуте церковной, развивавшейся на почве календарных недоразумений. Все вздохнут теперь облегченно. Тысяча тысячей благодарности отовсюду понесется к подножию трона Вселенской Патриархии за этот акт мудрой, решительной и дальновидной ее церковной икономии. И наша гражданская власть, имея немалый ущерб от церковной неупорядоченности в области календарного вопроса, встретит этот мудрый акт Вашего Святейшества с чувством признательности и одобрения»^[46]. Советские обновленцы явно спешили подменить слово Вселенской Церкви протокольным решением так называемой Вселенской Патриархии (которая в действительности никакими церковными канонами таким титулом наделена не была). Избавленный Зервудакисом от «неисчисленных страданий» раскольнический лжесинод довел «до всеобщего сведения», что «восточная церковь в лице вселенского константинопольского патриарха Григория VII и представителей других восточных патриархов (антиохийского и александрийского), находящихся в Москве, давно порвала всякое общение с бывшим патриархом Тихоном»^[47]. В то же время в «Известиях ЦИК» была помещена «беседа» с Евдокимом, согласно которой на вопрос: «Как оцениваете вы послание вселенского патриарха?», он без особого пиетета к главе Фанара ответил: «Новый стиль давно уже признан синодом. В этой области послание вселенского патриарха, пожалуй, ничего не дало. Оно учитывается нами как наша полная победа против противников введения нового стиля»^[48].

Еще до Евдокима (Мещерского) и его лжесинода поглумиться над «тихоновцами» и лично над Патриархом Тихоном в связи с постановлением Фанара поспешил Антонин (Грановский), комментарий которого тоже был опубликован в главной советской газете: «Я сторонник того воззрения, что религиозное сознание, как солнечные лучи, должно пронизывать пласты народной жизни, и поэтому на соборе 1923 года поставил и провел в положительном смысле вопрос о реформе церковного исчисления. Церковная власть, по-моему, подставляет себя под Немезиду, когда, претендуя на роль народного вождя, прячется за спину народных масс и оказывается защищающей самые отсталые, реакционные ряды верующих. Корыстное и трусливое поповство, организованное в тихоновщине, проявило смелость мыльного пузыря в вопросе о календаре и после робкого признания необходимости этой реформы на словах забила отбой, ища обоснований в несогласиях на реформу восточных автокефальных церквей. Тихон, по выходе из заключения, высмеивая собор 1923 года, признал в его деяниях единственно ценным принятие нового стиля, но в жвачной душе старого духовенства хватило прыти на новый стиль только на две недели, после чего все тихоновские колокольни зазвонили опять по-старому. Административные решения календарного вопроса православным Востоком вышибают из-под нашей церковной реакции последнее формальное основание своего упрямства, которое после этого ничем не может быть оправдано, кроме как тупостью»^[49].

Из того же номера «Церковного Обновления», в котором были опубликованы послание Григория VII по поводу нового стиля и восторженный ответ ему раскольнического лжесинода, читатель мог узнать и о еще одном предстоящем «эпохальном» событии: «Священный Синод Российской Православной Церкви, в своих неутомимых заботах о мире церковном и сохранении Правления среди современных условий жизни во всей чистоте, в заседании от 5 марта текущего года постановил: в г. Москве после св. пасхи открыть великое предсоборное Совещание из архипастырей, пастырей и мирян. Это совещание должно подготовить все материалы и все необходимое для предстоящего Вселенского Собора, дабы собор этот в своих постановлениях не был так недолговечен, неустойчив и пререкаем, как недавние наши соборы, со страниц которых жизнь стерла почти все строки»^[50]. Десятым, предпоследним, пунктом в намечаемой повестке совещания был указан «Календарный вопрос» (третьим — «Тихоновский вопрос»), а в качестве докладчика — профессор протоиерей Д. А. Лебедев^[51].

Совещание открылось 10 июня 1924 г., почетным председателем его был заочно объявлен патриарх Григорий VII (очно присутствовали два греческих архимандрита — представители Константинопольского и Александрийского Патриархатов). «Многие просят рассмотреть на совещании календарный вопрос, — описывала начало работы собрания обновленческая газета, выделяя последние слова, — и ввести единство церковной практики, потому что многие верующие смущаются не столько новым стилем, сколько различием церковной практики»^[52]. Однако ни доклада по смущающей народ церковно-календарной практике, ни соответствующей резолюции на «великом» совещании раскольников так и не прозвучало. В обзоре «Итогов Великого Предсоборного Совещания», составленном «архиепископом Владимирским» Серафимом (Руженцевым), было лишь сухо замечено, что «доклады о монашестве, о систематизации канонов, о календарной реформе сданы в Св. Синод для разработки их и внесения на предстоящий в 1925 г. Вселенский Собор»^[53].

Видимо, Евдоким (Мещерский), увидев на практике, каково реальное отношение верующих к переходу на западный календарь, решил не уподобляться Антонину (Грановскому) изданием очередного громкого «декрета», который потом все равно не получится провести в жизнь. Вместо резолюции по календарному вопросу от имени совещания была выпущена петиция в Совнарком с пожеланием: «Празднование Пасхи и др. церковных праздников происходит одновременно с Православной Церковью, согласно с распоряжениями Всероссийского Священного Синода»^[54]. В действительности советская власть «Пасху и др. церковные праздники» вовсе не праздновала, а лишь терпела (до поры) то, что их праздновало православное большинство населения страны. Смысл пожелания обновленцев заключался в претензии выступать от имени этого большинства, при том что по отношению к «тихоновцам» раскольники после освобождения Патриарха Тихона были в явном меньшинстве. Для верующих же официальной отговоркой обновленцев стало заявление, что «вопросы, волнующие народные массы, — это календарный и брачный епископат — будут разрешены Вселенским Собором»^[55].

Бывший председатель раскольнического ВЦУ в июле 1924 г. на съезде своих немногочисленных сторонников из «Союза Церковное Возрождение» раскритиковал за промедление с введением нового стиля и Патриарха Тихона, и обновленческий лжесинод. Епископ Антонин сетовал: «Собор 1923 года узаконил, между прочим, переход на новый стиль. Но кто соблюдает теперь это постановление Собора? Тихон в первом после освобождения обращении к верующим признал единственно приемлемым для себя постановление Собора о новом стиле и через три месяца ввел в своей юрисдикции новый стиль, но не по уважению к Собору, а по примеру Константинопольского патриарха. Однако продержался на нем только две недели и отъехал на старую позицию. Тихоновский толк держится теперь старого стиля. Туда же за ним попятился и синод, превратив стиль, в лучшем случае, в аферу собирать попам пироги дважды вместо одного раза, и по новому, и по старому. <…> Мы, Возрожденцы, не отступая принципиально от практики нового стиля, обопремся на живую практику православного востока, известную из писания Константинопольского патриарха Григория VII. На Тихоновцев и это не действует, и они продолжают коснеть в инерции, не желая делать никакого сдвига в сторону согласования церковных времен с ходом реальной жизни и тем только расширяя пропасть между повседневным режимом труда и удовлетворением религиозных запросов. За Тихоном хромает и виляет синод»^[56].

В ноябре 1924 г. Фанар определился с датой созыва «Вселенского Собора», назначив его открытие на Пятидесятницу 1925 г. в Иерусалиме (под присмотром англичан). В программе мероприятия, переданной обновленцам почетным членом их лжесинода, официальным представителем так называемой Вселенской Патриархии в Москве архимандритом Василием (Димопуло), пятым разделом был указан «Календарь», а именно: «Определение Пасхалии и календаря на основании совершающихся уже научных работ»^[57]. По этому поводу обновленцы 31 января 1925 г. провели «Всероссийское совещание клира и мирян», избрав на нем «Предсоборную комиссию», которая 7 февраля постановила: «По вопросу о календаре остановить внимание на необходимости согласования церковного календаря с гражданским, независимо от научной точности календарных вычислений»^[58]. Еще было неясно, на чем в итоге остановятся в вопросе о церковном календаре большевики, и обновленцы заранее резервировали для себя возможность подстроиться под их решение (под «гражданский календарь»).

Тем временем, как установил С. Г. Петров, «в начале 1925 г. к решению проблем, связанных с введением нового стиля в церковный календарь, подключилось и Политбюро ЦК РКП(б). С ноября 1924 по февраль 1925 г. высший партийный орган пять раз обращался к вопросу о замене церковных праздников революционными в Московской губернии и в конце концов 12 февраля 1925 г. постановил признать “нецелесообразным замену религиозно-бытовых праздников революционными”». К решению вопроса Политбюро привлекло ВЦСПС и, по получении отзыва руководства советских профсоюзов, 9 апреля 1925 г. постановило: «1. Установление особых местных дней отдыха (религиозных праздников) должно производиться по новому стилю. 2. Предоставить местным отделам труда по соглашению с межсоюзными органами право устанавливать особые дни отдыха и в дни церковных праздников по старому стилю, если они празднуются большинством рабочего населения». Удивительным образом прагматические соображения взяли верх над идеологическими (на некоторое время). «Сопротивление патриарха Тихона и православных верующих навязываемой большевиками церковной реформе дало свои результаты», — справедливо резюмировал сибирский историк^[59].

В мае 1925 г. в Харькове прошел «Второй Поместный Всеукраинский Собор», который, в частности, постановил: «Принципиально соглашаясь с постановлением Моск[овского] Собора о введении нового стиля в церковную жизнь, но учитывая местные особенности Украин[ской] Церкви, фактическое осуществление его отложить до решения сего вопроса Вселенским Собором»^[60]. С «Вселенским Собором», однако, дело не шло, можно было спокойно продолжать жить с привычным церковным календарем. При этом в теории украинские обновленцы были не прочь перейти на новый стиль и прямо писали об этом в издаваемом ими календаре: «…лучше будет, если все христиане будут праздновать великие праздники в одни и те же дни. И на практике это будет удобно, потому что власть включила в число нерабочих дней 7 и 8 января (1 и 2 дни Рождества Христова, а не 25 и 26 декабря ст. ст., и посему возможны случаи или принуждения православных к работе в эти дни, или внесение православными путаницы в работу других (напр., на фабриках и заводах) своим празднованием. Таким образом назревшая потребность освятить нормы жизни практикой церковной, с одной стороны, и большая правильность григорианского календаря да и пример всех культурных народов и живущих по новому стилю наших православных братьев на Западе, — с другой, дают основание желать замены юлианского календаря григорианским…»^[61]. Как видно, комплекс культурной неполноценности не давал покоя обновленцам, в том числе и украинским.

Что касается российских обновленцев, они тоже взяли линию на тихий отказ от нового стиля. Если в повестке их «Великого Предсоборного Совещания» 1924 г. пункт «Календарный вопрос» еще формально присутствовал (но фактически был опущен), то в «Программу III Всероссийского Поместного Собора» (второго обновленческого), назначенного на октябрь 1925 г., его даже формально вносить не стали. Был, правда, пункт «Выработка постановлений, выражающих мнение Русской Церкви по вопросам, подлежащим разрешению Вселенского Собора»^[62], но при его обсуждении календарную проблему опять обошли стороной (постановление лжесобора 1925 г. гласило: «Будущей делегации вменить в обязанность доложить Вселенскому Собору о современном положении Русской Церкви и тех обстоятельствах, которые вызвали некоторые изменения в нынешней практике Русской Церкви по сравнению с прежней, как то по вопросам о брачном епископате и второбрачии духовенства»^[63]). По данным А. Э. Левитина и В. М. Шаврова, нового стиля в расколе в середине 1920-х гг., помимо карликового «Союза Церковного Возрождения», держались почти сошедшие на нет остатки «Живой Церкви» (до 1929 г.) и «еще несколько обновленческих приходов, где новый стиль был введен в порядке эксперимента» (из них два — в Ленинграде)^[64]. Власть перестала требовать, незачем было и стараться.

Тем временем Фанар, не преуспев с проведением «Вселенского Собора» в 1925 г., переназначил его на Пятидесятницу 1926 г. Возникал, однако, вопрос о дне празднования этой Пятидесятницы, точнее — Пасхи, от которой она отсчитывалась. В связи с этим новый патриарх Константинопольский Василий (Георгиадис) 1 декабря 1925 г. разродился энцикликой, которую затем перевел для советских обновленцев его московский представитель архимандрит Василий (Димопуло). «Опять нашу Церковь занимает вопрос о праздновании святой Пасхи, — сетовал Георгиадис, — и ныне гораздо серьезнее, вследствие возникающих от соблюдения действующей до настоящего времени Пасхалии… ненормальностей относительно канонически установленной хронологической границы этого величайшего из христианских праздников и периода поста Святых Апостолов. И в происшедшем исследовании этого вопроса хотя и было установлено, что празднование в наступающем 1926 году Святой Пасхи 4 апреля нового стиля, согласно уже законченной и выполненной научной работы, устраняет эти ненормальности, но, однако, с другой стороны, было признано нецелесообразным применение в праздновании предстоящей Святой Пасхи этой бесспорно правильной даты, как не согласующейся с изначальным установлением нашей Церкви о преобразовании Пасхалии по общему решению всех Святых Божиих Церквей и как угрожающей большим смятением в возможном непринятии этой даты от некоторой части родственных Церквей. Посему… мы, имея в виду церковную любовь и мир более, чем научную точность и совершенство, решили и определили, чтобы по этим основаниям и в предстоящем 1926 году не касаться действующей ныне по Юлианскому календарю Пасхалии, и следовательно, предстоящая Святая Пасха имеет праздноваться 2-го мая, соответствующего 19-му апреля по Юлианскому календарю, как это и записано в действующей до этого времени Пасхалии»^[65]. Фанариоты сами на свою голову создали себе календарные «ненормальности» и должны были изворачиваться в надежде, что будущий «Вселенский Собор» примет придуманные ими «бесспорно правильные» даты празднования Пасхи.

Обновленцы были уже не в восторге от того, как греки готовили свое «вселенское» действо, и в апреле 1926 г. обратились к Георгиадису с предложением «созыв Собора отложить до полной, обстоятельной подготовки и до времени, более благоприятного и в церковном, и в политико-общественном отношении»^[66]. Конечно, этот призыв советских раскольников не стал решающим, но «Вселенский Собор» и в 1926 г. не состоялся (как, впрочем, и во все последующие годы). В связи с этим в ноябре того же года Георгиадис официально известил Димопуло: «Так как и в настоящем году не состоялся созыв Вселенского Собора, на котором, как известно, должен был получить окончательное решение пасхальный вопрос, то Священным Синодом Вселенской Церкви (так! — А. М.) определено, чтобы согласно с прежними решениями оставалось в силе прежнее, существовавшее до сих пор пользование пасхалиею и на наступающий 1927 г., т. е. 24-е апреля нового стиля (11-е апреля старого стиля)». В декабре 1926 г. Димопуло передал это постановление Фанара московскому обновленческому руководству с припиской: «Доводя о сем, прошу Священный Синод поставить об этом в известность всех верующих чад Православной Российской Церкви»^[67]. По логике Георгиадиса–Димопуло, в России все православные должны были праздновать Пасху только по отмашке Фанара. Разумеется, в самой Православной Российской Церкви (Патриаршей), к которой советская обновленческая псевдоцерковная организация отношения уже не имела, так не считали.

В 1927 г. новостильный вопрос обострился в Грузинской Церкви, неканонично отделившейся от Православной Российской Церкви еще в 1917 г. В ней в 1923 г. произошел свой обновленческий переворот. Враждебный большевикам католикос Амвросий (Хелая) был насильственно отстранен от церковного управления, которое перешло местной просоветской «Группе обновления и реформ» епископа Христофора (Цицкишвили). В 1927 г. Хелая умер, а Цицкишвили был объявлен новым католикосом^[68]. Параллельно с этим состоялось взаимопризнание русских и грузинских обновленцев с установлением полного общения между ними^[69]. Согласно обновленческому «Вестнику», Поместный Собор Грузинской Церкви, состоявшийся в Тифлисе 21–27 июня 1927 г., категорически заявил о невозможности иметь какую-либо связь с антисоветскими партиями и группами и издал ряд определений по церковно-каноническим вопросам. В частности, он разрешил второбрачным мирянам принимать священный сан (до женатого «епископата» дело не дошло) и постановил с 14 ноября 1927 г. ввести в Грузинской Церкви новый календарный стиль^[70], причем полностью, т. е. применительно и к Пасхалии. Об этом Цицкишвили писал московскому обновленческому лжесиноду 9 августа и спрашивал: «Не будучи уверены в созыве VIII Вселенского Собора в скором будущем, нам весьма желательно знать с точностью, в каком положении находится в настоящее время вопрос о введении нового календаря в Св. Российской Православной Церкви и какое существенное возражение может быть выставлено против одновременного празднования Св. Пасхи вместе с христианами западных церквей»^[71].

На этот запрос российские раскольники ответили, что «вопрос о введении нового стиля в церковную жизнь получил авторитетное решение в положительном смысле на Соборе 1923 года… и подтвержден Вселенским Патриархом. Проведение же его в жизнь зависит от местных условий. Что же касается празднования Пасхи, то таковое всякий год совершается по указанию Вселенского Патриарха»^[72]. Признав обновленческий «Священный Синод», грузины должны были признать авторитетным для себя и московский лжесобор 1923 г., «задним числом» прикрытый именем так называемого Вселенского Патриарха. Показательно, как новость о грузинских церковных делах была преподана в польском православном журнале: «По сведениям из советской России, в Грузии состоялся обновленческий Поместный Собор (выделено в публикации. — А. М.), на котором приняты были резолюции скорее политического, чем церковного характера». Далее, впрочем, в заметке делалась оговорка: «Судить, однако, окончательно об истинном характере и стремлениях тифлисского Собора нет никакой возможности, так как единственным источником сведений об этом соборе является советская печать…»^[73]. В итоге грузинские обновленцы, как и российские (вкупе с украинскими), в деле введения нового стиля, в отличие от фанариотов, не преуспели: «местные условия» к тому совсем не располагали.

Фактически советские обновленцы еще в 1924 г. под благовидным предлогом необходимости дождаться решения затеянного Фанаром «Вселенского Собора» о времени празднования Пасхи убрали вопрос о новом стиле «в долгий ящик». Главным и едва ли не единственным последовательным адептом календарной реформы среди видных раскольников был одержимый реформистским зудом епископ Антонин (Грановский) — «новый Лютер Российской Церкви», как его поименовали в фанариотском официозе^[74]. В январе 1927 г. он помер. Других «лютеров», подобных ему, у обновленцев уже не нашлось.

Сокращения

АРК — Антирелигиозная комиссия.

ВЦИК — Всероссийский центральный исполнительный комитет.

ВЦСПС — Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов.

ВЦУ — Высшее церковное управление.

ГПУ — Государственное политическое управление.

НКЮ — Народный комиссариат юстиции.

РПЦЗ — Русская Православная Церковь Заграницей.

РСФСР — Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика.

СССР — Союз Советских Социалистических Республик.

ЦК РКП(б) — Центральный комитет Российской коммунистической партии (большевиков).

Источники

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943 / сост. М. Е. Губонин. М., 1994.

Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922–1925 гг.: в 2 кн. / подг. изд. Н. Н. Покровского и С. Г. Петрова. Новосибирск; М., 1997–1998.

Архипастырское воззвание Николая, митрополита Киевского и Галицкого к духовенству и пастве // Христианин. 1924. № 2–3. С. 61.

Вопросы, подлежащие обсуждению Предсоборного Совещания // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 7.

Второй Поместный Всеукраинский Собор // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 4. С. 9–12.

Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства: Полный сборник декретов РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т. д. с разъяснениями V отдела НКЮста РСФСР / под ред. П. А. Красикова; изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1924.

Грамота Священного Синода к Вселенскому патриарху Григорию VIII // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 6.

Деяния II-го Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви: бюллетени. М., 1923.

Евдоким, митр. В Совет Народных Комиссаров СССР Великого Предсоборного Совещания Российской Православной Церкви петиция // Тульские епархиальные ведомости. 1924. № 3. С. 1–4.

И. Т. Среди церковников // Известия ВЦИК. 1923. 26 июн.

«Необходимость для духовенства и православных мирян выявить свою политическую физиономию». Документы о первом Всеукраинском обновленческом съезде из Центрального архива ФСБ РФ / публ. свящ. А. Мазырина // Русский архив. 2016. № 2. С. 116–137.

Обращение Священного Синода к Вселенскому Патриарху Василию III // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 10 (6). С. 10–11.

Окунев Н. Дневник москвича: в 2 т. М., 1997. Т. 2: 1920–1924.

Письмо в редакцию // Известия ВЦИК. 1923. 13 июня.

Положение Св. Патриарха Тихона и Православной Церкви в России. (Общий обзор по телеграммам, агентурным сведениям и частным письмам) // Церковные ведомости, издаваемые при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей. 1924. № 1–2. С. 16.

Поместный Собор Грузинской Православной Церкви 21–27 июня 1927 года // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 45–47.

Послание Вселенского Патриарха о введении нового стиля // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 5–6.

Послание свящ. Синода // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 8.

Послания Тихона // Безбожник. 1923. 8 июля.

Постановление III Собора по докладу о подготовке к предстоящему Вселенскому Собору // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 7 (3). С. 1.

Постановление Верховного Суда об освобождении Василия Белавина (быв. патриарха Тихона) // Известия ВЦИК. 1923. 27 июн.

Постановление Народного Комиссариата Труда СССР // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 7 дек.

Постановление собора восточных архипастырей // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 27 окт.

Православный Календарь на 1927 год. Харьков, [1926].

Предсоборная комиссия // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 1. С. 2–3.

Предстоящий Вселенский Собор Православной Греко-Кафолической Церкви // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 5.

Приветствия великому предсоборному совещанию // Церковное Обновление. 1924. № 9–10. С. 41.

Программа III Всероссийского Поместного Собора (1 октября 1925 года) // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 4. С. 2.

Программа работ будущего Вселенского Собора 1925 года в Святом граде Иерусалиме // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 1. С. 2.

Программа церковных реформ, намеченных группой духовенства и мирян «Живая Церковь» в развитии своих основных положений, принятых на учредительном собрании группы 16/29 мая 1922 года // Живая Церковь. 1922. № 10. С. 17–18.

Протокол № 1 Заседания Пленума Высшего Церковного Совета от 8 августа 1923 года // Вестник Священного Синода Российской Православной Церкви. 1923. № 1. С. 7–14.

Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б) (Антирелигиозной комиссии). 1922–1929 гг. / сост. В. В. Лобанов. М., 2014.

Пятое заседание Второго Всероссийского Поместного Священного Церковного Собора православной церкви // Вестник Священного Синода Православных Церквей в СССР. 1929. № 1–2 (34–35). С. 23.

Серафим, архиеп. Итоги Великого Предсоборного Совещания // Церковная жизнь. 1924. № 1. С. 5.

Следственное дело Патриарха Тихона: сб. док. по материалам ЦА ФСБ РФ. М., 2000.

Среди церковников // Известия ВЦИК. 1923. 4 июля.

Среди церковников. Новый стиль. Синод и бывш. патриарх Тихон. (Беседа с председателем синода митрополитом Евдокимом) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1924. 2 апр.

Среди церковников. О текущем церковном моменте. (Беседа с председателем «союза церковного возрождения» еп. Антонином) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1924. 29 марта.

Трегубов И. Новый календарь в церкви // Известия ВЦИК. 1923. 15 апр.

Трегубов Ив. Среди церковников. Исправленный календарь // Известия ВЦИК. 1923. 27 июн.

Трегубов И. Церковные дела на Востоке // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 27 окт.

Труды первого Всероссийского Съезда, или Собора, Союза Церковное Возрождение. [Л.], 1925.

У церковников. Новый стиль // Безбожник. 1923. 4 февр.

Хроника. Новый стиль // Соборный разум. 1923. № 1–2. С. 24.

Церковная жизнь // Воскресное чтение. 1927. № 29. С. 345.

Циркулярные распоряжения Священного Синода // Церковное Обновление. 1924. № 1. С. 2.

Часть официальная // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 2 (15). С. 2.

Часть официальная // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 2.

Энциклика вселенского патриарха Василия III о праздновании пасхи // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 8–9 (3–4). С. 2.

Ἐκκλησία Ῥωσσίας // Ὀρθοδοξία. 1927. Σ. 98–99.

Литература

Грузинская Православная Церковь // Православная энциклопедия. М., 2006. Т. 13. С. 221–222.

Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви // «Обновленческий» раскол: (Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики) / сост. И. В. Соловьев. М., 2002. С. 129–605.

Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996.

Мазырин А. В., свящ. Православный Восток и советский обновленческий раскол. М., 2025.

Петров С. Г. Русская православная церковь времени патриарха Тихона (источниковедческое исследование) / отв. ред. Н. Н. Покровский. Новосибирск, 2013.

Сафонов Д., свящ. Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России, и его время. М., 2013.

Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии (1922–1939): («Обновленческий» раскол в Белоруссии). М., 2006.

• См.: Сафонов Д., свящ. Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России, и его время. М., 2013. С. 409–440; Петров С. Г. Русская православная церковь времени патриарха Тихона (источниковедческое исследование) / отв. ред. Н. Н. Покровский. Новосибирск, 2013. С. 136–161.
• Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996. С. 412.
• См.: Программа церковных реформ, намеченных группой духовенства и мирян «Живая Церковь» в развитии своих основных положений, принятых на учредительном собрании группы 16/29 мая 1922 года // Живая Церковь. 1922. № 10. С. 17–18.
• Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства: Полный сборник декретов РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т. д. с разъяснениями V отдела НКЮста РСФСР / под ред. П. А. Красикова; изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1924. С. 21.
• Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б) (Антирелигиозной комиссии). 1922–1929 гг. / сост. В. В. Лобанов. М., 2014. С. 41.
• Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922–1925 гг.: в 2 кн. / подг. изд. Н. Н. Покровского и С. Г. Петрова. Новосибирск; М., 1997. Кн. 1. С. 341.
• Там же. С. 351.
• Хроника. Новый стиль // Соборный разум. 1923. № 1–2. С. 24.
• У церковников. Новый стиль // Безбожник. 1923. 4 февр.
• Там же.
• Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б). С. 62.
• См.: Мазырин А., свящ. «Необходимость для духовенства и православных мирян выявить свою политическую физиономию». Документы о первом Всеукраинском обновленческом съезде из Центрального архива ФСБ РФ // Русский архив. 2016. № 2. С. 116–137.
• Трегубов И. Новый календарь в церкви // Известия ВЦИК. 1923. 15 апр.
• Пятое заседание Второго Всероссийского Поместного Священного Церковного Собора православной церкви // Вестник Священного Синода Православных Церквей в СССР. 1929. № 1–2 (34–35). С. 23.
• Деяния II-го Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви: Бюллетени. М., 1923. С. 12.
• Пятое заседание Второго Всероссийского Поместного Священного Церковного Собора православной церкви. С. 18, 20.
• Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии (1922–1939): («Обновленческий» раскол в Белоруссии). М., 2006. С. 31.
• Пятое заседание Второго Всероссийского Поместного Священного Церковного Собора православной церкви. С. 20.
• Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б). С. 76.
• Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства. С. 20–21.
• Письмо в редакцию // Известия ВЦИК. 1923. 13 июня.
• Окунев Н. Дневник москвича: в 2 т. М., 1997. Т. 2: 1920–1924. С. 264.
• И. Т. Среди церковников // Известия ВЦИК. 1923. 26 июня.
• Труды первого Всероссийского Съезда, или Собора, Союза Церковное Возрождение. [Л.], 1925. С. 29.
• Протокол № 1 Заседания Пленума Высшего Церковного Совета от 8 августа 1923 года // Вестник Священного Синода Российской Православной Церкви. 1923. № 1. С. 10.
• Трегубов Ив. Среди церковников. Исправленный календарь // Известия ВЦИК. 1923. 27 июня.
• Постановление Верховного Суда об освобождении Василия Белавина (быв. патриарха Тихона) // Известия ВЦИК. 1923. 27 июня.
• См.: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. С. 284.
• Вполне обоснованная характеристика ряда появившихся в 1923–1925 гг. документов за подписью Патриарха Тихона, предложенная священником Д. В. Сафоновым (см.: Сафонов Д., свящ. Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России, и его время. С. 329).
• Среди церковников // Известия ВЦИК. 1923. 4 июля; Послания Тихона // Безбожник. 1923. 8 июля.
• Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943 / сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 334.
• Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б). С. 101.
• Акты Святейшего Тихона… С. 299.
• Следственное дело Патриарха Тихона: сб. док. по материалам ЦА ФСБ РФ. М., 2000. С. 360–361.
• Трегубов И. Церковные дела на Востоке // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 27 окт.
• Постановление собора восточных архипастырей // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 27 окт.
• Хронология важнейших событий из истории Православной Церкви в России и на Украине, в особенности — последних лет // Православный календарь на 1927 год. Харьков, [1926]. С. 90.
• Следственное дело Патриарха Тихона. С. 362–363.
• Циркулярные распоряжения Священного Синода // Церковное Обновление. 1924. № 1. С. 2. Слово «непременно» выделено в публикации.
• Протоколы Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б)–ВКП(б). С. 105.
• Постановление Народного Комиссариата Труда СССР // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1923. 7 дек.
• Положение Св. Патриарха Тихона и Православной Церкви в России. (Общий обзор по телеграммам, агентурным сведениям и частным письмам) // Церковные ведомости, издаваемые при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей. 1924. № 1–2. С. 16.
• Окунев Н. Дневник москвича. Т. 2. С. 282–283.
• Архипастырское воззвание Николая, митрополита Киевского и Галицкого к духовенству и пастве // Христианин. 1924. № 2–3. С. 61.
• Послание Вселенского Патриарха о введении нового стиля // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 5–6.
• Грамота Священного Синода к Вселенскому патриарху Григорию VIII // Там же. С. 6.
• Послание свящ. Синода // Там же. С. 8.
• Среди церковников. Новый стиль. Синод и бывш. патриарх Тихон. (Беседа с председателем синода митрополитом Евдокимом) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1924. 2 апр.
• Среди церковников. О текущем церковном моменте. (Беседа с председателем «союза церковного возрождения» еп. Антонином) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1924. 29 марта.
• Предстоящий Вселенский Собор Православной Греко-Кафолической Церкви // Церковное Обновление. 1924. № 2–3. С. 5.
• Вопросы, подлежащие обсуждению Предсоборного Совещания // Там же. С. 7.
• Приветствия великому предсоборному совещанию // Церковное Обновление. 1924. № 9–10. С. 41.
• Серафим, архиеп. Итоги Великого Предсоборного Совещания // Церковная жизнь. 1924. № 1. С. 5.
• В Совет Народных Комиссаров СССР Великого Предсоборного Совещания Российской Православной Церкви петиция // Тульские епархиальные ведомости. 1924. № 3. С. 4.
• Кузнецов А. И. Обновленческий раскол в Русской Церкви // «Обновленческий» раскол: (Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики) / сост. И. В. Соловьев. М., 2002. С. 359.
• Труды первого Всероссийского Съезда, или Собора, Союза Церковное Возрождение. С. 37–38.
• Программа работ будущего Вселенского Собора 1925 года в Святом граде Иерусалиме // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 1. С. 2.
• Предсоборная комиссия // Там же. С. 3.
• Петров С. Г. Русская православная церковь времени патриарха Тихона. С. 169.
• Второй Поместный Всеукраинский Собор // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 4. С. 9.
• Календарь. (Историко-канонический очерк) // Православный календарь на 1927 год. С. 88.
• Программа III Всероссийского Поместного Собора (1 октября 1925 года) // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 4. С. 2.
• Постановление III Собора по докладу о подготовке к предстоящему Вселенскому Собору // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 7 (3). С. 1.
• Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. С. 413.
• Энциклика вселенского патриарха Василия III о праздновании пасхи // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 8–9 (3–4). С. 2.
• Обращение Священного Синода к Вселенскому Патриарху Василию III // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1926. № 10 (6). С. 10–11.
• Часть официальная // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 2 (15). С. 2.
• См.: Грузинская Православная Церковь // Православная энциклопедия. М., 2006. Т. 13. С. 221–222.
• Подробнее см.: Мазырин А. В., свящ. Православный Восток и советский обновленческий раскол. М., 2025. С. 371–380.
• См.: Поместный Собор Грузинской Православной Церкви 21–27 июня 1927 года // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 46.
• Часть официальная // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 2.
• Там же.
• Церковная жизнь // Воскресное чтение. 1927. № 29. С. 345.
• См.: Ἐκκλησία Ῥωσσίας // Ὀρθοδοξία. 1927. Σ. 98–99.