При том, что проблема епархиального управления на Руси хорошо изучена и опирается на значительный пласт исследований, многое из того, что принято считать в современном нарративе в качестве устоявшейся точки зрения, вызывает если и не возражения, то по крайней мере вопросы. К числу таких дискуссионных представлений должна быть отнесена проблема термина «епископия». Основанием для рассмотрения, а, возможно, и пересмотра укоренившихся в литературе терминов служат сообщения летописей. Сообщая о тех или иных епископских центрах, древнерусские книжники называют их не иначе как «епископии». В историографии же принято называть таковые «епархиями», рассматривая термин «епископия» в качестве синонима «епархии». Между тем византийская система права различала эти категории, поскольку каждая из них отражала различные формы епископского управления в империи. Данное обстоятельство дает основание полагать, что, употребляя термин «епископия», древнерусский книжник оперировал им как общепринятым в современной ему церковной среде.

Летом 2020 г. в «Вестнике Нижегородского университета» была опубликована статья Т. Ю. Фоминой с примечательным названием — «От епископии к епархии: к вопросу о формировании церковной структуры Новгорода»[1]. Автор публикации, исследовательница из Татарстана, обратилась к проблеме организации церковных структур, формировавшихся вокруг архиерейских кафедр на самом раннем этапе истории православия в землях Древней Руси. При том, что высказанные в статье положения небесспорны, прозвучавший в ней вопрос, насколько верно отождествлять «епархию» и «епископию» применительно к реалиям Киевской (домонгольской) Руси, видится интересным и заслуживающим внимания. Между тем он не нов, хотя и остается на периферии научных дискуссий. Такому положению дел во многом способствует устоявшееся в историографии мнение, исходящее из того, что применительно к отмеченному периоду отечественной и церковной истории категория «епископия» тождественна или синонимичная категории «епархия» (ἐπαρχία). Именно так считало большинство историков церкви, попросту даже не замечавших «епископий» (ἐπισκοπεῖον), рассматривавших создававшиеся епископские институты управления не иначе как епархии[2].

Несколько иной была позиция Я. Н. Щапова, который хоть и рассматривал институт епископий, однако рассматривал епископии как кафедры, стоявшие во главе епархиальных округов, совпадавших, по его мнению, с территорией той или иной земли[3]. Однако традиционный взгляд доминировал в дореволюционной историографии — по меньшей мере у трех поколений историков, занимавшихся историей церкви[4]. Между тем отмеченная проблема института «епископий», выходящая за границы терминологической дискуссии и заслуживающая серьезного обсуждения, не получила должного освещения ни в дореволюционной, ни в современной справочной литературе, где «епископия» все так же продолжает рассматриваться в качестве синонима категории «епархия». В итоге сложившееся представление получило закрепление в различных авторитетных в научной среде словарях и энциклопедиях. В словаре древнерусского языка XI–XVII вв.[5], а также в специальных статьях «Православной энциклопедии»[6] и энциклопедии Брокгауза и Ефрона, в которой термин «епископии» оказался практически незамеченным, уступив место «епархии»[7], что отражало историографическую традицию XIX в. Между тем при знакомстве с источниками обращает на себя внимание то, как часто термин «епископия» употреблялся в древнерусском летописании. В результате возникают сомнения в отношении того, насколько верна общепринятая точка зрения на обозначенную проблему. Вопросы вызывает не только само фактическое существование епископских округов в первые столетия церковного присутствия на землях Руси, но и иные аспекты деятельности епископов. Например, отсутствует какая-либо ясность относительно того, как была устроена епископская администрация в центрах земель. Не меньше вопросов вызывают и административно-канонические и территориальные границы канонической власти епископов над духовенством, церквами и монастырями вверявшегося ему города и округа. Сделанные в последние годы в этом направлении шаги и предпринятые усилия не столько разрешают проблемы, сколько их формулируют. Примером этого может служить статья прот. Александра Задорнова, обратившего внимание на аналогичные терминологические особенности в практике организации епископий и епископских округов в Болгарской церкви в конце IX — первой половине X в.[8]

Однако какие бы историографические конструкции ни создавали исследователи при выявлении общих черт церковной организации на уровне архиерейских кафедр домонгольского периода, «свидетельства» источников красноречивее. Так, авторы и составители ИЛ при описании административно-территориального устройства Руси ни разу не использовали термин «епархия». Однако в то же самое время они активно прибегали к термину «епископия» («пископия»), который в домонгольский период начинает фиксироваться с 1101 г., когда он впервые был употреблен. Так, например, в ИЛ в погодных записях, относящихся к домонгольскому периоду, он встречается 8 раз, а в послемонгольское время — 4 раза. Примечательно, что после установления над Русью власти Орды термин «епископия» вновь появился на страницах русской летописи только под 1271 г.[9]

Знакомство с каноническо-правовыми нормами Византии, которым была не чужда юридическая придирчивость и склонность к формализации разнообразных нюансов церковной жизни, позволяет вполне отчетливо различать категории «епархия» и «епископия». В то время как епархии в церковной среде ассоциировались с административно-территориальными округами, на которые была разделена империя, и системой управления таковыми[10], «епископии» имели иные значения, о которых можно судить на основании святоотеческих правил.

«Епископиям», в отличие от «епархий», которые очень часто фигурируют в святоотеческих канонических нормах, посвящено или связано с их существованием только 9 правил: 4-е правило I Вселенского Собора, 3-е правило II Вселенского Собора, 8-е и 22-е правила IV Вселенского Собора, 9, 11, 12, 13 и 18-е правила VII Вселенского Собора, а также «Послание к Священному Собору Памфилийскому о Евстафии». Примечательной стороной перечисленных норм является то, что ни в одном из них либо в связанных с ними толкованиях «епископии» не связываются с епископскими округами. Однако практически во всех случаях епископии — это либо кафедры, либо епископские резиденции, либо церковные организации кафедрального города, находящиеся в прямом подчинении архипастыря. Правда, здесь необходимы уточнения.

Например, в нормах приведенного выше 4‑го правила I Вселенского Собора, посвященного поставлению архиереев, категория «епископия» не значится. Однако события, произошедшие в одной из таких епископий, а точнее — архиепископий (анхиальской архиепископии), послужили основанием для принятия данной нормы[11]. Аналогична ситуация и с хорошо известным 3-м правилом II Второго Вселенского Собора, закрепившим преимущества кафедры Константинополя. Адвокат и одновременно церковный историк Созомен († ок. 450 г.) в своем пояснении к этой норме говорит не столько о правах цареградского епископа, как, например, это сделал его современник Сократ Схоластик († после 439 г.), сколько о преимуществах константинопольской епископии, под которой, судя по всему, Созомен понимал кафедру архиепископов Нового Рима[12].

Особого внимания заслуживает внимания «Послание III Вселенского Собора к священному собору Памфилийскому о Евстафии». Этот документ возник как ответ на письменное отречение митрополита Евстафия от своей кафедры. В своем комментарии к нормам данного послания еп. Никодим (Милаш) обратился к авторитету Вальсамона, который в свою очередь вновь говорит о подобных отречениях как об отказе от «епископий», обремененных выплатами налогов. По сути, в рассматриваемом случае «епископия» вновь отождествлена с кафедрой и находившимся в распоряжении епископа имуществом (епископской недвижимостью и резиденцией)[13].

Не менее примечательно 8-е правило IV Вселенского Собора о преимуществах и правах епископов над клириками богоугодных учреждений, монастырей и мученических храмов. Судя по всему, все они прежде пользовались рядом преимуществ, позволявших им ставить себя в особое, более высокое и даже привилегированное положение даже в отношении клириков епископий и митрополий[14]. В данном случае под клириками епископий и митрополий понимались священнослужители, несшие свою службу при кафедральных соборах или в кафедральном городе. Очевидно, что отстаивавшие свои права клирики монастырей, мученических храмов и богоугодных заведений находились на территории епископского округа («епархии»), но не являлись клириками «епископии», т. е. кафедры или кафедрального города[15].

22-е правило того же Халкидонского Собора, защищавшее имущество епископов по их смерти, также в приведенном к нему толковании указывает на необходимость сохранять имущество почившего архипастыря в епископии до прибытия нового святителя. И в отмеченном случае под «епископией» следует понимать кафедральный храм и связанную с ним епископскую резиденцию[16].

Последующие правила более интересны, поскольку прямо говорят о «епископиях» и их деятельности. 9-е правило VII Вселенского Собора посвящено константинопольской епископии как резиденции архиепископов и как патриаршей канцелярии: «Все детские басни, и неистовые глумления, и лживые писания, сочиняемые против честных икон, должно отдавати в епископию константинопольскую, дабы положены были с прочими еретическими книгами. Аще же обрящется кто таковые сокрываюший: то епископ, или пресвитер, или диакон, да будет извержен из своего чина, а мирянин, или монах, да будет отлучен от общения церковнаго»[17].

11-е и следующие за ним 12-е и 13-е правила того же собора посвящены проблемам управления имуществом епископий и архиепископий, при этом они поставлены в один ряд с монастырями. Последнее вновь позволяет говорить о епископиях как о кафедральных соборах и об архиерейских резиденциях-канцеляриях, находящихся в непосредственном подчинении правящего архипастыря[18].

Не менее показательно 18-е правило того же Никейского Собора, уделяющее внимание вопросам благочестия и запрещающее служение женщин при мужских монастырях и епископиях ради того, чтобы избежать соблазна[19]. То есть епископия — это епископская резиденция, подобно монастырю, ограниченная пространством и внутренними службами[20]. Данное запрещение примечательно в контексте русской церковной истории — событий 1054–1058 гг., связанных с судом над Новгородским епископом Лукой Жидятой[21]. Судя по тому, что архиерей добился прощения, обвинение, о сути которого летописец предпочел умолчать, оказалось ложным, а понесенные архипастырем наказание — незаслуженным. Проанализировав расправу, которую еп. Лука совершил над своими обидчиками, руководствуясь принципом талиона, В. В. Мильков пришел к выводу, что святитель был незаслуженно обвинен в соблазнении монахини[22]. Такая ситуация могла произойти только в случае, если бы в окружении архиерея и / или в его доме присутствовала женщина, например инокиня. Примечательно, что в одном ряду с епископиями в значении кафедральных храмов, кафедр и резиденций порой упоминаются «архиепископии» и «митрополии», причем в том же значении, что и «епископии», т. е. как кафедры и резиденции архиепископов и митрополитов. Правда, необходимо заметить, что категории «архиепископия» и «митрополия» в отличие от «епископии» отличаются большей полифоничностью смыслов, поскольку этими терминами могли обозначаться не только центры святительской власти, но и округа. Правда, в рассматриваемом случае, как уже было отмечено, «епископия» выступает синонимом «архиепископии» и «митрополии» как кафедра и резиденция архиепископа или же митрополита, как глав вверенных им диоцезов (округов) и одновременно епископов их кафедральных городов.

Таким образом, в действовавших в Византии канонических нормах категории «епископия» и «епархия» не были тождественными и синонимичными. Естественным было бы ожидать, что и на Руси, воспроизводившей в своих практиках церковные нормы империи ромеев, «епископии» и «епархии» также различались. Поэтому использование древнерусским летописцем категории «епископия» и отсутствие в русских летописях каких-либо упоминаний о епархиях, скорее всего, не было случайностью и отражало реалии XI–XIII вв. Более того, есть все основания полагать, что при описании церковных событий, связанных с системой высшего церковного управления, летописец использовал общепринятую терминологию. Т. Л. Вилкул, анализируя терминологию, использовавшуюся летописцами при описании древнерусского общества и вечевых структур, пришла к закономерному выводу, что «обозначения лишены терминологической четкости, значение их расплывчатое и неопределенное»[23]. Однако едва ли эту терминологическую специфику оправданно переносить на церковную сферу[24]. Церковная терминология исследуемого периода была хорошо разработана. Поэтому, сообщая о епископиях, летописец использовал терминологию, которая была в ходу и отражала действительное положение.

Как уже было отмечено выше, впервые термин «епископия» в ИЛ встречается в сообщении под 1101 г., в записи о закладке «епископии» в Смоленске: «въ е҃ı дн҃ь в се же лѣто Володимеръ заложи цр҃квь оу Смоленьскѣ ст҃оѣ Бц҃ѣ камѧну епискупью»[25]. Примененная книжником формула во многом повторяет известие 1037 г. о закладке храма святой Софии: «Въ лѣт҃ ҂s҃ ф҃ м҃ е Заложи Ӕрославъ городъ великыи Кыєвъ оу негоже града врата суть златаӕ заложи же и цр҃квь ст҃ыӕ Софьӕ премудрость Би҃ю митрополью»[26]. Исследователи по-разному интерпретируют данное известие. Однако очевидно, что в приведенных сообщениях «епископия», как и «митрополья», ассоциируются и отождествляются с кафедральными храмами, которые, вероятно в комплексе с иными строениями, понимались как митрополичья и, соответственно, епископская кафедры и резиденции. По сути это комплекс архиерейского двора[27]. Примечательно, что несколькими строками выше, рассказывая о месте, на котором стоит София, летописец сообщает: «Печенѣзѣ приступати начаша и соступишасѧ на мѣстѣ идѣже єсть нынѣ ст҃аӕ Софьӕ митропольӕ Роускаӕ бѣ бо тогда поле внѣ града и бѣ сѣча зла»[28]. То есть собор им именуются как «ст҃аӕ Софьӕ митропольӕ Роускаӕ». В итоге можно заключить, что «митрополья» — это термин, которым обозначается митрополичья кафедра, собор и, вероятно, входившая в его комплекс резиденция митрополита как епархиального архиерея.

Не менее примечательно известие под 1108 г, сообщающее о повелении Святополка вписать имя преп. Феодосия в синодик Софийского собора и поминать имя игумена «по всем епискупьям»[29]. Вновь «епископия» упоминается под 1112 г. в рассказе о событиях в Чернигове, а именно о возведении на кафедру нового епископа: «тѣмь же кнѧзь и людье жадаху епискуплѣ службѣ и радовахусѧ славѧще Ба҃»[30]. Не менее примечательно сообщение, доносимое в погодной записи под 1158 г. о строительных начинаниях князя Андрея, среди которых также значится епископия: «кн҃зь же Андрѣи самъ оу Володимири заложи црк҃вь камѧну ст҃ои Бц҃и мс̑ца априлѧ въ и҃ дн҃ь на ст҃го апс̑ла Родиѡна въ вторникъ. И даӕ и много имѣниӕ и свободи купленъıӕ и с даньми и села лѣпшаӕ и десѧтинъı въ стадехъ своих̑ и торгъ десѧтъıи сверши же црк҃вь е҃ верховъ и все верхъı золотомъ оукраси и створи внѣ и епс̑пью. И городъ Володимеръ болии заложи»[31]. Под тем же годом упоминается о прибытии на свою кафедру нового ростовского архиерея Леона: «Том же лѣт̑ Леѡнъ на епс̑пью в Ростовъ»[32]. Это и храм, и резиденция, и город. Под 1162 г. новое сообщение о Леоне: «Леѡна же епс̑па възврати ѡпѧть покаӕвъсѧ ѿ грѣха того нов остовъ авъ Суждали не да ему сѣдѣти и держа и д҃ мс̑ци въ епс̑пии»[33]. Примечательно, что епископия служила местом удержания епископа, лишенного права управлять кафедрой («седети»). А это означает, что под епископией понимался не только собор, но и архиерейский дом (или двор), инфраструктура которого могла выполнять множество богослужебных, управленческих и утилитарных функций.

Под тем же 1172 г. годом упоминается о захоронении в Смоленской епископии князя Святослава Ростиславича: «Томъ же лѣтѣ престависѧ кнѧзъ Ст҃ославъ Ростиславичь на Волоцѣ бѣ бо тогда воюӕ Новгородьскую волость и спрѧтавше тѣло его везоша Смоленьску и положиша тѣло его счестью оу ст҃ѣи Бц҃и въ епискупьѣ»[34]. Под тем же годом говорится о погребении теперь уже во Владимирской епископии князя Мстислава: «престависѧ кнѧзь Мьстиславъ мс̑ца авгус̑ста вь ѳ҃ı испрѧтавше тѣло его счс̑тью великою и сь пѣньи. гласохвалными и положиша тѣло его вь ст҃ѣї Бц҃и вь епс̑пьи юже бѣ самъ созда въ Володимѣри»[35]. Под 1174 г. сообщается о подобном же погребении князя в Суздальской епископии: «тако же и тъ Ст҃ославъ въистину Би҃и оугодникъ избраныи во всих̑ кнѧзѣхъ не да ему Бъ҃ кнѧжити на земли и да ему црс̑тво нбс̑ное по оуспеньи его положи братъ Андрѣ и тѣло его вь цр҃кви ст҃ѣи Бц҃и вь Суждали вь епискупьи»[36]. Под 1197 г. доносится известие о торжественном великом освящении Белгородской епископии: «Того же лѣт̑ мс̑ца декѧбрѧ въ s҃ дн҃ь созда црк҃вь каменоу ст҃хъ апс̑лъ в Бѣлѣгородѣ бл҃говѣрнъıи кн҃ѧзь Рюрикъ приехавъ ис Къıева и ст҃и црк҃вь ка каменоую ст҃хъ апс̑лъ епс̑пьѧ Бѣлогородьскаӕ. Великъıмъ свщ҃ниемь блжнъıмъ митрополитомъ Никифоромъ епс̑помъ Андрѣѧномъ тоӕ црк҃ви столъ добрѣ правѧща епс̑пмъ Юрьевьскъıм̑ созданѣ еи бъıвши бл҃говѣрнъıмъ и хрс̑толюбивъıмъ кнѧземь Рюрикомъ Ростиславичемь въıсотою же ивеличествомъ и прочимъ оукрашениемь всѣмъ в дивъ оудобренѣ по приточникоу гл҃щемоу всѧ добра возлюбленаѧ моӕ и порока нѣс̑ в тебе»[37]. Под 1198 г. упоминается о погребении в черниговской епископии местного князя Ярослава Всеволодовича: «Престависѧ Черниговьскъıи кнѧзь Ӕрославъ Всеволодичь епс̑пъ же игоумени и снв҃ци его спрѧтавше тело его чс̑тно и положиша во цр҃ькви ст҃го Сп҃саво епс̑пьи»[38].

О епископиях упоминается и после монгольского нашествия. Эти известия не часты, но все также показательны, поскольку связаны с Владимирской (Владимир на Волыни) епископией. Как и значительная часть предыдущих сообщений, они связаны преимущественно с погребениями. Однако будучи связаны только с одной кафедрой, они позволяют увидеть то, какое значение епископия имела в жизни церковных и правящих элит.

В записи 1271 г. сообщается о погребении во Владимирской епископии князя Василька: «Престависѧ блговѣрныи кнѧзь и хрс̑толюбивъıи великыи Володимерьскыи именемь Василко сн҃ъ великого кнѧзѧ Рома. И положиша тѣло его во црк҃ви ст҃ѣи Бц҃и во пискоупьи Володимерьскои»[39].

Более примечательно известие под 1287 г., сообщающее о том, как под сводами «епископии» провозглашался важный политический акт: «и приѣха Володимѣрь ѣха во пс̑пью ко ст҃ѣ Бц҃и и созва боӕры Володимѣрьскыӕ брат̑ своего. И мѣстичѣ Роусци и Нѣмцѣ и повелѣ передо всими чести грамотоу братноу ѡ даньи землѣ и всѣх̑ городовъ и стол ногогорода Володимѣрѧ»[40].

Под 1288 г. епископия упоминается в одной из княжеской речей. Примечательно, что сообщение вновь связано с княжеским захоронением во все той же Владимирской епископии: «да нѣтоу ти сыти ѡсе пакъ мои рци ѡц҃ь а твои стрыи лежить во епс̑пьии оуст҃ои Бц҃и в Володимерѣ а многольесь над нимь свѣчь поставилъ что есь далъ которыи городъ абы тосвѣча была ѡже рци просилъ еси»[41].

Не менее примечательна погодная запись 1289 г., в которой термин «епископия» употреблен дважды, причем не только в отношении Владимиро-Волынской епископии, но и епископий в Чернигове и Луцке. Правда, все эти упоминания связаны с обстоятельствами смерти Владимира Васильковича: «привезъшимъ же и во Володимѣрь оу епс̑пью ко ст҃оѣ Бц҃и и тако поставиша и на санѣхъ во црк҃ви»[42]. Еще более показателен панегирик в память почившего князя: «а дроугые оѯамитные съ дробницею и всѣми оузорочїи оукрасї ю оу епс̑кпъи же оу ст҃оа Бц҃а образ Сп҃са великаг̑ окова сребрѡм еvг̑лїе списавь и окова сребрѡм и да ст҃ои Бц҃и, и апс̑лъ списа опракос̑, ст҃оиБц҃и да и съсѫды слоужбные жьженог̑ золота с каменїемь драгым Бц҃иж да образ Сп҃совь окован̑ золотѡм съ драгым каменїем̑ постави оу ст҃оа Бц҃а. въ памѧт събѣ, въ манастырь въ свои апс̑лы да еvг̑лїе опракос̑ и апс̑лъ сам списавь и съборннкь великыи ѿц҃а своего тоутож положи и крс̑ть въздвизалныи и мл҃твеникь да въ епс̑кпью Перемышльскоую, да еvг̑лїе опракос̑, окованно сребрѡм съ жен̑чюгом, сам же съписал̑ бѧше, а до Чернѣгова пославь въ епс̑кпью еvг̑лїе опракос̑ золотѡм писано, а окованно сребрѡм съ жен̑чюгом и среди его Сп҃са с финиптом въ Лоуцкүю епс̑кпью да крс̑ть велик̑ сребрѧн̑ позлотисть съ чс̑тным древом създаж и црк҃ви мнѡгы»[43].

Наконец, в записи под 1289 г. в сообщении о начале княжения во Владимире на Волыни князя Мстислава торжественно извещается о том, что новое правление начиналось с посещения Владимирской епископии: «Кнѧзь же Мьстиславъ не притѧже на погребенье тѣла брата своего Володимѣрѧ но приѣха послѣ с боӕры своими и со слоугами и ѣха въ епс̑пью ко ст҃ѣи Бц҃и идеже положенъ быс̑ братъ его Володимѣръ и плакасѧ надъ гробомъ его плачемь великъıмъ зѣло аки по ѡц҃ѣ своемь по королѣ»[44]. В данном случае, судя по всему, имеется в виду кафедральный собор.

Не менее показательны тексты княжеских уставов. Именно о епископии говорит Уставная и жалованная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу по случаю учреждения Смоленской епископии: «Приведох еп(и)ск(о)па Смоленску, здумав с людьми своими, по повелению о(т)ца своег(о) с(вя) того, еж(е) хотев при животе своем сътворити, (и)но есть (зд)е первее сег(о) не бывало еп(и)ск(о)пьи, да яз недостойный, грешный се уста(в)ляю еп(и)ск(о)пью, о нем ж(е) еп(и)ск(о)пу выти живу и с клиросом своим в свои дни и в свое княжен(ь)е, еж(е) ми бог дал и о(т)чя м(о)л(и)тва»[45]. Более того, в ответной грамоте епископа Мануила и митрополита Михаила прямо говорится об учреждении «епископии»: «Се яз, худый и грешный и недостойный епископ Маноил с благородным и христолюбивым князем моим Михаилом утвержаеве, еже написана, утвержена и сотворена о благодати и благословением святого духа поставлеником моим митрополитом русским кир Михаилом при благовернем и христолюбивем князи моем кир Михаил(е) и утвердил устав церковный именем Ростислав, по отца своего святого молитвы и по повелению его уставил есть епископью Смоленьскую»[46]. А далее архиерей налагает запрет на возможность дальнейшего объединения Смоленской епископии с Переяславской кафедрой: «Или епископ который начнеть несытьством хотя ити в Переяславль и сию епископью приложити к Переясловлю, да буди ему клятва, яже се преже писана и святого митрополита русского Михаила, иже составил сию епископью»[47].

Таким образом, в отличие от «епархии», термин «епископия» регулярно использовался авторами и составителями летописных записей. Именно к нему прибегали древнерусские книжники для описания реалий местной церковной жизни и жизни кафедр. Правда, последнее не означало, что епископ на Руси был лишен возможности иметь собственный церковный округ, и тем более не означает, что на Руси не знали термин «епархия». Напротив, он известен и присутствует в русском переводе Иоанна Малалы. Здесь этот термин использован для обозначения все того же административно-территориального округа, но в империи[48]. На Руси же, вероятно, епископ не имел ясного и полного представления о границах и тем более о территории своего округа, что в целом соответствовало политической действительности рассматриваемого времени. Русские князья в описываемое время боролись и отстаивали не территории, а городские центры, обладание которыми и обеспечивало контроль над землями. Правда, в условиях сложнейшей древнерусской политической и канонической действительности[49] крайне сомнительно, чтобы епископ был способен контролировать не только просторы земли его канонического округа, но и пригородные монастыри и храмы. Например, первые выезды киевских митрополитов за пределы города фиксируются только во второй половину и в конце XI в.[50], а поездки в 1134 г. митрополита Михаила с политическими целями в Новгород стала для своего времени выдающимся событием[51]. Подобный визит русского первосвятителя Кирилла II на берега Волхова повторился только в 1250 г.[52] Об очень непростом положении митрополита в Киеве можно судить по письму митр. Иоанна Продрома своему племяннику, в котором описана крайне непростая атмосфера, окружавшая изысканного византийца в кафедральном городе[53]. Тем не менее необходимо согласиться с о. Константином Костроминым, высказавшимся за то, что канонические произведения митрополитов Георгия и Иоанна могут рассматриваться в качестве канонических сборников, способствовавших реализации власти русских первосвятителей как власти епархиальных архиереев[54].

Особая ситуация сложилась в Новгороде, где при епископе Нифонте были предприняты существенные усилия по подчинению кафедре местного духовенства[55], а при епископе Илии впервые отмечен епархиальный собор духовенства[56]. По сути, с этого времени архиерейские объезды земли с целью освящения новых монастырей и храмов стали нормой. Судя по конфликтам, которые разразились в Ростовской земле при епископе Феодоре (Феодорце)[57] и через несколько десятилетий в связи с уходом на покой в Дмитровский монастырь местного епископа Кирилла и передачей в обитель части имущества кафедры[58], можно предположить, что здесь также со второй половины XII в. начинают формироваться представления о епархии. Следы начала формирования епархиального управления в Смоленской земле обнаруживаются во второй половине 30‑х годов XII в. Как обратил внимание Л. В. Алексеев, с самого начала своего существования кафедра получила право самостоятельного сбора доходов с крупнейших городов Смоленской земли[59]. Впрочем, возвращаясь к проблемам архиерейских выездов, важно заметить, что продолжительное отсутствие или малочисленность архиерейских выездов за пределы кафедрального города могли объясняться и куда более банальными обстоятельствами — малочисленностью или даже отсутствием храмов и монастырей в сельской местности[60]. Однако, как бы ни интерпретировались перечисленные события, все указывает на то, что власть епископа и даже митрополита над территориями за стенами его кафедрального города по меньшей мере до середины XII в. оставалась крайне ограниченной даже над монастырями[61].

Таким образом, как это видится, «епископии» не были тождественны «епархиям»: «епархия» являлась административным округом, «епископия» была центром канонической, богослужебной и административной жизни, включавшим в себя кафедральный собор и резиденцию епископа, то есть комплекс епископского двора. В то время как в Византии епископия являлась церковным центром области эпарха, усваивая высокий чин местному архиерею как епископу, в русской историографической традиции епархия воспринималась как то, что непременно было связано с епископом (а не наоборот, как это имело место в Византии). Между тем на Руси даже в понимании современников, прежде всего византийцев, епархий как областей эпарха не существовало. Местные русские князья воспринимались в придворной среде императоров в лучшем случае как архонты, но никак не эпархи. Поэтому использовавшийся современниками термин «епископия» совершенно точно отражал церковно-административные и политические реалии времени, а именно неразвитость и порой даже отсутствие нормальной церковной жизни за пределами кафедральных центров. Только начиная с конца XI и начала XII вв. ситуация начинает меняться в некоторых землях: прежде всего в Киеве, Новгороде и Ростове. Однако этот аспект истории Русской Церкви нуждается в более детальном рассмотрении.

 

Источники и литература

1. 1166 г. марта 13. Поучение новгородского архиепископа Ильи (Иоанна) // РИБ. Т. 6. Памятники древнерусского канонического права: Памятники XI–XV в. 2‑е изд. СПб., 1908. Приложение. Стб. 347–376.
2. Подтвердительная грамота епископа Мануила // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. / изд. подг. Я. Н. Щапов. М.: Наука, 1976. C. 145.
3. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001.
4. ПСРЛ. Т. 2: Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001.
5. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Новгородская четвертая летопись. М.: Языки славянской культуры, 2000.
6. Титмар Мерзебургский. Хроника (1012–1018 гг.) // Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. IV: Западноевропейские источники / Сост., пер. и коммент. А. В. Назаренко. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. C. 63–83.
7. Уставная запись о размерах поступлений с городов Смоленской земли // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. / изд. подг. Я. Н. Щапов. М.: Наука, 1976. С. 146.
8. Уставная и жалованная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу, связанная с учреждением епископии в Смоленске // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. / изд. подг. Я. Н. Щапов. М.: Наука, 1976. C. 141–145.
9. Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв.: Очерки истории Смоленщины и Вост. Белоруссии. М.: Наука, 1980. 261 с.
10. Амвросий (Орнатский), еп. История российской иерархии. М., 1822.
11. Барсов Н. Епархия // Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон. СПб., 1894. Кн. 22. Т. XI: Евреиновы — Жилонъ. С. 662.
12. Вилкул Т. Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI–XIII вв. М.: Квадрига, 2009. 408 с.
13. Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский. М.: Водолей Publishers, 2007. 320 с.
14. Гайденко П. I. Лист Йоанна Продрома: візантійський снобізм чи відчай інтелектуала? (кілька зауважень про руські реалії другої половини XI ст.) // Byzantinoucrainica. 2022. Vol. I. С. 50–63.
15. Гайденко П. И. Архиерейские дворы домонгольской Руси (перспективы дальнейших исследований) // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2019. № 1 (11). С. 28–43.
16. Гайденко П. И. Несколько замечаний о возможных целях и мотивах создания вопрошания преп. Кирика Новгородца // Новгородика‑2015. От «Правды Русской» к российскому конституционализму. Материалы V международной научной конференции. Сост.: Е. В. Торопова, С. А. Коварская, Я. А. Васильев, Д. Б. Терешкина и др. Великий Новгород: Новгородский государственный ун-т им Ярослава Мудрого, 2016. С. 353–361.
17. Гайденко П. И., Фомина Т. Ю. Пределы канонической власти архиереев в домонгольской Руси: богослужебный аспект // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 9–2 (23). С. 38–44.
18. Галимов Т. Р. Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.). Казань: Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан, 2019. 255 с.
19. Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. 1. Кн. 16: Период первый, киевский или домонгольский: Первая половина тома. М.: Крутицкое Патриаршее подворье: Общество любителей церковной истории, 1997.
20. Дергачева И. В., Мильков В. В., Милькова С. В. Лука Жидята: святитель, писатель, мыслитель. М.: Мир философии, 2016. 416 с.
21. Задорнов А., прот. Территориальные епархии и этнические епископии в структуре церковной организации Первого Болгарского царства (канонический аспект) // Slověne. 2016. Т. 5. № 2. С. 121–135.
22. История иерархии Русской Православной Церкви. Комментированные списки иерархов по епископским кафедрам с 862 г. (с приложениями) / под общ. рук. прот. Владимира Воробьева. М.: ПСТГУ, 2006. 926 с.
23. Костромин К. А «Вопрошание» Кирика с ответами Нифонта и каноническо-правовое наследие Киевской Руси в контексте международных отношений // Кирик Новгородец и древнерусская культура. Ч. 3. Великий Новгород: Новгородский государственный ун-т им. Ярослава Мудрого, 2014. С. 87–97.
24. Костромин К. А. Конфессиональная поликультурность Киевской Руси начала ХI века // Древняя Русь во времени, в личностях, в идеях. Альманах. Вып. 3. СПб., 2015. С. 48–75.
25. Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 2: История Русской церкви в период совершенной зависимости ее от Константинопольского патриарха. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995.
26. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли в IX–XIV веках. Погребальный обряд и христианские древности. СПб.: Петербургское востоковедение, 2002.
27. Назаренко А. В. Русская Церковь в X — 1‑й трети XV в. // ПЭ. М., 2000. Т.: Русская Православная Церковь. С. 38–60.
28. Никодим (Милаш), еп. Правила православной церкви. СПб., 1911. Т. 1. 640 с.
29. Пашков Д., свящ. Епископия // ПЭ. М., 2008. Т. 18: Египет Древний — Эфес. С. 527–528.
30. Скочиляс I. Княжий Галич в історії київського християнства: культура, релігія, політика й еклезіальна пам’ять XII–XVI століття // Духовна спадщина Давнього Галича. Львів; Івано-Франківськ: Вид-во УКУ, 2018. Т. 12. C. 29–159.
31. Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 5: (Е — Зинутие) / отв. ред. С. Г. Бархударов. М.: Наука, 1978.
32. Ульянов О. Г. Учреждение Киевской митрополии в свете новейших научных данных // Genesis: исторические исследования. 2021. № 3. С. 10–23.
33. Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви в пяти периодах. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2001. 840 с.
34. Фомина Т. Ю. От епископии к епархии: К вопросу о формировании церковной структуры Новгорода // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2020. № 2. С. 97–102.
35. Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М.: Наука, 1989.

 

[1] Фомина Т. Ю. От епископии к епархии: К вопросу о формировании церковной структуры Новгорода // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2020. № 2. С. 97–102.

[2] Аналогичная оценка имеет место у А. В. Назаренко (Назаренко А. В. Русская Церковь в X —1‑й трети XV в. // ПЭ. Т.: Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 41). Правда, в большом и ряду работ, посвященных проблемам организации епископского управления выделяется труд сотрудников Свято-Тихоновского университета, в которой списки иерархов представлены «по кафедрам», что само по себе снимает многие многие противоречия как в отношении ранней истории русской иерархии, так и более поздних эпох ее деятельности (см. подробнее: История иерархии Русской Православной Церкви. Комментированные списки иерархов по епископским кафедрам с 862 г. (с приложениями). М., 2006). Впрочем, в приложении к списку, в специальной статье П. Н. Грюнберга и И. П. Кирпичева «К вопросу о начале российской иерархии и Русской Церкви» о епархиях все же упоминается, хотя в целом авторы с оправданной осторожностью говорят именно о кафедрах, а точнее городах, служивших местами пребывания святительских и первосвятительских кафедр (Грюнберг П. Н., Кирпичев И. П. К вопросу о начале российской иерархии и Русской Церкви (и о некоторых проблемах древнерусской церковной истории) // История иерархии Русской Православной Церкви. С. 849).

[3] Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 33–54.

[4] Об учреждении «епархий» в XI–XIII вв., а не просто кафедр писал еп. Амвросий (Орнатский). Архиеп. Филарет (Гумилевский) по сути отождествлял «епископии» и «епархии». Митр. Макарий (Булгаков) также рассматривал первую сеть русских епископских кафедр не иначе как сеть «епархий». Более внимательно отнесся к данному вопросу Е. Е. Голубинский, писавший об учреждении кафедр, а не епархий. Однако и он, вероятно, руководствуясь представлениями своего времени, отождествлял таковые. Впрочем, Голубинский вполне резонно связывал деятельность первых кафедр на начальном этапе их истории исключительно

с городами, где таковые кафедры размещались (Амвросий (Орнатский), еп. История российской иерархии. М., 1822. C. 3–12; Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви в пяти периодах. М., 2001. С. 31; Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 2: История Русской церкви в период совершенной зависимости ее от Константинопольского патриарха. М., 1995. С. 30–32; Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. 1. Кн. 16: Период первый, киевский или домонгольский: Первая пол. тома. М., 1997. С. 332–343).

[5] «Епископия, -ья (епискупия), ж. Церковно-административная территориальная единица, епархия, находящаяся в ведении епископа. <…>» (СлРЯ XI–XVII вв. Вып. 5: (Е — Зинутие). М., 1978. С. 54).

[6] Автор статьи вполне резонно отмечает, что «епископия» — это «устаревшее в наст. время комплексное понятие, обозначавшее область юрисдикции отдельного епископа (см. статьи Епархия, Парикия, Диоцез), епископскую резиденцию (см. ст. Кафедра епископская), кафедральный храм, а также аппарат управления епископской кафедры». Правда, указывая на синонимичность «епископии» с «епархией», «парикией» и «диоцезом», он вполне резонно обратил внимание на то, что первоначально этот термин был обусловлен с установлением власти епископа над «общиной города и пригородных областей» (Пашков Д., свящ. Епископия // ПЭ. М., 2008. Т. 18. С. 527–528).

[7] Барсов Н. Епархия // Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон. СПб., 1894. Кн. 22. Т. XIа: Евреиновы — Жилонъ. С. 662.

[8] Задорнов А., прот. Территориальные епархии и этнические епископии в структуре церковной организации Первого Болгарского царства (канонический аспект) // Slověne. 2016. Т. 5. № 2. С. 121–135.

[9] Если принять во внимание, что в 1273/74 г. во Владимире-на-Клязьме прошел первый крупный Архиерейский Собор, приведший к укреплению власти русского первосвятителя и положивший начало консолидации каноническо-правового пространства русской митрополии, появление «епископии», вероятно, служит свидетельством некоторой нормализации церковной жизни и укрепления политического и канонического статуса архиереев.

[10] Норма о зависимости и соответствии границ епархий с административными границами внутри государств была закреплена в постановлениях I, II и IV Вселенских Соборов. Наиболее показательны 6 и 7 правила I-го и 17 и 28 правила IV-го Вселенских Соборов (Никодим (Милаш), еп. Правила православной церкви. Т. 1. СПб., 1911. С. 194–206, 253–255, 372–375, 393–426). Однако наиболее прямолинейно о единстве границ гражданских и церковных округов говорит 38 правило VI Вселенского Собора: «Отцами нашими положенное сохраняем и мы правило, гласящее тако: если царскою властью вновь устроен, или впредь устроен будет град: то гражданским и земским распределением да следует и распределение церковных дел» (Там же. С. 523).

[11] Там же. С. 181–190.

[12] Ссылки на их работы приводит еп. Никодим (Милаш). См. подробнее: Socrat., Hist. eccl. V, 8 [Migne, s. g., t. 67, col. 577]; Sozomen., VII, 9 [Migne, s. g., t. 67, col. 1436]; Никодим (Милаш), еп. Правила православной церкви. Т. 1. С. 253–255.

[13] Никодим (Милаш), еп. Правила православной церкви. Т. 1. С. 312–328.

[14] См. толкование к правилу: Там же. С. 347–349.

[15] «При таких учреждениях имелись церкви со своим клиром, который, как и при монастырских и мученических храмах, должен состоять в зависимости от епископа, в епархии которого находились данные учреждения» (Там же. С. 349).

[16] См. толкование к правилу: (Там же. С. 380–382).

[17] Там же С. 616.

[18] Там же. С. 619–624.

[19] «Безпреткновени бывайте и внешним, глаголет божественный апостол (1Кор 10:82). Но пребывание жен в епископиях, или в монастырях, есть вина всякаго соблазна. Сего ради, аще усмотрено будет, что кто-либо имеет рабу, или свободную в епископии, или в монастыре, поручая ей какое-либо служение, да подлежит таковый епитимии; закосневающий же в том, да будет извержен. Аще и случится женам быти в загородных домах, и восхощет епископ, или игумен путь творити тамо: то в присутствии епископа или игумена отнюдь никакого служения да не исправляет в то время жена: но да пребудет особо на ином месте, доколе последует отшествие епископа, или игумена, да не будет нарекания» (Там же. С. 630–631).

[20] Там же. С. 630.

[21] ПСРЛ. Т. 3. С. 182–183; Т. 4. Ч. 1. С. 119–120; Т. 9. С. 91.

[22] Дергачева И. В., Мильков В. В., Милькова С. В. Лука Жидята: святитель, писатель, мыслитель. М., 2016. С. 65–70.

[23] Вилкул Т. Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI–XIII вв. М., 2009. С. 111.

[24] Кстати, Татьяна Леонидовна в своих наблюдениях не вторгалась в церковную сферу и обоснованно ограничилась сферой веча и городского населения.

[25] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 250.

[26] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 139.

[27] См. подробнее: Гайденко П. И. Архиерейские дворы домонгольской Руси (перспективы дальнейших исследований) // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2019. № 1 (11). С. 28–43.

[28] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 138.

[29] «Ст҃ополкъ же радъ быс̑ воѡбѣщасѧ створитисе и се вѣды житье его и нача Ст҃ополкъ оузвѣщати житье Федосьево и велѣ и вписати сѣнаникъ еже створи митрополитъ вписа его в сѣнаникъ повелѣ же митрополитъ по всѣмъ епискупьӕмъ вписати Феодосьӕ в вси же епс̑пи с радостью вписаша и поминають его во всѣхъ сборѣхъ» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 259–260).

[30] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 274.

[31] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 491.

[32] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 491.

[33] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 520.

[34] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 550.

[35] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 559.

[36] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 580.

[37] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 706.

[38] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 707–708.

[39] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 869.

[40] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 905.

[41] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 913.

[42] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 918.

[43] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 925–926.

[44] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 928.

[45] Примечательно, что термин «епископия» использован не только в преамбуле, но и в 12, а также в 16 заключительной статьях (Уставная и жалованная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу, связанная с учреждением епископии в Смоленске // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. М., 1976. C. 141–145).

[46] Подтвердительная грамота епископа Мануила // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. C. 145.

[47] Там же. С. 145.

[48] См. «Епархия»: СлРЯ XI–XVII вв. Вып. 5. С. 52–53.

[49] К проблеме канонической и «конфессиональной» полифонии в условиях домонгольской Руси обращалось множество авторов (Костромин К., прот. Конфессиональная поликультурность Киевской Руси начала ХI века // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. Вып. 3. СПб., 2015. С. 48–75). При том, что идеи о. Константина встретили возражения со стороны О. Г. Ульянова (Ульянов О. Г. Учреждение Киевской митрополии в свете новейших научных данных // Genesis: исторические исследования. 2021. № 3. С. 10–23), высказанные церковным историком идеи видятся вполне обоснованными.

[50] Освящение митрополитом Иоанном в 1088 и 1089 гг. монастырских соборов св. Михаила и Успения Пресвятой Богородицы (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 199).

[51] ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 145–146.

[52] «Приеха митрофолитъ Кирилъ в Новъгородъ и епископъ Ростовскии Кирилъ, поставиша Новогороду архиепископа Долмата» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 230; Галимов Т. Р. Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в. Казань, 2019. С. 126).

[53] Гайденко П. Лист Йоанна Продрома: візантійський снобізм чи відчай інтелектуала? (кілька зауважень про руські реалії другої половини XI ст.) // Byzantinoucrainica. 2022. Vol. I. С. 50–63.

[54] Костромин К. А. «Вопрошание» Кирика с ответами Нифонта и каноническо-правовое наследие Киевской Руси в контексте международных отношений // Кирик Новгородец и древнерусская культура. Ч. 3. Великий Новгород, 2014. С. 87–97.

[55] Вероятно, созданное Кириком Новгородцем и его преемниками Вопрошание, позволило архиерею не только регламентировать духовническую практику в Новгородской земле, приведя ее к нормам, принятым в Византии, но и через исповедь и святительский надзор над жизнью священнослужителей распространить архипастырскую власть, как власть епархиального архиерея, на все духовенство Новгородской земли. (Костромин К. А. «Вопрошание» Кирика с ответами Нифонта… С. 87–97; Гайденко П. И. Несколько замечаний о возможных целях и мотивах создания вопрошания преп. Кирика Новгородца // Новгородика‑2015. От «Правды Русской» к российскому конституционализму. Великий Новгород, 2016. С. 353–361).

[56] 1166 г. марта 13. Поучение новгородского архиепископа Ильи (Иоанна) // РИБ. Т. 6. ПДРКП. Ч. 1. Памятники XI–XV в. СПб., 1908. Приложение. Стб. 347–376.

[57] Исследование Н. Н. Воронина показало, что деятельность ростовского епископа Феодорца охватывала все стороны церковно-политической жизни Суздальской земли. Такая оценка деятельности властного иерарха вполне может характеризоваться как деятельность епархиального архиерея, власть которого, если верить летописцу, действительно достигала всех уголков владений, подвластных Андрею Юрьевичу Боголюбскому (Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский. М., 2007. С. 84–118).

[58] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 452.

[59] Уставная запись о размерах поступлений с городов Смоленской земли // Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. C. 146; Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв.: Очерки истории Смоленщины и Вост. Белоруссии. М., 1980. С. 242.

[60] Проблема интенсивности и развитости организованной церковной жизни за стенами кафедральных городов в первые два века после принятия Русью христианства не нова, но решается по-разному. Например, украинский исследователь И. Скочиляс, характеризуя процесс распространения христианства в Галицкой земле и на Волыни, допускал существование значительного числа церквей и большого штата духовенства. По мнению ученого, «на Руси X–XIII столетий насчитывалось от шести до девяти тысяч приходов». Однако археология Галицкой земли, как и Древней Руси в целом, не дает оснований для такого оптимистического взгляда на прошлое «Киевского христианства». Например, исследование археологии Смоленской земли совершенно не позволяет согласиться с выводами львовского автора. Даже в Новгородской земле, где число церквей за пределами Новгорода по меркам XI–XIII в. видится значительным, ничто не указывает на то, что едва ли в каждом поселении существовал приход. Напротив, при обилии различных артефактов, связанных с христианством, число церквей здесь оставалось небольшим, а сами храмы как в городах, так и в сельской местности, если и присутствовали в исследуемый период, то преимущественно в городах, в некоторых боярских владениях и в центрах погостов (Скочиляс I. Княжий Галич в історії київського християнства: культура, релігія, політика й еклезіальна пам’ять XII–XVI століття // Духовна спадщина Давнього Галича. Львів; Івано-Франківськ, 2018. Т. 12. C. 45; см. подробнее исследования А. Е. Мусина и Л. В. Алексеева: Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли в IX–XIV веках. Погребальный обряд и христианские древности. СПб., 2002. С. 91–214; Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв. С. 236–244). Более того, знаменитое свидетельство Титмара Мерзебургского о 400 церквах в Киеве эпохи Святополка Владимировича-Ярополчича, скорее говорит не о храмах как таковых, а, как небезосновательно полагают некоторые исследователи, о городских дворах, где проживали христиане (Титмар Мерзебургский. Хроника (1012–1018 гг.) // Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. IV: Западноевропейские источники. М., 2010. C. 82). Впрочем, если даже допустить, что на этих дворах имелись частные церкви, все равно необходимо признать, что эти строения располагались внутри городских стен и укреплений.

[61] Гайденко П. И., Фомина Т. Ю. Пределы канонической власти архиереев в домонгольской Руси: богослужебный аспект // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 9–2 (23). С. 38–44.

 

Источник: Гайденко П. И. «Епархия» или «епископия»? К вопросу о епископском управлении на Руси // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 1 (21). С. 5–19.