Предисловие переводчика
Протоиерей Думитру Станилоэ хорошо известен за рубежом как видный учёный-теолог и участник экуменического движения, а в отечественных академических кругах — как самобытный богослов-неопатрист. Эти характеристики требуют некоторого пояснения, поскольку как экуменизм, так и неопатристическое направление в богословии сегодня нередко вызывают негативные оценки — первый из-за опасности размывания границ Церкви и уравнивания истины с ложью, а второе — как открывшее путь для введения, под видом «продолжения» святоотеческой традиции, новых богословских идей, отклоняющихся от Предания вплоть до противоречия ему[1]. Сегодня мы часто наблюдаем целенаправленное «конструирование» какого-либо утилитарного или «авторского» богословия. Напротив, святые отцы никогда произвольно не создавали своего богословия, но являлись выразителями, часто даже против своей воли[2], Божественного откровения, опытно пережитого ими в Духе Святом.
Причастность о. Думитру к обоим названным течениям, безусловно, не могла не оставить следа в его творчестве. Вместе с тем нельзя не отметить, что экуменизм о. Думитру является прежде всего экуменизмом миссии, ни в чём не допускающим уравнивания православия с католичеством, протестантизмом и тем более c иными религиозными традициями. Все его тексты проникнуты любовью к православию, к святым отцам Церкви. В этом его экуменизм близок экуменизму о. Георгия Флоровского. Как и для о. Георгия, для него Православная Церковь — это единственная в полном смысле слова Церковь, тогда как остальные христианские деноминации характеризуются различного рода отклонениями и искажениями[3].
Как неопатрист о. Думитру также достаточно консервативен. В большинстве своих трудов, особенно поздних, он выступает как апологет святоотеческого православия для одной из самых сложных с точки зрения миссии аудиторий — современного философско-теологического научного сообщества. Досконально изучив святоотеческое наследие (в том числе и как переводчик книг «Добротолюбия» с греческого на румынский язык), отец Думитру попытался выразить его основные идеи современным языком с использованием некоторых философских терминов. Это не могло не отразиться на стиле его произведений — его богословие скорее имеет характер интеллектуально-рассудочных построений[4]. Кроме того, по-видимому, также в силу специфики его основной аудитории большинство его трудов, и в их числе приводимый ниже текст, предлагают несколько односторонний взгляд на христианское вероучение. Этот аспект не остался незамеченным исследователями его творчества. В частности, Эмиль Бартош отмечает, что спасение у Станилоэ описывается слишком оптимистично, а вопросам амартиологии (учения о грехе) уделено мало внимания. В то время как персоналистическое богословие обожения, предлагаемое Станилоэ, выглядит очень привлекательно, на деле оно оторвано от реальности, поскольку к этому состоянию непричастно большинство христиан[5]. Подобным образом и приводимый ниже текст, большая часть которого посвящена теме любви, привлекательно изображает плоды этой добродетели, однако не содержит указания путей её достижения. Не упоминает о. Думитру ни о необходимости борьбы со страстями как о непременном условии стяжания любви согласно с учением святых отцов[6], ни об опасности разделить печальную участь грешников[7] — его богословие любви является, так сказать, безусловным и «инклюзивным»[8]. Между тем святые всех времён подчёркивали трудность стяжания этой добродетели[9].
Описывая дела любви к ближнему, о. Думитру говорит прежде всего о любви к тем, «кто её жаждет, к тем, кого никто не любит и с кем никто не считается», и такая любовь, продолжает он, пробуждает ответную любовь, которая и возвращается приумноженной к тому, кто её дарит. Такое радужное изображение любви также является скорее общечеловеческим, чем христианским. По всей видимости, именно специфика аудитории (доклад был сделан на заседании одной из комиссий Всемирного совета церквей) не позволила Станилоэ отразить как указанный святыми отцами путь достижения любви, так и те вышеестественные проявления любви, которые открывают нам святоотеческие творения[10].
Отмеченная избирательность отца Думитру в представлении православного вероучения, равно как и тенденция использовать терминологию современной философии, являются, по всей вероятности, одновременно и вынужденным шагом, и сознательным миссионерским приёмом. Его труды необходимо воспринимать с учётом исторического контекста и специфики целевой аудитории (многие тексты, как и приводимый ниже, были подготовлены для экуменических мероприятий и изданий). Безусловно, личная судьба отца Думитру также наложила отпечаток на его мировоззрение: прожив долгую непростую жизнь, в которой было много скорбей, лишений и даже тюремное заключение, претерпев всё до конца, он стал, по выражению протопресвитера Иоанна Мейендорфа, «богословом надежды» для обезверившегося, страдающего, запутавшегося в своих проблемах и противоречиях современного человечества. Хочется верить, что свою миссию отец Думитру успешно выполнил: после Второй мировой войны в Румынии благодаря его переводам «Добротолюбия» произошло возрождение монашеской традиции, а в той среде, где большинство составляют инославные интеллектуалы-рационалисты, мыслящие в рамках современной философской парадигмы, его книги, статьи и доклады содействовали росту интереса к православию и святоотеческому наследию. Сам же о. Думитру сегодня является одним из немногих современных православных авторов, получивших широкое признание в зарубежных академических кругах.
ЛИЦА НАШИХ БЛИЖНИХ[11]
Протоиерей Думитру Станилоэ[12]*
Обращаясь к нам, Господь говорит, что у Него есть власть дать жизнь тем, кто последует за Ним: Овцы Мои слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей (Ин. 10:27–28). Он имеет власть дать им жизнь, потому что имеет жизнь в Самом Себе, ибо Он есть Сын Отца — Первоисточника жизни, и потому имеет эту жизнь, будучи единосущен Отцу: как Отец имеет жизнь в Самом Себе (Ин. 5:26). Условие, при котором мы можем получить эту жизнь от Единородного от Отца, есть вера в Бога Отца, пославшего Его. Иисус повторяет это несколько раз в Евангелии.
Какова та жизнь, которую предлагает Христос
Первый вопрос, возникающий из уверенности в том, что в Иисусе Христе мы имеем жизнь, касается природы этой жизни.
В том же отрывке (Ин. 10:28) Господь говорит о ней как о жизни вечной. О том же Он говорит и в другом месте (Ин. 6:47): Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Он всегда определяет её таким образом, как свидетельствует Евангелие от Иоанна (3:15–16). Это жизнь в собственном смысле, в противоположность жизни, подверженной смерти, которую Спаситель и называет «смерть»: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5:24). Та вечная жизнь, которую даёт Христос, отличается от нашей жизни здесь не только своей устремлённостью в вечность, через наше воскресение из мёртвых в конце мира, но также и некоторыми качествами, являемыми ещё в нашем земном состоянии.
Эти особенные качества добавляются к тем, что принадлежат не биологической жизни тела, а к свойствам духа, посредством которого они и будут сообщены телу в жизни вечной.
Ещё в этом земном существовании душа, которая верит во Христа, открывает в себе неиссякаемые и потому безграничные простор и наполнение, поскольку она входит внутри себя в общение с Личностью Христа. В Нём человеческая природа раскрывается Божественной Ипостасью до бесконечного Божественного наполнения, по свойству взаимообщения двух Его естеств.
Человечество стремится и имеет способность духом, а не телом выйти за любые пределы, положенные для человеческого знания и для человеческой добродетели. Каких бы знаний оно ни достигло, оно стремится к высшему знанию; поднимаясь над любой степенью добра, оно стремится к высшему добру. Оно вовлекается в динамизм непрерывного движения вперёд, непрерывного восхождения (эпектасиса), как учит свт. Григорий Нисский. Отсюда проистекает неутолимая жажда человечеством духовного возрастания. Но горделивая уверенность в том, что человечество и мир являются высшей реальностью, ограничило его, в познавательном плане, узкой сферой пантеизма и его разновидностей. В области нравственного добра люди перестали признавать безусловную и безграничную ответственность по отношению к человеческой личности как вечно существующей и находящейся в вечном совершенствовании.
Все усилия направлены на всё более полное удовлетворение телесных потребностей, связанное с познанием и развитием потенциала материальной вселенной. Однако из-за этого прекратилось развитие в духовной сфере. В то же время освоение материальной области космоса, каким бы впечатляющим оно ни было, происходит в однообразной и ограниченной плоскости, поскольку потребности тела имеют свои пределы.
Тому, что выходит за границы физико-химического уровня существования вселенной, не уделяется больше должного внимания: все помышления заключены в границах этого мира. Бесконечный трансцендентный мир открывается только душе.
Замкнутый лабиринт
В отличие от тела, душа в себе самой не ограничена. Она не имеет в себе самой пределов своим устремлениям. Безусловно, они не в некоем прогрессе, связанным с использованием и упорядочением космических энергий ради удовлетворения материальных потребностей. Душа не может дойти до предела, тогда как в материальном плане прогресс движется внутри лабиринта с замкнутым маршрутом. Поэтому душа не удовлетворяется однообразным движением внутри такого лабиринта, какими бы многочисленными ни были его повороты и изгибы. Безграничная открытость человеческого духа стремится преодолеть любые преграды. Он не ощущает себя подлинно живым в однообразии космоса, насколько бы беспредельной ни была повторяемость его взаимосвязанных форм. Он ощущает себя там мёртвым. Он желает двигаться вперёд к действительно новым и беспредельным горизонтам. Ибо чем большую свободу человеческое тело получает в лабиринте космоса, тем больше видов рабства для себя создаёт; человек освобождает себя, но одновременно куёт себе всё новые и новые оковы и усугубляет бремя однообразия.
Душа стремится ко всё более полной свободе в подлинно бесконечной перспективе, не ограниченной законами физической природы.
Связь между знанием и любовью
В этой перспективе душа может расти в познании безгранично, потому что она может войти в область гораздо более тесных отношений с другими душами и с Богом, формирующими непреходящую основу и связь между ними и Богом. Тесная связь между любовью и знанием показана Господом в таких словах: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14:23). Господь Сам показывает, что слово, которое нужно соблюдать как условие пришествия Его и Его Отца, следующее: да любите друг друга; как Я возлюбил вас (Ин. 13:34).
Таким образом, знание Бога, которое является опытным знанием Его присутствия внутри человека, имеет основанием взаимную любовь тех, кто верит в Иисуса. Эта любовь питается Его любовью, которая тождественна Его живому присутствию внутри нас. Познать Его значить познать Его любовь, вмещающую бесконечные смыслы бытия и их вечное сущностное основание.
Поскольку знание основано на живой любви и питается любовью, в своей основе любовью Христа, ту подлинную вечную жизнь, которую нам даёт Христос, можно рассматривать как познание через опыт любви. Бог, Чья безграничная благость непрестанно побуждает нас любить Его, как только начнёт привлекать нас всё более и более к усвоению этой благости, поддерживает в нас жажду познания и жажду вечного насыщения, жажду вечной любви: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. 17:3). Вот что такое вечная жизнь: это вечное возрастание в бесконечной любви Бога-Отца и Иисуса Христа, в Ком воплотилась вечная Божественная любовь.
Открыть своё сердце любви значит открыть его жизни. Открыть своё сердце, чтобы обрести любовь, значит обрести жизнь. Дарить любовь значит дарить жизнь, ибо жизнь сообщается посредством любви. Тот, кто верит, что Христос есть Сын Божий, первоисточник любви, опытно познает Его как бесконечный магнит любви, а, следовательно, как источник жизни и одновременно как Личность, просто и бескорыстно предлагающую ему безграничную любовь и бесконечную жизнь. Иисус Христос стал тем центром, который притягивает нашу любовь к Нему и излучает Свою бесконечную любовь к нам. Среди нас явился Божественный центр той любви, которая дарована нам и бесконечно привлекает нас. Только посредством веры в Иисуса Христа мы преодолеваем ту стену, которая ограничивает наше движение рамками однообразия этого мира. В Иисусе Христе мы можем обрести силу любить нашего ближнего чисто и горячо, с полным самозабвением, потому что в Иисусе наш ближний имеет лицо Бога, а воплотившийся Бог имеет лицо нашего ближнего.
Иисус Христос дарует каждому из наших ближних вечную ценность. Поэтому мы должны любить наших ближних безгранично, равно как и наши ближние смогут любить нас безгранично, если они соединены со Христом. Мы можем любить бесконечно, если мы верой соединены со Христом.
Иисус Христос даёт нам силу для трансцендентного преисполнения безграничным познанием и любовью, не отнимая у нас человеческого уровня существования. Навеки воспринятую Им человеческую природу Он наполнил трансцендентной неиссякаемой Божественной жизнью, широтой и бесконечной глубиной Божественной природы. В Себе Самом Он открыл человечеству безграничность Божественной жизни. В Себе Самом Он показал, что человеческая природа способна к удовлетворению своего стремления к бесконечной жизни, свободной от однообразия существования этого мира. Он стоит на открытой границе между человеческим и Божественным, сохраняя человеческую природу под излучением Божества, подлинно наполняя её великолепием бесконечного света, к которому она призвана.
Во Христе мы призваны собраться, так сказать, в одном-единственном светоносном пункте перехода в Божественную жизнь, сойтись там, сохраняя при этом свою личность, в той мере как и Он навеки сохраняет Свою. Любовь матери распространяется на всех её детей, и чем больше у неё детей, тем вместительнее она становится, пестуя и лелея всех и каждого из них по-особенному. Её любовь к каждому в отдельности растёт тем более, чем больше их становится, и при этом все и каждый неразделимы в её любви. Св. Симеон Новый Богослов следующим образом описывает это бесконечное возрастание в Божественной любви, в которой ещё в этой жизни мы участвуем через общение со Христом:
О чудное дело! о дивный дар благостыни! –
люди бывают во образе Бога,
и в них воображается Тот, Кто для всех невместим, –
Бог неизменный и непреложный по естеству,
Который благоволит обитать во всех достойных,
дабы каждый имел внутри всего Царя,
и самое царство, и все относящееся к царству,
и блистал светлее лучей этого видимого солнца,
подобно тому как воссиял воскресший Бог мой.
И предстоя Тому, Кто так их прославил,
они пребудут в изумлении от преизбытка славы
и непрерывного возрастания [в них] Божественной светлости.
Ибо преспеянию во веки не будет конца,
так как остановка (или замедление) в возрастании положит конец бесконечному,
(внесет) постижение совершенно Непостижимого,
и Невместимого всеми сделает (предметом) пресыщения.
Но полнота и слава света Его
будет бездной преспеяния и началом без конца.
Как имеющие Бога вообразившимся внутри,
они [святые] предстоят Тому самому, Кто блистает неприступным (светом):
таким образом конец в них является началом славы;
излагая же яснее свою мысль, [скажу]
в конце они будут иметь начало и в начале конец.
Совершенно [абсолютно] Полный, согласись со мною, не нуждается в прибавлении,
и текущие за Бесконечным не достигают конца.
Ибо если прейдет это видимое небо и земля и все, что на земле (разумей, о чем я сказал);
то [возможно ли] будет уловить место, где ты найдешь конец, не
говорю телесный, но возможешь ли ты [хотя бы] умом обнять полноту бестелесного мира?
Он же не мир есть, но воздух, как прежде [было], и не воздух,
но невыразимое пространство, которое называется «все» (универс)
и есть совершенно бесконечная бездна, отовсюду с разных сторон равно целостная,
и это «все» наполнено Божественным Божеством.
Итак, делающиеся причастными Его и в Нем обитающие
как могут всего Его обнять, чтобы (даже) пресытиться (Им)?
Или как, скажи мне, они достигнут конца бесконечного?
– Невозможно (это) и совершенно неосуществимо.
Такая мысль совершенно не может и в [ум] прийти святым,
ни здесь во плоти сущим, ни туда в Боге представившимся.
Ибо, покрываясь светом Божественной славы,
осияваясь и сияя, и наслаждаясь этим,
они с полной и всецелой уверенностью поистине знают,
что совершенствование их будет бесконечным
и преспеяние в славе – вечным[13]**.
Воплотившийся Бог
Жизнь во Христе не даёт нам почувствовать в чём-либо недостатка. Уже сейчас мы богаты и способны к преуспеянию, уже сейчас мы можем преподнести друг другу совершенный дар. Нас не разделяют никакие границы, и ничто не понуждает нас посягать на чужое. Напротив, все чувствуют в самих себе всё возрастающую способность отдавать себя другим.
В то время как пантеистические системы, неумолимо ведущие к постепенному растворению человеческих личностей в великой космической сущности, могут оправдывать действия по приближению момента растворения в этой сущности, Сын Божий как Личность, навеки став человеком, открыл вечную ценность каждой человеческой личности и таким образом развивает в нас в максимальной степени чувство ответственности за личное существование каждого из нас. Каждый призван к тому, чтобы быть причастником вечной жизни Иисуса Христа, в общении с Ним. Ответственность в отношении других людей прекращается, если нет ответственности перед Личным Богом, Который из любви к нам воплотился, навеки став человеком. Необходимым следствием веры в воплотившегося Бога является любовь к нашим собратьям; исчезновение веры влечёт за собой и исчезновение любви. Ибо где нет веры в личного Бога, и особенно в воплотившегося Бога, за высшую реальность принимается либо некая сущность, которая в конечном итоге поглощает в себе всех людей, либо некий «бог», лишённый полноты любви к человечеству и неспособный к ней.
Сын Божий, став человеком, разрушил ту стену презрения и ненависти, которая разделила людей, и открыл им в Себе путь к трансцендентному Богу и друг к другу. Только Он один может быть для людей центром, излучающим любовь и мир. Там, где Его никогда не знали или не признавали воплотившимся Богом, появляются раздоры и конфликты, ибо там не признаётся тот властный центр, который излучает любовь, дающую силу любить всех. Следовательно, только в Нём может быть восстановлен и сохранён мир между всеми: Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею <…> дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир (Еф. 2:14–15).
Иисус Христос стал для нас излучающим любовь центром и миротворцем не потому только, что через Его человечество Божественная любовь и мир распространяются в нас и вокруг нас, если мы открываемся Ему, но и потому, что Он показал нам способ, с помощью которого можно усвоить себе Его любовь, перенять Его мир и Его жизнь, уничтожив в своей плоти ненависть, следуя Его примеру. Наша плоть есть враг Божий, а, следовательно, и враг наших ближних, потому что она желает сама быть единственной или высшей реальностью. Мы отделили нашу плоть от нашей души, похоронили свою душу. Только если мы перестанем считать плоть единственным претендентом на всевозможное удовлетворение и врагом души, только если мы примирим её с душой, мы сможем, восстановив таким образом свою целостность, возвратить мир с Богом и с нашим ближним, с помощью примера и силы Христовых.
Если жизнь по плоти одновременно разобщает нас и обезличивает, тем самым уготовляя нас к растворению в общей сущности, жизнь по духу обогащает нас взаимным общением и подчёркивает бесконечное разнообразие наших личностей. Благодаря той любви, которую мы сообщаем друг другу, мы ощущаем всё больше наше приобщение жизни, по мере того как Иисус Христос преподаёт нам в Себе бесконечные Божественные жизнь и любовь. Через Свою Любовь Он сообщает нам Свою собственную жизнь, тем самым приводя нас к достижению большей самобытности нашей собственной личности через внутренние глубины жизни. Святые апостолы Иоанн и Павел не были бы столь разительно непохожими друг на друга духовными личностями, если бы не знали Христа.
Жизнь растёт через сообщение любви
Тот факт, что наша жизнь растёт благодаря сообщению любви, объясняет тот парадокс, что наша жизнь обогащается через служение другим, через принесение себя в жертву ради других. Через служение и жертву мы не только даём жизнь другим, но и способствуем росту нашей собственной жизни. Христос перешёл в вечную жизнь воскресения через крестную жертву. И Он учил нас: Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф. 10:39).
Таким образом, единственный путь обретения истинной жизни — это служение и жертва, приносимые нами Богу для наших ближних. Тогда мы приносим эту жертву вместе со Христом и делаем нашу жизнь непрестанной литургией. Это единственный путь, которым мы можем идти вслед за Христом: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10:38). Мы можем нести свой животворящий крест только вслед за Ним, следуя Его примеру и благодаря Его силе.
Жизнь, в форме любви данная другому, зримому как образ Христа, возвращается к давшему помноженной на любовь, пробуждённую в другом: кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф. 10:42). Любовь возвращается приумноженной, особенно когда она обращена к тем, кто её жаждет, к тем, кого никто не любит и с кем никто не считается. Ибо любовь есть посох Моисеев, изводящий для жаждущих воду из твёрдой скалы. В этом движении любви и заключается сила Христова. Христос есть любовь, открывающая сердца других людей, с любовью напояющая их и пробуждающая ответную любовь, начинающую бить ключом в их сердцах.
Эта встреча в любви и, следовательно, в подлинной жизни, есть объединение во Христе. Иисус Христос — это Слово, Которое во мне обращает слово любви к другому человеку. И именно Иисус Христос всегда, объединяя нас, заставляет меня откликаться на слово любви или на просьбу другого о помощи или о любви.
Если Бог-Слово Творец вводит нас в жизнь творения и соединяет нас как Свои образы, созданные для взаимовосполнения друг друга, то Бог Воплощённое Слово даёт нам в Себе бесконечную нетварную жизнь и объединяет нас совершенно в Своей любви. Если Бог-Слово Творец соединяет нас с Собой и друг с другом общими дарами разума, бытия и тем, что все мы сотворены как личности по образу Его ипостаси и призваны к взаимным вещественным и невещественным приношениям, то Бог Воплощённое Слово делает Себя, как человека, нашим главным даром. Он привлекает нас к тому, чтобы отдать себя Ему и друг другу в Нём. И в Его приношении нам, и в нашем Ему, мы живём в любви и вместе участвуем в бесконечной Божественной жизни.
Бог-Слово изначально сотворил нас для нашего совместного возрастания в общении и взаимоотдаче. Но грех эгоизма низвергнул нас и поделил на алчных властителей, с одной стороны, и несправедливо притесняемых жертв — с другой. Поэтому Он Сам стал таким человеком, каким хотел видеть людей, даруя нам всё и даруя нам Себя. Таким образом Он призывает нас ко всеобщей взаимной отдаче всего, что мы получили от Бога как дары для всех, и самих себя как добровольных приношений.
Все мы нуждаемся в любви всех, и все мы обязаны её предлагать. Все мы имеем жизнь через этот взаимообмен дарами. Встречая друг друга в жертве и взаимной любви, мы встречаемся в бесконечной жизни Того, Кто есть источник и первопричина любви и всеобъемлющей жертвенности.
Это та цель, по направлению к которой должно двигаться человечество, если оно желает «иметь жизнь и иметь её с избытком» (ср. Ин. 10:10).
[1] Об опасности новых богословских течений как подрывающих основы спасения предупреждает, в частности, митрополит Иерофей (Влахос) в своей статье «Neopatristic, metapatristic and contextual “theology”»: «Несмотря на благие намерения некоторых, это опасный шаг, поскольку целостность святоотеческого богословия на самом деле нарушается попытками страстных людей перенести “дух” отцов в свою эпоху. Подлинный перенос предполагает наличие тех, кто обладает тем же опытным знанием или, по крайней мере, причастен eму. Мы же, остальные, нуждаемся в послушании тем, кто “посвящён через опыт”, и в их руководстве». URL: https://oodegr.com/english/dogma/genika/neopatristic_ea_theology.htm (дата обращения: 20.10.2019).
[2] Святые Отцы чаще всего писали не по своему желанию и произволению, но были побуждаемы к тому, зачастую против их воли, либо неотступными просьбами ближних (как преподобные Иоанн Лествичник и Максим Исповедник), либо Божественным повелением (как святитель Григорий Палама). Вот как пишет прп. Симеон Новый Богослов о своём побуждении писать: «И хотел я молчать (о если бы я мог!), но страшное чудо возбуждает сердце мое и отверзает оскверненные уста мои. Говорить и писать даже и не хотящего меня заставляет Тот, Кто воссиял ныне в моем мрачном сердце, Кто показал мне дивные (дела), которых не видели очи, Кто снисшел в меня, как последнего из всех...» Преподобный Симеон Новый Богослов. Творения. Том 3. Божественные гимны. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. Гимн 27. С. 118–119.
[3] Так, в сборнике “Theology and the Church” (St. Vladimir’s Seminary Press, New York, 1980) о. Думитру отмечает, что инославные, описывая ту Церковь, к которой они стремятся, изображают её очень похожей именно на Православную Церковь: католики желают приобщиться к той свободе, которую даёт православная соборность, а протестанты — к её евхаристическому единству [С. 12]. В той же работе он посвящает целую главу вопросам тринитарного богословия и пневматологии: показывает красоту и превосходство православного учения об отношениях Лиц Святой Троицы и опровергает ложный римо-католический догмат о филиокве, лишающий Святого Духа полноты Божественного достоинства и помещающий Его в подчинённое положение [Там же. С.43].
[4] Однако следует иметь в виду, что, поскольку большинство работ Станилоэ переводятся на русский язык с английских переводов, некоторые содержательные и стилистические «особенности» могут на деле оказаться недостатками перевода. В частности, обзор серьёзных неточностей, искажений, неоправданных пропусков и добавлений в английском переводе книги о. Думитру «Orthodox Spirituality» приведён в статье “Review of Dumitru Stăniloae, Orthodox Spirituality: A Practical Guide for the Faithful and a Definitive Manual for the Scholar” (South Canaan, PA: St. Tikhon’s Seminary Press, 2002), in Archaeus 12–13 (2007–2008): 414–416. URL: https://duq.edu/Documents/theology/_pdf/faculty-publications/artBordeianuOrthSp.pdf (дата обращения: 20.10.2019).
[5] Bartoş E. The Dynamics of Deification in the Theology of Dumitru Staniloae // Lucian Turcescu (ed). Dumitru Stăniloae: Tradition and Modernity in Theology. Iaşi, Oxford, Pam Beach, Portland: The Center for Romanian Studies, 2002. P. 207–248.
[6] Прп. Иоанн Лествичник и Исайя Отшельник прямо отождествляют любовь с бесстрастием, а согласно прп. Максиму Исповеднику любовь рождается от бесстрастия.
[7] Так, в предлагаемом ниже тексте о. Думитру цитирует только тот фрагмент гимна (Гимн 27) прп. Симеона Нового Богослова, где изображено вечное наслаждение, уготованное святым, называя его «нашим участием в Божественной любви», но не упоминает о следующем тут же у прп. Симеона описании печальной участи грешников.
[8] В то же время богомыслие без аскетических трудов Святые Отцы уподобляют птице с одним крылом, не способной к полету. Такой односторонний подход в современной теологии критикует митрополит Иерофей (Влахос) в упомянутой ранее статье. В качестве примера он приводит использование современными богословами лишь той части учения Церкви, выраженного свт. Григорием Паламой, которая касается отношений и различий между Сущностью и Энергией, в то время как исихастская аскетическая традиция, являющаяся по сути единственным возможным путём личного приобщения к нетварным Божественным энергиям, этими авторами отвергается.
[9] Наш современник, преподобный грузинский старец Гавриил (Ургебадзе) с великим смирением писал в своём завещании: «Хоть я много старался, но достичь любви к Богу и ближнему, по заповеди Божией, я не смог».
[10] Например, прп. Максим Исповедник делами любви называет подражание Христу не только в благотворении людям, но также в долготерпении поношений и неблагодарности, в незлобии при побоях и убиении.
[11] Перевод с английского языка сделан по публикации: Stăniloae D., father. The Faces of Our Fellow Human Beings // International Review of Missions. 1982. No. 71. P. 29–35. Этот доклад был также опубликован в сборнике The Lord of Life. Theological Explorations of the Theme “Jesus Christ – the Life of the World”. World Council of Churches, Geneva, 1983. P. 116–122.
[12]* Отец Думитру Станилоэ являлся заслуженным профессором догматики богословского факультета Бухарестского университета в Румынии. Настоящий доклад был представлен на заседании комиссии по вопросам всемирной миссии и евангелизации при Всемирном совете церквей в Бухаресте в мае 1981 года.
[13]** В оригинале отец Думитру приводит свой перевод гимна с французского. Здесь русский текст приведен по изданию: Преподобный Симеон Новый Богослов. Творения. Том 3. Божественные гимны. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. Гимн 27. С.121–122.
Источник: Смирнова Н. С. Перевод текста доклада профессора протоиерея Думитру Станилоэ «Лица наших ближних» // Труды и переводы. 2020. №1 (3). С. 86–95. DOI 10.47132/2587-7607_2020_1_86