Изучение наследия св. ап. Павла всегда имело особое значение для православной библейской науки. 14 из 27 книг Нового Завета составляют послания св. ап. Павла, самого «теоретизирующего»[1] и «догматизирующего» из новозаветных авторов. Последнее обстоятельство обусловливает тот факт, что все наше богословие во многом построено на текстах «апостола язычников». Такие важнейшие сотериологические термины, как «искупление», «оправдание», «примирение», святоотеческие учения об обожении и возглавлении человеком всей твари, параллели которым можно найти в восьмой главе послания к Римлянам, — всем этим мы обязаны именно апостолу Павлу.
В русской библейской науке с начала XVIII до первой половины XIX столетия включительно экзегетические труды были посвящены преимущественно последовательному истолкованию посланий св. ап. Павла. Первые систематические исследования его богословия появляются лишь во второй половине XIX века[2]. И здесь нельзя не упомянуть таких имен, как Митрофан Дмитриевич Муретов, Василий Никанорович Мышцын с его магистерской диссертацией «Учение св. апостола Павла о законе дел и законе веры»[3] и, конечно, Николай Никанорович Глубоковский[4]. Его эпохальный труд «Благовестие святого апостола Павла по его происхождению и существу» и по сей день представляет собой единственный отечественный компендиум мысли и богословия апостола язычников, и тому есть целый ряд причин[5]. Даже по формальным признакам — огромная трехтомная монография, около 3000 источников в списке литературы (практически все, что было написано об апостоле Павле на тот момент) — исследование Глубоковского выделяется среди прочих. Не менее глубокими предстают и аспекты содержательные. Для адекватного понимания последних необходимо сказать хотя бы несколько слов о характере библейских исследований в России того периода. Отечественные дореволюционные авторы вынуждены были больше заниматься полемикой со своими западными коллегами, чем развивать собственные оригинальные подходы и проводить самостоятельные исследования. В западной библеистике в тот момент господствовал агрессивный историко-критический метод, отрицавший богодухновенность Священного Писания и пытавшийся низвести его на уровень банальной компиляции ближневосточных мифов, а также греко-римских и др. источников. Этот подход был назван отечественными учеными «отрицательной библейской критикой»[6]. В области изучения наследия апостола Павла данные методологические установки приводили к тому, что все многообразие богословия апостола язычников сводилось к заимствованиям либо из иудаизма, либо из эллинизма[7]. Непреходящее значение труда Н.Н. Глубоковского состоит в последовательном и планомерном доказательстве того факта, что, хотя ап. Павел активно пользовался как своим иудейским «бэкграундом», так и весьма хорошим знакомством с греко-римской культурой, суть его благовестия предстает уникальной и невыводимой из этих контекстов.
На этом моменте необходимо остановиться чуть более подробно. Почему так получилось? Почему не только Глубоковскому, но и практически всем остальным нашим ученым дореволюционного периода приходилось больше полемизировать со своими западными vis-à-vis, чем развивать свои собственные научно-богословские концепции? Вероятно, самый очевидный ответ кроется в особенностях генезиса историко-критического метода, который, зародившись в эпоху Возрождения и гуманизма, поставил человека мерой всех вещей, в том числе и мерой Священного Писания. По справедливому замечанию Эдгара Кренца, главная особенность историко-критического метода состояла не в том, что человеческий разум впервые стали использовать для изучения Библии, а в том, что он становится абсолютным судией — в том числе и Священного Писания[8]! В результате весь библейский материал, который не соответствует скептическим критериям разумного и возможного, — например, повествования о чудесах — игнорируется как неподлинный, а сама Библия рассматривается как всего лишь один из многочисленных памятников древней литературы. В качестве иллюстрации этого подхода мне хотелось бы привести следующее высказывание: «Следует с самого начала подчеркнуть, что наша задача не богословская и не историко-церковная, а историко-культурная: мы исходим из презумпции невмешательства сверхъестественных сил в земные дела и советуем всякому, кого это может покоробить, воздержаться от дальнейшего чтения»[9]. Сочинение, из которого взята данная цитата, хотя и не имеет прямого отношения к библеистике, однако, на наш взгляд, служит прекрасной иллюстрацией подхода, называемого «методологическим атеизмом». Сегодня не столь часто можно встретить прямое отрицание Богодухновенности, сколько подобный агностицизм атеистического толка. Согласно последнему, даже если Божественное откровение и было, Библию надо изучать так, как будто его не было, поскольку оно неизмеримо эмпирическими способами. Тем не менее необходимо отметить, что нынешняя западная библеистика в значительной мере освободилась от крайностей библейской критики XIX — начала XX столетий. В этом контексте современный термин Biblical criticism корректнее переводить на русский язык скорее выражением «Библейский анализ», чем «Библейская критика», поскольку последнее имеет определенные отрицательные коннотации. В то же время многие западные исследователи склонны употреблять понятия «историко-критический метод» и «научная библеистика в целом» как синонимы, хотя подобный подход нельзя признать вполне адекватным:[10] сегодня существует множество вполне научных и в то же время не-критических подходов к изучению Писания. О некоторых из них будет речь ниже.
Вторая причина, по-видимому, состоит в детерминированности историко-критического метода господствующей философской парадигмой. В XIV–XVI вв. — в эпоху зарождения метода — это был гуманизм, в XVII–XVIII вв. (Просвещение) — деизм, в первую половину XIX столетия — гегельянство (новая Тюбингенская школа). В эпоху наивного позитивизма считалось, что все вопросы можно решить с помощью науки. Однако опыт «расчеловечивания» в период двух мировых войн показал, что все не так просто: наука сама по себе не способна сделать человека лучше. Системный кризис господствовавшего научного мировоззрения ознаменовал собой переход к новой эпохе — эпохе постмодерна, в которую мы и живем сегодня. Постмодернизм сформировал целое направление в библейских исследованиях, не обойдя стороной, естественно, и наследие апостола Павла[11]. Можно долго рассуждать о постмодернизме в библеистике в целом и применительно к посланиям св. ап. Павла, в частности, но в данном случае мы ограничимся одним простым примером из «Оксфордского учебника по библеистике»[12]. Открыв содержание на разделе №5 «Методы библейской науки», мы увидим вполне традиционное начало: «Археология. Критика текста. Критика формы, источников и редакций. Риторическая и новая литературная критика». Все эти методы успешно зарекомендовали себя в западной библеистике прошедшего и нынешнего столетия. Вопросы связаны с двумя последними пунктами: «Феминистская критика. Социальная, политическая и идеологическая критика». Вызывает недоумение то, что составители отнесли эти феминистско-либерационистские направления в раздел, посвященный методологии библейской науки. С другой стороны, в этом явлении можно увидеть и положительный момент: в рамках постмодернистской парадигмы конфессионально обусловленные толкования рассматриваются вполне серьезно, и если мы сможем четко сформулировать и описать некий «православный подход» к библейским исследования, то он вполне может войти в следующие издания Оксфордского и других западных учебников по библеистике.
Несколько лет назад на ежегодной конференции кафедры библеистики МДА прозвучал доклад Андрея Сергеевича Десницкого на тему «Фундаментализм: выход или вызов для православной библеистики»?[13]. Вероятно, настало время задать тот же вопрос применительно к библейской критике постмодерна. Постмодернистские подходы в современной библеистике — это выход или вызов для православного исследователя Библии? Нарративная экзегетика, риторический анализ, метод реакции читателя — насколько эти и подобные им подходы применимы и полезны в православной библеистике? Опыт их положительной рецепции есть в том числе и на кафедре библеистики МДА[14], однако представляется, что в более глобальной перспективе ответ на этот вопрос может дать только время.
Как бы то ни было, одно можно сказать наверняка: если мы хотим, чтобы наш собственный подход к изучению Писания был воспринят всерьез, необходимо четко сформулировать метод, который мы применяем при изучении Священного Писания. Было бы наивным утверждать, что это возможно сделать в рамках небольшой статьи, но все же постараемся отметить некоторые характерные черты православного отношения к Священному Писанию. В Православной энциклопедии мы встречаем следующее определение библеистики: «историко-филологическая наука, изучающая Библию как лит. произведение посредством текстологического (т. н. низшая критика; нем. Textkritik; англ. textual criticism, lower criticism) и лит. анализа (нем. Literarkritik, höhere Kritik; англ. higher criticism)»[15]. Для того, чтобы данная наука могла претендовать на статус православной богословской дисциплины, представляется необходимым дополнить это определение следующими характеристиками.
Во-первых, что Священное Писание в православной перспективе воспринимается прежде всего как Слово Божие, а уже затем как слово человеческое. Отсюда следует «синергийное» понимание Богодухновенности священного Писания. Существует множество различных теорий в понимании этого сложного понятия, начиная от фундаменталистского вербализма и заканчивая крайним психологизмом. При этом для подлинно православного подхода характерно понимание Богодухновенности как со-авторства, со-творчества Бога и человека. По емкому определению прот. Димитрия Юревича, «путем даже краткого анализа святоотеческого учения библейская богодухновенность в смысле особого творческого акта может быть описана как особое воздействие благодати Святого Духа на библейского автора, которое открывает ему истины о Боге и Его отношении к миру, о человеке и домостроительстве Божьем ко спасению человека, а также побуждает священного писателя выразить эти истины на конкретном языке, в определенных культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем, чтобы по-возможности полнее раскрыть их народу Божию»[16]. Следующей важнейшей чертой православного отношения к слову Божьему нужно признать сотериологичность: Писание дано нам прежде всего для нашего спасения. Прекрасный пример тому, какова должна быть наша цель при изучении Библии, дает преподобный Макарий Великий в своей 39-й беседе «Для чего дано нам Богом божественное писание?»: «Как царь, написав послания к тем, кому хочет дать грамоты и дары свои, дает всем знать: “старайтесь скорее прийти ко мне и получить от меня царские дары”; и если не придут и не получат, то не принесет им пользы чтение посланий, скорее же сделаются повинными смерти за то, что не захотели прийти, и из царских рук сподобиться чести: так и божественные Писания Царь-Бог, как послания, предложил людям, объявляя ими, чтобы взывавшие к Богу и уверовавшие просили и получали небесный дар от ипостаси Божества Его. Ибо написано: да будем божественнаго причастницы естества (2 Петр. 1, 4). Если же человек не приходит, не просит, не приемлет: то не будет ему пользы от чтения Писаний; а напротив того, соделается повинным смерти за то, что не восхотел от небесного Царя приять дар жизни, без которого невозможно улучить бессмертную жизнь»[17]. Далее, Писание в православной перспективе возникает как определенный этап письменной фиксации вечно живого потока Священного Предания, если использовать терминологию Владимира Николаевича Лосского. Эта «включенность» Библии в поток Предания обуславливает следующую черту православного подхода к ее толкованию, а именно важность святоотеческой экзегезы: если Писание действительно было написано по вдохновению от Духа Святого, то понять и истолковать его можно также лишь находясь «в Духе». С другой стороны, это не означает, что экзегетические творения Отцов Церкви богодухновенны в той же мере, что и Священное Писание[18].
В то же время важно избежать противоположной крайности: часто можно встретить утверждение о том, что для спасения вполне достаточно читать Синодальный текст Библии с толкованиями Святых Отцов в русском переводе, занятия же библеистикой являются «неспасительным» делом. Этот непростой вопрос требует отдельного исследования, здесь же необходимо заметить, что если православная библеистика претендует на статус научной дисциплины, ей волей-неволей придется соответствовать вполне определенным критериям, которые для гуманитарной науки являются общепринятыми (хотя и в этом случае неизбежно возникают вопросы, связанные с определенной амбивалентностью историко-критического подхода). Например, именно историко-критическому методу мы обязаны огромной текстологической работой, проделанной в первую очередь западными библеистами. Причина тому — одна из основополагающих предпосылок данного подхода, согласно которой установление изначального варианта текста мыслится как ключ к его правильному пониманию. С этим утверждением трудно не согласиться, однако в некоторых случаях оно приводит к игнорированию толковательной традиции, в том числе святоотеческой. С другой стороны, исторический контекст в этой парадигме также рассматривается как необходимый бэкграунд для правильного понимания текста. Нисколько не принижая значения «контекстуальных» исследований в библеистике, необходимо в то же время заметить, что в некоторых случаях результатом подобного подхода становится своеобразная детерминированность текста контекстом[19]. Для преодоления этих и других опасностей представляется целесообразным вместо историко-критического подхода использовать историко-филологический, который в англоязычной библеистике носит название Historical-grammatical method[20]. В целом же вряд ли можно не согласиться с выводом А.С. Десницкого: «Научной можно считать работу, которую можно представить на международной конференции или семинаре по соответствующей дисциплине, чтобы участники, даже если они не согласны с конкретными положениями работы, поняли бы ее аргументацию и были бы готовы ее обсуждать»[21]. Библеистика относится к гуманитарным наукам, а последние развиваются не столько благодаря появлению открытий (ярчайший пример — рукописи Мертвого моря), сколько за счет новых научных концепций. Последнее означает, что православной библеистике для обоснования претензий на научность недостаточно ни одного повторения высказанных кем-то ранее идей — будь то русские дореволюционные библеисты или даже Святые отцы, — ни механической ретрансляции современных западных теорий. Безусловно, необходим гармоничный синтез того и другого, но только как фундамент для самостоятельных исследований.
В качестве попытки применения данных методологических оснований к конкретным библейским исследованиям можно привести научно-исследовательский проект «Сюжетно-композиционная и идейно-содержательная специфика посланий апостола Павла к Римлянам и Галатам», работа над которым ведется нами при поддержке Российского гуманитарного научного фонда[22]. Актуальность данного проекта обусловлена как реалиями современной отечественной библеистики, так и состоянием исследований наследия апостола Павла в мировой библейской науке. В данный момент российская библейская наука вновь находится на этапе исторического становления. Отсутствие возможности полноценных научных исследований в советский период является основной причиной колоссального отставания отечественной библеистики от западной, в том числе и в исследовании мысли апостола Павла. В то же время в мировой библейской науке отсутствует однозначное решение такого важнейшего аспекта наследия апостола Павла, как проблема центра его мысли и богословия. Данную проблему можно сформулировать следующим образом: существует ли некая центральная идея, сюжет или повествование, которое красной нитью проходило бы через все послания апостола Павла и связывала бы их смысловое содержание воедино? В рамках проекта предлагается альтернативный подход к решению данного вопроса на примере посланий апостола Павла к Римлянам и Галатам. Послание к Римлянам признается наиболее значимым из текстов апостола Павла всеми без исключения исследователями. Послание к Галатам тесно взаимосвязано с посланием к Римлянам и представляет, по мнению многих исследователей, его краткий богословский конспект. Таким образом, решение вопроса о центре этих посланий позволит существенно приблизиться к разрешению проблемы центра мысли и богословия апостола Павла в целом. В качестве основного используется комплексный подход, базирующийся на современных методах филологического анализа, в особенности на риторической и нарративной критике. Используя данные методы, мы планируем показать, что ключевыми идеями посланий к Галатам и к Римлянам являются не проблемы закона и оправдания, как традиционно считалось ранее, а концепции богоусыновления и прославления человека и идея о новом творении во Христе. Соответственно, предполагается обосновать, что сюжетно-композиционными центрами данных посланий являются восьмая послания к Римлянам и пятая либо шестая глава послания к Галатам.
В качестве заключения хотелось бы выразить надежду, что итогом данного проекта станет не только определенный вклад в решение проблемы центра мысли и богословия апостола Павла, но и в формирование методологии исследования Священного Писания в православной библеистике на современном этапе ее развития.
[1] Ианнуарий (Ивлиев), архим. Антропология в Новом Завете. // Православная энциклопедия «Азбука веры». URL: http://azbyka.ru/ivliev/antropologiya_v_novom_zavete-all.shtml (дата обращения: 06.10.2015).
[2] Подробнее см.: Ириней (Пиковский), иеромон. Толкование посланий апостола Павла в дореволюционной традиции Русской Православной Церкви // Научный богословский портал Богослов.ру [Сайт]. URL: http://www.bogoslov.ru/text/2454099.html (дата обращения: 08.10.15).
[3] Мышцын В.Н. Учение св. апостола Павла о законе дел и законе веры. Сергиев Посад, 1894.
[4] Подробнее см. в: Ковшов М.В. Изучение наследия св. ап. Павла в Московской духовной академии: современное состояние и перспективы развития. // Гуманитарные науки в теологическом пространстве: Взаимодействие духовного и светского образования в России на примере Московской духовной академии с начала XIX в. по настоящее время. Сборник статей в честь 200-летнего юбилея пребывания Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре. / Отв. ред. игумен Дионисий (Шлёнов). Сергиев Посад: Учебный комитет Русской Православной Церкви; Московская духовная академия, 2015. С. 222-240.
[5] Глубоковский Н. Н. Благовестие святого апостола Павла по его происхождению и существу: библейско-богословское исследование. Кн. 1: Введение. Обращение Савла и «Евангелие» св. апостола Павла. «Евангелие» Павлово и иудейско-раввинское богословие, апокрифы и апокалиптика. СПб., 1905; Кн. 2: «Евангелие» св. апостола Павла и теософия Филона, Книга Премудрости Соломоновой, эллинизм и римское право. Заключение. СПб., 1910; Кн. 3: Божественность «Евангелия»Павлова и метод обоснования сего в исследовании о нем. Дополнения и указатель содержания первых двух книг. СПб., 1912.
[6] См. напр. статью «Отрицательная критика библейская» в: Мень А. Библиологический словарь: В 3 т. М.: Фонд имени Александра Меня. 2002. Т. 2: К—П.
[7] См. Хейфманн С. Павел и его интерпретаторы. // Словарь Нового Завета. Т.2: Мир Нового Завета. / Эванс К. и др., ред. М.: ББИ, 2010. С. 532-545.
[8] Подробнее см. в: Krentz E. The Historical Critical Method. Philadelphia: Fortress, 1977. В православной перспективе такой подход следует признать в корне неверным, поскольку человеческий разум представляется помраченным вследствие грехопадения.
[9] Иванов С.А. Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина? М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 7.
[10] Подробнее см.: Юревич Д., свящ. Библейская критика или библейский анализ? Доклад на семинаре преподавателей библейских дисциплин духовных учебных заведений Московского Патриархата. // Кафедра библеистики Московской духовной академии (сайт). URL: https://bible-mda.ru/old/events/2005-03-31/m20050331-yurevich-message.html (дата обращения: 07.10.2015).
[11] См.: Adam A.K.M. What is Postmodern Biblical Criticism? Minneapolis: Fortress, 1995.
[12] The Oxford Handbook of Biblical Studies. / Lieu J.M., Rogerson J.W., eds. Oxford: University Press, 2006. P. 657-674.
[13] Десницкий А.С. Фундаментализм: выход или вызов для православной библеистики? // Научный богословский портал Богослов.ру (сайт). URL: http://www.bogoslov.ru/text/1240183.html дата обращения: 07.10.2015).
[14] См. напр. докторскую монографию преподавателя кафедры библеистики МДА иеромонаха Филофея (Артюшина) «Рассказывая о спасении посредством взгляда: Богословское значение и прагматический аспект развития темы «видеть Иисуса» в Евангелии от Луки»: Artyushin S. Raccontare la salvezza attraverso lo sguardo. Portata teologica e implicazioni pragmatiche del «vedere Gesù» nel Vangelo di Luca. Roma: Editrice Pontificia Università Gregoriana, 2014. 624 pp. См. также аннотацию книги на сайте МДА: http://www.mpda.ru/publ/text/2591878.html (дата обращения: 07.10.2015).
[15] Библеистика. // Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. Т. V. Бессонов-Бонвеч. С. 25.
[16] Юревич Д., свящ. Учение о Богодухновенности Священного Писания и его актуальность в современных библейских исследованиях. // XV Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета: материалы 2005 г. М., 2005. Т. 1. С. 32.
[17] Наставления святого Макария Великого о христианской жизни, выбранные из его бесед. // Добротолюбие. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. Т. 1. С. 170.
[18] Подробнее см.: Ковшов М.В. Адекватное толкование Библии дается изнутри Предания. // Московская духовная академия (сайт). URL: http://www.mpda.ru/site_pub/332619.html (дата обращения: 06.10.2015).
[19] Подробнее о внеконтекстуальности в библеистике см.: Ковшов М.В. Проблема центра богословия св. ап. Павла с точки зрения русской православной библеистики. // Покровская академическая конференция, посвященная 1025-летию Крещения Руси. 10–14 октября 2013 года: Сборник докладов. Сергиев Посад: Московская Духовная Академия, 2014. С. 151-167.
[20] Хотя и здесь возможны разногласия. Например, с точки зрения Рэймонда Сёрберга данный метод следует рассматривать в первую очередь как продукт Реформации и следующих непосредственно за ней периодов развития западноевропейского христианства: Surburg R. F. The Presuppositions of the Historical-Grammatical Method as Employed by Historic Lutheranism. // The Springfielder. 1974. Vol. 38. № 4. P. 278.
[21] Десницкий А.С. «Новая герменевтика» и перспективы православной библеистики. // Научный богословский портал Богослов.ру (сайт). URL: http://www.bogoslov.ru/text/492188.html дата обращения: 07.10.2015).
[22] № гранта 15-34-01304; см. также список поддержанных проектов конкурсов 2015 года на сайте РГНФ: http://www.rfh.ru/downloads/2015/2015.pdf.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта № 15-34-01304.
В основу публикации положены доклады автора на XXV Ежегодной богословской конференции Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета 14 ноября 2014 года (http://pstgu.ru/news/university/2014/11/16/56131/) и на Ежегодной научно-богословской конференции кафедры Библеистики Московской духовной академии «Экзегетика и герменевтика Священного Писания» 26 мая 2015 года (http://www.mpda.ru/events/text/3213168.html).
Источник: Ковшов М. В. Наследие апостола Павла в историко-критическом и православно-богословском контекстах // Сборник трудов кафедры библеистики Московской духовной академии. М.; Сергиев Посад, 2015. № 2. С. 137-148