В статье Master of Arts in Theological Studies (University of Fribourg, Switzerland), старшего преподавателя Минского духовного училища диакона Иоанна Лященко раскрывается история возникновения и развития чинопоследования проскомидии. На взгляд автора, трансформация отношения клириков к совершению протесиса является одной из ярчайших иллюстраций к так называемому пятому литургическому закону А. Баумштарка, когда обычные и утилитарные действия священнослужителей во время богослужения со временем приобретают символическое значение, подвергаются сакрализации и дальнейшей кодификации.

История знает двух ординарных [диакон (A) и священник (B)] и одного экстраординарного совершителя [архиерей (C)] проскомидии^[1], который в практике Русской Церкви совершает лишь проскурмисание^[2] заздравной и заупокойной просфор, т. е. неполный протесис^[3].

Диаконская проскомидия является наиболее древней формой протесиса. «В Константинополе, как и повсюду на Востоке, люди передавали приношения диаконам в скевофилакию, как только приходили в церковь на литургию. Не нужно было никакого “чина протесиса”, чтобы приготовить эти предложения: хлеб нужно было просто отобрать и положить на надлежащие блюда, а налить нужное количество вина и воды было делом обыденным. Именно поэтому есть множество свидетельств, что протесис некогда был делом одних лишь диаконов» [19, с. 344-345]. Как видно из приведенного отрывка, Р. Тафт считает, что диаконы совершали подготовку даров до ее окончательной сакрализации и превращения в третью самостоятельную часть византийского евхаристического богослужения (после чего начался процесс замещения диаконской проскомидии священнической).

В одном из памятников XII века, опубликованном впервые V. Laurent, рассматривается проблема диаконской проскомидии в контексте вопрошания священником митрополита Критского Илии:

Ἔτι δέομαι μαθεῖν, συλλειτουργοῦντος διακόνου μετὰ ἱερέως, τίς ὀφείλει ποιεῖν τὴν προσκομιδὴν τῶν ἄρτων, ὁ ἱερεύς, παρόντος τοῦ διακόνου, ἤ ὁ διάκονος, μὴ συμπαρισταμένου τοῦ ἱερέως ἐν τῇ προθέσει, ἤ καὶ παρόντος; Καὶ γὰρ ἐνταῦθα πολλάκις ὁ διάκονος, μὴ συμπαρόντος μετ’ αὐτοῦ τοῦ ἱερέως ἐν τῇ προθέσει, αὐτὸς ποιεῖ τὴν ἀποκαθαίρεσιν τῆς ἀναφορᾶς λέγων καὶ τό· Ὡς πρόβατον ἐπὶ σφαγὴν ἤχθη· ὡσαύτως καὶ τῶν λοιπῶν προσφορ ῶν. Καὶ αὐτὸς ὁμοίως ἑνοῖ τὸ ποτήριον, μὴ συμπαρόντος αὐτῷ τοῦ ἱερέως, λέγων αὐτὸς καὶ τό· Ἀλλ’ εἷς τῶν στρατιωτῶν λόγχῃ αὐτοῦ τὴν πλευράν, καὶ ἕως τέλους. Καὶ ὅταν δὲ ταῦτα πάντα ποιήσῃ, τότε ὁ ἱερεὺς ποιεῖ ἐπάνω αὐτῶν τὴν εὐχὴν τῆς προθέσεως. Ὑπολαμβάνω δὲ ἐν τῷ λέγειν τὸν ἅγιον Γερμανὸν περὶ τῆς προθέσεως ὅτι ὀφείλει ὁ ἱερεὺς δακτυλοδεικτεῖν καὶ λέγειν τὰ καὶ τά, καθὼς ἀνωτέρω εἴρηται, λέγειν ταῦτα τὸν ἱερέα παρακελεύεται ταῦτα ποιεῖν καὶ λέγειν ἐκτὸς τοῦ ποτηρίου τῆς ἑνώσεως· ἐκεῖ γὰρ λέγει περὶ τούτου ὅτι, βασταζομένου τοῦ ποτηρίου παρὰ τοῦ ἱερέως, ἐπιχέει ἐπ’ αὐτὸ ὁ διάκονος τὸ αἷμα καὶ τὸ ὕδωρ [2, p. 132].

Je voudrais aussi savoir qui doit, quand le diacre célèbre avec le prêtre, faire l'offrande des pains de proposition ou l'incision des pains: le prêtre alors que le diacre est présent ou le diacre, que le prêtre assiste ou non à la prothèse? En effet dans ce lieu il arrive fréquemment que le diacre, en l'absence du prêtre à la prothèse, fasse lui-même l'incision de l'anaphore en prononçant cette formule : Comme un agneau il est conduit à la boucherie, et il agit de même pour les autres prosphorai. Je suppose que, en disant au sujet de la prothèse que le prêtre doit montrer du doigt et prononcer telles et telles paroles ainsi qu'il est spécifié cidessus, saint Germain ordonne au prêtre de dire ceci ou de faire cela indépendamment de l'union à faire dans le calice. Dans ce passage il dit en effet à ce sujet: Quand le prêtre a apporté le calice, le diacre y verse le sang et l'eau [2, p. 139].

Еще желаю я получить наставление и о том, кому следует совершать проскомидию хлебов, если иереям сослужит диакон — иерею в присутствии диакона, диакону без сопредстояния иерея в предложении или [диакону] в присутствии [иерея]? Ведь здесь зачастую диакон, без присутствия с ним в предложении иерея, сам совершает очищение как Возношения (произнося при этом: «Яко овча на заколение ведеся»), так и прочих просфор. И сам подобным образом в отсутствии иерея [диакон] соединяет чашу, говоря сам: «Един от воин копие ребро его» и т. д. И когда он все это совершит [над Дарами], тогда иерей творит над ними молитву предложения. Я же, на основании слов святого Германа о предложении — что должен иерей указать перстом и сказать то-то и то-то, — возражаю [сему], увещевая, что это о иерее, [а не о диаконе,] говорится: «творит это и говорит» (за исключением чаши соединения — ибо там говорится о ней, что диакон вливает в нее Кровь и воду, тогда как иерей держит чашу) [10, с. 45].

Данный литургический источник наглядно демонстрирует процесс сакрализации простых обрядовых действий и переход от первоначальной диаконской проскомидии к священническому протесису: даже в тех местах, где диакон совершает проскомидию, священник затем ее благословляет, т. е. делает приношение легитимным. «Митрополит Илия еще хорошо знаком со старой практикой и перемену проскомисающего лица объясняет всего-навсего беспечностью диаконов в Великой церкви» [10, с. 27–28]:

Τὴν δὲ προσκομιδὴν τῶν ἄρτων ἐν μὲν τῇ Μεγάλῃ Ἐκκλησίᾳ ἐστὶν ὁ ἱερεὺς διηνεκῶς ἱστάμενος καὶ ποιῶν αὐτὴν οἰκονομικῶς διὰ τὸ ἀμελεῖν τάχα τοῦς διακόνους· εἷτα διάκονος ἀποκομίζει ἐν τῷ ἱερῷ βήματι καὶ δίδωσιν ἑτέρῳ ἱερεῖ. Ἐν δὲ ταῖς λοιπαῖς ἁπάσαις Ἐκκλησίαις παρὰ διακόνου ἡ προσκομιδὴ γίνεται· εἷτα λαβὼν ὁ ἱερεῦς αὖθις ἐπευλογεῖ αὐτήν [2, p. 135].

Dans la Grande Église c'est le prêtre qui constamment se tient présent et qui en accomplit le rit par économie en raison de la négligence possible des diacres. Le diacre porte ensuite les oblats au saint autel où il les donne à un autre prêtre. Dans toutes les autres églises, c'est le diacre qui fait la proscomidie ; après quoi, le prêtre la prend et la bénit aussitôt [2, p. 141]

Проскомидию же хлебов в Великой Церкви обстоятельно уставляет иерей, совершая ее чинно по причине нынешней беспечности диаконов, а затем диакон относит [Дары] в святой алтарь и дает другому иерею. В остальных же всех церквях проскомидия совершается диаконом, а иерей, в свою очередь, приняв [Дары], тотчас ее благословляет [10, с. 51, 53].

 

Еще одним из возможных объяснений исчезновения диаконской проскомидии может быть то, что далеко не все храмы были многоклирными (роль диакона в совершении литургии в приходских церквях приобретает факультативный характер). Там, где не было диаконов, протесис совершали священники, что из исключения постепенно стало правилом.

Некоторые исследователи отмечают обычай совершения проскомидии диаконом как одну из особенностей Студийского устава [15, с. 90]. Данная практика нашла свое отражение в одном из древнерусских рукописных литургических памятников: служебник «Варлаама Хутынского» (конца XII — начала XIII века) Син. 604/343 имеет следующую рубрику: «Во сосудохранильници, диякон, хотя резати проскуру, прехреcтить тришьды ножемь и, режа, глаголеть се…»

Как пишет Одинцов Н.Ф., в XII веке в Новгороде существовала смешанная практика совершения проскомидии: в зависимости от места, протесис совершали как диаконы, так и пресвитеры. В следующем столетии «благодаря ли небрежности архипастырей и священников или вследствие особенного возвышения, по каким-нибудь причинам должности диаконов, в пределах той же Новгородской области […] диаконы начали совершать проскомидию прежде священников» [13, с. 93–94]. Подобное явление вызвало недовольство. Так, Владимирский собор 1274 года, возглавляемый митрополитом Кириллом, среди спорных вопросов богослужебной практики, разбирает и этот: «Пакы обретохомъ въ пределахъ Новгородскихъ дьяконы емлюща божественный агнецъ и прежде поповъ проскумисание творяще, и потомъ пришедшемъ попомъ после проскумисати; и забыта правила реченнаго въ Фругіи 67: дьякономъ преже прозвитера не входите: въ святый алтарь, ни попомъ преже епископа; Никейскаго же сбора правило 23, писано бо есть сице: слышахомъ, рече, о некыхъ, яко неции дьякони преже епископъ благодарению прикасающихся, повелеваемъ отселе дьякономъ по попехъ възимати причащение. Тому же святому собору последуемъ, отселе не повелеваемъ дьяконамъ агньца вынимати, но попомъ...» [13, с. 93–94]. Как видно из процитированного правила, речь идет не об изъятии поминальных частиц, а о приготовлении Агнца как особой привилегии священника, имеющего иерархическое превосходство перед диаконом^[4].

Выдающийся комментатор византийского богослужения Симеон Солунский^[5] (De sacra liturgia, PG. 155.Col. 289 B-D) «решительно выступает против обычая, некогда соблюдавшегося в Фессалонике и при его жизни еще практиковавшегося на горе Афон, согласно которому чин протесиса совершался диаконом без священника» [1, p. 253].

Историк Русской Церкви Е. Голубинский считал, что обычай проскурмисания диаконом сохранялся на Руси лишь до XIII–XIV вв. [6]. Но это не совсем так, поскольку в постановлениях Стоглавого собора (23 февраля — 11 мая 1551 г.) встречается определение относительно участия диакона в проскомидии, и оно явно противоречит постановлению Владимирского собора 1274 г. запрещающего изымать Агнец диакону: «Вся действуют священницы и диакони, проскомидию творят и святый Агнец закалают, и просвиры вынимают все за здравие и за упокой действуют и поминают, по уставу святых отец, царей и святителей и всех православных христиан о здравии и за упокой» [7, с. 82–83].

В печатных Служебниках начала XVI столетия (Тырговиште [18, с. 20–21] и Венецианском [17, c. 15]) отражена практика совершения диаконом проскурмисания после пресвитера: он изымает частицу за себя (чего о священнике не говорится!), а затем поминает по своему желанию живых и усопших. Как и священник, диакон располагает полученные частицы на нижней половине дискоса, а затем губкой собирает эти частицы под Агнец (последняя операция с хлебами на проскомидии, далее следует покровение Даров): «Диаконь же приемьить просфоря и святое копие, глаголет сице: Помяни, Господи, мое недостоинство по множеству щедроть Твоихь и прости ми въсеко прегрешение вольное же и невольное. Таже поминаеть ихже хощеть живых. И на другой просфоре усопших такожде. И полагает чести (части — д. И.Л.) от дольнее страны святаго хлеба якоже иерей. И взем метлиця сьбираеть вся еже в святем блюде части от издола под святый хлеб» [18, с. 20–21].

С. Муретов приводит статью из украинских служебников XVII века, содержащую прямой запрет на самостоятельное совершение диаконом проскомидийных действий «О просфомисании диаконом, чесо ради возбранено есть»: «Подобает ведати, яко диаконом просфомисати возбранено есть святым иже в Никеи первым собором святых и богоносных отец, якоже речеся правилом 18-м: диаконом никакоже приношение приносити, сиречь просфоры не просфомисати^[6], ни даяти пресвитером божественного причащения, ни прежде тех прикасатися, но по презвитерех таковое благодарение воспринимати им, или от епископа, или от презвитера; ниже посреде презвитер седати, да не седяще вышше их, честнейше мнятся быти; еже есть бесчинно; аще кто не останется того, правилом сим да извержется. Но просфомисающу презвитеру, приходит диакон, и приносит две просфоры и даст иерею. Иерей же поминает прежде живых, их же хощет диакон всех; таже на второй просфоре и о мертвых, их же хощет помянути всех. Иерей же части изымает, сам же диакон имена да глаголет» [12].

Анализируя развитие степени участия диакона в чине протесиса, мы видим, что его можно характеризовать следующим образом:

1. самостоятельное совершение проскомидии (с возможным последующим благословением приношения пресвитером);
2. смешанная практика [ответ на вопрошание Сарайского епископа Феогноста у Константинопольского собора [11, с. 234]^[7] и постановление Стоглавого собора: и диакон, и священник на одной службе могут изымать Агнец (вероятно, если дорных просфор несколько)];
3. совершение проскурмисания (после священника);
4. роль помощника священника во время протесиса (современное положение).

Пресвитерская проскомидия. Как уже было отмечено, священнический протесис^[8] приходит на смену диаконскому в процессе сакрализации последования проскомидии и естественной нехватки диаконов в малых приходских храмах. Пресвитерская проскомидия на данный момент является ординарной формой протесиса во всех православных церквях. Однако в истории Русской Церкви есть примечательный казус, свидетельствующий о простонародной вере в то, что не только священник и диакон совершали ходатайственные молитвы за живых или умерших над просфорами, но и просфорницы (просвирни, просфирни — женщины, которые пекли просфоры). Женщины шептали над испеченными хлебами имена людей (но не вынимали частиц!) и отдавали священнику, который также не изымал частиц из этих просфор как уже освященных^[9]. В вопросах первого русского царя Ивана IV Васильевича [известного как Грозный (1530—1584)] к отцам Стоглавого собора это описывает следующий пассаж: «Боголюбцы дают проскурням деньги на проскуры о здравии или за упокой, и она спросит имени о здравии, да над проскурою сама приговаривает, якоже арбуи в Чюди. А за упокой такоже мертвых имянъ спрашивает да над проскурою приговаривает, а те проскуры попу дает и поп людем дает и себе относит, а на жертвенник тех проскур о здравии и за упокой не проскомисает и жертва к Богу от них не приносится» [7, с. 83].

А. Димитриевский считает, что русское духовенство не только восставало против этого явления, «а напротив, принятием от нее потобным образом освященных просфор, оно как бы одобряло ее (просфорницы — д. И.Л.) поступок» [7, с. 83]. Стоглавый собор, для того чтобы искоренить данный обычай (имевший, бесспорно, магическое происхождение), издал постановление, предписывающее просфорницам читать во время приготовления просфор только Иисусову молитву и никаких имен не произносить: «Впредь проскурницам не подобает над просвирами ничто же приговаривати, но токмо просвиры откладовати и свечи в сосуд, или блюдо чисто коемуждо с верою приходящему с благословением и молитвою Иисусовою, сиречь: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас” и потом да отсылает их ко священником во святую церковь, и тамо от них священницы в жертвеннике приемлют и действуют, и поминают, по уставу святых отец и по священном правилом, ничтоже претворяще о живых за здравие, а о умерших за упокой» [7, с. 83–84].

Возвращаясь к теме архиерейской проскомидии, нужно отметить, что только лишь несколько поздних славянских памятников говорят о том, что епископ совершает полный протесис (дониконовские литургические книги вообще не упоминают об архиерейском проскурмисании^[10]). С. Муретов приводит указание из «Служебника святительского» (издан в Супрасле, 1716 г.) на совершение епископом полной проскомидии перед Великим входом: «После умовения рук с чтением “умыю в неповинных”, Херувимской песни, архиерей кадит престол, говоря 50 псалом, потом кадит жертвенник, и отдав кадильницу, “абие начинаетъ проскомидию отъ искупилъ ны еси даже до конца”, — по окончании проскомидии обычный вход; архиерей оставшись въ алтаре, читаетъ молитву “Благодетелю всех и твари всякия содетелю”, а по поставлении и покровении даров: “Владыко Господи животворяй, благимъ дателю”» [11, с. 25].

Изъятие поминальных частиц епископом на Великом входе фиксируется к середине XVII века. В послании константинопольского патриарха Паисия к «преблаженнейшему и благочестивейшему патриарху московскому, великия же и малыя России […] господину Никону» в пятом литургическом пояснении о правиле ношения патриархом митры упоминается проскурмисание как один из четырех случаев, когда первосвятитель отлагает митру: «В пятом же отвещаем, яко митру носит патриарх изначала, отнели же облачится во всю священническую одежду, являяй тайное и небесное Царство Господа нашего Иисуса Христа. За еже и егда налагает ю на главу свою, глаголет “Господь воцарися, в лепоту облечеся”. И облагает ю, токмо егда взимает частицы во время, егда поется херувимская песнь, и егда освящает пречистая таинства, и егда причащается сам» [16, с. 228].

Подводя итог вышеизложенному, необходимо отметить, что трансформация отношения клириков к совершению протесиса является одной из ярчайших иллюстраций к пятому литургическому закону А. Баумштарка (1872—1948): «Обычные и утилитарные действия священнослужителей во время богослужения со временем приобретают символическое значение, подвергаются сакрализации и дальнейшей кодификации» [цит. по: 5, с. 15].

 

Список литературы

1. Bornert, R. Les commentaires byzantins de la Divine Liturgie du VIIe au XVe siècle / R. Bornert. Paris : Institut Français d'études byzantines, 1966. 292 p.
2. Laurent, V. Le rituel de la proscomidie et le métropolite de Crète Élie / V. Laurent. – RÉB, 1958. Vol. 16. P. 116–142.
3. Арранц М. Евхаристия Востока и Запада / М. Арранц. М., 1999. 50 с.
4. Афанасьева Т. И. Древнеславянские толкования на литургию в рукописной традиции XII-XVI вв.: исследование и тексты / Т. И. Афанасьева. М. : Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. 393 с. (Серия: Исторические источники).
5. Афанасьева Т. И. Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого в славянской традиции (по служебникам XI–XV вв.) / Т. И. Афанасьева. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2015. 448 с. (Серия: Исторические источники).
6. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1900–1911; 1997–1998 р. Т. 1: 2 [2]. С. 310; Т. 2: 1 [3]. 72–73; Т. 2: 2 [4]. С. 424–425.
7. Дмитриевский А. А. Богослужение в Русской Церкви в XVI веке / А. А. Дмитриевский. Казань, 1884. 578 с. (Прилож.).
8. Евхологий Барберини гр. 336 / Издание, предисловие и примечания Е. Велковской, С. Паренти; Пер. с итал. С. Голованова; Редакция русского перевода Е. Велковской, М. Живовой. Омск: Голованов, 2011. 512 с.
9. Кумарьянос П., протоиерей. Историко-литургические аспекты Евхаристии в византийской традиции. V Международная Богословская Конференция Русской Православной Церкви Православное учение о церковных таинствах. Москва, 13-16 ноября 2007 г. Том I. Таинства в целом. Крещение и Миропомазание. Евхаристия: литургические аспекты. М.: Синодальная Библейско-Богословская комиссия, 2009. 478 с.
10. М. М. Бернацкий, диакон Михаил Желтов. Вопросоответы митрополита Илии Критского: свидетельство об особенностях совершения Божественной Литургии в нач. XII века // Вестник ПСТГУ I: Богословие. Философия. Вып. 14, 2005. С. 23–
11. Муретов С. Исторический обзор чинопоследования проскомидии до «Устава Литургии» Константинопольского патриарха Филофея. М., 1895. 329 с.
12. Муретов С. О диаконах (К вопросу: имеет ли право диакон заменять священника в совершении некоторых священнодействий?) М., 1893 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://deacon.ru/library/deacons-history/5-muretov.html#ednref35. Дата доступа: 08.05.2018.
13. Одинцов Н. Ф. Порядок общественного и частного богослужения в древней России до XVI века. Изд. 2-е. М.: Книжный дом «ЛИБРИКОМ», 2012. 304 с.
14. Правила святых вселенских соборов с толкованиями. [Репр. изд.]. М.: ПАЛОМНИК, 2000. 736 с.
15. Рубан Ю., иподиакон. Русский служебник «старой редакции» (XIII–XIV вв.): Кодикологические и богословские аспекты формирования: Дис. канд. Жировичи, 2006. 133 с.
16. Скрижаль. Акты соборов 1654,1655,1656 годов. СПб.: «Свое издательство», 2013. 670 с.
17. Служебник из Венеции 1519 года (литургическая часть). Репринтное издание. Голованов. Омск-Уппсала, 2012. 173 с.
18. Служебник из Тырговиште 1508 года. Репринтное издание. Голованов. Омск-Уппсала, 2012. 262 с.
19. Тафт Р. Ф. Великий вход: история перенесения даров и других преданафоральных чинов / Р.Ф. Тафт; [пер. с англ. С. Голованова]. 2-е издание. Омск: Голованов, 2011. 544 с.
20. Тафт Р. Ф. Литургический лексикон [пер. с англ. С. Голованова] / Р.Ф. Тафт; Омск: Амфора, 2013. 192 с.

 

^[1] Проскомидия (προσκομιδή; «приношение»; офферторий) — в древности данная лексема была тождественна понятию «анафора» (ἀναφορά, «возношение»). «В результате посредством синекдохи он использовался в качестве начальной формулы анафоры для названия молитвы проскомидии, в которой священник молится о сподоблении приблизиться к престолу для совершения евхаристического приношения» [20, с. 123]. Также это наименование могло применяться «по отношению ко всей литургии верных; в уставах литургии XIII–XIV вв. является уже terminus technicus для обозначения обрядов, совершаемых над приносимыми просфорами» [10, с. 33], т. е. это слово стало синонимом протесиса. Синонимичность двух этих дефиниций закрепилась в русской литургической науке. Рукописи дают название «проскомидии» ([19, c. 326]: «Молитва проскомидии, часто считающаяся молитвой предложения, в действительности является молитвой aceessus ad altare») молитвам в последованиях литургий Василия и Златоуста, которые читаются с ектеньей Исполним сразу после Херувимской песни. «В таком смысле понимают слово проскомидия "Малые Правила" Василия Великого (вопрос 310), 137-я новелла Юстиниана, "Духовный луг" и целый ряд древних документов» [3, с. 39].

^[2] Проскурмисати/проскомисати — (от греч. προσκομίζειν – «приносить») два славянских словообразовательных варианта, имеющих узкое значение «приготовление просфор» [5, с. 207]. Вероятно, вследствие кодификации обряда проскомидии оба глагола вышли из употребления (в Диатаксисе патриарха Филофея Кокина уже не встречаются) как локальные и устаревшие слова [5, с. 208]. Древнерусский вариант «проскурмисати», отражающий паронимическую аттракцию существительного «проскура» или «просфира» (просфора) и глагола «проскомисати», широко распространен в служебниках и канонических памятниках Древней Руси (например, «Вопрошании» Кирика: «Тако же и неосвященная просфура достоит речепроскоурмисати за две недели; аще грехом оупоуститьпроскоуроу на землю достоить ли проскоуромисати»; Рум. 399, л. 7 об.: «А се проскоурмисая в честь и славоу имя рекъ»; Рум. 398. л.1: «Ереи егда хощеть просфоурмисати абие входя в церковь»). Южнославянские варианты «проскумисати/проскомисати» (например, Увар. 46 на л. 9 об.: «Потом проскоумисоует дроугяя просфоря» и л. 12: «И скончав проскомисание вложит фемиiанъ и кадит святыя дары»; устав Погод. 37 на л. 8: «Еще ли соутъ много просфоуры проскомисоует и диак») встречаются также и в русских рукописях (Соф. 518 на л.17 об.:«А се проскоумисая выемлеть прежде Иисусъ»).

В дальнейшем изъятие поминальных частиц из просфор мы будем именовать «проскурмисанием» (помня, что первоначально это понятие включало в себя также операции с агничной просфорой). Тем более что подобная дефиниция уже имеет прецедент. В «Слове святаго Григория о литургии» по рукописи Погод. 190, л. 52 мы находим явное разделение между приготовлением Агнца и проскурмисанием: «Егда внидет иереи въ церковь и облкъся в ризы. Идеть в малыи олтарь и тоу выимет агнець и проскоурымисаеть» [4, с. 321].

^[3] Протесис (πρόθεσις; «предложение») — может относиться непосредственно к евхаристическому хлебу [20, с. 102.], чину приготовления даров, к столу (рус. «жертвенник»), на котором совершается этот обряд [20, с. 124] и к отдельному месту в храмовом пространстве [20, с. 102] как части пастофории (παστοφόρια). Протоиерей Павел Кумарьянос считает, что «использовать термин “протесис” для описания приготовления Святых Даров перед литургией тоже не совсем правильно, но все же он больше подходит, чем “проскомидия”» [9, с. 451] В его понимании технический термин «протесис» описывает «помещение Святых Даров на престол перед анафорой, а также их нахождение там до освящения. С момента поставления Святых Даров на престол до освящения они называются «предложенными» (προτεθέντα) в молитвах и в прошениях, которые произносит диакон» [9, с. 451].

^[4] Митрополит Киевский Киприан (ок. 1330—1406) запрещает диакону совершать проскомидию вследствие его подчиненного положения по отношению к пресвитеру: «Дьякону нельзя проскурмисати, слуга бо есть, попу не равен». Н. Одинцов видит в этом запрещении почему-то влияние практики Сербской церкви, хотя митрополит Киприан происходил не из Сербии, а из Тырновской Болгарии [13, с. 117].

^[5] Архиепископ Фессалоникийский с 1416 г. до своей смерти в 1429 г.

^[6] В тексте 18 канона Никейского собора мы, конечно же, не встретим этих слов. Они взяты из Славянской Кормчей. См. [14, с. 68].

^[7] При архиерейском служении все совершают проскурмисание: «Аще будутъ попове мнози и диакони, подобаеть ли игуменомъ проскомисати, или ни? Аще будеть старейший игуменъ, да посылаеть диакона; аще ли епископъ будеть съ ними на служба, да проскомисають вси».

^[8] Уже в Barberini gr. 336 молитву в секвофилакии совершает священник, а не диакон: «Εὐχὴἣν ποιεῖ ὁ ἱερεὺς ἐν τῷ σκευοφυλακίῳ ἀποτιθεμένου τοῦ ἄρτου ἐν τῷ δίσκῳ». [8, с. 267].

^[9] Здесь нужно отметить, что понятие «освятить просфору» подразумевает изъятие из нее частиц. См. например, у Дмитриевского А. [7, с. 83]. Примечательно, что это еще одна из возможных форм освящения какого-либо предмета: не через чтение молитвы и окропление святой водой или помазание елеем, но через физический акт отделения малой части от большей с молитвенным призыванием помощи Божией какому-либо члену Церкви.

^[10] «То же самое видно в двух славянских чиновниках по спискам Синод. 366 (680) и № 367 (909). Даже сегодня в Единоверческом чиновнике, представляющим русский обряд до реформы 1666 г., весь чин протесиса, включая молитву, совершается священником в начале архиерейской литургии, а на Великом Входе епископ частиц не изымает вообще (Л. 15r-21v, 45r)» [19, с. 339–340].

 

Источник: Лященко И., диак. К истории формирования чинопоследования протесиса: совершители проскомидии // II Чтения памяти протоиерея Иоанна Григоровича (1792—1852): историка, археографа, археолога: Материалы научно-практической конференции, Минск: Минская духовная академия, 10 мая 2018 года. — Минск : Издательство Минской духовной академии, 2019. C. 164–176.