Священник Григорий Петров, известный дореволюционный литератор и оратор, воспринимался некоторыми современниками как социалист. Одним из первых социалистом его назвал Максим Горький, который сам тяготел к социалистическим взглядам. Однако со временем менялись как взгляды самого Горького на социализм, так и его отношение к Петрову. В статье кандидата исторических наук, кандидата богословия, доцента, проректора по научно-богословской работе, доцента кафедры церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии протоиерея Константина Костромина прослеживается эволюция взглядов Горького на социализм в контексте его «богоискательства», а также отношений с большевиками, показана эволюция отношений Петрова с писательским сообществом. Анализ содержания книги Петрова «Евангелие как основа жизни» показал, что его трудно однозначно считать социалистом, что отразилось и на отношении к Петрову Горького. История их взаимоотношений реконструирована путем анализа сохранившейся и изданной переписки Горького с близкими и друзьями.

Известного дореволюционного писателя и общественного деятеля, священника Григория Петрова современники, а вслед за ними и исследователи называли социалистом[1]. Сама эта характеристика вызывает некоторую проблему ввиду неопределенности понятия «социализм» уже в начале ХХ века[2]. Еще серьезнее проблема видится потому, что сам Григорий Петров в своих многочисленных произведениях не сформулировал ни того, что он понимал под «социализмом», ни тем более отношения к нему как к политической программе и течению общественной мысли. Петрова называли социалистом как его противники, склонные консервативно воспринимать православную идею, так и сторонники, видевшие в нем свежую струю в церковной жизни; как те, кого можно причислить к социалистическому лагерю, так и те, кто был идейным политическим противником социалистов.

Среди тех, кого с известной долей уверенности можно определить как социалиста, выделяется мнение лично знакомого с Григорием Петровым Алексея Максимовича Пешкова (Горького). Идейно Горький эволюционировал в течение 1890–1900-х годов, пока окончательно не прибился к лагерю марксистов. Еще в 1890-х сам он теоретически мог бы назвать себя социалистом, хотя относился к социализму сложно. Эту сложность можно охарактеризовать его высказыванием о социализме, которое датируется концом 1905 года. К этому времени Максим Горький уже официально вступил в ряды партии большевиков. Во время вынужденной эмиграции в США после окончательно испортившихся его отношений с российскими властями и участия революционных событиях 1905 года М. Горький впервые определил социализм «как будущую религию Человечества»: «Социализм — это стадия в развитии культуры, движение цивилизованное. Это религия будущего, которая освободит весь мир от нищеты и грубой власти богатства. Чтобы меня правильно поняли, скажу, что социализм требует усиленной работы ума и общего гармонического развития всех духовных сил человека»[3].

Как вспоминал С. Г. Петров-Скиталец, в их первую встречу с Горьким в 1899 году разговор сразу зашел о Боге: «Большинство современных писателей — буржуазны. Вот! — говорил он с юмористической миной своего живого, выразительного лица. — Они всегда стараются вызвать жалость в читателе. Они, лешие, всегда прощают и оправдывают грешников, а этого не нужно, это — лишнее, это — к черту! Зачем? И бога они ему выдумывают кроткого, прощающего мерзавцев, ибо такой именно бог нужен буржую. Буржуй прочтет своего писателя, щекочущего ему нервы, растрогается и почувствует себя человеком. “Должно быть, я еще не совсем свинья!” — подумает он, опять станет уважать себя и успокоится. Писатель для этого и нужен ему, подлецу. А это лишнее. Зачем услужать буржую? Не давать ему бога! Не давать! Пусть живет без бога, пусть он чувствует себя свиньей перед господом, пусть живет, не уважая себя! Вот!»[4].

Эта особенность очень важна для характеристики умонастроений М. Горького в тот год, когда он познакомился с Г. С. Петровым (а это также произошло в 1899 году). С конца 1890-х он увлекся своеобразным «богоискательством», хотя и отталкивался от индивидуализма, замешанного на ницшеанстве[5]. Тема богоискательства в творчестве М. Горького достигла апогея к концу 1900-х, когда он опубликовал повесть «Исповедь», вызвавшую живой отклик у читателей и критиков. Тема непротивления злу силой и терпения, последовательно развивавшаяся Л. Н. Толстым в одноименном произведении и в творчестве вообще, была категорически неприемлема для Горького, который являлся сторонником активной жизненной позиции[6]. К 1907 году Горький уже мог более или менее четко определить, что именно привлекало его в религии: «“Религиозная идея”, понимаемая как идея “божества, т. е. существа сверхъестественного, правящего судьбами мира и людей”, обречена на окончательный упадок, тогда как “религиозное чувство”, “радостное и гордое чувство сознания гармоничности уз, соединяющих человека со вселенной”, должно восторжествовать», «творческое и сложное чувство веры и силы, надежды на победу, любви к жизни, изумления перед мудрой гармонией, существующей между его разумом и всей вселенной»[7]. Эти идеи далеки от социалистических, но поскольку именно такой видел Горький идеальную «религию» и именно такой «религией» он считал идеальный социализм, то с определенной долей условности социалистом Горького в конце 1890-х и в 1900-е считать можно.

Именно с таким «социалистом» М. Горьким и познакомился в 1899 году священник Григорий Петров. Для знакомства Григорий Петров предпочел отправить Горькому только что вышедшую книгу «Евангелие как основа жизни»[8] и, очевидно, «попал в точку» — «тема религии» становилась для Максима Горького в этот период все более актуальной, причем именно в социальном разрезе.

Книга «Евангелие как основа жизни», вышедшая в 1898 году и выдержавшая 20 переизданий, впоследствии переведенная на многие языки мира, выделяется из ранних книг Григория Петрова[9]. В ней можно найти все основные доминанты мировоззрения Г. С. Петрова, не раз оттачивавшиеся в его рассказах и статьях. Книга относится к разряду интеллектуальных, обращена к интеллигентному читателю и основана на синтезе научно-гуманитарного знания — философии, психологии, социологии ради главной цели — возвещения Евангелия как практической нравственной идеи[10].

Читая ее, легко заметить, что одной из основ мировоззрения Петрова является идеализм. Завет совершенства (Мф. 5:48) «является залогом бесконечной будущности нашей цивилизации», ибо «для осуществления Царства Божия на земле человечеству предстоит еще долгая упорная работа над собою, над улучшением, нравственным воспитанием сердца»[11]. Мысль об осуществлении Царства Божия на земле — одна из основных в книге. «Одно лишь научное просвещение само по себе дает лишь дрессировку разуму, и если человек по своей природе хищная личность, то образование только изощряет ему зубы, оттачивает когти… Братская, любовная жизнь, Царство Божие на земле возможны, только их надо искать не где-нибудь вокруг, ни в чем-нибудь внешнем, а внутри себя, в своем сердце. Сердце же не область влияния науки, а царство религии»[12]. Аналитики отмечали свойственный Петрову социодарвинизм, в некоторой степени даже материализм, его веру в прогресс наук, технологий и убеждение в необходимости нравственного переустройства общества и отдельной личности[13].

Завершается книга ярким воззванием, которое наилучшим образом выражает главную идею, боль и заботу всей жизни Г. С. Петрова: «Если бы любовь и правда Христова были в ней не случайными гостями, скрашивали ее не редкими проблесками, а были в ней основным законом, постоянною движущею силою, незакатное солнце светлой радости сияло бы над миром, сердце человека стало бы Царством Бога. Да придет, Господи, к нам Царствие Твое!»[14]. Можно было бы сказать, что евангельский идеал Петрова — гуманизм, но это не вполне так. Большинство книг, написанных им до снятия сана в 1908 году, посвящено прежде всего христианской идее: не гуманизм является высшим проявлением христианства, а христианство является высшим проявлением гуманизма.

С момента знакомства в апреле 1899 года Горький не раз в письмах выражал свое восторженное восхищение священником. «…Один день со мной сюда явился Поссе, Жуковский и поп Петров — удивительный поп! Он посетит нас летом, и при виде его вы растаете от восхищения — заранее жалею вас» — писал Горький своим друзьям Л. В. и С. П. Средниным 23 апреля 1899 года[15]. Первого описания ему показалось мало, и спустя неделю тем же Средниным он написал о нем снова, более подробно: «Господа мои! К-какого я попа видел! Не поп — а шампанское заграничной марки, хотя вкуса — русского. Дух в попе — изумительный, душа — ребячья. По сей причине и как он едет куда-то под Алушту, я его к вам направлю. Лобзайте его лобзаниями сладкими, но и мне оставьте кусок; всего, по жадности вашей, не сожрите. Зовут попа Григор. Спиридон. Петров, преподает он божественные науки в артиллерийской академии и обучает закону Божию великокняжеских детей. По сим причинам написал он, поп, книгу “Евангелие, как основа жизни”, цена ей 30 к., и вы ее, братцы, прочитайте. Я б его, попа, за такую книгу расстриг, да и жену его расстриг бы. Поп он еще молодой, но мудрый. Книжка его — явление прекрасное, и то, что она в год выдержала два издания, свидетельствует во славу ее. И Вам, Л. В., она понравится, ибо Киддом Вы довольны — или это не Вы довольны им? — Господь и то не разберет, кто чем доволен, так что мне ошибиться — простительно»[16].

 «Скоро я пришлю Вам одну славную и странную книжку — писал он А.П. Чехову 5 мая. — Славную — в ней много души, ясной и глубоко верующей души, а странную тем, что ее написал поп и так написал, как вообще попы не пишут. Она называется “Евангелие, как основа жизни”, автор — Григорий Спиридонов Петров, преподаватель божия закона в артиллерийской академии и у разных великих князей. Это еще молодой парень и — какой он славный! Сколько в нем веры в человека, детски чистой веры! Он — сын кабатчика или буфетчика и в детстве ничего, кроме матерщины, не слыхал, ничего, кроме пьяных, не видел. А ныне — это светоч чистый и ясный — хорошо? Жаль только, что он, поп, социалист. Очень бы хотел, чтоб вы познакомились с ним, он вскоре поедет жить в Крым, где около Алушты снял дачу. Можно сказать, чтоб он зашел к вам? Если разрешаете — я напишу ему. Он в Питере теперь. Когда вы будете в Ялте? Скажите…»[17]. Чехов согласился встретиться и заинтересовался книгой. Уже в конце июня он отписал Горькому, что книга ему понравилась, а затем, 19 августа, в свою очередь, очень рекомендовал ее А. С. Суворину как одну из лучших книг из тех, что ему приходилось в последнее время читать[18] и отписал об этом Горькому. Горький откликнулся и на это: «Рад я, что попова книжка понравилась Вам. Был бы еще более рад, если б, при встрече, он сам понравился Вам, во что верю. Он — лучше своей книжки неизмеримо. Знаете, — очень приятно и вкусно видеть искренно верующего человека. Редки люди с живым Богом в душе. А поп — такой. Милый, ясный попик! Он в Крыму теперь, в двух верстах от Алушты, забыл, на чьей даче. Напишу ему, что Вы в начале июля тоже там будете. Очень хочется, чтоб Вы встретились и полюбили друг друга, ей-богу»[19]. Будучи в октябре 1899 года в Петербурге, Горький собирался посетить чету Петровых, о чем неоднократно писал жене[20].

Отношение Горького к Петрову чрезвычайно интересно в деталях. Обращает на себя внимание «приторно» любезное отношение к «попу», очень непохожее на обычное отношение Горького к окружающим, и особенно — к случайным знакомым. С одной стороны, лестные характеристики «милый, ясный попик», кажется, говорят о хорошем отношении Горького к молодому писателю, с другой, скорее свидетельствуют о настороженном к нему отношении и хвалебных отзывах «авансом». Как покажет анализ последующих упоминаний Петрова Горьким, «аванс» будет быстро аннулирован. В то же время основное внимание Горький все же уделил книге Григория Петрова, то есть увидел в ней то, что и должен был в ней увидеть — близкое ему самому внимание к человеку и к его активной позиции. Богоискательские идеи Горького находились еще на стадии формирования, и идея активного восприятия религиозного чувства, к которому Горький интуитивно сводил религию как таковую, отсутствие в книге морализаторства «слабого человека», то есть созвучие с ницшеанскими идеями, еще резонировавшими в сознании самого Горького, импонировали Горькому в раннем творчестве Г. Петрова.

Особенно интересно, что Горький выражал некоторое неудовольствие тем, что вынужден был определить «попа» как «социалиста», и к тому же с восторгом заявлял, что за такую книгу его нужно было бы лишить сана. Думается, что если второе утверждение М. Горького подтвердить легко хотя бы тем, что он оказался пророком — в 1908 году Григорий Петров сам обратится в Синод с прошением о снятии сана[21] (не говоря уже о том, что Горький прекрасно уловил «модернистскую» тенденцию в книге, которую должны были «в штыки» встретить сторонники «охранительного Православия»), то второе объяснить довольно трудно.

Как следует из оценок Горьким книги, ему понравилось то, «в ней много души, ясной и глубоко верующей души», то есть стилем и возвышенностью содержания. Однако если бы в книге была бы апология церкви, то Горький не смог бы оценить ее таким образом. Уже в первом издании чувствовалась апология некоего «чистого» христианства вне связи с церковью, которая в книге практически и не упоминалась. В более поздних изданиях в ней появились и более категорические суждения: «При критической оценке какой бы то ни было религии вообще, — писал автор, — а христианской особенно, со стороны их высоты и значения следует всегда отличать основную религиозную идею от наличной действительности, не смешивать того, что есть, с тем что должно быть. Люди по своему узкомыслию и изуверству, могут извратить и унизить самую высокую идею, облечь ее в уродливую форму, но это не значит, что идея низменна, уродлива сама по себе»[22]. Позднее в письме митрополиту Антонию (Вадковскому), издание которого сопровождала подача прошения о снятии сана, говорилось уже в открытую: «Общая характеристика наличной синодальной церкви мне наглядно представляется в образе знаменитого храма Святой Софии в Константинополе. Величественный храм мудрости Божией врос в землю, засыпан кругом мусором, загроможден пристройками и надстройками, так что с большим трудом, углубившись только внутрь, можно понять гениальность замысла архитектора. То же и с современным православно-синодальным вероисповеданием. Основы, стены, сущность — Иисус Христос и Его Евангелие; но как это глубоко вросло у нас в землю. Как загромождено всякого рода надстройками, Синодом... конторами... циркулярами и предписаниями! С трудом, с громадными усилиями сквозь эту наносную толщу, доберешься до живого Христа»[23]. Горький смог ощутить, что во внецерковности главной идеи книги лежит социальный бунт против церковной институции, который близок ему, но не близок церковной мысли. Почти одновременно с изданием книги и знакомством Петрова с Горьким будущий критик и враг русского социализма, идейный вдохновитель монархического движения священник Иоанн Восторгов, говоря о том же, о чем писал свящ. Григорий Петров в своей книге — о христианстве и науке, сделал акцент на том, что «христианство полагало, что недостаток образования и культуры обусловливает несовершенное и недостаточно глубокое усвоение самого христианства, и поэтому везде, куда оно являлось с проповедью евангелия, оно основывало школу и церковь и полагало само начатки культуры и образованности»[24], хотя в остальном ход его рассуждений и стиль сходны с тем, как писал свящ. Григорий Петров.

Вторым моментом, который заставил М. Горького благосклонно встретить издание книги, было то, что Г. Петров в своих рассуждениях о ценности религии отталкивался от науки и человечества, которое персонифицировалось в его произведении с многочисленными героями истории и современности нецерковного и даже нерусского происхождения, которых он назвал «героями духа». Основными плодами религии, благотворно воспринимавшимися человечеством, он считал добро, правду, свободу, истину, чистоту — то есть общие по отношению к христианским идеям явления. С этим теоретически легко согласился бы и М. Горький, но согласился ли бы с ними традиционный церковный проповедник, для которого идеи догматической веры, схоластической нравственности, монархического устройства, русского национализма, эсхатологического напряжения, литургического воодушевления были не менее важными, а может быть, и более ценными, чем эти общегуманистические идеалы.

Наконец, М. Горький читал в книге о том, что ему самому было близко. Например, рассуждения о месте Ницше в философии эпохи — правда, с критикой, но частично, видимо, уже близкой и самому Горькому, хотя и без вывода, что ницшеанская идея, основанная на разуме, одухотворенная религиозным чувством, может привести к построению Царства Божия на земле[25]. Не мог Горький не солидаризироваться с утверждением, что «и в литературе, и в обществе только и речи об отсутствии высоких интересов среди молодежи, об оскудении идеалов, о полном расслаблении воли; нет идейных работников; совесть, долг, общее благо — забытые слова»[26]. Социализм для Горького должен был проявляться именно в этом странном религиозном практическом призыве, в основе которого лежали идеи прогресса, социальной справедливости, научности не в меньшей, а может и в большей, чем евангельской, религиозной нравственности. Вот яркий пример такого «социализма»: «Созидающийся в нас образ Христа должен быть преимущественной задачей нашей жизни: и жизни личной, и общественной. Ведь если современная нам жизнь по своему складу еще далека от нравственного совершенства, если она нередко омрачается грубыми проявлениями насилия, бесстыдства и недобросовестности, то это тем и объясняется, что нет среди нас достаточно людей, которые в своем характере воплотили бы образ Иисуса, воспитали бы свою волю в служении Его словам. В нашей частной и общественной жизни громадный недостаток отражения Христа»[27]. С идеей «отражения Христа» в жизни людей М. Горький согласиться не мог, о чем он не раз говорил или писал близким, и яркое свидетельство о чем в контексте отношения к Г. С. Петрову — ниже.

К 1900 году Горький к Петрову заметно «остыл». Наименование последнего «попом» сменилось значительно более официальным: «В Питере гг. Мережковский с женой, Розанов, Меньшиков, Скворцов — известный прохвост из миссионеров православия, редакт(ор) “Миссионер(ского) Обозрения” — и наш друг Миролюбов затевают некое религиозное общество. Так как ты тоже однажды писал мне, что “без религии жить нельзя”, то я считаю долгом товарища известить тебя о затее сей достопочтенной компании юродивых и жуликов, дабы ты, душечка, понял, кому именно без религии нельзя жить. Очень прошу тебя отметить в сердце твоем тот факт, что по нынешним дням склонность к религии сильно растет и что основателями религиозных о-в являются всегда либо прохвосты и мерзавцы, либо безличные, а то юродивые людишки. В Москве основано теософическое о-во гг. Батюшковым и Философовым. Г. С. Петров сотрудничает в сытинском “Русском Слове” под псевдонимом “Русский” и очень восхваляет “Русское о-во”, основанное Грингмутом — Комаровым — Сувориным» (из письма В. А. Поссе, написанного в ноябре 1901)[28]. В письме Леониду Андрееву от 2 декабря он уже называет Петрова по псевдониму и причисляет к «охранителям»: «…В России совершается революция, — не та, при которой на улицах дерутся и королям головы отрубают, — а другая, более серьезная. Происходит развал того философского и этического базиса, на коем основано благополучие мещанства. Враги теперь не столько Грингмуты, Мещерские и К°, сколько штукатуры, замазывающие трещины старого сарая нашей жизни, сиречь гг. Меньшиковы, Розановы, Мережковские, Русские из “Русского Слова” и другие сего благочестивого духа люди, коих проще назвать — сволочь Христа ради. Не настоящего Христа, а того церковно-полицейского, который рекомендовал воздавать Богу и царю — поровну. Хотя я и настоящего Христа не одобряю, ибо поспешил он явиться. Его время — лет через тысячу от нас, а пока мы не рассчитаемся друг с другом, не возненавидим друг друга, не подеремся и — не устанем. А вот когда устанем — тогда уж и начнем любить друг друга, потому что — ты знаешь — этим делом всего удобнее заниматься лежа. Так-то. Бей, значит, проповедника любви Меньшикова, ибо он того ради, прохвост, любовь проповедует, чтобы его жизнь не беспокоила трагизмом своих противоречий. Бей мещанина!..»[29].

Чем можно объяснить такой «разворот» М. Горького? В отличие от свящ. Г. Петрова, М. Горький обладал более цельным и определенным мировоззрением. Он мог внятно сформулировать свое отношение к монархизму в России и природе власти вообще, к российскому обществу в целом, к каждому его институту и каждому из его «классов» в отдельности, а также какую имеет цель, обращаясь к нему в своих произведениях. Ему не была свойственна привычная гуманистическая «всеядность» Григория Петрова. Именно поэтому, узнав об общении Петрова с такими «неоднозначными» для Максима Горького личностями, как Л. Н. Толстой, В. В. Стасов, А. Ф. Кони, В. В. Розанов, Д. С. Мережковский, он потерял к нему интерес, как к «неопределившемуся». Одна только хвалебная рецензия В. В. Розанова как восторженного религиозного философа на ту же книгу «Евангелие как основа жизни», написанная в том же 1899 году, что и его письма о ней, могла запросто отпугнуть Горького от Петрова. Собственно, в этих письмах Горький и не скрывает того, что ввело его в раздражение: участие Петрова в религиозно-философском кружке Д. С. Мережковского — З. Н. Гиппиус, непременным участником которого был Д. Д. Философов, который «сложно» относился к Г. С. Петрову[30]. К 1903 году Петров перестал посещать кружок, члены которого отнеслись к нему с неприязнью, но поначалу для Горького вступление в кружок было равносильно «неразборчивости». «Социалистом» ни Горький, ни участники кружка Петрова к этому времени уже не называли. В 1903 году к идейному противостоянию с Петровым перешел и его бывший единомышленник, друг М. Горького Л. Андреев[31].

По мере охлаждения взаимоотношений Г. Петрова с интеллигентским кругом — к 1906 году, когда он стал депутатом II Думы от партии кадетов (после чего социалистом его точно никто не назвал бы), хотя все, что он писал, было пусть и демократичным, но отнюдь не «буржуазным», что подчеркивало его своеобразную «открытость» к сотрудничеству с кем угодно, — он стал восстанавливать отношения с кругом М. Горького. К этому времени его отношения с Мережковским стали довольно холодными, а с Розановым — даже враждебными. С учетом тематики его рассказов, написанных в эти годы — с 1900 по 1904, — его скорее можно охарактеризовать как религиозного неонародника. Именно таким он предстает в своей странной телеграмме, отправленной из ссылки в Иоанно-Череменецком монастыре, к открытию заседаний во II Думе: «Петербург, Таврический дворец, председателю Думы. Привет излюбленным избранникам народа, начальникам измученной страны. Пред Думою труд великой исторической важности. На месте курной, убогой, завалившейся бюрократической избы, где долгие века насильственно томился хозяин страны — народ-великан, надлежит создать светлый храм народовластия с широким простором свободы и высоким куполом Божией правды. Дружно, избранники-братья, на работу, мудро взвешивая каждый взмах своего трудового молота! Все, кто любит искренно народ, кому дороги заветы правды, — в общий строй! Плечом к плечу, в общей борьбе за благо и права народа, в тесном общении со всею страною! Бог в помощь твердо начать и успешно, в свое время, кончить дело обновления России на началах всеобъемлющей и свободной правды. Член Государственной Думы священник Петров»[32].

Отношения Г. Петрова с Горьким более или менее восстановились к 1908 году, когда Петров замыслил подать прошение о снятии сана. Хотя переписка Г. Петрова с М. Горьким не опубликована (неизвестно, сохранилась ли она хотя бы частично), понятно, что они переписывались. Внимание М. Горького Григорий Петров привлек своим «Письмом» митр. Антонию (Вадковскому). В середине января 1908 года Горький в письме К. П. Пятницкому обратил его внимание на эту публикацию Петрова, сопроводив ее кратким комментарием: «Недурно пущено», в середине февраля упомянул его в письме А. В. Амфитеатрову[33]. По-видимому, Горький даже пытался пристроить это открытое письмо в итальянскую газету Avanti, но удалось ли это сделать — неизвестно. По крайней мере, сам Петров благодарил Максима Горького за содействие публикации в Германии и перевод его на итальянский язык[34]. В сентябре 1908 года они даже виделись на Капри. Но впечатление Петров на Горького в этот раз оставил «тусклое»: «Был здесь Г. Петров. Произвел на меня впечатление человека, недоумевающего пред вопросом: что делать? куда теперь? Налево? Не достаточно ли? Направо? Гм... У него слиняли глаза»[35]. В начале 1909 года у Петрова в Италии жил старый народоволец, революционер и социалист Г. А. Лопатин[36]. Однако «богоискательство» Горького, достигшее в этот момент апогея, никак не сказалось на взаимоотношениях с бывшим «попом».

Больше, насколько можно судить по опубликованным письмам М. Горького, они с Г. Петровым напрямую не пересекались. В апреле 1912 года И. Д. Сургучев писал Горькому о впечатлении от лекции Г. С. Петрова в Ставрополе, предлагал вернуться к идее совместного творчества с ним[37], но ответного письма не сохранилось, и мы не можем узнать о реакции на него самого М. Горького. В эти годы в сохранившейся переписке имя Г. Петрова не упоминается, что говорит о том, что такого рода идеи были для Горького более неактуальны[38].

Февральскую революцию 1917 года Петров воспринял как долгожданный виток эволюции политического строя в России. Однако революция не прекращалась. Ходили слухи, что Ленин предлагал Петрову возглавить движение церковного обновления, которое поддержало бы большевиков, тогда как они поддержали бы Петрова. Чувствуя в этом предложении ложь, Петров отказался[39]. Горький к этому времени никак не участвовал в жизни Петрова. Уже в эмиграции Петров охарактеризовал Ленина так: «Ленин и большевизм — не причины русской трагедии, а проявление больной народной души. Не самозванец породил Смутное время, а смуты русской государственности тех дней породили самозванца. Так и эта тупая голова и темная душа, Ленин. Народные массы пошли за ним, потому что в нем увидели воплощение бушевавших в них темных, злых, мстительных сил. Ленин и ленинство — это злокачественная сыпь на теле и душе русского народа»[40]. Позднее Петров так намекал на революционные события и выражал свое отношение к ним: «Создавайте какие хотите конституции, избирательные права, пишите самые либеральные законы, верьте в чудотворную силу социализма или коммунизма, но если сотни тысяч наших детей будут вступать в жизнь как мелкие, ничтожные люди — при всех парламентах наша жизнь останется убогой, бедной, уродливой. Чиновники будут небрежными. Министры будут политическими лжецами. Депутаты — спекулянтами за счет народа. Школы останутся сушильнями ума и сердца новых поколений. Пресса будет походить на уличную красотку, живущую от продажи своих прелестей. Народные массы станут сытым или голодным стадом, в котором растет злоба и ненависть к высшим классам, желание мстить, свергать все, что над ними или что им непонятно»[41].

«Социализм» священника Григория Спиридоновича Петрова в значительной мере воспринимается как факт через призму «свидетельства» Максима Горького. Детальный обзор упоминаний Григория Петрова в переписке Горького говорит о том, что мимолетно брошенная характеристика имела незначительное основание. Суть его в том, что эволюционировавший в своих взглядах Горький, для которого социализм не был однозначным явлением, сочетался со своеобразным «безбожным» религиозным поиском, познакомился с первой, безусловно успешной книгой Г. Петрова именно в тот момент, когда идеи социалистической справедливости, общественной активности и поиска «правильной религиозности» были для него наиболее актуальны. Содержание книги подталкивало Горького сделать вывод, что ее автор — социалист, однако в рамках «богоискательства» он увидел в книге несколько не то, чего ожидал. Горький, как и большинство в писательском кругу того времени, приняли Петрова как писателя. Однако в том, что Петрова можно назвать социалистом, Горький разуверился очень быстро, что и показывают дальнейшие упоминания Петрова в переписке, а также общий контекст их взаимоотношений. Думается, что брошенная мельком фраза была не слишком обдумана Горьким, породив «симулякр» в виде утверждения, что священник Григорий Петров по своим взглядам может быть охарактеризован как социалист.

 

Литература:

 

1. Воронцова И. В. Священник Г. С. Петров и его «дело»: процесс над церковным публицистом 1906–1907 гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 85. С. 11–29. DOI: 10.15382/sturII201885.11-29.
2. Восторгов И. И., прот. Полное собрание сочинений. Т. 1. Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравств. темы. 1889–1900 гг. М., 1914. 394 с.
3. Гитович Н. И. Летопись жизни и творчества А. П. Чехова. М.: Главное издательство художественной литературы, 1955. 880 с.
4. Горький в зеркале эпохи (неизданная переписка). Серия «М. Горький. Материалы и исследования». Вып. 10. М.: ИМЛИ РАН, 2010. 735 с.
5. Горький и его корреспонденты. Серия «М. Горький. Материалы и исследования». Вып. 7. М.: ИМЛИ РАН, 2005. 678 с.
6. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 1: 1888–1899. М.: Наука, 1997. 704 с.
7. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 2: 1900–1901. М.: Наука, 1997. 480 с.
8. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 6: 1907 — август 1908. М.: Наука, 2000. 624 с.
9. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 7: конец августа 1908 — 1909. М.: Наука, 2001. 624 с.
10. Костромин К. А. Слово — оружие литератора: священник Григорий Петров // Коломенские чтения. 2015. Сб. ст. / Под ред. Е. И. Жерихиной. СПб: Лики России, 2016. С. 105–136.
11. Мухачев В. В. Социализм, домарсковский (утопический) социализм и марксизм: уточним понятия // Terraeconomicus. 2013. Т. 11. № 2. С. 69-81.
12. Петров Г. С. Финляндия, страна белых лилий / Пер. М. Витухновской. СПб: Европейский дом, 2004. 184 с.
13. Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 19-е. СПб., 1904. 143 с.
14. Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 2-е. СПб., 1898. 112 с.
15. Пименов В. Ю. «Исповедь» М. Горького как манифест богостроительства // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 2–2 (16). С. 169–174.
16. Письмо священника Григория Петрова митрополиту Антонию. СПб., 1908. 16 с.
17. Ру-ов [Руманов] А. В. Священник Г. С. Петров, член Государственной думы: Биография и история ссылки в монастырь. М., 1907. 143 c.
18. Скиталец [С. Г. Петров] Повести и рассказы. Воспоминания. М.: Московский рабочий, 1960. https://royallib.com/read/skitalets/povesti_i_rasskazi_vospominaniya.html#914601 (дата обращения: 5.02.2022).
19. Стейла Д. Богостроительство и авторитаризм: проблема соотношения большевизма и религии // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2019. Т. 37. № 1–2. С. 541–566. DOI: 10.22394/2073-7203-2019-37-1/2-541-566.
20. Щелкунов А. В. Формула добра и красоты. М.: Новый ключ, 2013. 287 с.
21. Cioni P. Gorky and “the Gospel of the new faith” // Philological Class. 2018. № 2 (52). С. 70–75. DOI: 10.22394/2073-7203-2019-37-1/2-541-566.
22. Coini P. М. Горький в Aмерике // Toronto Slavic Quarterly. Academic Electronic Journal in Slavic Studies. http://sites.utoronto.ca/tsq/20/cioni20.shtml (дата обращения: 5.02.2022).
23. Kenworthy S. M. An Orthodox Social Gospel in Late-Imperial Russia // Religion and Society in Central and Eastern Europe, Vol. I. Maiami: Maiami University, 2006. P. 1–29.

 

[1] напр.: Ру-ов [Руманов] А. В. Священник Г. С. Петров, член Государственной думы: Биография и история ссылки в монастырь. М., 1907. С. 20

[2] Мухачев В. В. Социализм, домарсковский (утопический) социализм и марксизм: уточним понятия // Terraeconomicus. 2013. Т. 11. № 2. С. 69-81.

[3] Coini P. М. Горький в Aмерике // Toronto Slavic Quarterly. Academic Electronic Journal in Slavic Studies. http://sites.utoronto.ca/tsq/20/cioni20.shtml (дата обращения: 5.02.2022); Cioni P. Gorky and “the Gospel of the new faith” // Philological Class. 2018. № 2 (52). С. 72.

[4] Скиталец [С. Г. Петров] Повести и рассказы. Воспоминания. М.: Московский рабочий, 1960. https://royallib.com/read/skitalets/povesti_i_rasskazi_vospominaniya.html#914601 (дата обращения: 5.02.2022).

[5] Cioni P. Gorky and “the Gospel of the new faith” // Philological Class. 2018. № 2 (52). С. 72.

[6] Пименов В. Ю. «Исповедь» М. Горького как манифест богостроительства // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 2–2 (16). С. 169–170.

[7] Стейла Д. Богостроительство и авторитаризм: проблема соотношения большевизма и религии // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2019. Т. 37. № 1–2. С. 546–547

[8] К этому времени свящ. Г. Петров был автором двух брошюр, которые явно не могли быть близки М. Горькому: «Церковь Лейб-гвардии Егерского полка во имя священномученика Мирона: Чтение для народа» / Сост. свящ. Григорий Петров. СПб., 1896; «Соль земли [об истинно-христианской жизни и назначении человека]». СПб., 1896 (под псевдонимом).

[9] Щелкунов А. В. Формула добра и красоты. М.: Новый ключ, 2013. С. 13.

[10] Костромин К. А. Слово — оружие литератора: священник Григорий Петров // Коломенские чтения. 2015. Сб. ст. / Под ред. Е. И. Жерихиной. СПб: Лики России, 2016. С. 115.

[11] Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 19-е. СПб., 1904. С. 9.

[12] Там же. С. 18.

[13] Kenworthy S. M. An Orthodox Social Gospel in Late-Imperial Russia // Religion and Society in Central and Eastern Europe, Vol. I. Maiami: Maiami University, 2006. P. 19.

[14] Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 19-е. СПб., 1904. C. 112; Эти призывы он будет повторять из книги в книгу вновь и вновь, пока в последний раз они не прозвучат в основной книге Г.С. Петрова «Финляндии, стране белых лилий» [Петров Г. С. Финляндия, страна белых лилий / Пер. М. Витухновской. СПб: Европейский дом, 2004. С. 69-70].

[15] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 1: 1888–1899. М.: Наука, 1997. С. 329.

[16] Там же. С. 335–336.

[17] Там же. С. 338.

[18] Гитович Н. И. Летопись жизни и творчества А. П. Чехова. М.: Главное издательство художественной литературы, 1955. С. 576.

[19] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 1: 1888–1899. М.: Наука, 1997. С. 348.

[20] Там же. С. 364–365, 369.

[21] Воронцова И. В. Священник Г. С. Петров и его «дело»: процесс над церковным публицистом 1906–1907 гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 85. С. 11–29. DOI: 10.15382/sturII201885.11-29; Костромин К. А. Слово — оружие литератора: священник Григорий Петров // Коломенские чтения. 2015. Сб. ст. / Под ред. Е. И. Жерихиной. СПб: Лики России, 2016. С. 120–126.

[22] Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 2-е. СПб., 1898. С. 5–6.

[23] Письмо священника Григория Петрова митрополиту Антонию. СПб., 1908. С. 1.

[24] Восторгов И. И., прот. Полное собрание сочинений. Т. 1. Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравств. темы. 1889–1900 гг. М., 1914. С. 243.

[25] Петров Г. С., свящ. Евангелие как основа жизни. Изд. 19-е. СПб., 1904. С. 15–18.

[26] Там же. С. 26.

[27] Там же. С. 37.

[28] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 2: 1900–1901. М.: Наука, 1997. С. 207–208.

[29] Там же. С. 217.

[30] Костромин К. А. Слово — оружие литератора: священник Григорий Петров // Коломенские чтения. 2015. Сб. ст. / Под ред. Е. И. Жерихиной. СПб: Лики России, 2016. С. 110–111, 120.

[31] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 2: 1900–1901. М.: Наука, 1997. С. 422.

[32] Ру-ов [Руманов] А. В. Священник Г. С. Петров, член Государственной думы: Биография и история ссылки в монастырь. М., 1907. С. 117–118.

[33] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 6: 1907 — август 1908. М.: Наука, 2000. С. 167, 179.

[34] Там же. С. 440, 454.

[35] Горький М. Полное собрание сочинений. Письма в 24 томах. Т. 7: конец августа 1908 — 1909. М.: Наука, 2001. С. 15, 263.

[36] Там же. С. 515.

[37] Горький и его корреспонденты. Серия «М. Горький. Материалы и исследования». Вып. 7. М.: ИМЛИ РАН, 2005. С. 244.

[38] Можно думать, что какие-то заочные отношения через издателя Сытина были у Петрова с Горьким даже в конце 1915 года, но здесь нельзя и предполагать, что они общались [4, c. 268].

[39] Костромин К. А. Слово — оружие литератора: священник Григорий Петров // Коломенские чтения. 2015. Сб. ст. / Под ред. Е. И. Жерихиной. СПб: Лики России, 2016. С. 127.

[40] Петров Г. С. Финляндия, страна белых лилий / Пер. М. Витухновской. СПб: Европейский дом, 2004. С. 15.

[41] Петров Г. С. Финляндия, страна белых лилий / Пер. М. Витухновской. СПб: Европейский дом, 2004. С. 92.

 

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 21-011-44084.

Источник: