В судьбе протоиерея Григория Брицкого отразились все перипетии первой половины XX века: мирная жизнь и служение в качестве законоучителя, революция 1917 г. и обновленческий раскол, Великая Отечественная война, смена курса государственно-церковных отношений в 1943 г. и отказ советской власти от обновленцев, церковное возрождение послевоенных лет. В статье магистра теологии, специалиста Научно-исследовательского отдела новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ Дмитрия Владимировича Павлова на основе архивных документов и опубликованных источников рассматриваются два судьбоносных этапа жизненного пути протоиерея Григория Брицкого: 1) отпадение и служение в обновленческом расколе (1922–1943 гг.), 2) принесение покаяния, возвращение в Патриаршую Церковь и служение до момента упокоения (1943–1951 гг.).

1. Введение

Тема дальнейших судеб бывшего обновленческого духовенства в Ташкентской и Среднеазиатской епархии послевоенного времени заслуживает внимания по той причине, что Средняя Азия в годы раскола являлась «главной цитаделью» обновленцев и многие их представители через покаяние влились в ряды Патриаршей Церкви. Но болезненные последствия обновленческого раскола ещё долго проявлялись в жизни Русской Православной Церкви. По-разному вели себя обновленцы: среди них были бывшие «архиереи» (некоторые просили Патриарха при приёме оставить их в епископском сане), были и священники, не примерявшие на себя архиерейский клобук. В числе первых можно назвать обновленческого «архиепископа» Александра Рябцовского (принят в Патриаршую Церковь в сане иерея, назначен настоятелем Воскресенского собора гор. Фрунзе и благочинным церквей Киргизии), «архиепископа» Алексея Микулина (принят в сане протоиерея, позднее назначен настоятелем Никольского храма Ашхабада и благочинным церквей Туркмении), «епископа» Гавриила Ольховика (принят в сане иерея, назначен настоятелем храма гор. Токмак). К числу вторых принадлежал уполномоченный ВЦУ по Туркестанской епархии и временно управляющий Среднеазиатской митрополией (1939–1943), настоятель Александро-Невского храма Ташкента протопресвитер Григорий Брицкий (принят в сане протоиерея). Но отсутствие у него «архиерейского облачения» в обновленческом прошлом не говорит о том, что он был простым рядовым священником.

2. Биография до отпадения

Григорий Яковлевич Брицкий родился в 1870 г. в селении Клишковцы Хотинского уезда Бессарабской губернии в семье псаломщика, служившего в местной церкви. Настоятелем этой церкви был дед Григория — протоиерей Г. Брицкий. По окончании Единецкого духовного училища Григорий Брицкий поступил в Кишинёвскую духовную семинарию, которую в 1891 г. окончил по первому разряду. В 1892 г. он был рукоположён архиепископом Кишинёвским Исаакием (Положенским) во иерея с назначением на должность миссионера во 2-й миссионерский округ в с. Мошаны Сорокского района. В 1896 г. назначен настоятелем Николаевской церкви г. Хотина Бессарабской губернии. В 1901 г. продолжил служение в Туркестанской епархии, где был назначен штатным законоучителем первой женской гимназии г. Ташкента. Во время Первой мировой войны в 1916 г. на фронте при 10 госпитале в Могилёвской губернии устроил походную церковь, за что был представлен к ордену св. Владимира 4-й степени. В 1917 г. участвовал во Всероссийском съезде законоучителей в Петрограде. После закрытия гимназии советской властью в 1918 г. архиепископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий (Пустынский) назначил Брицкого настоятелем Ольгинской церкви Ташкента. Протоиерей Григорий Брицкий также был награждён орденом св. Анны 2-й степени (по представлению начальника учебного округа Туркестанского генерал-губернатора)^[1].

3. В обновленческом расколе

В мае 1922 г. в Русской Православной Церкви возник обновленческий раскол, инициированный большевистской властью, желавшей раздробления и ослабления Церкви. Когда обновленцы с помощью ГПУ изолировали Патриарха Тихона, ВЦУ для захвата церковного управления на местах направило по епархиям Русской Православной Церкви своих уполномоченных, вменив им в обязанность «изгнание монахов, т. е. архиереев из архиерейских домов» и захват православных храмов. Архиепископ Иннокентий (Пустынский) выступил против обновленческого раскола. В октябре 1922 г. в связи с арестом Патриарха Тихона и захватом власти в Церкви обновленческим ВЦУ он объявил независимость Туркестанской Поместной Православной Церкви, состоящей в духовном общении со всеми другими православными епархиями и прекращающей свою самостоятельность, как только будет организован канонически законный центр^[2].

Одновременно ташкентские авторитетные протоиереи Сергей Уклонский и Григорий Брицкий заявили о признании ВЦУ. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) писал в своих воспоминаниях: «Неожиданно для всех два видных протоиерея, на которых вполне надеялись, перешли в раскол, к ним присоединились и другие, верных осталось немного»^[3]. В то же время благочинный Ферганской области протоиерей Алексей Микулин сообщил архиепископу Иннокентию, что он открыто становится на сторону обновленцев. После этих событий ВЦУ телеграммой в Ташкент назначило Микулина уполномоченным по Туркестану и предложило ему организовать Епархиальное управление, которое он и создал из числа протоиереев Сергия Уклонского, Григория Брицкого и мирянина Дунина-Барковского^[4]. В январе 1923 г., опасаясь ареста, архиепископ Иннокентий передал управление Епархиальному совету и выехал в Москву^[5].

Против обновленцев выступили протоиерей Михаил Андреев и священник Валентин Войно-Ясенецкий. Святитель Лука писал в своих воспоминаниях: «Епископ уехал. В Церкви бунт. Тогда протоиерей Михаил Андреев и я объединили всех оставшихся верными священников и церковных старост, устроили съезд оставшихся верными, предупредили об этом ГПУ, попросив разрешения и присылки наблюдателя. Мы с протоиереем Андреевым взяли на себя управление епархиальными делами и созывали в Ташкенте на епархиальное собрание священников и членов церковного совета, отвергнувших “живую” церковь»^[6].

В феврале 1923 г. протоиерей Михаил Андреев и священник Валентин Войно-Ясенецкий обнародовали воззвание к православным Туркестанской епархии «Почему мы не признаём ВЦУ», в котором дали негативную оценку обновленческому расколу. 27 февраля в Благовещенской привокзальной церкви Ташкента по инициативе православных лидеров прошло собрание представителей приходских советов, на котором был учреждён «Союз приходов Туркестанской епархии» и переизбран состав Ташкентского епархиального управления. 9 марта протоиерей Григорий Брицкий в оправдание назначения протоиерея Алексея Микулина уполномоченным ВЦУ написал и разослал обращение «Духовенству и церковноприходским советам Туркестанской епархии». Чуть позже Брицкий опубликовал «Наш ответ на декларацию Ташкентских автокефалистов: “Почему мы не признаём ВЦУ”», где пытался уличить в богословской неграмотности своих противников — священников Войно-Ясенецкого и Андреева. В начале мая 1923 г. состоялся первый обновленческий съезд духовенства и мирян Туркестанской епархии, окончательно признавший власть ВЦУ. После съезда обновленческие лидеры через Ташкентское епархиальное управление и Епархиальный совет начали активно подчинять себе церковные общины и благочиния. 25 мая священник Валентин Войно-Ясенецкий написал письмо Брицкому, призывая его вместе с сообщниками одуматься и прекратить разрушение Церкви Христовой^[7].

31 мая 1923 г. священник Валентин Войно-Ясенецкий был хиротонисан во епископа, что вызвало недоумение в Туркестанском ОГПУ. В июне епископы Лука (Войно-Ясенецкий), Андрей (Ухтомский) и протоиерей Михаил Андреев были арестованы и немногим позже отправлены в Москву для заключения в Бутырскую тюрьму. В это время ВЦУ определило на обновленческую Туркестанскую кафедру женатого «епископа» Николая Коблова, занимавшего пост уполномоченного ВЦУ в Петрограде. Обновленческий «епископ» прибыл в Ташкент в начале июля 1923 г., когда лидеры Патриаршей Церкви уже были арестованы. Деятельность Коблова в Туркестане была направлена в основном на подчинение православных приходов ВЦУ, причём происходило это насильственным образом при поддержке ГПУ НКВД. В ведение обновленческого Ташкентского епархиального управления перешли и крупные ташкентские храмы: Спасо-Преображенский кафедральный собор, Иосифо-Георгиевский собор, Благовещенский вокзальный собор, Сергиевская церковь. При этом староцерковное духовенство, сопротивлявшееся «обновлению епархиальной жизни», смещалось с настоятельских мест, некоторые священники подверглись арестам и ссылкам^[8]. Верующие сообщали Патриарху Тихону о бедственном положении православных Ташкента. В частности, Святейшему в 1923 г. писал Д. Петровский: «Православные церкви ныне запечатаны все до единой и переданы группе верующих “живой церкви”, молящиеся разогнаны — Православная Церковь в Туркестане ныне не существует. Прошу Вас, Святейший Патриарх, принять посильное, в Ваших условиях, участие в судьбах нашей православной церкви и спасти положение всех православных, ныне не имеющих места, где помолиться Господу Богу нашему»^[9].

«Епископ» Николай Коблов, обвинив в нелояльности членов обновленческого Ташкентского епархиального управления, включая и протоиерея Григория Брицкого (он являлся и благочинным по Ташкенту и Ташкентской области), отстранил их от работы в управлении. Также Коблов уволил протоиерея Алексея Микулина с должности уполномоченного ВЦУ по Туркестанской епархии. И Микулин, и члены Епархиального управления обжаловали неправомерное действие «епископа» в обновленческом Священном Синоде. Для этого в Москву ездил Брицкий, чтобы подробно доложить Синоду о произошедшем конфликте. В итоге Коблов был переведён в распоряжение Сибирского «митрополита» и покинул Ташкент в феврале 1924 г. «Законное» обновленческое Ташкентское епархиальное управление было восстановлено в своих правах, а вместо уволенного Микулина новым уполномоченным ВЦУ стал протоиерей Григорий Брицкий^[10].

На обновленческую Туркестанскую кафедру был назначен «митрополит» Николай Федотов (до этого «митрополит» Киевский и Галицкий), который прибыл в Ташкент 19 апреля 1924 г. и вступил в управление епархией^. В 1924 г. Ольгинская церковь была закрыта, общине верующих был передан Пантелеимоновский храм гор. Ташкента, настоятелем стал протоиерей Григорий Брицкий^[11]. Лидер обновленцев «митрополит» Александр Введенский, делая доклад на объединённом пастырско-мирянском собрании в Москве 18 сентября 1927 г., отмечал ситуацию в Ташкенте: «Обновленчество там [в Ташкенте] чрезвычайно сильно, но есть староцерковничество. Здесь я остановлюсь на характеристике среднеазиатского староцерковничества. Как известно, в Ташкенте долгое время пребывали староцерковнические епископы. Там побывали: Андрей Ухтомский, Арсений, бывший Новгородский, Никандр Феноменов и др. Я нарочно обращаю ваше внимание на это, потому что это делало наше положение не особенно лёгким. Тамошнее староцерковничество идейно возглавляется епископом Лукой Войно-Ясенецким. Епископ Лука — известный хирург, бывший профессор хирургии Ташкентского университета. Правда, сейчас он не занимает кафедры, но его слава европейского хирурга, обаяние его личности (он бесплатно принимает больных), незаурядное красноречие, очень помпезная наружность <…>: всем этим, а главное, своей энергией он производит очень сильное впечатление на тихоновцев того края»^[12]. Введенский, превознося обновленческих «работников», персонально отметил протоиерея Григория Брицкого: «Я уже рассказывал вам об отце Брицком, который умеет своими молитвами поднимать дух народа. Отец Брицкий принадлежит к числу пастырей-молитвенников, у него имеется небольшая община, но службы, насыщенные молитвенной теплотой. Я раза 2 или 3 служил в его храме»^[13].

«Митрополит» Николай Федотов пробыл в Ташкенте до 1927 г. Вместо него в сентябре 1927 г. был назначен «митрополит» Иоанн Звездкин, который управлял обновленческой епархией до своей смерти в апреле 1939 г.^[14]. Его правление совпало с массовым закрытием и уничтожением храмов. В 1933 г. местные власти закрыли Пантелеимоновскую церковь, и протоиерей Григорий Брицкий был назначен настоятелем Александро-Невского храма на Боткинском кладбище Ташкента. В документах того периода он упоминается в звании протопресвитера. До 1943 г. обновленческая Ташкентская епархия пребывала без архиерея. По сведениям послужного списка протоиерея Григория Брицкого, последний, будучи членом Митрополитанского управления, «по смерти Звездкина» временно пребывал во главе обновленческой Среднеазиатской митрополии^[15]. 24 апреля (5 мая) 1943 г. «епископом Ташкентским и Самаркандским» был назначен Сергий Ларин.

Следует отметить, что обновленцы, как и Московская Патриархия, не устранились от патриотической деятельности в годы Великой Отечественной войны. Так, протоиерей Григорий Брицкий в 1942–1943 гг. собрал и перечислил крупную денежную сумму на нужды фронта. В ответ последовала благодарственная телеграмма от И. В. Сталина: «Ташкент. Настоятелю Александро-Невского собора Григорию Брицкому. Прошу передать верующим ташкентского кафедрального Александро-Невского собора, собравшим сто тысяч рублей в Фонд Красной Армии и десять тысяч рублей в Фонд помощи семьям фронтовиков, мой привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин»^[16].

4. Покаяние и возвращение в Патриаршую Церковь

После исторической встречи митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) с И. В. Сталиным в сентябре 1943 г. государство изменило политику в отношении Церкви. В то же время при активном содействии советского государства и силовых структур прекратило своё существование обновленчество — самый многочисленный раскол в Русской Православной Церкви советского периода. Во время крушения обновленческого раскола многие его члены искали возможности возвращения в лоно Патриаршей Церкви. Подобный вопрос встал на повестке дня и у ташкентских обновленческих лидеров. Сначала были попытки с их стороны инициировать создание коллегиальной системы управления, учитывая полное бездействие Введенского. Но, по всей видимости, на это уже мало кто из числа обновленцев рассчитывал.

Осознавая дальнейшую бесперспективность существования обновленчества, «епископ» Сергий Ларин начал искать возможность собственного перехода в Патриаршую Церковь. По всей видимости, он пытался присоединиться в сане епископа и в должности управляющего Ташкентской и Среднеазиатской епархией. Но для Патриарха Сергия было неприемлемо принимать Ларина в «сущем сане», т. к. все «хиротонии» над ним были совершены после наложения запрещения на обновленцев Патриархом Тихоном. Но это не закрывало ему пути последующего священнослужения. Чуть позже монаха Сергия (Ларина) рукоположили во иеродиакона и во иеромонаха. В августе 1944 г. состоялась хиротония Сергия (Ларина) во епископа Кировоградского^[17]. В Ташкент он больше не вернулся.

После отъезда Ларина функции управляющего обновленческой Среднеазиатской епархией принял на себя «архиепископ» Анатолий Синицын, попытавшийся в «сущем сане» перейти в Патриаршую Церковь. Священный Синод от 9 декабря 1943 г. отказал Синицыну по причине того, что все рукоположения были получены им от обновленческих «епископов», поэтому принять его можно только в звании мирянина с возможностью дальнейшего православного рукоположения.

В феврале 1944 г. Патриарх Сергий принял решение направить в Ташкент для устройства церковной жизни архиепископа Куйбышевского Алексия (Палицына), по словам ташкентского уполномоченного, «весьма строгого и сурового» и с особыми полномочиями от Патриарха^[18]. Архиепископ Алексий 7 марта 1944 г. выехал из города Куйбышева в Ташкент, куда прибыл 12 марта без всяких уведомлений. Согласно его отчёту на имя уже следующего Патриарха Алексия, в Ташкенте он разместился на нейтральной квартире, хотя помещение для проживания ему готовилось одновременно и православными, и обновленцами^[19].

Слева направо: архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), архимандрит Гурий (Егоров), настоятель Александро-Невского храма протоиерей Григорий Брицкий. Ташкент. 1944.

В Узбекистане из числа действовавших на тот момент церквей восемь были обновленческими, и лишь две принадлежали Патриаршей Церкви — Георгиевский молитвенный дом в Самарканде и кладбищенская часовня в Фергане^[20]. В Ташкенте, где проживало немалое количество православных людей, в это время не было ни одного православного храма. В городе действовала только одна обновленческая церковь — Александро-Невский храм, расположенный на Боткинском кладбище, настоятелем которого являлся протоиерей Григорий Брицкий. Сторонники Патриаршей Церкви после закрытия в 1939 г. последнего в Ташкенте православного храма Преподобного Сергия устроили алтарь в кладбищенской часовне в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», расположенной недалеко от Александро-Невского храма. В 1940 г. местные власти закрыли и часовню.

Образованный в 1943 г. Совет по делам РПЦ соответствующим образом проинструктировал своих уполномоченных на местах: не препятствовать распаду обновленчества, но способствовать переходу обновленческого духовенства в Патриаршую Церковь^[21]. Такую инструкцию получил и уполномоченный по Узбекистану А. И. Степанов, с которым архиепископ Алексий (Палицын) познакомился сразу по прибытии в Ташкент. После знакомства с уполномоченным командированный архиерей стал присматриваться к церковной жизни в Ташкенте. В своём рапорте Патриарху он указывал, что к нему начали приходить заштатные православные священники, просто верующие, из провинции приезжали обновленцы. Посетителей интересовал вопрос открытия храмов в Ташкенте и в других городах Средней Азии, заштатные священники просили мест для служения^[22]. Сложившуюся ситуацию архиепископ Алексий обрисовал следующим образом: «Предо мною стоял громадный город, лишённый православного храма, стояли православные люди, жаждущие и ждущие храма, стояли ряды заштатных священников и, наконец, стояли три конспиративные точки в городе, где совершались литургии православными священниками. Три заштатных иерея, проживающих в городе, — Брынских Александр, Осипов Алексей и Дацюк Трофим как бы разделили город на участки и образовали свои приходы и по ночам совершали в домах богослужения. У каждого из них имелись свои антиминсы»^[23].

Архиепископ Алексий отметил, что Ташкент являлся «цитаделью обновленчества», т. к. от него по всей Средней Азии «шли все нити», рассылались распоряжения по организации и управлению обновленческой структурой. К архиепископу явились местные обновленческие лидеры — протоиереи Григорий Брицкий и Иоанн Лозовой. В рапорте он описал одного из них: «Протоиерей Григорий Брицкий — главарь обновленчества, авторитет. Ему теперь 75 лет. Одарённый от природы недюжинным умом, сильной волей, администратор по призванию, даёт тон всему среднеазиатскому обновленчеству. Он готов принести покаяние, хотя в первые минуты и возразил против освящения храма: “Что же, разве какая нечистота была у меня?” — “Каноническая”, — возразил я»^[24].

Вопрос о принятии Брицкого и Лозового в лоно Православной Церкви оказался большим затруднением для патриаршего посланника — он не знал, как поступить с ними относительно их сана, т. к. открылись новые факты против этих двух священников. В докладе он отмечал: «И Брицкий, и Лозовой оказались второбрачными. Если я лишу их сана и приму в звании мирянина, то они не оставят обновленчества, не отдадут храма и сорвут в Ташкенте и, возможно, в других местах Азии дело принятия через покаяние обновленцев. Мне необходимо нужно было найти какой-либо выход или ехать обратно восвояси»^[25].

Архиепископ Алексий привёл в рапорте заявление Брицкого о его браке, что тот «в полном смысле фиктивный», что в нём он не имел физического сожития и готов совершить развод. Применив принцип церковной икономии, архиепископ пришёл к следующему компромиссу: «Решить окончательно вопрос о сане Брицкого и Лозового я не решился, оставив это решение на усмотрение Святейшего Патриарха, но для церковной пользы и ради других условно до разрешения вопроса Святейшим Патриархом оставил как Брицкого, так и Лозового в их сане в надежде, что они вместе с собой привлекут к покаянию и других, а возможно, и многих обновленцев. И Брицкий действительно оказал большую помощь в деле присоединения обновленцев в лоно Православия. Он целеустремительная натура. И насколько он был активен в обновленчестве, настолько же активности проявил и теперь. Он рассылал своё покаяние другим обновленческим священнослужителям, звал их к покаянию, приглашал и вызывал ко мне в Ташкент»^[26].

Архиепископ Алексий 22 марта 1944 г. выехал на кладбище Ташкента, где находился Александро-Невский храм. Первым его шагом стала встреча с православными верующими возле часовни в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и служение панихиды на могилах митрополитов Арсения (Стадницкого) и Никандра (Феноменова). После окончания панихиды архиепископ призвал верующих идти освящать бывший обновленческий храм. После освящения воды он окропил алтарь и весь Александро-Невский храм. В рапорте архиепископ Алексий описал, как происходило покаяние священнослужителей: «Брицкий, Лозовой, протоиерей Василий Кокурин, три диакона и ещё псаломщик принесли покаяние в алтаре при открытых святых вратах. Брицкий вышел даже на амвон и на амвоне прочитал покаяние. Я каждому прочитал разрешительную молитву. И приступили к служению Преждеосвященной литургии»^[27].

Текст покаяния, произнесённый протоиереем Григорием Брицким с амвона, был следующего содержания: «Я, нижеподписавшийся, исповедую Господу нашему Иисусу Христу и Его Пречистой Матери и всем святым и Тебе, Высокопреосвященнейший Владыко, и всем предстоящим моё великое согрешение: ещё в 1923 г. я уклонился в обновленческий раскол и, даже более, принимал в нём самое активное участие, работая на утверждение сего раскола, будучи, так сказать, его лидером в нашем Среднеазиатском крае. Некоторую неправду обновленчества я всегда чувствовал, и эта неправда всё более выяснялась в моём сознании, и в последнее время я пришёл к полному убеждению, что сие “предприятие и это дело (обновленчество) от человеков”, а не от Бога. (Деян., гл. 5, ст. 38–39). Но моё положение, в котором я очутился в расколе (уполномоченный Синода, несменный член Епархиального и Митрополитанского управлений и заместителя митрополита), а главное личная гордость (такова природа греха: один грех влечёт за собой другой) мешали мне сделать соответствующие выводы и сделать решительные шаги к их осуществлению. Это, конечно, усугубляет мой грех пребывания в расколе. Ныне, Владыко, я приношу Тебе искреннее раскаяние своё: я отрекаюсь от так называемого обновленчества, от общения с ним и отказываюсь от всех полученных в нём служебных отличий и усердно прошу Тебя, Высокопреосвященнейший Владыко, принять меня в общение со святой Православной Российской Церковью, возглавленной Святейшим Сергием, Патриархом всея Руси, дабы остаток лет моей жизни посвятить на ревностное служение Святой Церкви и таким образом искупить свой грех раскола и закончить своё земное поприще в лоне Истинной Церкви. Ещё раз прошу Тебя, Владыко святый, простить меня и не лишать меня своего благословения и своих святительских молитв. Протопресвитер Григорий Брицкий. 1944 года 22 марта»^[28].

На тексте покаяния была поставлена резолюция: «1944 г. 22/III. Обновленческий протопресвитер Григорий Брицкий в кладбищенском храме г. Ташкента принёс покаяние в присутствии православных священников и стоящего народа и принят в лоно Православной Церкви. Вопрос о сохранении сана подлежит решению Святейшего Патриарха и впредь до такового Патриаршего решения о. Брицкий, как протоиерей, допущен к совершению священнослужения. Архиепископ Алексей»^[29].

Это событие описал в своих воспоминаниях митрополит Иоанн (Вендланд) как свидетель: «В 1944 г. в Ташкент прибыл архиепископ Куйбышевский Алексий. Цель его поездки — принять в Православие обновленческих священников. Главным обновленцем в Ташкенте был протоиерей Григорий Брицкий, который служил в <…> церкви на ташкентском кладбище. Это был старый батюшка, чем-то похожий на Сократа. До революции был законоучителем (преподавал Закон Божий) в женских гимназиях. Так вот, к этому протоиерею и обратился с призывом покаяться в грехе обновленчества архиепископ Алексий. Отец Григорий ответил согласием и даже изъявил желание покаяться не в келье архиепископа, а с амвона, публично. Покаяние отца Григория произвело потрясающее впечатление. Он говорил долго и очень искренно. Затем архиепископ Алексий возложил на его голову омофор и, произнеся разрешительную молитву, присоединил в Православной Церкви»^[30].

После этого возродились православные службы в Ташкенте — с присоединением Александро-Невского храма участие в богослужениях стали охотно принимать участие заштатные священники и в соборных службах, и поодиночке. В штат ташкентского духовенства вошли протоиерей Александр Щербов, протоиерей Павел Медведев, священник Венедикт Покровский. Работы для пастырей нашлось много, тем более власти в марте 1944 г. разрешили открыть для богослужений и кладбищенскую часовню^[31]. К архиепископу Алексию стало приходить большое количество обновленческих священников, которых он принимал у себя на квартире для покаяния в обновленческом расколе. Всего в Ташкенте покаялось 19 человек. Последним принёс покаяние обновленческий «архиепископ» Анатолий Синицын 10 мая 1944 г. в присутствии архимандрита Гурия (Егорова) и нескольких священников. Синицын был принят в звании мирянина, после чего патриарший представитель рукоположил его сначала во диакона, потом во иерея^[32].

Такую же работу архиепископ Алексий провёл в Самарканде, Ашхабаде и Алма-Ате. По каким-то причинам не смог посетить Фрунзе, хотя и планировал. Таким образом, в 1944 г. произошла окончательная ликвидация обновленческого раскола в Средней Азии. Согласно докладу уполномоченного Степанова, в Узбекистане по состоянию на 10 июля 1944 г. было: «Обновленческих церквей — 0. <…> Обновленцев — 0»^[33]. По решению архиепископа Алексия был образован благочиннический совет, в который вошли протоиереи Григорий Брицкий, Павел Медведев, Александр Щербов, священники Алексий Килячков и Михаил Серебряков. Для примирения «антагонизма между представителями двух течений» в совет были введены два бывших обновленца^[34].

 

Список литературы

1. Борисова О. В. Гонимы, но не оставлены: Ташкентская и Среднеазиатская епархия. 1943-1961. М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2019.
2. Введенский А. По Средней Азии // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 11-16.
3. Дорофеев Р. Закат туркестанского обновленчества и миссия архиепископа Алексия (Палицына) 1943–1944 годов // Восток свыше. Ташкент. 2015. № 2 (37). С. 61-71.
4. Дорофеев Р. «Здание бывшей церкви по улице Кафанова…». К истории ташкентского Свято-Успенского кафедрального собора // Восток Свыше. Ташкент. 2015. № 4 (39). С. 22–28.
5. Дорофеев Р. Начало обновленческого движения в Среднеазиатской епархии. 1923–1924 годы // Восток Свыше. Ташкент. 2016. № 3 (41). С. 48–58.
6. Дорофеев Р. «Последний бой» протоиерея Брицкого // Восток свыше. Ташкент. 2016. № 3 (41). С. 59–74; 2016–2017. № 4-1 (42). С. 30–46.
7. Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии (по материалам Центрального государственного архива Республики Узбекистан и другим источникам) // Церковно-исторический вестник. М., 2004. № 11. С. 183–245.
8. Иоанн (Вендланд), митр. Князь Фёдор (Чёрный). Митрополит Гурий (Егоров). Исторические очерки. Ярославль: ДИА-пресс, 1999.
9. Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Я полюбил страдание. Автобиография. М.: изд. Сестричества во имя свят. Игнатия Ставропольского, 2015.
10. «Обновленческий» раскол. Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики / Сост. И. В. Соловьёв. М.: изд. Крутицкого подворья, 2002.
11. Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941–1961 гг. М., 1999.

 

Сайт, посвященный митрополиту Гурию (Егорову): https://guriyegorov.ru/

 

^[1] См.: АТЕУ. Оп. 1 л/д. Д. 47. Л. 79 об. – 80.

^[2] См.: Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 184.

^[3] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Я полюбил страдание. С. 48.

^[4] См.: Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 184.

^[5] Архиепископ Иннокентий (Пустынский) в 1924 г. уклонился в обновленческий раскол, в котором пребывал до покаяния в 1932 г. В марте 1933 г. он был арестован, приговорён к трём годам ссылки в Казахстан. Осенью 1937 г. архиепископ Иннокентий был снова арестован и казнен по приговору Особой тройки УНКВД по Алма-Атинской области. См.: Никитин Д. Н. Иннокентий (Пустынский Александр Дмитриевич, 1869–1937), архиепископ бывш. Туркестанский и Ташкентский // Православная энциклопедия. 2010. Т. 23. С. 21–23.

^[6] Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Я полюбил страдание. С. 48–49.

^[7] См.: Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 187–203.

^[8] См.: Дорофеев Р. Начало обновленческого движения в Среднеазиатской епархии. 1923–1924 годы // Восток Свыше. 2016. № 3 (41). С. 55–56.

^[9] Цит. по: Борисова О. В. Гонимы, но не оставлены: Ташкентская и Среднеазиатская епархия. 1943–1961. С. 31–32.

^[10] См.: Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 204–216.

^[11] См.: Дорофеев Р. «Здание бывшей церкви по улице Кафанова…». К истории ташкентского Свято-Успенского кафедрального собора // Восток Свыше. 2015. № 4 (39). С. 25–26.

^[12] Введенский А. По Средней Азии // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1927. № 9–10 (22–23). С. 12.

^[13] Там же. С. 16.

^[14] См.: «Обновленческий» раскол. Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики. С. 768–769.

^[15] См.: АТЕУ. Оп. 1 л/д. Д. 47. Л. 82.

^[16] Цит. по: Дорофеев Р. Закат туркестанского обновленчества и миссия архиепископа Алексия (Палицына) 1943–1944 годов // Восток свыше. 2015. № 2 (37). С. 62.

^[17] См.: Назначения на архиерейские кафедры // Журнал Московской Патриархии. 1944. № 9. С. 7.

^[18] См.: ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 35. Л. 25.

^[19] См.: Отчёт о командировке в Ташкент архиепископа Алексия (Палицына) Патриарху Московскому и всея Руси Алексию (АТЕУ. Оп. 1 л/д. Д. 47. Л. 12–18); Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 241–245.

^[20] См.: ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 35. Л. 23–24.

^[21] См. Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941–1961 гг. С. 46

^[22] См. Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 241–242.

^[23] Там же. С. 242.

^[24] Там же.

^[25] Там же.

^[26] Там же. С. 243.

^[27] Там же.

^[28] АТЕУ. Оп. 1 л/д. Д. 47. Л. 2 – 2 об.

^[29] Там же. Л. 2 об.

^[30] Иоанн (Вендланд), митр. Митрополит Гурий (Егоров). С. 126.

^[31] См.: ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 2. Л. 44.

^[32] См.: Заславский В. Б. Церковная смута в Туркестанской епархии. С. 244.

^[33] ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 35. Л. 19–20.

^[34] См.: ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 35. Л. 19–21.

 

Источник: Богослов.Ru