Вступление
VIII век — очень важная веха в истории Древнего Израиля и в истории богооткровенной религии. В это столетие в Северном (Израильском) царстве появляется письменное пророчество. До тех пор пророчество было устным. Пророки про-рекали, но не записывали своих пророчеств. Почему же возникла необходимость записывать пророчества, бывшие изначально устными? Прежде чем перейти к рассмотрению первых письменных пророческих текстов, коснёмся этой темы.
На вопрос, почему пророки (или их ученики) вдруг стали писать, учёные, исследующие пророческую письменность, отвечают по-разному. Полвека тому назад Gunneweg предположил[1], что заинтересованность в сохранении пророчеств в письменном виде проявили современные пророкам служители святилищ, жречество. Однако трудно себе представить, чтобы Амос и Осия сотрудничали с израильскими святилищами. Связи со святилищем — с Иерусалимским храмом — очевидны не для израильских пророков, а для иудейских, да и то далеко не для всех. Израильские пророки как раз оппонируют своим святилищам, находившимся в Бейт-Эле, Гильгале, Самарии и других крупных культовых центрах. Поэтому гипотезу о том, что пророчества стали записываться по инициативе служителей культа, следует отвергнуть. Тридцать пять лет назад Millard выдвинул гипотезу о том, что запись пророчеств и их хранение были необходимы для того, чтобы впоследствии проверить их истинность. Этот автор сводит пророчество к предсказанию событий[2]. Нет сомнений, в книгах пророков будущее предсказывается часто, однако ещё чаще интерпретируется настоящее: пророки не столько предсказывают то, что будет завтра, сколько учат тому, что делать сегодня. К тем же 80-м годам XX века относится гипотеза Hardmeier’а, который в одной из своих статей[3] стремится доказать, что поскольку первые письменные пророки находились в жёсткой оппозиции политической власти, были этой властью гонимы и жизнь их подвергалась смертельной опасности, то их близкому кругу (ученикам и симпатизантам) нужна была «подпольная литература», для, так сказать, вдохновения и консолидации. Согласно этому автору, пророки и их ученики были подобны кружкам народовольцев в царской России. Циркулируют в современной науке и другие гипотезы возникновения письменных пророчеств. Самым приемлемым мне представляется мнение Йорга Йеремиаса, который в статье «Начало письменного пророчества», вышедшей в свет четверть века назад, в 1996 году[4], приводит две причины для записи пророчеств: 1) Амос и вслед за ним Осия порывали с предшествовавшей им пророческой традицией столь решительно, что, начиная с Амоса, можно говорить о двух пророческих традициях: новой, начало которой положил Амос, и старой, на которую он, а также Осия и их последователи или не обращают внимания, или настроены критически; 2) поскольку Амоса, Осию и допленных иудейских пророков поддерживали лишь миноритарные группы современников, то для сохранности слова Божьего в условиях, когда это слово отвергалось большинством, необходимо было его записать. Насколько радикальным был у Амоса и Осии разрыв с пророческими школами (в Писании эти школы называются сынами пророческими, בני-הנביאים) — вопрос, конечно, спорный. А вот против второго аргумента Йеремиаса, мне кажется, трудно возразить.
Амос, пророк социальной справедливости
«Так говорит Господь: за три преступления Израиля и за четыре не пощажу его, потому что продают правого за серебро и бедного — за пару сандалий...
На одеждах, взятых в залог, возлежат при всяком жертвеннике, и вино, взыскиваемое с обвинённых, пьют в доме Бога своего [или: богов своих]» (Ам. 2:6, 8).
Так начинается серия пророчеств Амоса против израильского правящего класса. В то время, во второй трети VIII века, Израильское царство находилось в апогее своего экономического и военного могущества. Новоассирийская держава ещё не вошла во всю свою силу, хотя грозная тень Ашшура уже нависла над Передней Азией и Ближним Востоком. И Египет давно уже был слабым государством. Сорокалетнее правление Иеровоама II (787–747) на фоне ослабевшего Египта и ещё не набравшей силу Ассирии было последним успешным периодом истории Северного царства. Отцу Иеровоама II Иоасу удалось отвоевать потерянные ранее израильские территории, включая Заиорданье, и даже подчинить своему влиянию южносирийский союз городов-государств, заставив царя Дамаска заключить с Израилем вассальный договор. Казалось бы, близка окончательная победа Израиля над всеми врагами. При Иеровоаме II Израиль стал мощной региональной державой. На всём Ближнем Востоке в этот момент истории не было государства более сильного, чем царство Иеровоама II. Именно при этом царе благодаря восстановлению торговых связей с Аравией, Финикией и эксплуатации медных рудников в Араве, а также благодаря развитию агрикультуры и текстильной промышленности Израиль добился большого экономического успеха. Археологические раскопки в Израиле свидетельствуют о достаточном количестве роскошных жилых построек не только в Самарии, но и таких городах, как Мегиддо, Хацор. Это были двухэтажные дома с 4–10 помещениями вокруг двора, что свидетельствует как о богатстве социальной верхушки израильских городов, так и о большом имущественном и социальном расслоении общества. В Ам. 3:15 упоминаются дома, украшенные слоновой костью. Ничего подобного не наблюдается в этот период в Иудее — там все города, включая столичный Иерусалим, застроены типовыми одноэтажными зданиями[5].
Удивительно, что в столь мирное, стабильное время неожиданно для правителей Израиля прозвучали грозные речи Амоса, провозгласившего окончательное Божье решение — Израиль, Северное царство десяти колен-потомков Иакова, должен погибнуть. Безвозвратно, навсегда. Господь через Амоса говорит: не пощажу, а вернее — не отзову (судебного вердикта): לא אשיבנו.
Чем конкретно был вызван это Божий гнев? Социальной несправедливостью и коррумпированностью правосудия.
Социальная несправедливость. Пророк резко обличает все социальные язвы своего времени: взяточничество, насилие над попадавшими в долговую кабалу бедняками, ростовщичество, спекуляцию и другой коммерческий обман. Обличает религиозное лицемерие тех людей, которые разбогатели за счёт жестокого обращения с ближними, богачей-гедонистов, которые «на одеждах, взятых в залог, возлежат при всяком жертвеннике» (2:8) и пьют вино, взыскиваемое с бедняков в результате судебных тяжб. Притесняющие бедных забыли, что земля Израиля принадлежит в равной мере всем потомкам Иакова. Причиной катастрофы, предвозвещённой Амосом, был грех ожесточения к ближнему, грех нежелания придворной знати, князей, военачальников, жречества и купцов проявить милосердие и братолюбие к народу земли, к беднякам. В общем, социальная несправедливость: «Они не умеют поступать справедливо, говорит Господь: насилием и грабежом собирают сокровища в чертоги свои» (Ам. 3:10).
Коррумпированность правосудия. Судьи, призванные судить народ по закону, часто руководствовались собственной корыстью и выносили решения не по справедливости, а в пользу богатых беззаконников. Плата за такие услуги не была велика: судьи продавали «бедного за пару сандалий» (2:6). Очень часто бедняк оказывался в долговом рабстве именно по решению корыстолюбивых судей, присуждавших его к этому за неуплату ростовщику непомерно выросшего долга. Бесспорно, социальные преступления совершались везде и всегда, во всех обществах. Но их не должно было быть в израильском обществе — в нём правовые отношения должны были строиться на основе солидарности и любви к ближнему: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19:18). Господь через Своего пророка объявляет грядущее наказание правителям и богачам и обслуживающим этих властных богатеев продажным судьям: «За то, что вы попираете бедного и берёте от него подарки хлебом, вы построите дома из тёсаных камней, но жить не будете в них; разведёте прекрасные виноградники, а вина из них не будете пить. Ибо Я знаю, как многочисленны преступления ваши и как тяжки грехи ваши: вы враги правого, берёте взятки и извращаете в суде дела бедных» (Ам. 5:11–12).
Вновь и вновь звучат инвективы в адрес «хозяев жизни», жирующих за счёт ограбления населения: «Вы, которые лежите на ложах из слоновой кости и нежитесь на постелях ваших, едите лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища, поёте под звуки гуслей, думая, что владеете музыкальным орудием, как Давид, пьёте из чаш вино, мажетесь наилучшими мастями и болезнуете о бедствии Иосифа! За то ныне пойдут они в плен во главе пленных, и кончится ликование изнеженных» (Ам. 6:4–7). «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих, вы, которые говорите: “когда-то пройдёт новолуние, чтобы нам продавать хлеб, и суббота, чтобы открыть житницы, уменьшить меру, увеличить цену шекеля и обманывать неверными весами, чтобы покупать неимущих за серебро и бедных за пару обуви, а высевки из хлеба продавать”. Клялся Господь славою Иакова: “поистине вовек не забуду ни одного из дел их”» (Ам. 8:4–7).
Осия, обличитель идолопоклонства
Младшим современником Амоса был Осия. Тучные года сменились тощими, изменилась и военно-политическая ситуация на Ближнем Востоке. К власти в Ассирии пришёл великий реформатор Тиглатпаласар III. Экспансионизм Ассирии резко возрос. Поход за походом, присоединение к Ашуру в качестве провинций всё новых и новых ближневосточных царств. В 732 году ассирийской армией был взят Дамаск. До конца падения Самарии оставалось десять лет. Этот заключительный период истории Северного царства Финкельштейн называет «агонией»[6]. Не имея возможности выплачивать непомерную ежегодную дань, наложенную ассирийцами, последний израильский царь Осия (тёзка пророка) в отчаянии вступает в антиассирийскую коалицию, сколоченную Египтом, и тем самым подписывает себе и своему вассальному по отношению к Ассирии государству смертный приговор. В 724 году Салманасар V осаждает Самарию, а в 722 году Саргон II захватывает её. Прежняя столица Израиля с окрестностями становится очередной ассирийской провинцией, знать, ремесленники и большая часть населения депортируются в пределы коренной Ассирии. Накануне этой катастрофы и проповедует пророк Осия.
Осия не обходит вниманием социальные язвы общества, но остриё его пророческой критики направлено против другого греха — идолопоклонства, которое для него — духовное прелюбодеяние, измена Единому Богу: «Народ Мой вопрошает своё дерево, и жезл его даёт ему ответ; ибо дух блуда ввёл их в заблуждение, и, блудодействуя, они отступили от Бога своего. На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают каждение под дубом, и тополем, и теревинфом, потому что хороша от них тень» (Ос. 4:11–13). Но близится наказание: «Оставил тебя телец твой, Самария! воспылал гнев Мой на них; доколе они не могут очиститься?» (Ос. 8:5). Звучат угрозы: «В куски обратится телец самарийский!» (Ос. 8:6); «За тельца Бет-Авена вострепещут жители Самарии <…> и сам он отнесён будет в Ассирию...» (Ос. 10:5–6); «Ефрем <…> сделался виновным через Ваала и погиб. И ныне прибавили они грех ко греху: сделали для себя литых истуканов из серебра своего, по понятию своему, — полная работа художников, — и говорят они приносящим жертву людям: “целуйте тельцов!”» (Ос. 13:1–2).
Но для Осии идолопоклонство — это не только грубый фетишизм, не только поклонение тельцам, установленным ещё Иеровоамом I на заре израильской независимости от деспотической власти давидидов, и не только религиозный синкретизм, выражавшийся в культах плодородия и почитании ваалов наравне со Всевышним. Осия квалифицирует как идолопоклонство внешнюю политику своей страны, вектор которой постоянно меняется: «Ефрем смешался с народами, Ефрем стал как неповороченный хлеб... И стал Ефрем как глупый голубь, без сердца: зовут египтян, идут в Ассирию» (Ос. 7:8, 11).
Всю третью четверть VIII века над Ближним Востоком нависала грозная тень всесокрушающей военной машины Ассирии — первого в мировой истории государства, претендовавшего на мировое господство. Как перед лицом этой очевидной угрозы следовало вести себя правителям слабеющего Израиля? Состоять в вассальном договоре со сверхдержавой или вступать в альянсы против неё? В армии и в правящем классе были разные взгляды на то, куда должен быть направлен вектор внешней политики царя. Проассирийская и антиассирийская придворные партии соперничали между собой. То одна партия побеждала в этой борьбе, то другая. В зависимости от того, какие настроения господствовали в армии и при дворе, на престоле оказывался то сторонник вассального союза с Ассирией, то его противник. За время от смерти Иеровоама II до падения Самарии (четверть века) на самарийском престоле побыло шесть царей, четверо из которых умерли насильственной смертью. За убийством одного царя и заменой его другим обычно следовала и смена внешнеполитического курса страны. Нередко и сама Ассирия вмешивалась во внутренние дела Израиля, поддерживая проассирийски настроенных князей и военачальников и инициируя свержение непослушных израильских царей.
А за какую партию Осия, за проассирийскую или за антиассирийскую? Ни за какую. Для него такой альтернативы не существует. Любые внешнеполитические союзы приносят Израилю лишь беды. Искать надо альянса не с Ассирией и не с Египтом, а с Господом, надо всегда стремиться к вассальной зависимости только от Него, истинного Царя Израилева. А находиться под игом ассирийского императора или искать защиты от него в альянсах с арамеями и Египтом — это для Израиля, народа Божьего, слишком мелко и суетно: и то и другое, согласно пророку, не приведёт ни к чему, кроме потери идентичности и независимости — к смешению с народами, как он говорит. Пророк использует метафору подгоревшего хлеба: повернётся Израиль к Ассирии — подгорит с одного боку, повернётся к Египту — с другого[7].
Другая метафора в приложении к Израилю — глупый голубь (точнее голубица: слово יונה здесь женского рода, поскольку в женском роде связанное с ним прилагательное פתה). Вот как комментируют образ голубя у Осии Лоренцо Каттанео и Даниэль Мантегацца: «Образ наивной голубицы, порхающей туда-сюда в поисках пропитания и не чувствующей угрозы со стороны птицелова, пластично передаёт опасную переменчивость внешней политики Израиля, то вынужденного вступить в альянс с Ассирией, то желающего высвободиться из него с помощью Египта. Израиль не понимает, что такая политическая ненадёжность лишь рассоривает его с обеими державами»[8].
Вместо того чтобы взывать к своему Богу (ср. Ос. 7:7b), израильтяне зовут египтян!; вместо того чтобы взыскать Господа (ср. Ос. 7:10b), отправляются на поклон к ассирийскому «царю князей» (Ос. 8:10)! Но напрасно дезориентированные правители Израиля так лихорадочно меняют направление своей внешней политики: судьба Израиля — в руке Божьей. Договору (завету) с Ним и надо хранить верность. Но нет: «они пошли к Ассуру, как дикий осёл, одиноко бродящий; Ефрем приобретал подарками расположение к себе» (Ос. 8:9).
Ещё одна один образ неразумного поведения Израиля — дикий осёл (פרא), по пояснению Библейской энциклопедии Брокгауза — «очень быстрый и пугливый осёл, отдельные особи которого встречаются в <…> Сахаре и в Аравии»[9]. Израиль подобен одинокому ослу, говорит пророк. В последнее десятилетие своей истории Израильское царство действительно оказалось в одиночестве перед Ассирией. Все, с кем можно было составить альянс против империи, или были покорены, или поспешили признать себя вассалами Тиглатпаласара. Единственным государством, с которым можно было составить анитиассирийский тандем, был Египет. Но всё более слабевшему Египту не было охоты ссориться с могущественной Ассирией ради какого-то небольшого княжества посреди Ефремова нагорья. В такой ситуации Израилю ничего не оставалось, как или полностью положиться на волю своего Бога, перестав играть в неравные внешнеполитические игры — или склонить голову перед Ассирией. Сначала Израиль выбирает второе. Но через несколько лет, будучи не в состоянии выплачивать империи дань, царь Осия в отчаянии кинется за защитой к Египту и пошлёт тайное посольство к фараону, но вместо египетской поддержки получит осаду своей столицы ассирийцами и конец своему политическому существованию.
Приобретать подарками расположение к себе — такое поведение, согласно Осии, достойно разве что продажной женщины, но никак не народа Божьего. «Альянс с империей, — комментируют этот стих Алонсо-Шёкель и Сикре-Диас, — как и идолопоклонство — это продажная любовь, за которую придётся дорого заплатить, потому что империей движет вовсе не любовь, а интерес, и израильтяне будут раздавлены наложенной на них данью»[10]. Чтить иных богов, помимо YHWH, или заниматься внешнеполитическими сношениями с идолопоклонническими государствами для Осии — занятия одного порядка, и то и другое он поэтически квалифицирует как измену Богу, как духовное прелюбодеяние и политическую проституцию. Для пророков, в отличие от правителей Израиля, никогда не стояло вопроса, кому бы из соседей повыгодней продаться. Народ Израиля и земля Израиля могут принадлежать лишь YHWH, безраздельно и безоговорочно. Таково условие завета с Ним (Втор. 27:30 и др.). В противном случае, если Израиль начнёт расточать свою любовь направо и налево, не останется ни страны, ни народа.
В одном из пассажей книги Осии обличаются сразу оба типа идолопоклонства: идолатрия в прямом смысле слова и идолатрия политическая — союзы с иностранными державами[11]. «Ефрем пасёт ветер и гоняется за восточным ветром, каждый день умножает ложь и разорение: заключают они союз с Ассуром, и в Египет отвозится елей» (Ос. 12:1).
Под этим союзом с Ассирией может иметься в виду вассальный договор Менахема[12], сделавший израильтян данниками Тиглатпаласара III (4 Цар. 15:19–20). Или вынужденный вассальный союз последнего израильского монарха — тезоименитого пророку царя Осии с Салманасаром V (4 Цар. 17:3). Или же и то, и другое, и вообще всё «проассирийское» направление израильской политики. Оно подвергается критике, как и противоположное ему, «проегипетское» направление, о котором говорится тут же: в Египет отвозится елей. На Ефремовом нагорье неприхотливые оливковые деревья растут хорошо и приносят отличные урожаи. Елеем, оливковым маслом Израиль оставался богат даже после того, как его основные плодородные территории были аннексированы Ассирией при Тиглатпаласаре III. В то же время в Египте оливковое масло было импортируемым продуктом. Некоторые комментаторы видят в поставках Израилем оливкового масла Египту признание первым египетского суверенитета над собой (напр. Йеремиас), другие (напр. Бернини, а также Маккарти и Деллер в своих статьях на эту тему) — формальное завершение вассального пакта. Как бы то ни было, Осия здесь критикует внешнюю политику своей страны в целом как опасную и противоречивую. Ассирия и Египет — соперники, невозможно быть одновременно вассалом той и другой страны, занимаясь внешнеполитической эквилибристикой и лавируя между двумя державами. Но если Египет в последней трети VIII века вряд ли способен кого-то наказать за разрыв союзного договора с ним, то Ассирия подобных измен не прощала. Посылая посольство к берегам Нила, отвозя туда елей, Израиль тем самым подписывал себе смертный приговор (ср. 4 Цар. 17:4–6).
Итак, преклонение перед политической властью, перед великими державами, перед силой оружия является для Осии идолопоклонством и стоит в одном ряду с фетишизмом, культовой проституцией и поклонением Ваалу.
Михей и Исайя, духовные преемники Амоса и Осии
Израильское царство погибло. Но не пропал пророческий труд — ученики Амоса и Осии записали их пророческие речи, принесли на юг, в Иудею — и подняли там волну пророческого движения. Начиная с конца VIII века пророческая письменность получает на юге широкое развитие. Первыми письменными пророками Южного (Иудейского) царства являются Михей и Исайя. Они были современниками, оба проповедовали в конце VIII — начале VII веков, только Исайя был жителем столицы, а Михей — провинциалом из региона Шфела. К книгам Михея и Исайи мы теперь и обратимся.
С Амосом Михея и Исайю роднит озабоченность общественными проблемами. Он сурово обличает социальные язвы иудейского общества: «Горе замышляющим беззаконие и на ложах своих придумывающим злодеяния, которые совершают утром на рассвете, потому что есть в руке их сила! Пожелают полей и берут их силою, домов — и отнимают их; обирают человека и его дом, мужа и его наследие» (Мих. 2:1–2).
О том же самом читаем у Исайи: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остаётся места, как будто вы одни поселены на земле» (Ис. 5:8).
Скорее всего, дома и поля переходили от мелких землевладельцев к крупным в уплату долга. Лишённые прав собственности на землю крестьяне попадали в разряд сельских безземельных пролетариев, вынужденных наниматься на работу ко всё тем же крупным землевладельцам[13]. Очевидно, экспроприация земель и домов у должников происходила по решению суда. Об этом читаем у Исайи: «Горе тем, которые выносят нечестивые постановления (חקקי־און) и пишут жестокие решения, чтобы устранить бедных от правосудия (דין) и похитить права (משפט – букв. «суд») у малосильных из народа Моего»[14] (Ис. 10:1–2).
У Михея злодеи не только желают, но и осуществляют свои желания — захватывают (גזלו можно перевести и как грабят), отнимают (букв. уносят — נשאו) поля и дома. Богатеи — скупщики и ростовщики — грабят и растаскивают (можно перевести и так) имение тех, у кого нет возможности защитить свои права на собственность. Интересно, что в Моисеевой Торе глагол גזל также употребляется в контексте отношения к собственности ближнего: «Не притесняй ближнего твоего и не грабительствуй (לא תגזול). Плата наёмнику не должна оставаться у тебя до утра» (Лев. 19:13). Ближний в данном стихе книги Левит — это наёмный рабочий, подёнщик, сельский пролетарий, за плату нанимающийся обрабатывать чужие поля и сады. Удержание работодателем платы, невыплата зарплаты вовремя (в течение полусуток) — это грабительство (גזל). Ср. Втор. 24:14–15, Мал. 3:5.
Богатеи не понимают, на чью собственность они покусились. Земля в стране Израиля принадлежит Богу (Лев. 25:23), она не в их, а в Его «частной собственности». Господь даёт своему народу лишь пользоваться ею, «арендовать» её у Него (именно поэтому, между прочим, начатки плодов и десятины в Святой Земле Израиля принадлежат не земледельцам, а Богу). Земельные наделы нельзя продавать навсегда, их необходимо выкупать. Если же выкупить не получается, то по закону в юбилейный год земельный участок всё равно возвращается к его исконному владельцу, а долг, в уплату которого участок был взят заимодавцем во временное пользование, прощается. Законы, касающиеся выкупа земель (а также выкупа домов и рабов), описаны в 25-й главе книги Левит. Эти и другие законы, защищавшие обедневших израильтян от скупщиков земель и обеспечивавшие равное для всех евреев право на землю, грубо нарушались и в Израиле, и в Иудее. Нечестивые экспроприаторы нагло пренебрегали законами Всевышнего. У них был свой закон — закон джунглей, по которому кто сильнее, тот и прав[15]. Скупщики богатели на чужом несчастье, в тогдашнем аграрном обществе в их руках оказывались все средства производства. Своими бесчеловечными действиями эти приватизаторы оскорбляли не только своих попавших в нужду братьев, но и самого Бога — Хозяина Святой Земли. Не для того Он разрешил им пользоваться Своей землёй, чтобы они вели себя на ней как грабители и притеснители.
Беззаконный и насильственный захват наследства Михей объявляет притеснением[16]. Создание крупных землевладений разрушало экономические и социальные устои аграрного общества, поскольку укрупнение и обогащение одних хозяйств происходило за счёт умаления, обнищания и исчезновения других. С развитием в монархическую эпоху такого рода примитивного «капитализма» нарушался главный принцип землевладения в Израиле, где в домонархический период, при родоплеменной военной демократии земля была разделена между коленами, родами и семействами (Нав. 13:1–21:45). Эти межи не имели права передвигать ни «князья», ни новоявленные «барины» (ср. Ис. 5:8, Ос. 5:10). Такое не было позволено даже царям, что превосходно иллюстрирует история с виноградником Навуфея (3 Цар. 21), особенно ответ Навуфея царю Ахаву: «Сохрани меня Господь, чтоб я отдал тебе наследство отцов моих» (3 Цар. 21:3). Наследство предков считалось неприкосновенным, неотчуждаемым. Земельный надел, бывший семейной собственностью и передававшийся из поколения в поколение, в правосознании древних евреев был священен. См. Лев. 25:10 (ср. Лев. 25:12), Числ. 26:52–56, 27:1–11, 33:54, 36:1–12, Нав. 18:10. Поэтому после обвинений в притеснении бедных и у Исайи, и у Михея следует приговор. У Михея он звучит так: «Посему так говорит Господь: вот, Я помышляю навести на этот род такое бедствие, которого вы не свергнете с шеи вашей... В тот день произнесут о вас притчу, и будут плакать горьким плачем и говорить: “мы совершенно разорены <…> поля наши уже разделены иноплеменникам”» Мих. 2:3–4 (ср. Ис. 5:9 и дал., 10:3 и дал.).
Жирующих на чужой беде расхитителей самих ждёт бедствие — у них расхитят всё, что ими «нажито непосильным трудом»[17]. Это бедствие, словно ярмо, захватчики-ассирийцы возложат на шеи тех, которые закабаляли своих братьев. Возможно, здесь также содержится намёк на плен — уводимые в изгнание пленники, бывшая элита, не смогут от этого ярма освободиться, не смогут свергнуть его со своих вый. Оно согнёт их так, что им нельзя будет выпрямиться. Амос для изображения божественной кары использовал ещё более брутальный образ: «Вот, Я придавлю вас, как давит телега, нагруженная снопами» (Ам. 2:13).
В третьей главе книги Михея богатые землевладельцы, вгоняющие бедняков в долговое рабство, изображаются прямо-таки людоедами. Вот какая звучит в их адрес инвектива: «Вы ненавидите доброе и любите злое; сдираете с них кожу их плоть с костей их, едите плоть народа Моего и сдираете с них кожу их, а кости их ломаете и дробите как бы в горшок, и плоть – как бы в котёл» (Мих. 3:2–3).
Обвиняя власти и элиту израильского общества, пророк использует шокирующую и брутальную метафору. Те, у кого в руках сила и власть, ведут себя по отношению к обедневшим согражданам как живодёры и людоеды! Собственный народ для них — что скотина для забоя и поедания. Исайя применяет эту же самую метафору для изображения алчных иноземных захватчиков, которые «полным ртом пожирают Израиля» (Ис. 9:11–12. Ср. Иер. 10:25, Ос. 7:9). В том, что так ведут себя чужеземцы, нет ничего необычного, но когда так действуют «свои» — родная, так сказать, власть — это не может не вызывать оторопи. Детализирующий метафору людоедства пассаж 3:2b-3 призван подвигнуть читателей на гнев и внушить отвращение к ненавистным правителям, к их вопиющим злодействам. Озверевшие от жадности и злобы начальники, отбирающие у беззащитных соотечественников дома и земельные участки (2:2,9), ничем не лучше для собственного народа, чем дикие агрессоры-идолопоклонники. А вина их несравненно больше, чем у завоевателей, ведь они прекрасно знают законы, защищающие бедных и обездоленных членов общества. Знают они и о собственных обязанностях по защите прав малоимущих. Однако, беззаветно любя зло (3:2а), правители народа самоуверенно и цинично попирают все законы и ведут себя как людоеды, у которых законов нет[18]. С тех, у кого нет законов, спросу всегда меньше, чем с тех, у кого они есть и для кого они что дышло — куда повернёшь, туда и вышло. Ср. Ис. 1:23, Иер. 2:34, Иез. 22:29, 34:10, Ам. 2:6, Соф. 3:3, Пс. 14/13:4. Наказание для них неотвратимо, и об этом наказании пророк возвещает им: «Будут они взывать к Господу, но Он не услышит их и сокроет лицо Своё от них» (Мих 3:4).
С виду правители — приличные люди и вовсе не безбожники. В трудных обстоятельствах они готовы молиться, взывать (זעק можно переводить и кричать)[19] к Господу (ср. Мих. 3:11). Но когда постигнет их беда, напрасны будут их молебны — Он не ответит им, не изменит их злосчастной судьбы, не спасёт их (ср. Иер. 15:1–2). Ср. Ис. 1:15: «Когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови». Причина, по которой Бог не желает слушать мольбы злодеев — их нераскаянность: они не меняют своего отношения к бедным, не хотят, как говорит Исайя, очиститься и перестать делать зло, не хотят научиться делать добро, то есть стремиться к правосудию (משפט), спасать угнетённого, защищать сироту, вступаться за вдову (Ис. 1:16–17). Если б они отвратились от злых своих дел и прекратили угнетать и порабощать впавших к ним в долговую кабалу соплеменников, изменилось бы и отношение Всевышнего к ним: если бы они простили долги беднякам, Господь простил бы и их долги, ведь Он любит миловать (7:18). В противном случае правителей ждёт возмездие: как они не щадили ближних (3:2b-3), так и им не будет пощады — придут враги и будут их «пожирать полным ртом» (Ис. 9:12).
Патологическая коррумпированность правящего класса ведёт к тотальному закабалению малоимущих. Исайя обличает Иерусалим: «Князья твои — законопреступники (סוררים — «упрямые») и сообщники воров; все они любят взятки и гоняются за мздой; не защищают в суде (לא ישפטו) сироты, и дело вдовы не доходит до них» (Ис. 1:23).
Так в Иерусалиме. Но правящий класс коррумпирован насквозь не только в столице, но и в провинции. У провинциала Михея мы читаем: «Начальники требуют подарков и судьи судят за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело» (Мих. 7:3).
Религиозность таких правителей лицемерна (Ис. 1:11–15)[20] и не позволяет им рассчитывать на благосклонность YHWH: «Когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи мои» (Ис. 1:15). Когда Господь скрывает (סתר) Своё лицо от тех, кто Ему молится? Когда не желает прощать им: Ис. 59:2. Ср. Втор. 31:17–18; 32:20. Злые правители будут отставлены от управления, у них будут отобраны все земли и дома, а самих их погонят в плен. Тогда они будут не просто молиться, они будут кричать ко Господу (יזעקו אל־יהוה) о помощи — и не будут услышаны. Не обращали внимания на вопли угнетённых — не обратит Господь внимания и на ваши вопли. Ср. Ос. 5:6, Ам. 8:11–12.
Правители и судьи — те, на ком лежит основной груз социальной ответственности, — коррумпированы, эта коррупция тотальна, пышно расцвели взяточничество и волюнтаризм. Князь (שר), судья (שופט) и начальник (גדול) связаны круговой порукой, они поддерживают друг друга в отстаивании своих материальных интересов. Ты — мне, я — тебе. Общая цель правителей и судей — втянуть бедняков в долговую кабалу, а затем отнять у них за долги дома и поля, лишить их имущества (ср. Мих. 2:1–2)[21]. Они солидарны в этом зле, сплочены в единую (гос)корпорацию — и проворачивают свои злые дела весьма успешно, искусно и запутывают дело бедного: судебные тяжбы решаются в пользу богатых (ср. Мих. 3:9), которые говорят и делают всё, чего пожелает их жадная душа.
Как и у Осии, у Исайи и Михея имеется также немало пассажей, содержащих обличения в идолопоклонстве во всех его формах и проявлениях, включая, конечно, и преклонение перед политической властью и силой оружия. У всех библейских пророков всякое полагание и упование на кого бы то ни было или на что бы то ни было кроме Бога квалифицируется как отступление от богооткровенной религии, вероотступничество. Возлагать иллюзорную надежду на людей, искать спасения в материальных благах, рассчитывать на безопасность в союзах с иностранными державами или полагаться на силу собственного оружия и на мнимую неприступность своих крепостей — всё это тоже формы идолопоклонства. Израилю следует научиться всё своё упование возлагать на Бога: «Господа, Бога твоего, бойся, и Ему служи» (Втор. 6:13, 10:20). Израиль, а за ним все народы, должны утвердиться в едином Боге и исповедать: не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды — «Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6:4).
Дамаск — Екатеринбург, февраль 2022 г.
[1] Gunneweg A.H.J. Mündliche und schriftliche Tradition der vorexilischen Prophetenbücher als Problem der neueren Prophetenforschung. Göttingen, 1959.
[2] Millard A.R. La prophétie et l’écriture. Israël, Aram, Assyrie. “Revue d’Histoire des Religions”, № 202 (1985). P. 125–145.
[3] Hardmeier C. Verkündigung und Schrift bei Jesaja. Zur Entstehung der Schriftprophetie als Oppositionsliteratur im alten Israel. “Theologie und Glaube”, № 73 (1983). Р. 119–134.
[4] Jeremias J. Die Anfänge der Schriftprophetie. “Zeitschrift für Theologie und Kirche”, № 93 (1996). P. 481–499. См. также: Jeremias J. Hosea und Amos. Studien zu den Anfängen des Dodekapropheton. Tübingen 1996.
[5] Об археологии этого периода см., напр.: Finkelstein I., Silberman N.A. The Bible Unearthed. New York, 2001.
[6] Finkelstein I., Silberman N.A. Ibid.
[7] Сравнение Ефрема (Израиля) с хлебом, который с одной стороны подгорел, а с другой остался непропечённым – продолжение метафоры, развернутой в 7:3-7.
[8] Cattaneo L., Mantegazza D. Ha parlato per mezzo dei profeti. Per una introduzione al profetismo. Lettura e commento del libro del profeta Osea. Gorla Minore, 2006. P. 246.
[9] Реникер Ф., Майер Г. Библейская энциклопедия Брокгауза. Кременчуг, 1999. С. 667. [Ориг.: Lexikon zur Bibel. Wuppertal, 1994]. В Ос. 8:9 – построенная на созвучии игра слов: пэрэ – Эфраим.
[10] Alonso Schökel L., Sicre Diaz J.L. Profetas. Vol II. Madrid, 1980. P. 899.
[11] Ср.: Bernini G. Osea – Michea – Naum – Abacuc. Introduzione, versione e note. Cinisello Balsamo, 1997. P. 179.
[12] В русском Синодальном переводе – Менаим.
[13] Ср: Hentschel G. Enteignung. Die soziale Frage in Micha 2. “Bibel und Kirche” 51 (1996). P. 155–158.
[14] Правосудие и в наше время на стороне сильных, причём не только в имущественных спорах. Функции судов и сегодня большей частью сводятся лишь к тому, чтобы исполнять интересы исполнительной власти, защищать представителей политической и экономической элиты, у которых сила в руке их, и подвергать несправедливым наказаниям слабых и бедных.
[15] Спустя века после Михи автор книги Премудрости Соломоновой вложит в уста гедонистов, которые притесняют бедняков, следующие слова: «Сила наша да будет законом правды!» (Прем. 2:11).
[16] Корень עשק имеет значение притеснять, угнетать, обижать (ср., напр., Лев. 19:13. Втор. 24:14. Иез. 18:18; 22:29. Пс. 62/61:11. Притч. 14:31; 22:16; 28:3).
[17] Реплика из к/фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (1973, реж. Л. Гайдай, по пьесе М. Булгакова «Иван Васильевич»).
[18] «Когда власть перестаёт осознавать себя слугой народа, народ становится её добычей» (Sicre J.L. “Con los pobres de la tierra”. Madrid, 1984. P. 282).
[19] Когда мольба о помощи обращена к Богу в невыносимых обстоятельствах, Танах часто использует глаголы с корнем זעק: Исх. 2:23, Суд. 3:9,15; 6:6-7; 10:10, 1 Цар. 7:8-9; 12:10, Ион. 1:5, Авв. 1:2 и др.
[20] Скандрольо квалифицирует веру этих господ не только как лицемерную, но и как идолопоклонническую: Scandroglio M. “Essi divorano la carne del mio popolo” (Mi 3,3). Il discernimento profetico di Michea sulla società del suo tempo. In: Benzi G., Scaiola D., Bonarini M. (edd.). La profezia tra l’uno e l’altro Testamento. Studi in onore del prof. Pietro Bovati in occasione del suo settantacinquesimo compleanno. Roma, 2015. P. 267 (вся статья – р. 259-271). Идолопоклонство, с точки зрения автора этой статьи, состоит в «культивировании иллюзии» общения с Богом, который, по убеждению этих «богомольцев», только и должен, что защищать их и благословлять, невзирая на все их безобразия. «Дегенерация веры в Израиле проявляется, среди прочего, в стремлении трансформировать самого YHWH в некоего идола, в инструмент для удовлетворения собственных желаний» (Ibid. P. 269). В общем-то, такую веру, где Богу отводится роль «золотой рыбки» на посылках или «палочки-выручалочки», и нельзя назвать верой в Бога, скорее это вера в самих себя – она сродни вере тех, кто весной 2020 года пытался украсить главный храм Вооружённых сил РФ скандальными мозаиками с изображениями живых и здравствующих руководителей страны. Эти мозаики вполне наглядно показали, каким богам служат их создатели.
[21] Ср.: Jaruzelska I. The Officials in the Kingdom of Israel in the Eighth Century B.C. in the Books of Amos, Hosea and Micah. PJBR 1 (2000). P. 21 (вся статья – р. 9–24).
Источник: Богослов.Ru