Митрополит Тверской и Кашинский Амвросий: Мы расслабились, прежде всего духовно
Владыка, вы очень много общаетесь с разными людьми, Вы даже однажды сказали, что общение — ваша главная обязанность. При этом очевидно, что у Ваших собеседников разный уровень образования. Как Вам кажется, каким должен быть священнослужитель? Обязательно ли ему иметь академическое образование, или, например, хоть я не навязываю противопоставление, важнее быть «хорошим молитвенником»?
Образование не исключает дар молитвы. Даром молитвы, кстати, очень немногие обладают. И вообще, это не наша заслуга, это то, что дарит Господь в ответ на усилия и что сегодня можно иметь, а завтра потерять. Это может быть волнообразно, что особенно ощущается в первые годы служения: мы чувствуем сначала прилив благодати, затем ее теряем, снова находим, и так всю жизнь, а образование — это то, что дает импульс для продолжения интеллектуального и духовного развития.
Вообще, я полагаю, что каждый священник, по крайней мере тот, кто несет служение в городе, должен иметь образование не ниже магистра. Это мое глубокое убеждение. Если такого образования нет, священник не может дать людям то, что они хотели бы получить. Да, какой-то категории людей он, может быть, что-то и даст. Но людям образованным, культурным, которым недостаточно каких-то банальностей, а необходимы более глубокие ответы, он не сможет помочь. Их не удовлетворить общими фразами и обрядами. Таким людям нужен диалог. И в этом диалоге им нужно все: и знание, и доброжелательность, и внимание, и умение слушать…
Я смотрю сегодня на наших священников и вижу тех, кто окончил семинарию или духовную академию, хотя бы бакалавриат, тем более магистратуру, — они могут быть молодыми, не иметь большого опыта жизни, но с ними интересно беседовать, с ними интересно находиться. Мне лично бывает мало интересно с теми, кто не имеет духовного образования. Почти никогда не интересно. Конечно, у таких священников свои заслуги, способности, таланты, которыми они служат Церкви. Но сегодня этого недостаточно. Совсем другое дело, когда человек служит в сельской местности. Это, мне кажется, вообще отдельная тема, которую стоит обсудить.
Сельская местность, село сегодня вымирает. Оно начало вымирать давно, даже не в последние десятилетия, но в том числе и в советское время, когда люди переселялись в города, оставляли свои дома. Сначала там оставались их родители, дедушки, бабушки, потом они умирали, дома становились дачами, потом и дачи забрасывались. Закрывались или разрушались храмы. К сожалению, я могу красноречиво свидетельствовать об этом и на примере Тверской области. Но для того, чтобы переформатировать жизнь в целом в России, нужно возвращаться к земле. Потому что человек создан возделывать землю. И человек, живущий на земле, при этом имеющий возможности для культурного и интеллектуального развития, хорошее образование, будет более здраво смотреть на этот мир. Он даже будет психически и физически более здоровым. К сожалению, сейчас, чтобы вернуться к этому и осознать, нужно проделать невероятно сложный путь. И если священник будет заинтересован в сельской жизни, будет любить село, иметь сельское хозяйство, самостоятельно обрабатывать землю и иметь таких же прихожан, которые хотят возрождать село, — а такие люди есть, в том числе среди москвичей, и их немало — это будет дорогого стоить. Но чтобы стать этим священником, нужно либо родиться в такой семье и перенять любовь к земле, эту преемственность, либо получить какие-то знания, какое-то образование. Все-таки далеко не каждый городской житель согласится жить на селе. У меня в епархии есть такие священники-подвижники, у которых по несколько сельских храмов. Они живут очень скромно, любят свою землю. У них есть дома, огородики, они любят людей. Но я боюсь, что пройдет какое-то время и эти священники окончат путь своего земного бытия, а когда они уйдут, на их место никто не придет, потому что подавляющее большинство молодых людей не хочет и боится сельской жизни. Вернуть людей на землю — это общая и церковная, и государственная задача. Тем более что земли у нас в России очень много, и хорошей, плодородной.
Я сам мало разбираюсь в сельском хозяйстве, хотя мое детство во время каникул и выходных проходило в деревне у бабушки. Будучи школьником, вместе с ней я очень много работал в огороде. По крайней мере какие-то циклы посева, обработки и ухода, а потом сбора картошки я знаю. И как воду носили из колодца, чтобы жуков поливать отравой, — все это я прошел. Тем не менее я, конечно, до конца не понимаю, что такое сельская жизнь, потому что сам являюсь жителем городским. Но считаю, что воспитание сельских священников сегодня одна из актуальных задач нашей Церкви.
Действительно, это видится сложной задачей, нацеленной не только на священнослужителей…
Да, нужны врачи, учителя, бюджетообразующие предприятия... Можно было бы селить в какой-то коттедж семьи, которые согласились работать на земле, и, например, через 10 лет работы этот коттедж просто дарить, чтобы семья получала его в собственность. Это опыт, который многие годы реализовался раньше, я знаю, в Белгородской области, там строились культурные центры, смысловым ядром которого обязательно был храм, а вокруг также были спортивные, музыкальные, еще какие-то кружки для обучения, занятий, досуга. Вся культурная жизнь села проходила вокруг храма, и все это выстраивалось в комплексе с храмом. Это правильно, когда храм является центром общественной жизни поселка, небольшого городка. Там проходят не только богослужения, но и презентации, встречи, концерты. О таких центрах часто говорит и наш Святейший Патриарх.
А еще нужно бюджетообразующее предприятие, какая-нибудь, например, конфетная или бройлерная фабрика, земля, на которой можно работать, культурные заведения, кинотеатры или центры хорошего досуга, куда люди могут пойти, не думая, что нужно для смены деятельности ехать в город. Но обязательно иметь свой дом, а не скворечник со многими-многими квартирами.
Еще есть такая проблема, что священник часто должен трудиться на светской работе, чтобы прокормить семью. Особенно в регионах, где приход не может питать священника. Таким образом, служение как будто уходит на периферию. При этом мы знаем, что уже несколько лет обсуждается проект документа со списком позволительных и непозволительных для священнослужителя профессий. Как Вы относитесь к такому списку, к его идее, а также к совмещению священником служения и светской работы?
Для священника в любом случае его священство и есть основная деятельность. А светская работа — это некая, возможно, необходимость, может быть в каких то случаях, хобби. По крайней мере, так он должен мыслить. Даже если так случается, что большее количество времени посвящается работе. Такие случаи тоже есть. Например, есть какое-то далекое заброшенное село, в котором священнику сложно выжить. Даже если он будет получать какую-то зарплату извне, он ведь не сможет развиваться. А ему тоже нужно развитие, нужно занимать себя, а не просто служить по праздникам и воскресеньям для небольшой группы прихожан, пребывая остальное время в праздности. Всякий человек, если не работает над собой, деградирует, особенно мужчина. Поэтому, когда ко мне обращаются за благословением, я рассматриваю каждый случай персонально. Узнаю, в каких условиях находится священник, — может, нужно ему дать какую-то нагрузку на соседнем приходе? Или на городском приходе. Когда такая возможность отсутствует или у него есть светская профессия, которую он может использовать, в том числе даже помогать с этой работой своему приходу, я даю добро. Но, конечно, это вынужденное исключение.
В идеале священник должен оставаться священником. Иначе есть соблазн внутреннего разделения, особенно для молодого человека. Если он как священник не может получить те возможности, которые получает где-то в светской сфере, происходит какой-то раскол, разрыв в его сознании и сердце. Он больше уповает на то материальное, которое получает где-то, нежели на свое призвание, которое он когда-то тоже услышал, но которое в силу разных обстоятельств переместилось на периферию его жизни.
Список возможных для священнослужителя профессий быть должен. Конечно, никакой документ не может ответить на все вопросы и объять все ситуации. Но, как и в случае с церковными канонами, нужен и важен пример, ориентир. Каноны, например, применяются ведь тогда, когда уже невозможно ничего другого применить. По икономии мы должны поступать тогда, когда она способствует излечению. А по акривии — когда икономия уже не помогает. Так же и здесь. Но полагаю, что не случайно даже в канонах есть те профессии, которые не подходят для священника. Прежде всего это профессия актера. В мое время учился один человек, не буду сейчас называть его имя. Он был очень хорошим актером, даже играл в каких-то фильмах. И до того он сроднился со своей актерской жизнью, стал проживать свои роли, что, когда стал монахом, он и эту часть жизни посчитал своей ролью, в которую хорошо вжился. Но прошло время, и он оставил эту роль, сменив ее на другую.
Я думаю, действительно существуют очень рискованные профессии, когда человек может не понимать, куда он идет. И в этом случае аккуратно нужно поступать архиерею, который рукополагает человека, оценивает его качества. Безусловно, человек меняется. Невозможно предугадать, что с ним будет через 10 или 15 лет, но хотя бы в тот момент, когда встает вопрос о рукоположении, лучше не делать таких ошибок.
Мы затронули тему сельского хозяйства, а ведь в дореволюционной России для священника считалось нормой разбираться во всех вопросах: в сельском хозяйстве...
В медицине...
Да, он мог быть управленцем, мог настроить все процессы так, чтобы хозяйство прихода позволяло содержать храм. Сейчас этого нет. Может быть, священникам нужно проходить какие-то специальные курсы? Вы говорили, что возвращение к земле необходимо для всей России. Может быть, Церкви в этом аспекте стоит вернуться к некоторым практикам дореволюционного образования?
В свое время мы планировали в академии такой курс, который бы предполагал… Если мы назовем это церковным менеджментом, это, наверное, будет резать слух, но содержательная сторона курса должна была способствовать тому, чтобы молодой человек понимал, что его ожидает на приходе. Чтобы он мог разбираться в бухгалтерской деятельности, например. Причем с нуля: вот приходит молодой священник на приход, и он должен понимать, какие документы оформить, как открыть счет, как проверять работу бухгалтера, как выстроить хозяйство, чтобы приход жил, как организовать какую-то дополнительную деятельность, которая бы дополняла и развивала жизнь прихода, как правильно заниматься реставрацией и сохранением древностей. Такого рода знания можно додавать на курсах повышения квалификации, но все-таки какие-то основы тоже должны присутствовать в духовном учебном заведении. Основы приходской деятельности у нас есть, но, наверное, этот курс в недостаточной мере рассматривает те вопросы, с которыми потом приходится сталкиваться священнослужителю на приходе.
Как Вы считаете, можно ли и нужно решать вопрос заработка священников на уровне епархий? Или, может быть, если молодой человек хочет стать священником, сначала ему стоит получить светское образование, чтобы иметь какую-то базу, а потом идти в семинарию или академию? Или еще есть третий вариант — греческий, когда священникам зарплату платит государство.
Я повторюсь: образование, которое получает усердный студент в наших двух академиях, является достаточным для того, чтобы он не чувствовал какой-то комплекс неполноценности перед теми, кто получил образование в светском университете. К тому же и диплом, который сегодня выдается в академиях, признается государством, и перед выпускником духовного учебного заведения открываются и какие-то другие возможности.
Но я бы сразу обратился к вопросу о том, нужно ли государству платить священникам зарплату. Я считаю, что это было бы справедливо. И не просто взамен того заработка, что священники имеют, но как дополнение. Ведь Церковь сегодня выполняет огромную социальную роль. Наши священники ходят в школы, в тюрьмы, их постоянно приглашают в общественные советы, они работают во многих направлениях, в том числе собирают гуманитарную помощь, занимаются воспитанием будущих офицеров в Суворовских училищах. Вот у нас есть священник, который два раза в неделю приходит в Тверское училище, по средам и пятницам, он друг для этих ребят, старший брат или отец… Хотя по возрасту уже дедушка. Он занимается там строительством храма, ищет людей, и все это делает бесплатно, но делает это для государства, которое не платит ему за это. И многие наши священники, находясь на очень скромных деревенских приходах, немало делают для того, чтобы предотвратить очень многие вспышки и взрывы, колебания, которые без Церкви, наверное, могли накрывать общество.
Церковь очень многое делает для того, чтобы наше общество было более добрым, мирным, порядочным. Хотя это не прямая ее обязанность, но одновременно она воспитывает и патриотов. Не тех, кто с лозунгами кричит о патриотизме, а таких людей, которые живут по чести: не воруют, коррупцией не занимаются, являются хорошими супругами, добрыми и верными друг другу, воспитывают детей. Этому всему во многом способствуют наши священнослужители, Церковь.
Государство в какой-то мере помогает Церкви восстанавливать храмы, являющиеся памятниками архитектуры. Но даже на примере нашей митрополии я могу сказать, что это все очень долгий и сложный процесс, и все деньги, которые нужны для работ, — от проекта до реализации — мы собираем сами. Это при том, что разрушены эти храмы были по воле государства. Государство в неоплатном долгу перед Церковью.
И я считаю, что все люди должны жить достойно, в том числе и священники. Стереотип, что священник должен постоянно ходить с протянутой рукой и быть нищим — это огромное заблуждение. Более того, мировая практика свидетельствует об этом. В той же Румынской Православной Церкви священнослужители, архиереи тоже получают зарплату от государства, не только в Греческой.
Хочется еще немного поговорить об образовании, кругозоре и воспитании. Поделитесь, пожалуйста, что Вы сами читаете, какие жанры, и что бы Вы хотели, чтобы читали Ваши священнослужители?
Я, к сожалению, в последнее время читаю очень низкопробную литературу: жалобы, рапорты, отчеты… (смеется). Это шутка, конечно. Из последнего отмечу, наверное, «Чагина» Водолазкина, «Жизнь — сапожок непарный» Тамары Петкевич. Еще я люблю иногда перечитывать Льюиса, потому что это тот писатель, к которому можно постоянно возвращаться. А вообще в этот пост (Великий. — Прим. ред.) я «подсел» на Книгу Премудростей Иисуса, сына Сирахова, Книгу притчей Соломона. Это удивительный пласт человеческой мудрости.
Ветхий Завет по сравнению с Новым, который мы читаем постоянно, чаще остается «за кадром». В этот пост я даже решил независимо от того, какой праздник, какое событие, формировать свои проповеди на какую-то цитату из ветхозаветного чтения, именно из Книги притчей Соломоновых, потому что это потрясающая мудрость. Эти книги нужно в школе изучать! Молодежь, если бы читала эти книги, многих ошибок могла избежать. Для меня сейчас эти книги стали каким-то новым открытием, потому что я долго не возвращался к ним так серьезно. Я обращался к каким-то цитатам, что-то знаю наизусть, но сейчас я читаю их, какой-то стих — и хочется поделиться всем этим, дальше рассказать всем. А дальше еще несколько десятков таких же стихов! И ты понимаешь: это такая глубина, такая скважина, у которой нет предела. Но что самое печальное — ты не хочешь замыкать это в себе, тебе хочется, чтоб об этом узнали другие. Это то же самое, как если ты посетил какое-то место удивительной красоты — горы, море, и тебе не хочется в этом замыкаться, ты фотографируешь это все, но это бесполезно, это не передать фотографией. Тебе хочется, чтобы как можно больше людей приехали сюда и оказались тут вместе с тобой. У меня такая же реакция сейчас на эти книги.
А почему Вы сказали, что это печальная сторона? Потому что не многие воспринимают, не многие погружаются на эту же глубину и видят ее красоту?
Да, ты не можешь поделиться всем этим, разослать так, чтобы все-все это не просто прочитали, а тоже вникли и открыли. Даже публикации в телеграм-каналах так не воспринимаются — нужно взять книжку и полистать, и почувствовать, и вникнуть в это.
А еще у нас есть тверская писательница Ольга Яворская, супруга одного из наших священнослужителей. Сам он имеет медицинское образование, у него есть свой православный медицинский центр в Твери. Он долгое время был просто светским человеком, а потом получил духовное образование, стал дьяконом, а после — ему уже около 50 лет — и священником. Перед своим рукоположением он принес мне книги жены. У нее простые рассказы о вере, о семье и о разных ситуациях из жизней людей. Когда я стал читать эту книгу, мне кажется, та корка, которая образовалась в моем сердце и в моем уме за прошедшие годы, как будто стала разрушаться. И я от себя не ожидал — в какие-то моменты просто слезы на глазах появлялись, потому что с этой книгой переживаешь то, что могло быть в жизни любого твоего близкого человека, и ты видишь, как это удивительно, неискусственно, через боль, через борение, через молитву и обращение к Богу разрешается.
Это все реальные истории?
Наверное. Думаю, что реальные.
Очень интересно. Еще немного о науке хочется поговорить. Когда Вы были ректором Московской духовной академии, было запущено несколько научных журналов, и они до сих пор выпускаются, некоторое время назад в Императорском палестинском обществе была даже презентация одной из новых серий.
Очень приятно, что этот проект не умер.
Да, и я знаю, что так же было в Санкт-Петербурге, там тоже до сих пор издаются журналы, которые были запущены при Вас. Но насколько я понимаю, тиражи у печатных версий очень маленькие. Когда Вы запускали эту деятельность, чем Вы руководствовались? Почему решились на это и почему выбрали путь с несколькими журналами, а не ограничились, к примеру, одним общим сборником?
Во-первых, любой преподаватель, если он профессор, доцент, должен печататься. Преподаватели библеистики — это одна отрасль и соответствующий журнал. Преподаватели патрологии — это другая область и другое издание и так далее. Издаваться должны и аспиранты, которые претендуют на кандидатскую степень, магистерскую. Этими изданиями мы дали возможность преподавателям и студентам публиковаться.
Но публикации делаются не для того, конечно, чтобы их автор мог пройти очередную квалификацию или предложить свои материалы для защиты диссертации. Научные статьи должны быть актуальными. У нас есть проблема: многие наши исследования актуальными и относящимися к жизни Церкви сегодня не являются. Более того, я сейчас даю интервью для «Богослов.Ru», и к вам у меня тоже есть настоятельная просьба. Перед каждым общецерковным событием — Крестопоклонная неделя, праздник Светлого Христова Воскресения, Прощеное воскресенье, чтение канона Андрея Критского и т. д. — мы и я лично ищем те статьи, которые хотим разместить на своем сайте, чтобы их читали священники перед тем, как мы завтра или послезавтра придем к празднику. Это непрестанное ежегодное образование своего ума необходимо и для меня, и для всех священников и мирян. А таких материалов, имеющих повестку сегодняшнего дня, совершенно не хватает. Конечно, научные исследования более глубокие и они не всегда просто воспринимаются уже даже мною, это скорее для узких специалистов. Тем не менее богословие должно быть актуальным, оно должно отражать сегодняшний день. В этом отношении, мне кажется, очень хорошо сейчас работает проект «Фомы». Перед каждым воскресным днем они рассказывают, что будет происходить в храме. Или, например, предлагают подборки статей к тому или иному празднику, подборки изречений святых отцов. Материалы могут быть разных форматов, но они должны быть интересны. Я всегда ищу, в том числе и на «Богослов.Ru», что-то актуальное.
И эти журналы, если они будут затрагивать актуальные темы, окажутся востребованными в епархиях как продолжение академической повестки. Я думаю, о них еще и не хватает информации. Некоторые аналогичные католические журналы присылали на протяжении многих лет свои выпуски в Санкт-Петербургскую духовную академию, так что теперь в библиотеке академии хранится большая подборка на итальянском и немецком языках. Не всегда духовное учебное заведение имеет возможность рассылать свои номера, тем более по епархиям, но было бы замечательно, если бы эти журналы были во всех семинариях, епархиальных библиотеках. Потому что семинарии должны ориентироваться на академические журналы и научные публикации в них.
Вы сказали, что многие священнослужители, даже у Вас в епархии, не имеют богословского образования. Но и прихожане у нас очень любят общаться и размышлять о смысле того или иного праздника посредством обмена различными картинками, поздравительными открытками…
Хочу возопить! Получаю этот «священный спам» пачками, это засоряет пространство телефона. Мне кажется, это просто какой-то вызов нашей психике, борьба за наше внимание, которое так умело использует не кто иной, как враг рода человеческого, даже под этими якобы красивыми картинками или видео.
Поздравление должно быть личным, индивидуальным и сердечным. Пусть это будет пара слов: «Уважаемый Виктор Иванович» или «Дорогой владыка, с праздником Вас Святой Пасхи!» Или: «Христос Воскресе!» Все. И на это я отвечу. А на картинки, на видео, всякого рода записи тропарей, очень слащавые и искусственно созданные, я давно перестал отвечать. Я сразу это удаляю и не отвечаю. Уж не знаю, с какого амвона высокого об этом заявить, чтобы люди услышали и больше так не делали: массовая рассылка — это неуважение. Никто не радуется такого рода поздравлениям.
Да, но тут, как видится, есть и другая сторона. У нас, конечно, нет какой-то статистики, но кажется, довольно большой процент прихожан довольствуется этим уровнем. Как работать с этим? Ведь дело не столько в картинках, а в том, чтобы «нырять глубже», в суть.
То, что является техническим, не должно становиться самой жизнью. Чаты — это всегда некая техническая возможность, в том числе и собрать прихожан: «Дорогие братья и сестры, в субботу собираемся с вилами и граблями, делаем уборку вокруг храма. Кто придет, напишите». Приходской чат в этом смысле это нормально и хорошо. Или: «Дорогие братья и сестры, у нас праздник, всех ожидаю в храме». И потом, уже в храме, поздравить можно лично или всех вместе. Существуют официальные ресурсы, тот же чат епархии — там и публикуется что-то официальное. Но даже когда мы пишем официальное поздравление, мы над ним работаем. И хоть мы обращаемся ко многим людям, я пишу этот текст. В моем телеграм-канале, например, нет каких-то поздравительных картинок. Конечно, если мы хотим рассказать о каком-то предстоящем событии, можем опубликовать картинку или видео, но обращаться к кому-то лично с помощью какой-то рассылки — это нехорошо. Нужно это объяснять и не довольствоваться тем, что есть, а повышать уровень культуры. Важно не довольствоваться тем, что мы не очень образованы в библейском, в богословском плане, в смысле знания Священного Писания, не снисходить на уровень ниже, а потихоньку поднимать этот уровень образования и воспитания наших прихожан.
А как можно выстраивать просветительскую работу на приходах? Я, например, являюсь прихожанкой старого храма, который восстанавливался в 1990-е годы, сейчас там много возрастных прихожан, и не очень понятно, как работать, чтобы привлекать молодых.
Просто нужно начинать. Я вижу, как некоторые архиереи, которые оказались на приходах, где мало молодых людей, не боятся этого, собираются в удобное для прихожан время и разговаривают про смысл и значение Литургии. Я вижу на фотографиях, что сидят там люди в основном старшего поколения, но пусть это старшее поколение тоже что-то знает, потому что потом они будут рассказывать это другим. И рассказывать не так, как они сами понимают, а как правильно и как есть на самом деле.
В прошлом году мы проводили в Великий пост такого рода беседы раз в неделю, я в епархии проводил. Сейчас мы ждем, когда будет воссоздан исторический кафедральный собор, и у меня будет место, где можно общаться с людьми. Потому что в том соборе, в котором я сейчас служу, холодно, и нет условий, чтобы люди после службы еще могли оставаться. Но для меня лично очень важно общение с людьми. Я раскрываю какую-то тему, а потом просто отвечаю на вопросы. А еще я сейчас общаюсь, например, со школьниками. Мне с ними очень интересно, среди них есть удивительно глубокие люди. Некоторые будто уже в университете учатся, у них такие интересные, очень умные рассуждения. Для меня, правда, загадка, почему им со мной интересно, иногда мы просто сидим и они даже ни о чем особенно не спрашивают.
Это старшеклассники?
Старшеклассники.
Надеюсь, я Вас не смущу, но, кажется, в начале нашего разговора Вы сами сказали, что общение с умными людьми всегда интересно. Ну и последнее, о чём хотелось бы спросить: Вы сказали, что сейчас меньше молодых людей поступают в духовные учебные заведения, соответственно, меньше конкурс в семинарии и академии. Что с этим можно делать, как с этим работать? Это представляется звеньями одной цепи: как в Церковь приводить и привлекать новых молодых людей, нужно ли это делать?
Мне кажется, какими бы правильными рецептами мы ни обладали, они не сработают, если Господь Сам это не сотворит. Мы же хорошо знаем слова: «Не вы Меня избрали, Я вас избрал» (Ин. 15:16). Хотя стоит задаться вопросом – почему при всех наших усилиях людей меньше? Это не только потому, что в информационном поле много критики Церкви и «шумов», которые отвлекают. Самое главное — до сих пор не разрушены очень многие стереотипы о Церкви. Я сталкиваюсь с этим постоянно, как среди школьников, так и среди взрослых и родителей. Возможно, мы слишком много требований предъявляли другим людям в отношении внешнего вида, покаянной и евхаристической дисциплины. И это несоответствие требований к себе и другим людям, мне кажется, является причиной сохранения многих стереотипов. Я общаюсь с людьми и вижу, что для них часто становится открытием несостоятельность многих взглядов и мнений о том, какая Церковь и каковы люди Церкви.
Нам очень важно быть доброжелательными. Надо понимать, что не мы созидаем Церковь, а Христос. Там, где нет Евхаристии, нет Церкви. Там, где искусственно создаются препятствия для участия в таинствах, очень слабые общины. Мы должны очень многое отдать Христу, но со своей стороны соответствовать тому облику, который на себя приняли. Мы не знаем, что будет дальше, может, Господь сделает что-то, как в конце 80-х: раз — и как будто тумблер переключился, и люди снова поверили и пошли в храмы.
Я всегда говорю какие-то очень банальные вещи, отвечая на этот вопрос. Мы должны пахать, сеять, поливать, а взращивать будет Бог. Только мы должны и пахать, и сеять, и поливать. Мы не должны лениться. И должны быть очень добрыми, не смотреть на людей свысока, особенно на только приходящих людей.
Беседовали Мария Стрельчук и Никита Глявин
Фото из архива Московской духовной академии