Поиск новых ориентиров
Кадр из фильма «Грех. История страсти»
1988 год в истории России — рубеж, отделивший советскую эпоху от Новейшего времени. В соответствии со словами писателя Андрея Битова о том, что каждая эпоха «полностью состоит из предыдущей и беременна следующей», скажем, что именно тогда, в еще атеистической стране, громко, на уровне официальной культуры прозвучало празднование тысячелетия Крещения Руси. Появилась возможность купить если не Библию, то Святое Евангелие. Повеяло духом перемен, которые не прекращаются до сих пор. В кинематограф после знаменитого Пятого съезда кинематографистов СССР в 1986-м, когда прозвучало первое публичное непослушание КПСС, на смену шестидесятникам пришли лидеры нового поколения. Элем Климов, а позднее Андрей Смирнов и Сергей Соловьев сменили в Союзе кинематографистов Льва Кулиджанова и Сергея Бондарчука. И с ними были те, кто стал классиками отечественного кино в конце ХХ века, — Вадим Абдрашитов, Игорь Масленников, Алексей Герман, Кира Муратова, Виталий Мельников, Динара Асанова.
В официальное искусство ворвалось поколение семидесятников, чья контркультура вышла из подворотен и завоевала умы молодых. Кумирами стали рок-музыканты, вошедшие в кинематограф как знак времени. Константин Кинчев сыграл главного героя во «Взломщике» (1987) Валерия Огородникова. Романтический герой Виктора Цоя погибал от рук криминальной наркошпаны в дебюте Рашида Нугманова «Игла» (1988). Борис Гребенщиков[1] своими песнями органично вписался в фильм «Асса» (1987) Сергея Соловьева. На мелодиях Вячеслава Бутусова в «Брате» (1997) Алексея Балабанова будет держаться контрапункт повествования. Петр Мамонов в «Такси-блюзе» (1990) Павла Лунгина играл чуть ли не самого себя. Юрий Шевчук органично воплотил парня из глубинки в фильме Сергея Сельянова «Духов день» (1990). Это были яркие одиночки, искавшие и утверждавшие свою правду. Позже один из них погибнет, не дожив до тридцати, другой объявит себя адептом всех религий, а четверо остальных — примут православие.
В те годы довольно необычным стало появление на «Ленфильме» картины «Грех. История страсти» (1993) Виктора Сергеева с Александром Абдуловым и Ольгой Понизовой в главных ролях. Главным героем выступил молодой монах-красавец с криминальным прошлым. Влюбленная в него Нина готова пойти на любые жертвы, чтобы добиться взаимности. Съемки проходили в России, Германии и Израиле, в монастырях Новгорода, Валдая и Иерусалима, что стало экзотикой для зрителя. Любовные сцены чувственны, интрига занимательна, но фильм так и остался на периферии кинопроцесса.
Какая она — «своя сторона»?
Кадр из фильма «Ныне прославися Сын человеческий»
На фоне распада СССР, разрушения веры в коммунизм как общество благоденствия шел интенсивный поиск новой идеологии. На глазах поколения 90-х тысячелетнюю Россию спеленали как младенца, превратив в страну без истории и традиций.
В таких обстоятельствах не сразу стали различимы устремления в сторону традиционной национальной культуры. Если «Грех» предсказуем и пошловат, то двухсерийный «Очарованный странник» (1990) Ирины Поплавской по мотивам одноименной повести Николая Лескова снят как историческая драма в традициях «большого советского стиля». Это картина о покаянии с воссозданием образа дореволюционной России и героя как подлинно русского человека с чувством правды. Однако из-за некоторой старомодности режиссуры и излишней иллюстративности фильм затерялся на фоне ярких экспериментов перестройки.
В том же 1990 году на киностудии имени Довженко появилась картина «Ныне прославися Сын человеческий» — религиозно-историческая драма Артура Войтецкого по мотивам рассказов Антона Чехова («Архиерей», «Княгиня», «Святою ночью»), снятая в украинской Виннице. Фильм повествует о последних днях жизни архиерея, которого тонко и выразительно играет Богдан Ступка. Священнослужитель чувствует скорый смертный час и глубокое одиночество, закрытость от жизни, от природы, недостаток простого человеческого внимания и любви. В фильме звучат песнопения Сергея Рахманинова, Александра Кастальского, «Элегия» Жюля Массне в исполнении Федора Шаляпина, а также русские, украинские и цыганские народные песни. Звукозрительный ряд создает повествование, наполненное особой поэзией утраченного времени, забытого и невозвратимого как для героя, так и для зрителя. Впечатляет контраст высокого, недостижимого идеала служения Господу и скудость повседневной жизни русской (читай — советской) провинции... Возможно, фильм опередил время и сегодня может быть заново оценен зрителем.
Спустя десятилетие, в 2002-м, появятся «Чеховские мотивы» Киры Муратовой по мотивам рассказа «Трудные люди» и одноактной пьесы «Татьяна Репина». Действие второй половины фильма происходит в храме, заставленном лесами для реставрации после советских времен, во время Таинства Венчания. Здесь тоже использованы церковные песнопения, но само действие пародийно и фарсово до кощунства. «Чеховские мотивы» были доброжелательно встречены критикой, фильм обращал внимание на то, что людей у алтаря много, а молиться некому. Об этом же писал в «Окаянных днях» Иван Бунин: люди выходят покурить из храма, чтобы «скоротать» время богослужения. В картине Муратовой торжествует грех, а позиция автора остается типично атеистической: режиссеру интересны не характеры, а лишь внешние проявления страсти в человеке.
Но вернемся во времена перестройки. Вопрос о том, как жить дальше, прозвучал в одном из самых ярких фильмов документалиста Татьяны Скабард — «Был день и час» (1988). Эту картину можно считать первым в советской России кинорассказом о трагедии русской интеллигенции после Октября 1917-го: жестоких репрессиях, обысках, арестах, изгнании, жизни в эмиграции, драматичном возвращении домой. В фильме приняли участие артист Вацлав Дворжецкий, автор мемуаров «Долгое путешествие» Татьяна Лещенко-Сухомлина, профессор ВГИК Николай Кладо, протоиерей Борис Старк и другие. Герои просто и задушевно рассказывали с экрана то, что раньше передавали друг другу шепотом, как семейное предание. Это не только драматические события, но и яркие эпизоды юности в дореволюционной России: выпускной вечер в гимназии, приезд императора в Киев, поездка на теплоходе — примерно таком же, на котором они собираются в кадре.
Одним из самых ярких образов для неискушенного советского зрителя стал протоиерей Борис Старк — сын командира Сибирской военной флотилии контр-адмирала Георгия Старка, спасшего сотни русских людей в 1922 году. Старый священник с иконописным лицом тихо рассказывал о служении в Никольском храме в Сент-Женевьев-де-Буа. При кладбище, на котором нашли упокоение тысячи русских, оставшихся без Родины. Он и другие герои Татьяны Скабард оказались тогда подлинным открытием. Через них прорвался голос другой эпохи, другой культуры, другое качество русских людей, объединенных светом веры.
В чем сила, брат?
.webp)
Кадр из фильма «Живой»
В 1990-е на фоне падения цензурных запретов кинематограф искал ответ на вопрос, в какой стране мы живем. Такую постановку проблемы мы видим и в документальном фильме Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли» (1992), и в игровых кинолентах Алексея Балабанова «Брат» и «Брат-2» (2000).
«В чем сила, брат?» — задает вопрос ветеран первой чеченской войны Данила Багров. И сам на него отвечает: «Я вот думаю, что сила в правде: у кого правда, тот и сильнее». Афоризм, который приписывают благоверному князю Александру Невскому, зазвучал иначе: выпало слово «Бог». Оказывается, сила в правде, а правда в силе. И то, и другое стало важно в момент, когда старый мир рухнул на глазах и надо было все брать в свои руки. Так от советской морали строителя коммунизма люди обратились к поиску «сокровенного человека», внутреннего стержня, совести.
В одном из самых трогательных документальных фильмов того периода, «Ребро. Портрет жены художника на фоне эпохи» (2007), снятом в жанре городского романса, главная героиня говорит о братстве молодых художников-неформалов, о том, как они жили в годы безвременья. Жили дружно, общиной, делясь друг с другом последним. Но в перестройку каждый пошел «в свою сторону».
Этот фильм Валерия Залотухи и Галины Леонтьевой о жене модного московского художника, ставшего священником, о том, как матушка разделила с мужем все тяготы пастырского служения вплоть до смерти, поднял еще одну тему: даже любовь друг к другу может отдалить человека от Бога. Сама картина выстроена как живописное полотно: каждый кадр — пейзаж, натюрморт или портрет. Только в самом финале зритель узнает, что героиня, которую мы видим на экране красивой, энергичной, любящей, умерла, приняв перед смертью монашеский постриг. К свежей могиле монахини Анны, в миру Елены Котиковой, в один из дождливых осенних дней приходит ее муж-вдовец — настоятель восстановленного храма Архангела Михаила игумен Рафаил, в миру художник Сергей Симаков.
А девятью годами ранее Валерий Залотуха совместно с оператором Людмилой Улановой снял фильм «Попы», где героями стали три священника. Один — потомственный священнослужитель протоиерей Сергий Правдолюбов, в роду которого несколько новомучеников. Он поднимал из развалин храм Животворящей Троицы в Троицком-Голенищеве в Москве — тот самый, алтарь которого варварски и завораживающе разрушали на съемках несостоявшегося фильма Сергея Эйзенштейна «Бежин луг». Вторым был ветеран Афганской войны священник Михаил Щербатов — настоятель Свято-Троицкой церкви поселка Елатьма Рязанской области. Он сплачивает немногочисленный сельский приход и воспитывает с матушкой приемных детей как родных. Третий — уже упоминавшийся священник Сергей Симаков. Этот фильм был одним из первых, где в размышлениях автора и героев четко заявлена православная позиция.
Еще одной ласточкой религиозной темы у Валерия Залотухи и Владимира Хотиненко стала картина «Мусульманин» (1995) о смертной вражде двух боевых товарищей, прошедших Афганскую войну. Один из них, Коля (Евгений Миронов), попал в плен и принял мусульманство. Другой, чьего имени нам не называют (Александр Песков), застрял в ненависти к сослуживцу, оказавшемуся «чужим» для родни, страны и веры. На фоне гибели деревни и нравственного беспредела возникает тема бесовства — неслучайно над озером с затонувшим деревенским храмом взмывает огромная отрубленная голова свиньи. Именно в этом фильме появился образ молодого батюшки отца Михаила (Сергей Тарамаев), который легок на подъем и с песнопением «Взбранной Воеводе победительная» спешит по полю в деревню, где его ждут. Он готов встать на молитву за каждого грешника, сводящего счеты с себе подобными.
Появление священника как непреклонного нравственного авторитета мы увидим и в фильме «Странник» (2006), и в фильме «Живой» (2006). Образ молитвенника появляется как бы на периферии сюжета, но становится смыслообразующей координатой, главной точкой отсчета в понимании добра и зла.
Фильм «Странник» (2006) снял документалист Сергей Карандашов по мотивам книги XIX века «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». Авторы сценария переносят действие в наши дни. Чудо на экране произойдет, но совсем неожиданно, как бы случайно. Оно будет воспринято героями правильно — как милость Божия по отношению к болящему отроку и поискам Бога скитальцем Федором (Виталий Пичик), который обольет парня ледяной водой на морозе, а тот исцелится. Подлинным другом неприкаянного Федора окажется монах-священник Иларион — истинный странник, чья жизнь загадочна и проста. Фигура наставника, который жертвует собой ради спасения Федора, становится духовным ключом фильма. Прожить жизнь человеку, ищущему Бога, по мысли авторов фильма, надо честно, не имитируя подражание древним старцам, не мечтая каждый день о чуде.
«Живой» (2006) Александра Велединского вполне органично соединил реализм и православную мистику. Одноногий солдат-контрактник (Андрей Чадов) в предсмертный час прокричит: «Пацаны!» И «пацаны», что погибли в чеченском ущелье, встают за спиной, помогая ему, озлобившемуся, адаптироваться в мирной жизни. В момент отчаяния Кир призовет: «Бог!..» В ответ на окраине большого города появится старенький жигуль с молодым отцом Сергием (Алексей Чадов) и матушкой на сносях. Батюшка — в прошлом афганец, похожий на героя документальной ленты «Попы». Отложив все заботы, священник останется с Киром, и вместе они отыщут «деревню», где «живут» погибшие ребята.
Дорога приведет их к сельскому кладбищу за МКАД. Там, среди старых ив и берез, они обнаружат свежие могилы с фотографиями и именами тех, кого уже нет. Именно здесь состоится главный спор молодых людей о жизни и смерти, о вере и сомнении, милосердии и наказании. Кир бунтует, мечется, ищет высшей справедливости, но слова молитвы, произносимые священником, зазвучат в нем, уходящем в грозу под колеса «мерседеса», словно он сам их говорит. Ночь напролет при вспышках молний батюшка будет читать Псалтырь по усопшим и в какое-то мгновение увидит еще одну фотографию — Кира на сером граните. Так в систему образов кино постепенно будет входить образ священника как нравственного ориентира в современном мире.
Точка отсчета
Кадр из фильма «Остров»
Точкой отсчета в игровом кино новой России оказался фильм Павла Лунгина «Остров» (2006), после которого священник на экране стал уже не экзотикой, а обычным явлением. В «Острове» появились образы трех монахов — юродивого отца Анатолия (Петр Мамонов), настоятеля далекого от Москвы монастыря отца Филарета (Виктор Сухоруков) и молодого монаха-эконома отца Иова (Дмитрий Дюжев). Они обычные и в то же время особенные: верят в Бога, ищут Его, жаждут спасения души.
Герой Дюжева — самый молодой, импульсивный, которому здесь и сейчас хочется дойти «до самой сути», и чтобы при этом все было «правильно», «как надо». Настоятель в исполнении органичного Сухорукова, подвижного как ртуть, очертит срединный путь, которым и держится монашество. Старец Анатолий — на то и юродивый, чтобы не давать однозначных ответов и быть более свободным, чем другие. Он может «чудить» на Богослужении, становясь боком к алтарю, вдруг закудахтать, как курица, отгоняя от кого-то невидимых бесов. Но в час истины говорит и делает то, что должно, спасая души людей.
Фильм сложился будто сам по себе, но явно промыслительно — и больше вопреки, чем благодаря. Режиссер удачно выбрал дипломный сценарий Дмитрия Соболева, пригласил на главную роль Петра Мамонова, пришедшего к этому времени в церковную ограду. Мамонов будет не просто читать молитву «Отче наш» на крупном плане с экрана — он будет молиться, наполняя каждое слово смыслом. Похожим образом спустя десятилетие начнет снимать художественно-документальные фильмы священник Сергей Баранов («Литургия», «Возвращайтесь», «Три дня войны»). Они вызовут много споров, но станут попыткой снять «кино как молитву», схватить на экране то, что животворит человека веры.
Писатель Михаил Коновальчук отмечал, что три лунгинских монаха — это три образа делателей Иисусовой молитвы. Отец Иов, пришедший в монастырь недавно, творит ее словами. Настоятель, любитель тепла и уюта, — головой, от ума. Отец Анатолий молится сердцем... И каждому в его меру открывается духовная жизнь. Эконом понимает тщетность спасения души через фанатичное следование правилам, настоятель — опасность потери веры из-за любви к земному. Отец Анатолий умирает с надеждой на милосердие Божие. Особых событий в его жизни не было: галька под ногами да уголь на тележке. Пружина действия в фильме заложена в редком для российского игрового кино сюжете становления человеческих душ, жаждущих изжить грех, «принести плод, достойный покаяния».
Можно вспомнить еще один фильм Лунгина, где есть образ монаха, — «Царь» (2008) о противостоянии Ивана Грозного (Петр Мамонов) и митрополита Московского Филиппа (Олег Янковский). По идее, это должны быть два равнозначных образа-характера, которые стоят за правду — человечью и Божью. Но режиссер ушел в жанр исторической драмы, воссоздавая жестокость эпохи. И образ святого остался в тени: митрополит Филипп, ставший последней ролью смертельно больного Янковского, обозначен лишь как очередная жертва деспота.
Церковь всегда очень настороженно относилась к образам святых в художественных фильмах. С другой стороны, имя святого порой не менее значимо, чем герой в рясе. Как в фильме «Наследники» (2015) Владимира Хотиненко, где на одной телевизионной площадке сошлись историк, политик, детский врач, ведущий и, наконец, отец Киприан, рассуждающие о значении преподобного Сергия Радонежского для наших дней. Немногословный священник наравне со всеми отстаивает свое достоинство не только перед многотысячными зрителями, но и перед памятью святого. Игумен земли Русской становится символом правды.
Образ монахини как меры любви
Кадр со съёмок фильма «Скоро весна»
Еще один режиссер документального кино, Ирина Васильева («Братия Карамазовых» (2010), «Между» (2011), «Кино кончилось» (2011), «Брат твой Каин» (2015)), предложила Вере Сторожевой сценарий «Скоро весна». Он написан по впечатлениям от общения с трудниками Свято-Елизаветинского монастыря, известного харизматичным духовником — протоиереем Андреем Лемешонком, о котором сняты неигровые фильмы «Инокиня» (2010) и «Два Андрея» (2015) Галины Адамович.
В фильме «Скоро весна» (2010) авторы сумели вписать мелодраматическую историю встречи бывших супругов в рассказ о повседневной жизни монастырского подворья с его нехитрым бытом, жестким распорядком и строгим уставом жизни. Главная героиня, монахиня Екатерина, в миру Тамара (Ксения Кутепова), — натура цельная, она не хочет «делить личность на части». Несколько лет назад эта молодая женщина ушла с маленьким сыном от изменившего ей мужа-бизнесмена. Ребенок заболел и умер, мать обратилась к Богу и пришла в монастырь.
Вскоре тяжело заболел и нерадивый муж (Сергей Пускепалис). Павел вспомнил о бывшей жене и решил во что бы то ни стало вернуть ее себе. Он разыскал ее в маленьком скиту, где та налаживала монастырское хозяйство. Встреча бывших супругов происходит в тот момент, когда женщина, пережившая много утрат, утверждается в вере и укрепляет в ней других.
Насельниками и трудниками подворья являются «отбросы общества» — приблудившиеся бомжи, алкоголики, люди с темным прошлым. Фильм Веры Сторожевой точен по атмосфере монастырского быта, нехитрой обыденности и раскрывает опасности, которые каждую минуту таятся внутри человека. Они вспыхивают, как огонь, охвативший недостроенную деревянную церквушку: с приходом в скит самовольного Павла нарушился строгий уклад, появились деньги, а с деньгами и водка.
Но все, что происходит с Павлом в этом заброшенном месте, убеждает его, что убогая для внешнего глаза жизнь подворья в каждом часе наполнена глубоким смыслом. Об этом говорят дела самих насельников, их срывы, промахи, бунт и покаяние. Пережив тяжелую онкологическую операцию, Павел уезжает из монастырского скита другим человеком.
Два главных сценариста
Кадр из фильма «Орда»
Говоря о российском христианском кинематографе XXI века, стоит уделить особое внимание сценариям. Два наиболее выдающихся сценариста эпохи, Юрий Арабов и Валерий Залотуха, продолжают движение к духовной составляющей, заявленное еще Андреем Тарковским в «Андрее Рублеве» (1966).
Испытание героя на преданность воле Божией становится сюжетом многих ярких фильмов. «Чудо» (2009) Александра Прошкина, «Орда» (2012) Андрея Прошкина, «Монах и бес» (2016) Николая Досталя, снятые по сценариям Юрия Арабова (1954–2023), обращены к теме жертвоприношения. Герой приносит Богу самого себя — и происходит невероятное.
Образ священника, стяжавшего святость, у Арабова постепенно укрупняется и одухотворяется по мере духовного возрастания его самого как личности и автора. В одном интервью сценарист говорил, что как только найдет Бога, умрет, но для него это будет счастьем. В эпоху постмодернизма Юрий Арабов раскрывает путь героя через познание им Божественных начал в судьбе. Испытания, попущенные Богом для спасения сначала других, а потом уже и себя, проходят святитель Алексий в фильме «Орда» и монах Иван, сын Семенов, в картине «Монах и бес». Жертва ветхозаветного «Иова на гноищи» совершается в реалиях средневековой Орды — и на русских просторах и Святой земле, датированных серединой XIX века.
Оба героя смиренно принимают обстоятельства, в которых оказались. Ханша Тайдула не исцеляется сразу после молитв митрополита Московского Алексия (Максим Суханов), за что ему придется перенести жестокие физические, а главное — духовные страдания. А монах небольшого монастыря Иван (Тимофей Трибунцев) носит в себе беса по имени Легион, который выбрал его еще в детстве за чистоту веры и великую любовь к ближним. Оба персонажа терпят страсти ради других, хотя цели их разновелики: святитель спасает Русь от нападения, а монах пытается спасти лишь свою душу. Оба на опыте познают простую истину: «Бог гордым противится, а смиренным дает свою благодать».
Послушник Федька (Александр Яценко) в «Орде» гордо уверен, что владыка сразу исцелит ханшу и даже просит за это лисью шубу, — а потому отрекается от Христа при первых же испытаниях. Только любовь и вера святителя спасают послушника от погибели. Монах Иван же идет на мнимую «духовную смерть», когда якобы «продает душу», чтобы растревожить погибшего беса и зародить в нем мысль о спасении. Земная кончина монаха оказывается его спасением и избавлением от бесовского наваждения. Но и бес Легиоша, как ласково называл его Иван, по мысли автора, может встать на путь исправления: он превращается в человека и сам приходит послушником в монастырь.
Впрочем, не все способны на такой подвиг. Отец Андрей (Виктор Шамиров) в фильме «Чудо» не выдерживает давления на него уполномоченного по делам религии (Сергей Маковецкий), а главное — не доверяет Господу, не верит в возможность чуда. Но чудо все равно происходит, только не благодаря, а вопреки священнику.
Другой важнейший сценарист эпохи, Валерий Залотуха (1954–2015), последние 12 лет жизни писал роман «Свечка». Огромное по объему произведение стало своего рода энциклопедией православной жизни 90-х годов: здесь и Москва, и сибирские лагеря, и зеки, и монахи, и священноначалие, и столичная элита. Главный герой, простой ветеринарный врач, проходит круги ада не менее трагичные, чем дантовские. Но не менее важной фигурой становится сам автор: его мысли, оценки и позиция — стержень романа.
Личность Валерия Залотухи отразилась и в его документальных фильмах: «Попы», «Ребро. Портрет жены художника на фоне эпохи» (о них мы уже упоминали), «Ангел Русской церкви против отца всех народов» (2005). По его сценариям сняты такие эпические драмы, как «Это мы, Господи!» (1990), «Рой» (1990), «Мусульманин» (1995).
С уходом этих двух сценаристов завершилась особая эпоха духовных исканий в кинематографе. Арабов и Залотуха, как никто другой, умели схватывать актуальные проблемы современности, сопряженные с историческим и религиозным конфликтом. Это очень редкий дар.
Несвятые святые
.webp)
Кадр из фильма «Поп»
Фильм «Поп» (2009) создан режиссером Владимиром Хотиненко по роману Александра Сегеня о деятельности Псковской православной миссии в годы Великой Отечественной войны. Малоизученная и спорная тема проповеди на территории, оккупированной фашистами, в фильме не рассматривается с политической или идеологической точки зрения. Авторам важны образы героев, следующих за Христом и открывающих Его другим в горниле нечеловеческих испытаний войны.
Главный герой, отец Александр Ионин в исполнении Сергея Маковецкого, вынужденный общаться с неприятелем, в то же время помогает людям как истинный русский батюшка, а главное — спасает их души. Это и еврейская девочка Ева (Елизавета Арзамасова), и дети — беженцы из Ленинграда, и военнопленные из немецкого концлагеря. К священнику душой тянутся даже полковник вермахта Иван Федорович Фрайгаузен (Анатолий Лобоцкий) и полицай Владыкин (Степан Морозов). Но прозревают и спасаются только чистые, незапятнанные предательством и невинной кровью — такие, как красноармеец Алексей Луготинцев (Кирилл Плетнев). После освобождения от немцев села Закаты, где происходят события фильма, отца Александра как «коллаборациониста» отправляют в лагеря. Но в последних кадрах фильма мы видим главного героя уже монахом Псково-Печерского монастыря, что сопрягает картину с реальными прототипами.
Именно из таких «несвятых святых», по определению архимандрита Тихона (Шевкунова, ныне митрополита Симферопольского и Крымского), состоял этот никогда не закрывавшийся монастырь, остающийся духовным светочем до сего дня. Об этом отец Тихон снял документальный фильм «Псково-Печерская обитель» (1986), а позднее написал книгу. Зритель увидел смонтированную ленту только в 2007 году, и это оказалось поворотным событием в православном неигровом кинематографе. Хроникальные кадры об уже ушедших подвижниках конца XX века, старцах прославленных и непрославленных, стали эталоном в раскрытии образа святости на экране. Автор, сценарист по светскому образованию, сумел передать сокровенное, открывшее ему путь к Богу. А вслед за ним находили этот путь зрители и читатели.
Победившее неофитство
.webp)
Кадр из фильма «Русский крест»
Поэму «Русский крест» написал Николай Мельников еще в 1996 году. Погибающая и возрождающаяся русская деревня в этом произведении стала символом всей страны. Автор, окончивший режиссерский факультет ГИТИСа, сам мечтал снять фильм по поэме — «яркий и трагический». Но только через 17 лет после кончины поэта, в 2023 году, эпический замысел воплотил режиссер Эдуард Бояков.
В уста старца Феодосия поэт и режиссер вложили главную идею произведения — о необходимости покаяния и возрождении русского народа, который олицетворяет главный герой Иван Росток (Михаил Пореченков). Отец Феодосий, благословляющий Ивана на строительство храма, в исполнении Юрия Кузнецова несколько театрален, как и весь антураж фильма. Его образ не раскрыт до конца. Но важно другое.
За 35 лет, прошедших от празднования тысячелетия Крещения Руси до выхода фильма, в Церковь пришло не так много крещеных людей. Неофитство, как и невежество, стало нормой и проникло во все сферы жизни. В фильме Боякова архиерей в полном облачении исповедует прихожан. Подобное не встретишь в церковной жизни, но сплошь и рядом видишь на экране. А когда нераскрытый или надуманный образ священника появляется в жанровых картинах — боевике, драме или комедии, легко скатиться в пошлость.
В серии комедийных фильмов «Непослушник» (2022), «Непослушник-2» (2022) и «Непослушники» (2024) Владимира Котта образ священнослужителя «приземляется» от картины к картине. Если в первом фильме настоятель монастыря отец Анатолий (Юрий Кузнецов) вполне убедителен, то во втором становится слишком театральным в угоду зрителю. В третьей же картине религиозная тематика вообще заменяется блатной романтикой. Образ бывшего криминального авторитета Саши Черного, а ныне добропорядочного монаха в тихой обители (Гоша Куценко) настолько обмирщен, что вызывает только недоумение. Благородное желание режиссера рассказать о православии и ценности семьи тонет в жанровой шумихе. Неслучайно подобные приемы окрестили «православным хайпом».
Похож по посылу ироничный дебют Эллы Омельченко «Пациенты» (2014), где приходской священник и психотерапевт к финалу меняются местами, а тема спасения души уходит в дебри психоанализа. Молодежная мелодрама с элементами комедии «Страсти по Матвею» (2023) Сергея Ильина, где сын священника должен срочно найти спутницу жизни, тоже воспринимается как вторичная, хотя по атмосфере вышла довольно живой.
Психологизм сюжета и достоверная игра Олега Гаркуши в роли отца Алексия в фильме Георгия Лялина «Длительные свидания» (2024) скорее уводят зрителя от темы Бога к знакомым клише про непременное чудо. Больная девочка-сирота обретает слух то ли из-за пережитого стресса, то ли по молитве чудаковатого священника. При этом образ самого батюшки вполне достоверен.
Антиклерикальный посыл
Кадр из фильма «Левиафан»
Важной проблемой игрового кинематографа новой эпохи стало появление феномена антиклерикализма. Негативное и критическое отношение к Церкви как религиозной организации ярко выражено в фильмах «Левиафан» (2014) Андрея Звягинцева и «Ученик» (2016) Кирилла Серебренникова. Образ священника как «начетчика» и фарисея, то есть поверхностного и лицемерного служителя культа, особо подчеркивался в общей провокационной атмосфере обеих лент.
И если в картине «Ученик» о школьнике, одержимом сатанинской «мнимой праведностью», священник всего лишь отстраняется от проблемы зачитыванием цитат из святых отцов, то в «Левиафане» архиерей поощряет намерение местного мэра на отъем и захват земли, принадлежащей главному герою, под строительство нового храма. Иерарх Церкви оказывается включен в коррупционную систему власти, которая предстает перед зрителем в образе ветхозаветного Левиафана.
Повествование здесь перекликается с библейскими образами, являясь, по мысли режиссера, интерпретацией истории многострадального Иова, который дерзнул понять суды Божьи. Впрочем, во всем творчестве Звягинцева религиозные мотивы очевидны, но довольно умозрительны. Стиль от картины к картине становится все более холодным, отстраненным, даже угрожающим. Психологизм «Левиафана» переводит акценты с человеческих отношений на взаимоотношения с Богом, даже если самому автору Господь кажется далеким и чужим. По мнению Звягинцева, грех — это субстанция, которую человек перестал чувствовать. В этом режиссер сближается с фильмом Александра Сокурова «Фауст» (2011), где человек перестает верить не только в Бога, но и в дьявола.
В «Левиафане» выстраивается образ утраченной любви, скитания человека по голой земле в пустыне одиночества. Приходской священник отец Василий (Игорь Сергеев) более мудр, чем зловещий архиерей (Валерий Гришко), играющий душой мэра (Роман Мадянов). Новострой на месте разрушенного дома и «убитой» семьи автослесаря Николая (Алексей Серебряков), где в финале торжественно служат Литургию, читается как вызов режиссера к Создателю: куда Ты смотришь? Образ морского чудища как победившего хаоса становится основной метафорой фильма.
А почему не как на Западе?
Кадр из фильма «Голгофа»
«Почему же у нас нет таких фильмов, как на Западе?» — спросит читатель. Увы, игры с божественным всегда неуместны, а удачи — редки.
Во Франции в 2010 году вышел фильм «Люди и боги» Ксавье Бовуа. В основе сюжета — реальная история, произошедшая в монастыре Тибирин. Монахи веками жили в этом краю Северной Африки в гармонии с местным населением, в основном мусульманским. Но в 1996 году во время гражданской войны в Алжире семеро из девяти насельников монастыря были взяты радикалами в заложники и убиты.
Каждая линия в картине вплетена в общий рисунок. Образ жизни монастыря как дома Господня и портретные зарисовки монахов выстроены в мельчайших подробностях. Автор не в первом поколении знает, о чем снимает. Он создает атмосферу бытия, которое почти идеально, пока не приходят извне вражда и насилие. И только вера каждого из героев помогает им справиться с испытаниями и принять саму смерть.
По жанру фильм вполне можно назвать житием. Мирная рутина жизни монахов, состоящая из торжественной общей и тихой личной молитвы, посильных трудов в натуральном хозяйстве и общения с селянами, невыразимо притягательна в своей красоте. Вторжение в эту гармонию исламских фундаменталистов и представителей коррумпированной государственной власти только подсвечивает подлинность бытия. Пока в последнем кадре плененные монахи бредут по заснеженному пути навстречу смерти, звучит духовное завещание их лидера, который подводит итог земной жизни. И зритель понимает, что никто до этого момента не разрушил веру христиан, не смог вторгнуться в их внутренний мир.
Такой фильм мог появиться благодаря мастерству автора, глубине его веры и стабильной жизни общества, не знавшего атеистического государства. Вера может искажаться, подвергаться сомнению, но она живет. Как и в драме ирландского режиссера Джона Майкла Макдонаха «Голгофа» (2014), которую иногда почему-то трактуют как «черную» трагикомедию. Главный герой в многофигурной композиции — сельский католический священник Джеймс Лавелль (Брендан Глисон) — досконально знает свою паству. Он слышит в исповедальне признание человека, ставшего в детстве жертвой сексуального насилия от священника, который уже умер. Теперь повзрослевший герой хочет отомстить за искалеченную жизнь и убить отца Джеймса: «Нет никакого смысла в убийстве плохого священника. А вот хорошего — это был бы шок! Это бы поставило всех в тупик».
Прихожанин дает священнику неделю, чтобы «привести дела в порядок и найти успокоение в Боге». Эту неделю, день за днем, зритель проживает вместе с главным героем, разделяя с ним все треволнения и включаясь в мир узнаваемых человеческих страстей. Когда отец Джеймс гибнет, камера показывает нам персонажей, которых он изменил за последние семь дней, и мы понимаем, как осиротел мир без такого отца. Каждый хотел сломить его дух и в то же время жаждал от него подвига. А он был обычным человеком со своими слабостями, но в решающий момент не отрекся и не сбежал, хотя мог всего лишь не прийти на встречу с убийцей.
Глубина раскрытия характера отца Джеймса в «Голгофе» сродни вершинам европейского и мирового кинематографа. Но подобное религиозное кино, которое не идет в России в широком прокате (проката, по сути, и нет), в своих странах тоже не воспринимается на ура. Просто разговор о вере там привычен, а бюджеты велики. Но большие таланты всегда немногочисленны. Нашумевшие итало-испано-французские сериалы «Молодой Папа» (2017) и «Новый папа» (2019) Паоло Соррентино — очень штучный и дорогой товар, рассчитанный на своего зрителя. Работа органично существуют в контексте национальной культуры и кинопроцесса, однако мейнстримом все равно не стала.
Сегодня в России нет ни такой киноиндустрии, ни многовекового опыта жизни почти без гонений на религию, как на Западе. Но и в нашей стране снимаются шедевры, и они не менее значительны. Мы упоминаем имена Александра Сокурова, Сергея Дебижева — это тоже штучный товар.
Штучный товар и массовая культура
.webp)
Кадр из сериала «Монастырь»
Кино как часть массовой культуры вообще не может не быть товаром. И это предполагает снижение пафоса нравственной проблематики, упрощение конфликтов, вульгаризацию идей. Девальвацию образа священнослужителя сегодня в первую очередь можно проследить в игровых сериалах.
Первый «православный сериал» «Спас под березами» (2003) режиссера Леонида Эйдлина был жанрово заявлен как «телевизионный роман в двенадцати главах». Таковым он и получился. Разные жизненные истории совершаются внутри и вокруг вновь возвращенного Церкви храма XVI века и созданной в нем православной общины. Эти истории стали главами романа, который пишет Федор Валяев (Георгий Тараторкин), в прошлом литератор, а ныне ночной сторож храма. Все события концентрируются в поле зрения главного героя — настоятеля храма отца Георгия (Юрий Беляев). От совета или поступка этого доброго пастыря зависят судьбы всех героев. Добротность сюжета и достоверность образов основана на работе сценариста Виктора Ольшанского и режиссера-документалиста Никиты Воронова.
Сценарий сериала «Батюшка» (2008) режиссера Василия Мищенко о восстановлении храма в глубинке был также написан профессионалами — Аркадием Высоцким, Давидом Ройтбергом и Александром Друговым. Образ отца Афанасия в исполнении Льва Борисова можно назвать идеальным среди всех российских сериалов. В коротких эпизодах, где появляется отец Афанасий, мы видим всю непростую, но значительную жизнь этого батюшки. Он притягателен и понятен. Главный же герой Роман Малышев (Виктор Павлюченков) — бывший боцман, при восстановлении храма тоже ставший священником, — становится прообразом всех батюшек из будущих криминальных драм и боевиков. В борьбе за справедливость он помогает раскрыть немало преступлений, но еще понимает несовместимость служения Богу и вмешательства в мирские дела.
А вот заглавный герой сериала «Отец Матвей» (2014) режиссера Валерия Девятилова уже с первых дней приезда в маленький город вынужден помимо службы в храме расследовать криминальные события, связанные с прихожанами. Именно детективная интрига становится основной в сюжете, а образ священника более похож на образ сыщика-любителя. Впрочем, священнослужитель в исполнении Владимира Калганова получился искренним и обаятельным.
Отец Андрей (Егор Пазенко) в сериалах «Настоятель» (2010) Армена Назикяна и «Настоятель-2» (2011) Игоря Москвитина и вовсе становится «криминальным» священником, этаким «братком в рясе». Бывший питерский авторитет вступает в борьбу с преступным миром городка, куда приехал стать настоятелем храма вместо погибшего духовника.
В сериале Армена Назикяна «Настоящий» (2023) отец Александр в исполнении того же Егора Пазенко — уже не раскаявшийся разбойник, а бывший спецназовец. Но сюжетные линии героев все равно выстраиваются по шаблону криминальных лент. Священнослужитель, проповедующий слово Божие, отходит на второй план. Его место занимает привычный герой боевика, пусть и в рясе.
Большинство современных сериалов, использующих религиозную тематику, можно смело назвать околоцерковными в прямом и переносном смысле. Это и «Окаянные дни» (2020) о пандемии коронавирусной инфекции, снятые в формате скринлайф-альманаха. И «Чики» (2020) о проститутках из южнорусского города, решивших начать новую жизнь. Местный приход здесь выступает лишь частью фона — впрочем, Церковь изображена достоверно, а образ священника на редкость глубок и человечен.
Самый спорный из сериалов — одиозный «Монастырь» (2022) Александра Молочникова — тянет даже на звание антицерковного продукта. Авторы ставят проблемы духа и плоти, земного и небесного в монашеской жизни, но при этом сами любуются пленительностью блуда. Главная героиня Маша (Анастасия Ивлеева), тусовщица и распутница, соблазняет юного послушника Юрия (Марк Эйдельштейн), а в финале, как можно решить по намекам, завязывает отношения с его дедом, отцом Варсонофием (Филипп Янковский). Это трактуется как счастливая развязка, хотя если монах действительно готов нарушить обеты, налицо его духовная гибель. Вся жизнь в женском монастыре ставится авторами с ног на голову, и закрученный сюжет выходит на уровень кощунства. Что это — очередное невежество неофита? Представители Церкви, ознакомившись со сценарием, отказались предоставлять для съемок действующий монастырь; реакция на вышедший фильм также была весьма резкой.
Сатира на все стороны социальной и церковной жизни в сериале «Конец света» (2022) режиссера Александра Незлобина допускает еще и игру с сатанизмом. Тьма в лице сатаны (Юрий Колокольников) здесь побеждает Свет, который несет священник отец Петр (Григорий Калинин). Тема Апокалипсиса, заявленная авторами, сознательно строится на параллелях с романом Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Но если у Булгакова Бог присутствует хотя бы в главах романа Мастера, в сериале Ему уже нет места. Это не «конец света», предшествующий Второму пришествию Иисуса Христа, а скорее «начало тьмы».
Особняком среди сериалов о Церкви и священнослужителях стоит историческое полотно «Раскол» (2011) Николая Досталя по сценарию писателя Михаила Кураева. В драме из 20 серий режиссер без назидания и оценок сумел рассказать о тяжелейшем периоде XVII века, до сих пор полностью недооцененном в русской истории. Создатели не принимают сторону ни Патриарха Никона (Валерий Гришко), ни протопопа Аввакума (Александр Коротков). В ходе философско-богословского осмысления событий доминирующей становится идея всепрощения, но принадлежит она не церковной, а государственной власти в лице молодого царя Федора Алексеевича (Иван Соловьев).
Патриарх и протопоп до смертного часа остаются непримиренными. Актерам сложно трактовать образы этих людей, ведь в обществе и Церкви до сих пор нет консенсуса о национальной трагедии XVII века. Авторы делают лишь один вывод: за секуляризацией страны последовал приход к власти императора Петра I c еще более радикальными реформами государственной и церковной жизни.
Достоверность документального
Кадр из фильма «Крым Небесный»
В нашем обзоре невозможно обойти стороной неигровое кино. Особенно сегодня, когда на «цифру» снимается множество документальных фильмов.
Взрыв кинодокументалистики в конце 80-х годов вернул отечественному кинематографу лавры первого в мировом кинопроцессе. Появилось много новых имен, но и известные режиссеры игрового кино, такие как Никита Михалков, Александр Сокуров и Сергей Дебижев, обратились к документалистике. Авторы обнаруживают в истории и современности ярких героев, судьбы которых выразительнее многих надуманных сюжетов игрового кинематографа.
Величественные кинофрески художника-дизайнера Сергея Дебижева «Крым Небесный» (2020) и «Святой Архипелаг» (2022) открывают зрителю смысл веры через личный опыт автора и героев. Эти фильмы, как развернутая во времени живописная картина, становятся своеобразным явлением культуры. Новые технологии фиксируют ранее недоступные человеческому глазу природные объекты. Съемки из космоса помогают включить в повествование планетарный масштаб. В фильме «Крым Небесный» гений места представлен как «живое сердце» Земли, в котором таится мощная энергия прекрасного творения Божьего. Здесь дышит красотой все, что попадает в кадр: горы, море, леса, тропинки, болота, пустыни, потухшие вулканы, соляные озера. Многие места непроходимы, не обжиты человеком. Но каждый кадр запечатлевает их с нежностью и любовью. Эстетика становится не только формой, но и содержанием ленты. В «Святом архипелаге» Сергей Дебижев пошел вглубь созерцания, попытался ответить для самого себя на вопрос: что есть духовная жизнь человека? Ведь когда стоишь у стен Соловецкого кремля и видишь валуны размером с внедорожник, из которых сложены башни и стены, как отмечал автор, берет оторопь. И возникают другие смыслы. Не те, что при разговоре с мобильником в руках. Возникает зримое присутствие вечности — безбрежные дали, огромное небо, тихая северная красота, музыка Вячеслава Бутусова, звучащая изнутри. Русская история, с радостью побед и кровью, соотносится с библейским сотворением мира. Момент сотворчества угадывается каждым монахом Соловков, попавшим в кадр.
В нынешнем году Дебижев снял фильм «Крест», открывающий историю главного символа мировой культуры, который пронизывает искусство, архитектуру и повседневную жизнь каждого верующего. У фильма очень широкая география — от Иерусалима до Эфиопии. Авторы пытаются понять, как христианство изменило картину мира и что собой представляет крест как сакральный символ. Трилогию Сергея Дебижева впору рассматривать современным богословам и художникам с позиций тварной, человеческой, и отсветов нетварной, божественной красоты.
В конце ХХ века в отечественном неигровом кинематографе возникло катехизаторское направление — фильмы об основах веры, православных праздниках и святынях. Лучшими катехизаторскими, на наш взгляд, можно назвать два произведения. Первое — лента «Форпост» (2007) Михаила Шадрина о настоятеле Свято-Вознесенского мужского монастыря на границе с Румынией отце Михаиле Жаре (ныне митрополит Банченский Лонгин), отце трех кровных и двадцати девяти приемных детей. Второе — трилогия «Одинокий рай» (2002), «Русский заповедник» (2008) и «Трезвитесь» (2012) режиссера Валерия Тимощенко об отце Викторе Салтыкове (впоследствии — иеромонахе Иоакиме) и матушке Наталье Бухаровой — педагоге, авторе учебника «Святыни Отечества». Супруги несколько десятилетий служили на приходе села Жарки Юрьевецкого района Ивановской области — самого бедного населенного пункта в регионе, куда приезжало молиться множество народа.
Программный «Монастырь» (2014) украинского режиссера Александра Столярова рассказывает о возрождении Свято-Покровской Голосеевской пустыни. Автор стал известен благодаря экспериментальному игровому фильму «Старец Паисий и я, стоящий вверх ногами», где прототипом героя стал греческий монах Паисий Святогорец — ныне прославленный святой. А украинский телеканал «Интер» в 2018 году, накануне очередного витка раскола, успел заснять и показать тысячелетнюю историю первого монастыря на Руси в грандиозном документальном проекте «Киево-Печерская Лавра. Фотография тысячелетия» Антона Никитина и Ольги Марикуцы. Судьба этой обители в XX веке, когда она не раз разрушалась и снова возрождалась для монашеского служения, повторяется и сейчас, только более изощренно и жестоко.
«Русалим. В гости к Богу» (2012) Александра Казакевича и Владимира Шуванникова — один из новаторских фильмов в жанре паломнического кино. В нем чувствуется глубоко личное отношение режиссера к герою рассказа, архимандриту Антонину (Капустину), находившему в середине ХIX века участки на Святой Земле для Русской духовной миссии. Это развернутый репортаж с места событий: в объектив кинокамеры попадают паломники, насельницы Горненского монастыря, пастыри Хеврона, хранители Гроба Господня... В таких работах преодолевается фрагментарность современного мироощущения, восстанавливается целостность взгляда на жизнь, возникает чувство соборности с героями.
Каждый год центральные и региональные студии снимают фильмы о святых ХХ века. В дилогии Алексея Колесникова «Я к вам травою прорасту» (2005) речь идет о тех, кто был расстрелян на полигоне НКВД «Объект Бутово» во время Большого террора. С августа 1937 по октябрь 1938 года там погибло 20 762 человека, среди которых 375 священно- и церковнослужителей, казненных за веру. В 2018 году появилась полнометражная работа Наталии Гугуевой «Свидетели любви» о новомучениках и исповедниках Церкви Русской. Их судьбы помогает раскрыть Новомученического храма в Бутове протоиерей Кирилл Каледа — сам внук святого, расстрелянного на полигоне. Шесть лет спустя Гугуева выпустила фильм «Верные» о тех, кто остался с семьей императора Николая Второго в последние дни его жизни.
С 1988 года документалисты успели запечатлеть на пленке и живых святых. В одном из лучших фильмов о годах репрессий, «Надеющиеся на тя да не погибнем» (1991) Виктора Шкурко, который рассказывает о втором обретении мощей преподобного Серафима Саровского, авторы сняли духовных чад святого — мучеников, прошедших советские лагеря, гонения, ссылки и «претерпевших до конца».
С богословской точки зрения еще предстоит осмыслить, как относиться к живому святому на экране. «На старых лентах, запечатлевших прошлое нашей страны, мы видим государя императора со всей семьей, великих князей, духовенство и других, — отмечал епископ Бронницкий Тихон (Емельянов, ныне митрополит Владимир и Суздальский) в 1998 году на IV съезде Союза кинематографистов России. — Пройдет совсем немного лет, и многие из них пройдут крестный путь, станут мучениками и исповедниками, защитниками Отечества от безбожия… Поистине можно сказать, что при самом своем появлении российское кино было освящено этими образами будущих русских святых. Такого уникального святого начала не знает киноискусство ни одной из других развитых кинематографических стран».
Именно на царской хронике выстроила образ дореволюционной России Джемма Фирсова в фильме «Государь Император Николай II. Кинохроника 1896–1916 гг.». Режиссер как бы устраняется, не привносит свое, а стремится раскрыть материал в безыскусной простоте, свойственной первым киносъемкам. В конце монтажной фразы рапид замедляет движение и останавливает кадр, чтобы мы могли вглядеться, запечатлеть ушедшее мгновение. Завершается черно-белый фильм переходом от лица цесаревича Алексия к его изображению на иконе, которая постепенно проявляется в красках… По сути, сама эта лента — икона с клеймами, окно в иное измерение.
Можно сказать, что неигровой кинематограф, пережив любительский период с обилием восстановленных куполов и колоколен, горящими свечками и крестными ходами, вошел в пору зрелости. Все у профессионалов нашло свое место в зависимости от творческой задачи — без излишеств и лишних монтажных склеек.
Иное измерение
Постер фильма «Псково-Печерская обитель»
Подведем итоги. Начавшись с чистого листа, религиозное кино в России доросло до киностудий при монастырях и приходах, региональных телекомпаний от Калининграда до Дальнего Востока, собственных фестивалей («Золотой витязь», «Радонеж», «Встреча», «Лучезарный ангел»), а потом и федерального телеканала «Спас». Все это вывело формирующееся направление из категории аутсайдеров, включив религиозную тематику в общий информационный поток. Сделано много, и еще больше предстоит сделать.
Поиски «новой духовности», взрыв документалистики конца 80-х лежали в стремлении разрушить старые идеологические стереотипы, заменить их новыми — или обрести в поисках Истину. Смешение жанров дало различные сочетания исторического исследования и нового мифотворчества. Под напором злободневного материала лидирующими стали кинохроника, репортаж, аналитическое кинонаблюдение. Авторы искали ответы на вопросы, которые предполагали множество вариантов. Они вторгались в процесс съемки, сближая репортаж и постановочные моменты, проводя псевдорасследования, формируя новую мифологию.
В конце ХХ века в России родилось еще одно особое явление — отечественная киноагиография, повествующая о новомучениках Российских, своего рода аналог житийной литературы. Сюжеты о возрождении храмов и монастырей, о передаче святынь верующим, портретные кинозарисовки пастырей и прихожан составили летопись возрождения православия и самой России. Кинофильмы о паломнических поездках, жизни приходов, об обращении человека к вере положили начало миссионерскому кино, призванному обращать людей к вере. К ним можно отнести фильмы Татьяны и Александра Карповых, Валентины Матвеевой, Галины Огурной и Елены Чавчавадзе, Бориса Криницына, Валерия и Людмилы Деминых, Вячеслава Орехова, Бориса Лизнева и многих других.
Размышления о вере и человеке обозначили три координаты в киноэстетике: соотнесенность повествования с образом Спасителя; отражение красоты и гармонии тварного мира; утверждение нравственного начала евангельских заповедей. Это помогает не уйти в субъективизм и скучную дидактику.
Творческая задача, вставшая перед кинематографистами, невероятно сложна: необходимо создать на экране образ духовного наставника — священника или монаха, достоверно показать цельную личность, которая обрела опору в Боге, служит Ему и ближним. По сути, показать «князя Мышкина» во плоти, живущего здесь и сейчас положительно прекрасного человека, в котором виден образ Христа. Нужно вписать такую личность в повествование, чтобы зритель не почувствовал фальши, назидания, излишней описательности.
Выхватить камерой отсвет Божественного удается немногим — но удается. Нужно только найти его и обратить внимание окружающих. Как делал митрополит Тихон (Шевкунов), который перед Великим постом собирал братию Псково-Печерского монастыря и показывал снятую им хронику о великих печерских старцах — «несвятых святых».
[1] Борис Борисович Гребенщиков включен Министерством юстиции Российской Федерации в реестр иностранных агентов.
Материал подготовлен в рамках специального проекта «Священник XXI века» совместно с интернет-журналом «Татьянин день»
Источник: Богослов.RU