Архимандрита Антонина (Капустина, 1817—1894) помнят в первую очередь как выдающегося начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме. Он возглавлял её почти тридцать лет: с 1865 по 1894 годы. Эти целая эпоха в истории русского присутствия на Святой Земле. Большинство русских храмов, монастырей и зданий, которые сохранились до сегодняшнего дня, построены при личном участии о. Антонина. Большая часть земельных участков куплена им. Три из пяти русских монастырей, находящихся в наше время на Святой Земле, основаны о. Антонином (притом что он сам в монастыре никогда не жил).
Императорское православное палестинское общество — со своими школами, гостиницами и больницами, — хотя и было отдельной от миссии организацией, также возникло при содействии о. Антонина в годы его управления Русской духовной миссией. Иногда даже говорят, что ИППО изначально было скорее «обществом друзей архимандрита Антонина», попечительским советом всех его начинаний. А когда это общество возглавил брат царя великий князь Сергий Александрович, тогда оно уже приобрело фактически государственный масштаб.
Тем не менее в Иерусалиме архим. Антонин оказался уже взрослым, сформировавшимся человеком: в 1965 г. ему исполнилось 48 лет. В этой статье мы расскажем о жизни архим. Антонина до Иерусалима. О его пути, который позволил ему сделать на Святой Земле всё то, что не смог сделать никто другой.
Образование и интеллектуальные интересы о. Антонина были очень широки: современные и древние языки, богословие, история, археология, эпиграфика, палеография, нумизматика, астрономия, изобразительное искусство и архитектура. И всё это при наличии выдающихся организационных способностях. Он был одним из лучших представителей русского дореволюционного духовенства.
Детство и юность: Россия
О. Антонин происходил из той же среды, что и его предшественник — архим. Порфирий (Успенский), первый начальник Русской миссии. Это была среда провинциального русского духовенства. Несколько поколений предков архимандрита Антонина были священниками в уральском селе Батурине. Важная особенность — они никогда не были крепостными! И паства их тоже состояла из лично свободных государственных крестьян, переселившихся за Урал в XVIII столетии. У таких людей оставалась свобода выбора своего жизненного пути. Антонин Капустин, так же как и Порфирий Успенский, пошёл путём «учёного монашества»: именно этот путь превращал сыновей сельских священников и дьяконов в архиереев, ректоров духовных академий и миссионеров. Но для этого нужно было иметь подлинные способности, ум и активную жизненную позицию.
Андрей Капустин родился 12 (24) августа 1817 года в Зауралье — в селе Батурине Пермской губернии. Сегодня Батурино находится в Шадринском районе Курганской области — до Перми более шестисот километров. Род Капустиных священствовал в Преображенской церкви более ста лет, с самого основания села в середине XVIII века. И сегодня там стоит двухэтажный каменный храм, заложенный дедом о. Антонина и достроенный его отцом. Отец Антонин и после десятилетий служения на Востоке будет вспоминать этот храм: «Перед взором неотразимо стоит сельская, ещё недостроенная церковь, полная народу по случаю храмового праздника Преображения Господня… В крылосное окно чуть проникает свет начинающегося радостного дня». Построенная о. Антонином колокольня на Елеоне — «русская свеча» — станет фактически увеличенной копией колокольни батуринского храма.
Приход был достаточно большим — примерно 850 дворов. Отец архим. Антонина прожил долгую жизнь и умер в 1865 г. — как раз в том году уже почти 50-летний о. Антонин поселился в Иерусалиме. После его смерти, по словам о. Антонина, у семьи «остался только деревянный дом на пригорке с рябинным садиком и огородом при нём, и положительно ничего более».
Андрей Капустин начал своё образование дома и в храме. Читать он учился по Псалтири под руководством своего отца. А уже в девятилетнем возрасте уехал из дома учиться в Далматовское духовное училище. Оно открылось в 1714 году при Далматовском монастыре на берегу реки Исети и было первым училищем в Зауралье, устроенном для детей священнослужителей. В разные годы здесь учились А. Ф. Мерзляков — поэт и профессор Московского университета, изобретатель радио А. С. Попов, основатель Томского университета В. М. Флоринский и другие выдающиеся люди.
После поступления в училище Капустин домой уже не вернулся. Пятилетний курс училища он называл невесёлым для себя временем. Наука ему не давалась, и в классе он числился на одном из последних мест. Хотя уже тогда в маленьком школьнике начал зарождаться интерес к Востоку, «наука, вооружённая “лозой” и “без обеда”, постоянно искала закрыть [Византию] от воображения, представляя ему вместо светлого видения мрачный урок, урок и больше ничего» (Антонин Капустин, архим. Поездка в Румелию. С. 17—18). Впрочем, именно Далматовскому монастырю Капустин перед смертью завещал свой золотой наперсный крест, выданный ему по императорскому указу, богато декорированный, с изображением короны Российской империи. Крест, который он носил по торжественным случаям в течение многих лет.
После училища Андрей Капустин поступил в Пермскую семинарию, где оставался пять лет, до 1836 г. А в 19-летнем возрасте он навсегда покинул уральские края и переехал далеко на юг, в Екатеринослав (нынешний Днепр), где его дядя — брат отца — стал ректором семинарии и взял на себе заботу о племяннике, а также связанные с его образованием расходы. Здесь же Капустин впервые начал преподавать: семинаристом он был назначен учителем греческого языка для младших курсов с жалованьем в 100 рублей ассигнациями в год.
Неуспехи в училище остались в прошлом, и семинарию Капустин закончил как один из лучших учеников. Именно поэтому он смог поступить в Киевскую духовную академию, в которой учился в 1839–1843 годах. Академию он кончил со степенью магистра богословия и был при ней оставлен как бакалавр по немецкому, а затем и греческому языку. А в ноябре 1845 года Андрей Капустин принял монашеский постриг в Киевских пещерах с именем Антонин и в том же месяце был рукоположён в диаконы и священники. Так он вступил на путь монашеского и священнического служения. Постриг и рукоположение совершил Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров), недавно прославленный в лике святых.
Интересно, что о. Антонин принял постриг и был рукоположён в 28 лет — достаточно поздно, если учесть, что с девятилетнего возраста он жил при духовных школах. Возможно, это было связано с тем, что он долго не мог определиться с выбором пути: брак или монашество. Иногда даже говорят, что монахом он стал случайно. Вообще-то Капустин решил жениться. В Умани жила девушка, которую он полюбил и за которой начал ухаживать. Но один из его ближайших друзей тоже влюбился в неё. Этому-то другу девушка и отдала предпочтение. Вернее, предложения, сделанные одновременно обоими молодыми друзьями, девушка передала на суд своего отца… Это событие о. Антонин потом вспоминал как решающее в своей судьбе. А возможно, девушка и её отец почувствовали, что сердце молодого преподавателя духовной академии уже полностью занято христианским Востоком, наукой и Византией.
Об этом этапе жизни Капустина хорошо написал о. Киприан (Керн), возможно, прошедший сходный путь к монашеству: «Поворот духовной жизни может иногда сопровождаться надломом. Часто в подобных случаях появляются уклон в мрачное обличение всего живого и счастливого. Личная неудача, не дай Бог, может повести к озлобленности, иной раз искусно маскируемой личиной аскетизма. Кроме этого, не меньшей опасностью грозило бы старание заглушить в себе чувство, испугаться его и возненавидеть. Но рано или поздно всё равно оно бы потом снова вырвалось наружу и, кто знает, в каких ещё проявлениях. Сердце должно было бы понять, что чувство это не было греховным и не стало им в силу одного того, что он решил идти другим путём. Не нужно было мудрому сердцу начать лгать себе и гнушаться хорошего и чистого чувства своего. Не искоренить в себе чувство к любимой девушке и не возгнушаться его, а одухотворить его было позвано сердце. И сердце его поняло всё это, и потому-то и легче стало Андрею Ивановичу, и без терзаний и мучений вспоминал он потом всё это…
Не родилось ни зависти к [своему сопернику и другу] Серафимову, ни озлобления или осуждения к Надежде Яковлевне. Любовь к ней, светлую, прекрасную, молодую, он хранил потом всегда и никогда её не стыдился. Разве можно разлюбить — ведь любовь никогда не перестает (I Кор., XIII, 8). Надежда Яковлевна осталась всегда его лучшим воспоминанием, и он никогда не порывал с её семьёй. А впоследствии понял он, сколь нужно ему было всё это для его духовного роста» (о. Киприан (Керн). Антонин Капустин. С. 47–48).
Но даже после пострига собственно монастырская жизнь Капустину не стала близка. Традиция русского учёного монашества предполагала, что способные молодые люди, принимая постриг и священство, продолжали жить при духовных школах, занимаясь наукой и преподаванием. В значительной степени из среды учёного монашества происходили в дореволюционное время церковные учёные, архиереи, миссионеры. В этом смысле русское учёное монашество можно было сравнить с западными «деятельными» орденами, не ограниченными стенами монастырей.
Всю свою долгую жизнь о. Антонин хранил письмо с родительским благословением на монашеский путь. Вот главное, что родители пожелали ему: «Буди милостив и непамятозлобив и имей любовь, если можно, со всеми; стяжи чистоту сердца, плоти и духа, смирение, вольную нищету и самоотвержение. Не забуди сего нашего напутственного в новую жизнь завещания и молись Богу о нас грешных». Это он и старался исполнить.
Ещё на несколько лет о. Антонин остался служить и преподавать в Киевской духовной академии. Помимо языков, ему были даны кафедры нравственного богословия, а затем библейской герменевтики (толкования) и сравнительного богословия. Входил Капустин и в правление академии, исполняя обязанность инспектора. В Киеве был издан двухтомник его проповедей «Проповеднический круг на подвижные праздники Церкви», а ещё раньше — сборник проповедей «Седмица Страстей Христовых». Последние пять лет жизни в Киеве он по поручению Синода занимался редактурой русских переводов сочинений Иоанна Златоуста, в частности его бесед на Евангелие от Иоанна.
А в 1850 году начался новый этап его жизни — служение на православном Востоке.
Служение на греческом Востоке: Афины
В 1847 году русское правительство купило в Афинах большой участок с развалинами византийской церкви. Предполагалось, что она будет восстановлена и станет посольским храмом, вместо уже существовавшей небольшой церкви. Встал вопрос, кто может стать настоятелем нового посольского храма, а до того провести все работы, связанные с восстановлением здания. Требовался не просто хороший священник, но человек, владеющий греческим языком, обладающий научными знаниями, административными дарованиями и дипломатическими способностями.
По ходатайству еп. Херсонского Иннокентия (Борисова) — не так давно прославленного в лике местночтимых святых Украинской Православной церкви — именно о. Антонин (Капустин) получил место настоятеля посольской церкви в Афинах. «Ну вот я и грек!» — писал он своему другу Серафимову, тому самому, за которого пятью годами ранее вышла замуж его несостоявшаяся невеста Надежда Яковлевна.
В Грецию Капустин направился через Одессу — этим путём на Святую Землю потом будут следовать тысячи русских паломников. В Одессе он останавливался у Серафимовых. Оттуда отплыл на греческий Восток, с тем чтобы в следующий раз оказаться на Русской земле лишь через 13 лет.
В Афинах Капустин стал настоятелем русской посольской церкви. Это не был масштаб «миссии». Да и пастырской деятельности там было немного: русской общины в Афинах в то время не было, а посольство в Греции было одним из провинциальнейших, с точки зрения российского МИДа. Но благодаря этому о. Антонин смог погрузиться в традицию греческого православия, заниматься наукой и, главное, провести раскопки на территории своего храма и восстановить его.
Место храма Спасителя на Ликодиме было приобретено правительством Николая I тогда же, когда была основана Русская миссия в Иерусалиме, — в 1847 году. Это был участок с развалинами византийского храма, время создания которого известно по его настенным надписям. В одной из них упоминается 1031 год, а в другой говорится, что воздвигший храм Стефан умер в 1044 году. Так что это первая половина XI века. В то время храм был не приходским, а монастырским. Здания монастыря были разрушены при землетрясении 1701 года и затем окончательно снесены турками в 1780 году. В декабре 1851 года была начата реставрация храма на деньги русского правительства, длившаяся четыре года. В 1855 году его освятили во имя Святой Троицы (как впоследствии и русский собор в Иерусалиме). Все строительные работы, роспись храма, а также предшествовавшие восстановлению церкви археологические раскопки велись под руководством о. Антонина.
Капустин был археологом-любителем. Впрочем, тогда настоящих профессионалов в этом деле и не было. Характерен для того времени пример Генриха Шлимана, который оставил свой бизнес и, с Гомером в руках, отправился раскапывать Трою. Более распространённый вариант — не чисто академические раскопки какого-либо известного места, а раскопки перед строительством. Живя на Востоке, Капустин копал всегда, когда что-то строил. В Иерусалиме им будет основан целый археологический музей при русской миссии. Афины были первым местом, где он воплотил в жизнь свой интерес к археологии. В первую очередь там он этому учился. Вместе с немецкой экспедицией Капустин участвовал в раскопках на Акрополе, не ограничиваясь интересом к одному лишь христианскому периоду. Но вот раскопками на месте своего храма в Ликодиме он уже заведовал сам. Поскольку храм находится фактически в центре Афин, люди там жили с древних времён и до XI столетия, когда была построена византийская монастырская церковь. Существовало даже предание, что именно там находился ликей (лицей) Аристотеля. Всё, что было найдено во время раскопок, о. Антонин сложил в крипте храма. Там и сейчас находится археологический музей. Это первый археологический музей, устроенный Капустиным за долгие годы его жизни на Востоке. Новый храм был построен в византийском стиле, но, конечно, его сходство с византийским храмом, который тут стоял раньше, было весьма приблизительным. Капустин и архитекторы-немцы, с ним работавшие, фактически «достроили развалины». Тогда это был распространённый способ. Расписали храм в том живописном стиле, который в XIX веке был популярен. Так будет потом и на Святой Земле. Удивляться этому не приходится: ни византийское, ни древнерусское искусство в то время ещё не были «открыты».
В итоге храм Святой Троицы на Ликодиме после перестройки стал самым большим из афинских зданий, включающих средневековые фрагменты. В 1855 году он был освящён греческими иерархами. В 1853 году за труды по реставрации храма о. Антонин по решению русского Синода был возведён в сан архимандрита. Чин возведения совершил митр. Аттикийский Неофит.
Интересно, что в те годы большой русский храм в Афинах был фактически не нужен. Русских прихожан было совсем немного. Но его возведение не просто свидетельствовало о той масштабной роли, которую Россия хотела играть в греческих делах, но и было заделом на будущее. В XX веке, после революции, Афины стали одним из многих прибежищ русских эмигрантов, и храм наполнился прихожанами. После признания Грецией Советского Союза русские эмигранты сумели «отписать» храм от советского посольства. Он стал одним из приходов Афинской архиепископии, но предназначенным именно для русской общины. У его стен был погребён последний посол Российской империи в Афинах Елим Демидов, принадлежавший к известному купеческому роду и получивший в Италии титул князя Сан-Донато. В Италии им был построен русский храм во Флоренции. Рядом с ним покоится его жена — Софья Воронцова-Дашкова.
Особый интерес у о. Антонина вызывала эпиграфика — изучение византийских надписей на греческом языке. За десять лет пребывания о. Антонина в Афинах он обнаружил, переписал и исследовал 200 христианских надписей VI–XII веков. В 1874 году они были изданы в Петербурге книгой «О древних христианских надписях в Афинах». Труды о. Антонина тех лет не остались незамеченными в научных обществах: в 1854 году Афинское археологическое общество избрало его своим членом, Императорское русское археологическое общество — членом-корреспондентом в 1856 году и Одесское общество истории и древностей — тоже в 1856 году.
В Греции о. Антонин начал читать византийские рукописи, что также стало одним из его важнейших научных интересов. Из Афин он впервые в жизни совершил поездки в Рим (1852), Иерусалим и Египет (1857), знакомясь там с различными рукописными собраниями. В 1859 году он предпринял первое путешествие на Афон, где посвятил много времени исследованию древних рукописей и книг, а также описанию нескольких монастырских книгохранилищ. В эти годы Капустин познакомился с архим. Порфирием (Успенским), своим предшественником по Русской миссии в Иерусалиме и человеком во многом сходных с ним воззрений и академических интересов.
Служение на греческом Востоке: Константинополь
В 1860 году о. Антонина перевели в Константинополь. Помимо того, что там находился первенствующий из православных патриархов, нёсший ответственность за всех православных в Османской империи, Константинополь и в смысле дипломатическом был важнейшим центром на Ближнем Востоке. Это была столица не маленького национального государства, как Афины, но целой Османской империи. Российский посол в Константинополе был одним из важнейших лиц в русском МИДе. Именно в Константинополь был призван о. Антонин в качестве настоятеля посольской церкви.
Пять лет, проведённых в Константинополе, стали самыми плодотворными в научной деятельности о. Антонина. Заниматься раскопками здесь не пришлось, а вот работы с рукописями и надписями было много. В 1862 году архим. Антонин составил каталог 624 византийских рукописей библиотеки Иерусалимского Святогробского подворья в Константинополе. Работая над этим собранием, о. Антонин первым обратил внимание учёных на уникальный рукописный сборник, содержащий текст раннехристианского произведения Дидахе, написанного на рубеже I–II веков и считавшегося утерянным. Имея опыт работы с рукописями в Константинополе и на Афоне, в 1870 году Капустин составил описание двух тысяч рукописей монастыря св. Екатерины на Синае — первый в истории каталог синайского собрания.
Весной 1862 года о. Антонин устроил научную экспедицию в Никею и её окрестности, опубликовав потом материалы и зарисовки. А в 1863 году, единственный раз за своё более чем 40-летнее служение на Востоке, архим. Антонин совершил поездку на родину — в Россию, посетив своих родителей и родную деревню. Притом что путешествовал Капустин постоянно, в Россию он вернулся лишь один раз за весь период с 1850 и по 1894 годы: на христианском Востоке он чувствовал себя как дома. По пути из Константинополя в родное Батурино он посетил крупнейшие научные центры того времени, знакомясь с книжными собраниями и учёными в Вене, Праге, Дрездене, Петербурге и Москве.
В конце того же 1863 года архим. Антонин уже был на Афоне, исследуя по поручению русского Синода подлинность Синайского кодекса — одного из древнейших списков Священного Писания, открытого в Синайском монастыре в середине XIX века и датируемого IV веком. Позже Капустин будет участвовать в переговорах в Константинополе о покупке этой рукописи русским правительством.
В мае-июле 1865 года архим. Антонин совершил поездку в Румелию — так называли в то время балканские провинции Османской империи. Он посетил Македонию, Фессалию и Эпир (сегодня они в составе Греции, по большей части), описав в путевых дневниках богатый археологический материал по церковной истории этих мест. Все свои наблюдения он неутомимо публиковал в русской периодической печати, а потом и в книгах. Материал, собранный им в Румелии, позже был опубликован в Петербурге в двух томах.
1857 год: впервые на Святой Земле
Интересно, что в годы жизни в Афинах о. Антонин впервые совершил путешествие на Святую Землю в сентябре 1857 года, когда ему исполнилось 40 лет. Это было паломничество в Иерусалим: он провёл на Святой Земле всего пять дней и даже не предполагал, что ему предстоит прожить в Иерусалиме 30 лет и что именно иерусалимский период его жизни станет самым наполненным и плодотворным. Он думал, наверное, что этими пятью днями всё и ограничится… Своё путешествие Капустин описал в книге «Пять дней на Святой Земле и в Иерусалиме». Она интересна как его первый взгляд на страну, где он в итоге прожил почти столько же, сколько и в России, на родине.
За пять дней о. Антонин побывал в Яффе, добрался из неё до Иерусалима, осмотрел сам город и ближайшие окрестности и вернулся на корабль. Свою первую ночь на Святой Земле Капустин провёл у входа в средневековую церковь в Абу-Гоше, тогда ещё не восстановленную. «Моё ложе было в самых дверях здания. — пишет он. — Подняв голову, я с изумлением увидел, что мы находимся в большой, совершенно опустелой церкви с двумя рядами столбов и готическими арками. Достойная сожаления участь храма Божия, некогда великолепного, теперь же обращённого стыжусь сказать во что!.. Стены и своды церкви ещё в совершенной целости. По стенам внутри храма, во многих местах сохранились очерки и краски икон… С южной стороны под алтарём увидел спуск в глубокое подземелье… Кем, когда и в память чего выстроен этот замечательный храм? Архитектура его явно обличает время Крестовых походов» (Антонин Капустин, архим. Пять дней на Святой Земле. С. 21). Мы и сегодня можем посетить этот храм французского бенедиктинского монастыря, послуживший таким неустроенным пристанищем русскому архимандриту. На рубеже XIX–XX веков храм восстановили и обустроили, и сегодня он является одним из наиболее известных христианских монастырей в Израиле. Его построили и расписали в XII веке (Капустин не ошибся!), совместив западный гений в архитектуре и византийский — в искусстве фресок.
Удивительная особенность мировосприятия о. Антонина заключалась в том, что в древних руинах Святой Земли он видел не только великое прошлое, но и великое будущее: «Христиане, теснящиеся в разных местах земли и от тесноты выселяющиеся в степи и леса и на отдалённые острова океана, ужели бы не могли заселить дороги от Яффы до Иерусалима и очистить поклоннический путь от всего, чем возмущается христолюбивое сердце? Будь от всякой народности по колонии на пути сем, как бы всё изменилось? Так думал я, но, разумеется, думал на ветер. У земли Обетованной есть своя обетованная эпоха, по-видимому, ещё весьма отдалённая от дней наших. В ту эпоху моё желание вызовет, может быть, улыбку» (Там же. С. 22). Не потому ли о. Антонин смог так много сделать за свою жизнь, что для него самого обетованная эпоха была не в прошлом, а в будущем, хотя и казалась «весьма отдалённой от дней наших»?
В современных ему нехристианах Капустин видел будущих христиан. Так он описывал свои впечатления от посещения занятий арабских школьников-христиан в Крестном монастыре: «В высшей степени отрадно было видеть эти начатки образования народа, столько известного миру своим разрушительным характером и ещё не выступившего на поприще истории в качестве христианского деятеля. Мне кажется, что этот воинственный некогда и вместе созерцательный народ обещает мирную будущность, полную дел, благотворных для всего человечества» (Там же. С. 99). К иноверцам о. Антонин относился настолько доброжелательно, что не приходится удивляться тому, что он сумел десятилетия прожить на Востоке, в пределах Османской империи. Так он описывал свои ожидания при первом входе в Храм Воскресения: «…А вот и турецкий страж с трубкою в руках и презрительным видом, — думал я, — должен сидеть тут, налево, у самого входа, и отбирать деньги. Турок точно сидел, но не с чубуком, а с чётками в руках, ничего не требовал и приветливо помавал головою поклонникам, поводя глазами налево, по направлению ко Гробу Господнему, как бы указывая дорогу. Его кроткое лицо, неподвижное положение и важный взор резко противоречили подвижной, шумной и страстно оживлённой толпе, стремительно влетавшей из дверей, падавшей у “камня помазания” и разбегавшейся потом направо и налево» (Там же. С. 35).
Думая о тысячах русских паломников, приезжающих на Святую Землю впервые, о. Антонин, сам оказавшийся таким паломником, писал: «Всё для него непохоже на то, что он знал и видел у себя дома. Всё должно уверить его, что Святая Земля не похожа на его родину. В первый раз он, может быть, с прискорбием заметит, что между созданными им самим образами библейскими и между действительностью есть разница часто безмерная. Его представления городов, деревень, полей, лесов и рек, упоминаемых в священной истории, неожиданно оказываются для него неверными, простым сколом окружавших его дотоле предметов. Тяжело, но полезно такое разочарование. Оно приготовляет поклонника к выходу из той исключительности, в которую его невольно поставила его привычка видеть одно и то же у себя на родине — оно расширит его большею частью ограниченный круг зрения на предметы знания и веры и если не тотчас, то мало-помалу приучит его к умеренности и терпимости, столько нужной тому, кто решился принести на Гроб Господень дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто непохожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского» (Там же. С. 12, 15).
Своё возвращение в Яффу из Иерусалима о. Антонин описывал очень характерным для всего его мироощущения образом: «Трёхчасовой последний мой путь по Святой Земле совершён был под самыми благими впечатлениями. Прошедшее представлялось сладким сном, будущее — великолепным праздником» (Там же. С. 124). Человеку с таким видением мира предстояло стать самым выдающимся русским пастырем и строителем на Святой Земле.
За пять лет жизни в Константинополе Капустин сблизился с русским послом в османской столице — графом Николаем Павловичем Игнатьевым. Всё, что было связано с конфликтами между Русской миссией в Иерусалиме и консульством, не могло пройти мимо посла. Игнатьев решил, что для разрешения этих конфликтов хорошо бы отправить в Иерусалим хорошо ему известного настоятеля русской посольской церкви в Константинополе. Ну а на его место на время прислать начальника миссии из Иерусалима. Так и было сделано. В 1865 году архим. Леонид (Кавелин) отбыл из Иерусалима в Константинополь, а Капустин высадился на берегах Святой Земли. Как тогда казалось — ненадолго.