Никто не был послан нам, восточным, Папой Римским.
Нас учили вышеупомянутые апостолы, и мы до сих пор
держимся того, что они передали нам.
— Раббан бар Саума, ок. 1290
Мерв — древнее название одного из самых примечательных мертвых городов в мире, расположенного в южной части современного государства Туркменистан. В древние времена это была Александрия Маргиана, один из многих городов, названных в честь македонского завоевателя. В средние века эта община процветала благодаря своему расположению на Шелковом пути. С VIII в. город был плацдармом для мусульманской военной экспансии в Центральную Азию. В середине XII в. его население достигло 200 000 человек, что сделало его (на короткое время) одним из крупнейших на планете[1].
В течение нескольких столетий он был также одним из величайших христианских центров в мире. К 420 г. в Мерве был свой епископ, а в 544 г. он стал митрополичьим престолом Восточной (несторианской) Церкви. Этот город был идеальным плацдармом для миссионерских путешествий на восток, к тюркским племенам Центральной Азии и за ее пределами, в Китай. Около 500 г. в школах Мерва осуществлялись переводы ключевых произведений с греческого и сирийского языков на языки Центральной и Восточной Азии. С VI в. по XIII в. город имел богатую историю христианской интеллектуальной и духовной жизни и по своим возможностям мог конкурировать с любым европейским центром, конечно, до появления университетов в Западной Европе в XII в. Мервские ученые имели доступ к сирийским переводам творений Аристотеля в то время, когда эти тексты были совершенно забыты в Западной Европе. Несколько величайших сирийских ученых, в том числе блестящий Ишо'дад, носят титул «Мервский».
Христиане должны были поддерживать самые высокие интеллектуальные стандарты из-за постоянной конкуренции со стороны других вероисповеданий. С VII в. Мерв находился под мусульманским владычеством, и христиане сосуществовали с буддистами, зороастрийцами и манихеями. Город был печально известен тем, что в нем зарождались своеобразные смешения разных вероисповеданий, старых и новых. Мерв VIII в. был домом аль-Муканны, закрытого покрывалом пророка, который утверждал, что он является воплощенным Богом[2].
Несмотря на то что история Мерва хорошо известна специалистам, она плохо вписывается в обычные представления о развитии христианства. В каком-то смысле эта история слишком древняя для наших ожиданий и в то же время слишком современная. Она слишком древняя, поскольку семитское христианство там существовало до второго тысячелетия. А слишком современная потому, что христиане были там не ближайшим окружением христианского правителя, а меньшинством; Церковь существовала в многоконфессиональном обществе; но прежде всего это описание жизни азиатских христиан в совершенно неевропейском контексте.
Для большинства неспециалистов христианская история после самых ранних веков обычно вызывает в воображении образы Европы. Мы думаем о мире Карла Великого и Беды Достопочтенного, Фомы Аквинского и Франциска Ассизского, представляем пейзаж с готическими соборами или романтическими аббатствами. Мы думаем о церкви, сотрудничающей с государственной властью, папах, отлучающих императоров и вдохновляющих на крестовые походы. Конечно, в этой картинке нет древнего христианства Восточной империи, базирующейся в Константинополе, кроме того, проигнорирован крайне важный период истории религии за пределами старых римских границ, в Африке и Азии. Возможно, нам незнакомы термины, такие как несторианский, и поэтому история Восточной Церкви, кажется, говорит о какой-то непонятной общине или чужеродной религии, а не о необычайно значительной ветви христианской традиции. Только подчеркнув полностью христианские характеристики этих азиатских движений, мы можем оценить всю полноту и разнообразие всемирной Церкви во времена первого тысячелетия после Никейского Собора и масштаб катастрофы развала этих движений. Любой человек, знакомый лишь с историей европейского христианства, мало осведомлен о страшном обнищании религии, которое случилось, когда она потеряла эти процветающие, основанные давным-давно общины.
Христианство и империя
Римская империя, в которой возникло христианство, простиралась далеко за пределы Европы, а ее богатейшие провинции находились на Ближнем Востоке и в Северной Африке. К V в. христианство имело пять великих патриархатов, и только один из них, Римский, находился в Европе. Александрийский патриархат располагался на африканском континенте, а три других (Константинополь, Антиохия и Иерусалим) — в Азии. После падения Римской империи на Западе христианство в основном сохранило свои культурные и интеллектуальные традиции в Восточной империи, в Малой Азии, Сирии и Египте[3].
Западные историки лучше всего знакомы с церквями Римской империи, которые в конечном итоге раскололись на Католическую и Православную. Но на Ближнем Востоке на протяжении веков Церкви также динамично развивались. Восточные города, такие как Антиохия, Эдесса и Нисивин, были гордостью христианского мира. Еще в VIII в. сам Рим был отдаленным форпостом империи, базирующейся в Константинополе, и папы действовали в политических рамках, принятых в Византийской империи. Папство было таким же восточным по языку и культуре, как и управление в любой точке Малой Азии, с доминированием греческого (который в то время был известен как «римский» язык) и сирийского. В промежутке между 640 и 740 гг. не менее шести пап были выходцами из Сирии, в дополнение к нескольким грекам. Когда Римская Церковь в 660-х годах решила укрепить формирующуюся церковь в Англии, она послала в качестве нового архиепископа Кентерберийского Феодора Тарсийского из Киликии, а вместе с ним африканского игумена Адриана. Последним из «греческих» отцов, признанных [Западной] Церковью, был сирийский Иоанн Дамасский, который был греком только по языку. Иоанн (первоначально его имя было Мансур) жил и работал в Сирии в VIII в. и занимал высокие должности при дворе мусульманского халифа. Христианство в его время имело образ сирийской духовной империи[4].
Не единожды мы обнаруживаем, что вещи, которые мы привыкли считать практикой западных церквей, уходят корнями в Сирию или Месопотамию. Восточные церкви, например, почитали Деву Марию особенным образом, и это отношение отчасти вытекает из популярных апокрифических Евангелий. Этот энтузиазм породил ряд новых праздников, таких как Сретение и Благовещение, а также Рождество и кончина (Успение) Марии. В конце VII в. все эти праздники были популяризированы в Риме папой Сергием, семья которого происходила из Антиохии. Оттуда по всей Западной Европе распространился культ особого почитания Марии[5].
Восточные церкви также создали музыкальные традиции, которыми теперь гордится католическая культура. Сирия, например, по праву претендует на то, что является родиной христианской музыки. Не позднее II в. в Сирии (предположительно, в Эдессе) были созданы Оды Соломона. Эту книгу принято считать «самой ранней христианской книгой гимнов». Наиболее известным родоначальником христианской музыки и пения был гностик Бардайсан Эдесский, который около 200 г. сочинил гимны и песнопения, покорившие широкую аудиторию. Стремясь противостоять его еретическому влиянию, лидеры Сирийской Церкви, такие как Ефрем Сирин, сохранили эти старые мелодии и ритмы, но положили на них православные тексты собственного сочинения. Сирийская музыка оказала большое влияние на более поздних композиторов как на Востоке, так и на Западе. Она также сформировала различные музыкальные формы в западном латинском мире, а в Милане амвросианское пение предписывалось «распевать в сирийской манере»[6].
Восточные папы, естественно, привозили с собой в Рим обычаи и знакомую им музыку. Когда современные католики и епископалы поют Agnus Dei во время литургии, когда призывают «Агнца Божьего, который берет на Себя грехи мира», они следуют сирийскому обычаю, перенесенному в западную церковь папой Сергием. Описывая прибытие Феодора и Адриана из Средиземноморья, Беда отмечает, что «в то время они начали обучать церковной музыке во всех церквях Англии». То, что мы называем григорианским песнопением, является более поздним синтезом музыкальных традиций, которые в конечном итоге проистекали из Сирии[7].
На протяжении многих веков азиатская культура оказывала доминирующее влияние. К X в. в Византийской империи служили 51 митрополит из 515 епископов. Из этого общего числа 32 два митрополита и 373 епископа владычествовали в Малой Азии. Некоторые митрополичьи престолы базировались в городах, восходящих к эпохе раннего христианства, в их подчинении находились епархии, численность населения которых достигала общей численности некоторых западных народов. У митрополита Ефесского было 34 подчиненных епископа; в Мире их было 33; в Лаодикии и Селевкии — по 22; в Сардах и Антиохие Писидийской — по 21 в каждом[8]. Восточники могли позволить себе презирать притязания Рима и церкви-выскочки Запада. Один византийский император издевался над латынью как «варварским и скифским языком», на котором не пристало говорить в цивилизованной среде греческого и сирийского: он считал его едва ли был пригодным для использования христианами.
Движение на восток
Позвольте мне представить историю, которая незнакома большинству западных читателей.
С первых дней своего существования христианство распространилось по всей империи, несмотря на жестокие преследования со стороны имперских чиновников, которые боялись его как чужеродной и подрывной религии. Тем не менее, несмотря на долгие страдания и многие мученичества, новая вера постепенно завоевала терпимое отношение со стороны местного населения. Христиане создали влиятельные церкви и школы в великих городах, а также узлы коммуникации. Воспользовавшись миром и стабильностью империй, в которых жили, христиане распространились по охраняемым торговым путям и использовали языки правительственных элит. Церковная иерархия отражала старую имперскую структуру городов и провинций, и когда эти империи исчезли, христианская церковь продолжила свое существование на их руинах.
Обозначение этих фактов как неизвестных может показаться смехотворным, поскольку я, по-видимому, описываю известный ход экспансии христианства в Риме. Но на самом деле христиане добились некоторых наиболее замечательных успехов именно в Персидской империи. Восточная экспансия служит отражением событий западной экспансии.
Римский мир занимает центральное место в традиционной истории, и на протяжении веков христианские историки давали провиденциальную интерпретацию распространения римской власти. Рим построил дороги и охранял морские пути, по которым путешествовали миссионеры, говорившие со своей аудиторией на широко распространенных греческом и латинском языках. Кажется очевидным, что христианству было предначертано развиваться на Западе, в Европе. На деле же выбор другой карты дал бы совершенно иной взгляд на мировоззрение самых ранних христиан и на доступные им возможности. Наиболее важная поправка к традиционным представлениям о религиозных изменениях связана с границами Римской империи, которые, по-видимому, обозначают и границы христианской экспансии. Однако эти границы, которые со временем резко изменились, никак не ограничивали обмен товарами или идеями[9].
Как только мы перестаем обращать внимание на границы, мы получаем лучшее представление о возможностях, доступных ранним христианам. В средиземноморском мире были свои известные маршруты, однако известные маршруты были и в землях к востоку и северо-востоку от Иерусалима. Они пролегали через Сирию, Месопотамию и за ее пределы. Еще в ранние христианские времена путешественники могли проходить по участкам древней Персидской царской дороги, которая пролегала с юго-запада Ирана через Вавилон и в северную Месопотамию. Эти азиатские миры, покоренные Александром Македонским, были усеяны топонимами в память о нем и его генералах. К этим городам относятся все александрии, антиохии и селевкии, которые простираются на восток до Афганистана. Кандагар также берет свое именование от Александра. В позднем средневековье восточные христиане продолжали использовать календарь эры Селевкидов. Вместо рождества Христова точкой отсчета все еще было начало эры правления Селевкидов в Сирии/Палестине в 312/311 году до нашей эры[10].
КАРТА 2.1. САССАНИЙСКАЯ ПЕРСИДСКАЯ ИМПЕРИЯ
В VI в. географ Косма Индикоплов описал этот восточный мир в терминах, которые, хотя и не всегда точны, показывают, как люди того времени оценивали масштаб Азии, которая простиралась до Циницы, Китая. Сам Косма, который, вероятно, был несторианином, получил свое имя потому, что путешествовал по Индии. Он подсчитал ширину Евразии от Китая до Атлантики — это примерно четыреста стадий, или двенадцать тысяч миль (в среднем стадия — тридцать миль):
Измерение должно быть сделано таким образом: от Циницы до границ Персии, между которыми включена вся Iouvia [земля гуннов?], Индия и страна Бактрия, — как минимум около ста пятидесяти стадий; вся страна персов занимает восемьдесят стадий; от Нисивина до Селевкии — тринадцать стадий; от Селевкии до Рима, галлов и Иберии, жители которых теперь называются испанцами, и далее в Гадир, который лежит к океану, более ста пятидесяти стадий; таким образом, общее количество стадий должно быть около четырех сотен[11].
Таков был масштаб мира, в котором восточные христиане стремились нести благую весть.
Великая Антиохия на Оронте, город, где впервые возникло именование «христиане», была конечной точкой древнего торгового пути, соединяющего средиземноморский мир с Персией и Центральной Азией. На протяжении поздней античности и средневековья легендарный Шелковый путь пролегал из Сирии в северную Персию и в страны Узбекистана и Туркменистана. За Мервом путешественники пересекали реку Оксус (Амударья), чтобы войти в саму Центральную Азию, и достигали Бухары и Самарканда. Маршрут до сердца Китая в конечном итоге занимал более 4500 миль. Как писал Косма: «Тот, кто приезжает по суше из Циницы в Персию, очень значительно сокращает продолжительность путешествия». Из Бухары можно было следовать по ветвящимися дорогам и путям, которые связывали Центральную Азию с Индийским субконтинентом[12].
Сосредоточившись на римских границах раннего христианства, мы забываем, насколько доступными были эти азиатские земли для ближневосточных верующих, для христиан в Антиохии или в Эдессе. Мы едва ли удивимся, узнав, что к 200 г. н.э. христиане жили в Галлии и Великобритании, в Карфагене и в Северо-Западной Африке. На деле же христиане распространились далеко за пределы этих территорий. От Иерусалима до Афин 800 миль по прямой, до Рима — 1400, до Карфагена — полторы тысячи миль и более 2000 — до Парижа или Лондона. Но только представьте себе, что вы путешествуете на такие расстояния по суше, а не по морю, в противоположном направлении. Если идти на восток от Иерусалима, то до Багдада всего 600 миль, от Иерусалима до Тегерана чуть меньше тысячи миль, в то время как расстояние до Мерва — 1400 миль и 1850 миль — до Самарканда. Иерусалим находится в равной удаленности от Мерва и Рима. На самом деле Иерусалим находится ближе к, казалось бы, экзотическим территориям Центральной Азии, чем к Франции. И если идти на запад означало полагаться на римскую власть, то путешественники, идущие на восток, зависели от власти персидской. Как и в Европе, ранние последователи Иисуса расходились по миру, уже широко колонизированному евреями, которые сделали Месопотамию интеллектуальным центром своей веры. Между IV и VI вв. процветающие еврейские академии создали Вавилонский талмуд[13].
Кроме того, древние морские маршруты соединяли средиземноморский и индийский миры, а многочисленные находки римских товаров на юге Индии напоминают нам о морском движении из Египта. Между IV и IX вв. христианские общины распространились по побережью Индийского океана, Красного моря и Персидского залива. Крупные поселения и церкви существовали по всей Аравии и в Йемене, в Персии и южной Индии. Если ранние христиане добрались до Ирландии, ничто не мешало им добраться до Шри-Ланки[14].
Потерянные царства
Неудивительно, что для того чтобы найти самые ранние христианские государства в мире, мы должны заглянуть за пределы Рима. Первым в мире христианским царством была Осроена, расположенная за восточными границами Римской империи, со столицей в Эдессе: ее правитель принял христианство около 200 г. н.э.[15] Это государство существовало недолго. Соседняя Армения сделала христианство официальной религией около 300 г. и сохранила ее вплоть до наших дней. Это христианское царство достигло своего расцвета при Багратидах в раннем средневековье, когда столица Армянского царства Ани стала одним из великих городов восточного христианского мира. Хотя Ани была городом-призраком на протяжении многих веков, сохранилось достаточно руин соборов, церквей, базилик и монастырей, чтобы понять, почему ее называли «городом 1001 церкви». Если бы это место находилось в Западной Европе, его бы лелеяли так же, как Шартр или Йоркский собор. Обращение Армении привело к созданию армянского алфавита к V в., а вскоре и к появлению замечательных литературных памятников. Христианство неразрывно связано с армянской культурой, самобытностью и всей армянской нацией[16].
Грузия приняла христианство вскоре после Армении. Обе страны оставили великолепное наследие в виде древних церквей и монастырей, не говоря уже о христианском рукописном искусстве. Грузия также получила алфавит от христианских миссионеров. К востоку от Осроены находилось небольшое пограничное государство Адиабена, со столицей в Арбеле. Независимо от того, приняло ли оно христианство официально, как утверждает легенда, Арбела, несомненно, была раннехристианским центром (в ней также жило множество иудеев)[17].
Влияние христианства в Египте было столь велико, что оно распространялось вверх по течению Нила глубоко в Африку, а возглавили этот путь сирийские миссионеры. С VI по XV вв. Нубия была христианской, занимала районы между Хартумом и Асуаном, на границе современных Египта и Судана. Церкви и соборы Нубии были украшены богатыми фресками в византийском стиле, изображающими ее темнокожих царей в царских одеждах. Главный собор в Фарасе был украшен сотнями фресок царей и епископов, святых и библейских персонажей. Эти изображения были долго скрыты под песками и вновь открыты в 1960-х годах. Это христианское государство стало крупным игроком в африканской политической системе. В 745 г. ее царь вторгся в Египет с целью защиты патриарха Александрийского:
И были во владычестве Кириака, царя Нубийского, тринадцать царей, правящих царством и страной. Он был православным эфиопским царем аль-Мукурры; и он был наделен полномочиями Великого Царя, на которого корона спустилась с Небес; и правил он до южных концов земли.
К 830-м гг. патриарх Александрийский «назначил многих епископов и отправил их во все места под престолом святого евангелиста Марка, включая Африку, в пять городов и Аль-Кайруван, Триполи, землю Египта, Абиссинию и Нубию»[18].
Эфиопия, или Абиссиния, была еще более могущественна, чем Нубия, и христианство там имеет давнюю историю. Оно появилось в стране задолго до того, как Константин принял христианскую веру. Древней столицей царства был Аксум, который исторически был ключевым пунктом контакта с Египтом времен династий фараонов, и к 340 году в нем находилась главная христианская кафедра всего царства. В течение следующих трех столетий Библия и литургия были переведены на местный язык геэз. Считается, что с конца V в. у сирийских христиан появилось монашество, что привело и к созданию многих общин на севере Эфиопии[19]. Когда европейцы открыли страну в XVII в., они были поражены тем, насколько сильно местные христиане были преданы своей вере. Даже автор из прокатолической Португалии, где религиозных учреждений было достаточно, утверждал, что
ни в какой стране в мире нет такого множества церквей, монастырей и церковнослужителей, как в Абиссинии; невозможно петь в одной церкви, чтобы тебя не слышали в другой или даже в нескольких разом... Этот народ имеет естественное расположение к добру; они очень щедры в своем милосердии, они очень часто посещают церкви и прилежно украшают их; они практикуют пост и другие умерщвения [плоти]... [они] сохраняют в великой мере набожный пыл первобытных христиан[20].
Христианское наследие Эфиопии, накопленное за 18 веков существования, настолько богато, что его невозможно подробно описать здесь. Подчеркнем лишь, насколько христианская традиция утвердилась этой в восточноафриканской стране. Когда эфиопы читают или слышат Библию, им не нужно представлять, что описываемые в ней события далеко отстоят от них во времени или пространстве. Аксум, в конце концов, является признанным домом Ковчега Завета. Священный ландшафт не менее очевиден в Лалибеле, Новом Иерусалиме, где находится множество поразительных скальных церквей, построенных в XIII в., которые являются одним из чудес средневековой архитектуры. Средневековая правящая династия претендовала на происхождение от Соломона и царицы Савской, эта история рассказывается в хронике XIV в. Кебра Нагаст. Кто может сомневаться в том, что Эфиопия является истинным Израилем?[21]
Эфиопское христианство было полностью африканским, хотя церковь зависела от патриархов или пап Александрии, которые правили через своих представителей, abunas. Местные монахи-лидеры боролись с ними за власть: африканцы спорили с африканцами. Иногда эта страна была мощным союзником для христиан Египта, живших под мусульманским правлением: еще в XIV веке Эфиопия пыталась предотвратить продолжающееся преследования христиан в Египте, угрожая запрудить Нил[22].
Несториане и яковиты
Когда христиане выезжали за границы Рима, они выходили из-под защиты империи. Но сам факт подчинения имперской власти мог быть неоднозначным благословением. Уже к III в. христиане в значительной степени присутствовали на юге Персии вдоль залива. Как только Рим стал христианским, связь с этим иностранным правительством усложнила жизнь христиан, живущим под властью враждебной сверхдержавы (с III по VII вв. н.э. Персией управляла могущественная династия Сасанидов). В ответ на это персы казнили сотни епископов и представителей духовенства, начав гонение на христиан, по меньшей мере столь же суровое, как и все гонения, которые когда-либо совершались языческим Римом в отношении христиан до этого, вместе взятые: в IV в. персы за сорок лет убили шестнадцать тысяч верующих христиан[23].
Тем не менее существование вне досягаемости римской власти имело преимущества для религиозных групп, которые оказались осужденными или запрещенными имперскими властями, — для евреев, а также для тех христианских общин, которые традиционные католики/православные считали еретическими. По мере того как церковно-государственный союз прочнее укоренялся в Риме и Константинополе, все больше верующих христиан были вынуждены бежать за границу, особенно в слабо контролируемые пограничные земли, которые и стали плодородной почвой для религиозных инноваций и взаимодействия[24]. Число таких религиозных диссидентов и значимость вносимого ими вклада неуклонно росли, что привело к расколу V в., начавшемуся из-за разногласий в вопросе отношения между человеческой и божественной природами Христа. Монофизитское учение доминировало в Сирии и Египте, а также преобладало в христианских государствах Армении и Эфиопии. Православные сторонники Халкидонского собора были настолько малочисленны, что их пренебрежительно называли «мелькитами» — «людьми императора» — предполагая, что только их желание угодить правительству может служить причиной их заблуждения[25].
После того как христианские лидеры освободились от римского контроля, они могли свободно создавать свои собственные церкви, следуя доктринам, которые считали правильными. В Персидской империи главная христианская церковь базировалась в двойном городе Селевкии-Ктесифоне, имперской столице, которая была преемником древнего Вавилона, и самом густонаселенным городом в мире. Эта церковь последовала учению Нестория после 431 г., отделившись от власти Антиохии: в 498 г. ее глава, католикос, приобрел титул патриарха Вавилонского, патриарха Востока. В VI в. азиатские монофизиты также разработали свой собственный церковный аппарат, благодаря организаторским способностям Якова Барадея. В Эдессе Яков создал целую подпольную церковь, в которой рукоположил двух патриархов и 89 епископов. Эти две церкви, несторианская и яковитская, были могущественными соперниками ортодоксии, державшей власть в Константинополе[26].
Персы тем временем были рады обнаружить, что так много римских подданных недовольны римским владычеством, и взяли под свою защиту этих потенциальных врагов римской власти[27]. В 550 г. Косма Индикоплов писал:
Также среди бактрийцев, гуннов и персов, и остальных индийцев, персармян, мидийцев и эламитов, и по всей земле Персии нет предела числу церквей с епископами и очень большими общинами христианского люда, а также многими мучениками и монахами, живущими отшельнической жизнью[28].
Несториане и другие неортодоксальные церкви поначалу хорошо сосуществовали с мусульманским режимом, который вытеснил персов и принимал своих христианских подданных как данников и налогоплательщиков, если не как равных.
Территории распространения христианства на Востоке
Восточное христианство имело много духовных и культурных центров, и расположение этих центров между 500 и 1200 гг. практически не изменилось, несмотря на кажущиеся необратимыми изменения, которые повлекло за собой арабское завоевание. За пределами Константинополя располагались такие великие монашеские братства, как Мар-Саба в Палестине и Дейр Мар Муса в Сирии, каждое из которых представляло укрепленный комплекс, окруженный поселением отшельников. (Mor или Mar — сирийское слово, означающее «господин» или «владыка», выполняет ту же функцию, что и святой в западных Церквах[29]).
КАРТА 2.2. СЕРДЦЕ ХРИСТИАНСКОГО БЛИЖНЕГО ВОСТОКА
Монастыри святой Екатерины на Синае и святого Антония у Красного моря были легендарными египетскими центрами того времени, в то время как в «святой пустыне» Вади-эль-Натрун существовала, возможно, сотня обителей и скитов, некоторые из которых были очень древними. Когда армянский путешественник Абу Салих составлял путеводитель по египетским церквям и монастырям около 1200 г., он описывал все еще процветающую сеть активных монашеских общин и храмовых святынь, которые не имели аналогов в Западной Европе[30].
Христианская преемственность в таких центрах поражает. Легендарные иконы монастыря святой Екатерины выставлялись в США в 2006–2007 гг. Жемчужина собрания — икона святого Петра, которая, по-видимому, была написана в VI в. по случаю открытия монастыря или вскоре после этого. Со временем после окончания эпохи классической античности эти обители также создали несколько величайших библиотек. В монастыре святой Екатерины находится более трех тысяч манускриптов на греческом, арабском, сирийском, грузинском и славянском языках. Еще одна прекрасная коллекция существовала в Дайр-эс-Суриани, монастыре сирийцев, в египетском Вади-эль-Натруне. Эта библиотека была делом всей жизни настоятеля IX в. Моисея Нисивинского, который поставил перед собой задачу собрать все сирийские произведения, которые мог найти. В конечном итоге его коллекция составила около 250 рукописей[31].
Между реками
Оплотом сироязычного христианства стал район Месопотамии в верхнем течении рек Евфрат и Тигр. Северная Месопотамия была древней землей, одним из очагов человеческой цивилизации и ядром древней Ассирии. Сегодня старые именования исчезли и не имеют никакого отношения к современным государственным границам: мы говорим о районе, где сейчас сходятся границы Ирака, Турции и Сирии и где активисты борются за создание нового Курдистана. Регион включает в себя много названий, которые часто мелькают в новостях как центры политического насилия и нестабильности. Район юго-восточной Турции с центром в Диярбакыре является сердцем воинствующего курдского сопротивления турецкому государству. Однако на протяжении веков крупнейшие церкви и обители здесь были столь же знамениты, как и в любой части Европы.
Чтобы понять важность региона для истории христианства, мы должны представить себе совершенно другой этнический, политический и религиозный ландшафт периода IV–XIV вв. Северная Месопотамия находилась недалеко от самых значительных ранних центров христианской экспансии, таких как Эдесса, и неудивительно, что в этом регионе располагалось так много процветающих христианских общин. Диярбакыр когда-то был Амидой, процветающим монашеским центром, где находился патриарший престол, в то время как близлежащая Малатья когда-то была христианской митрополией Мелитена. К северо-западу от Мосула находится плато Тур-Абдин, что переводится как «гора слуг Божьих». В этой области располагались города Нисивин и Мардин, а также группа из, возможно, ста монастырей, которые называли восточной горой Афон[32].
Этот регион был критически важен как для несториан, так и для яковитов. Когда римляне закрыли несторианский университет в Эдессе, его лидеры переселились дальше на восток, в Нисивин, под персидский протекторат. Как восклицал летописец, «Эдесса потемнела, а Нисивин осветился»[33]. Тем не менее во времена мусульманского периода Эдесса оставалась «Благословенной» для всех конфессий. К VII в. Несторианская Церковь была представлена в шести провинциях в Месопотамии существенным количеством священнослужителей. Нисивин был митрополичьим престолом, шесть более мелких епископий находились под его контролем[34].
В разное время яковитские лидеры базировались в Амиде и Тикрите, городе, который в наше время приобрел известность как родина Саддама Хусейна и его суннитского мусульманского клана аль-Тикрити, доминировавшего над Ираком при баасистском режиме. Однако когда-то Тикрит служил резиденцией Мафриана (Маферяна, или Освятителя), который возглавлял Яковитскую Церковь по всей Персии и Востоку. Даже в XI в. в Мелитене все еще было целых 56 церквей, а семь яковитских епархий подчинялись Мелитене[35].
Монастыри множились, и, хотя сегодня от большинства из них ничего не осталось, этих обителей, должно быть, было столь же много, как и везде в христианском мире, включая Ирландию. Сегодня сохранилась горстка древних монастырей, и мы можем предположить, какими они были тогда, когда являлись наиболее почитаемыми святынями на христианской территории. Существовала сеть яковитских монастырей вокруг Тур-Абдина (ныне — юго-восточная Турция), в каждом из них были огромные цистерны для воды, необходимые для выживания в этой засушливой земле. Община Мар Гавриила, основанная в конце IV в., сегодня является старейшим функционирующим монастырем Яковитской Церкви (известной в наше время как Сиро-яковитская Православная Церковь). Само здание датируется примерно 510 г., но содержит более старые фрагменты[36]. Рядом стоит монастырь Мар Хананьйя, святого Анании, построенный из желтого кирпича, за что его также называли Дейр-эз-Заферан, «шафрановый монастырь», чья история восходит к 490 г. С одиннадцатого века эти общины также были центрами церковной иерархии. Яковитские патриархи жили в Антиохии до 1034 г., а затем переехали в Мар Барсаума, недалеко от Малатьи, где проживало несколько сотен братьев. В 1293 г. патриархи поселились в Дайр-эз-Заферане, где их преемники оставались вплоть до 1924 г.[37]
Несториане также имели свои почитаемые монастыри, особенно дом Бет 'Абе недалеко от Мосула, в котором было около трехсот насельников. Насколько обычным явлением были небольшие монастыри и скиты на севере Месопотамии, очевидно из работы IX в. Книга правителей епископа Фомы Маргского. В историях Фомы часто фигурируют настоятели и священнослужители, посещающие общины, о многих из которых даже не сохранилось записей. До наших дней дошли лишь остатки этих зданий под деревенскими мечетями в Ираке[38].
К краям Земли
К VII в. несториане имели сложную сеть провинций и епархий в Персии и соседних землях, и они, естественно, обращали свой взор на север и восток. В конце концов, Персидская империя протянулась глубоко в Центральную Азию, в дальневосточные территории региона, который сейчас является Китаем. Уже к VI в. христианские миссионеры попадали в сердце Азии, и с самого начала они признавали необходимость переводить Писание на местные языки, создавая новые алфавиты там, где это было необходимо. Кто-то даже перевел священные книги на язык гуннов. В 591 г. византийцы были удивлены, обнаружив, что турецкие посланники из Кыргызстана имели татуировки крестов на лбах: «Это совершалось по поручению их матерей; ибо, когда в их районах начиналась эпидемия чумы, некоторые христиане советовали им наносить на лоб детей татуировку с этим знаком»[39].
Христианские миссионеры распространились среди народов Центральной Азии — турок, уйгуров и согдийцев, а затем монголов и татар. В летописи 644 г. рассказывается, как «Илия митрополит Мервский, обратил большое количество турок». Путешествуя за пределами Оксуса, митрополит встретил царя, идущего на войну, и царь пообещал, что он обратится, если Илия покажет ему знамение. Митрополит
был затем тронут божественной силой, сотворил знак небесного креста и прогнал наваждение мятежных демонов, и оно немедленно исчезло полностью. Когда царь увидел, что сделал святой Илия... он обратился вместе со всей своей армией. Святой отвел их к ручью, крестил всех, рукоположил для них священников и диаконов и вернулся в свою страну.
К 650 г. в Церкви Востока было два митрополита за пределами Оксуса — вероятно, в Кашгаре и Самарканде, и 20 епископов. В конце VIII в. патриарх Тимофей возобновил миссию Церкви на восток, в земли турок и тибетцев, открывая тем самым золотой век миссионерской экспансии[40].
Помимо усилий монахов и духовенства, далеко путешествующие согдийские купцы распространяли веру по всей Центральной Азии. Действительно, сирийские христианские писатели использовали слово купец в качестве метафоры для тех, кто распространяет Евангелие. Один гимн призывает:
Путешествуйте хорошо подпоясавшись, как торговцы,
Чтобы мы могли завоевать мир.
Обратить людей ко Мне,
Исполнить творение [истинным] учением.
Такие «торговцы» также привезли с собой сирийский язык. Даже монгольское слово, означающее «религиозный закон», или «буддизм», — ном — вероятно, происходит от греческого номос, которое пришло к ним через сирийский язык. Мы видим продукт согдийских трудов в Суябе в Кыргызстане, где несторианская церковь стоит рядом с буддийским монастырем и зороастрийским храмом огня. Впечатляющее религиозное разнообразие также видно по рукописям из центра Уйгура, находящегося в оазисе Турфан, который впоследствии превратился в китайский Туркестан. Хотя Турфан наиболее известен своими манихейскими текстами, он также выпускал христианские документы на сирийском, согдийском и турецком языках, а также буддийские писания[41]. На христианском кладбище в Кыргызстане надписи на сирийском и турецком языках содержат память о Териме Китайце, Индийце Сазике, Банусе Уйгуре, Киамату Кашгарском и Татте Монголе[42].
Китай и Индия
Миссии в Китай естественно, заслуживают особого внимания. Китай, в конце концов, был уже тогда более густонаселенным, чем вся Европа. Мы не знаем точно, когда несториане добрались до Китая. Возможно, тогда же первый христианин увидел Тихий океан. Однако уже в 550 г. некоторые монахи контрабандой перевезли шелкопрядов из Серинды (Китай) в Византийскую империю. При создании западной шелковой промышленности этот акт имел революционное экономическое значение, но религиозные последствия труднее оценить. Уже в 550 г. эти монахи жили «долгое время» в Серинде и привыкли путешествовать туда и обратно по византийским землям[43].
Самая ранняя официальная миссия может быть датирована 635 г., когда миссионеры достигли китайской имперской столицы Ч'ан-ана, основав миссию, которая просуществовала более двухсот лет. Либо по счастливой случайности, либо это был тонкий расчет, но они прибыли в первые дни воцарения новой династии Тан, когда внимание властей не было направлено на контроль каких-либо вероисповеданий, как это было раньше или позднее. На самом деле, правящий император Тайцзун оказался поразительно открытым для всех видов иностранных влияний, включая буддизм. Он терпимо относился к христианству, которое даже было описано как «таинственное, замечательное, спонтанное, углубляющее восприятие, дающее самые жизненно важные вещи для спасения созданий и на благо человека». Это было Цзинцзяо, «светящееся учение», из далекой земли Дацин (Тачин), или Сирии. По всей стране были основаны монастыри. Они строились с использованием местных архитектурных стилей: остатки одного до сих пор можно увидеть в провинции Шэньси, в пагоде Дацин VII в. К концу VIII в. Китайскую Церковь возглавлял епископ Адам, о котором упоминалось ранее как о союзнике буддизма, но который также продвигал свое собственное дело. Назначение митрополита в начале IX в. доказывает существование множества епископов[44].
В Китае несторианская миссия не имела глубоких корней и, по-видимому, не смогла собрать много последователей: практически все имена на знаменитом несторианском памятнике конца VIII в. принадлежат сирийцам. Действительно, эта миссия была уничтожена в середине IX века, когда даосский император Уцзун осудил и изгнал иностранные религии и закрыл монастыри. В указе императора говорилось:
что касается форм поклонения тай-чинь (сирийских христианин) и мух-ху (зороастрийцев), поскольку буддизм уже изгнан, нельзя допустить, чтобы эти ереси выжили. Люди, принадлежащие к ним, также должны вернуться в мир, снова вернуться в свои районы и стать налогоплательщиками. Что касается иностранцев, то пусть возвращаютcя в свои страны и там терпят лишения, и пусть страдают там от того, что их посадят в тюрьму[45].
Легкость, с которой несториане были изгнаны, свидетельствует об ограниченном характере их миссии, а особенно об их неспособности распространиться за пределы конкретной этнической группы.
Не сохранилось никаких письменных свидетельств о христианской миссии в Китае между X и XIII вв. Это не означает, что оно не сохранялось тайным образом. Но несториане вновь стали сильны, когда монголы завоевали Китай и основали династию Юань (1271—1368 гг.). Монгольские правители, такие как Хубилай Хан, были счастливы сосуществовать с христианскими и буддийскими религиями, а Марко Поло несколько раз сообщал о нахождении им христианских общин. Неудивительно, что несториане прочно утвердились в тех районах, которые имели торговые контакты с внешним миром, вдоль Шелкового пути и на юго-восточном побережье, в таких городах, как Чжэньцзян (Чиньцян), где было семь монастырей, и Ханчжоу. Узнав об успехах несториан, римско-католические миссионеры прибыли в Китай в конце XIV в. с целью создания миссии с центрами в Пекине, Зайтуне (Цюаньчжоу) и других местах[46].
Также была успешна миссия в Индии. Христианская община там считала своим основателем апостола Фому. Христианство появилось на юге Индии не позднее второго века. И сразу начали появляться общины и монастыри. По историческим данным, около 425 г. индийский священник перевел Послание к римлянам с греческого на сирийский. В 550 г. Косма сообщил, что
даже в Тапробане [Шри-Ланка], острове в Дальней Индии, где находится Индийское море, есть церковь христиан, с духовенством и верующими, но я не знаю, есть ли христиане где-то еще. В стране под названием Мале [Малабар], где растет перец, есть также церковь, а в другом месте под названием Каллиана, там есть, кроме того, епископ, который назначается из Персии[47].
В Индии к этому времени существовала местная церковь со своей собственной иерархией. В средние века церкви действовали на индийском побережье Малабара, в современной Керале. Будучи верными членами Церкви Востока, они использовали сирийскую литургию и считали патриарха Вавилонского своим духовным лидером. Крупные церкви существовали в Милапоре (близ Ченнаи), предполагаемом месте мученичества Фомы, а в Коттаяме сохранились несторианские кресты[48].
В отличие от других церквей, которые часто фигурируют в записях о мученичествах и гонениях, жизнь христианской церкви в Индии протекала мирно, и поэтому записей о ней очень мало. В 1500 г. несторианин докладывал, что в Индии «здесь около тридцати тысяч семей христиан, наших единоверцев. Они начали строить новые церкви, процветают во всех отношениях и живут в мире и безопасности». Эти церкви также продолжали христианскую экспансию после того, как она прекратилась в других местах. В 1503 г. были рукоположены во епископов «три благочестивых монаха»: патриарх «послал их в страну Индию, на острова моря, которые находятся внутри Явы, и в Китай». Тогда Ява была тесно связана с индийскими торговыми путями. Мы понятия не имеем, каким образом раньше христиане эксплуатировали эти связи или как далеко они могли проникнуть в Индонезию и Юго-Восточную Азию. Ученые говорят о возможных несторианских миссиях в Бирму, Вьетнам, Филиппины и Корею[49].
Хотя Несторианская Церковь была наиболее распространенной, другие христианские группы также присутствовали в Азии. В 1280 г. яковитский патриарх все еще «курировал двадцать митрополитов и около сотни епископов от Анатолии и Сирии до нижней Месопотамии и Персии»[50]. Для сравнения, в Англиканской Церкви того времени было всего 25 епископов.
Не менее впечатляют успехи манихейства, которое к этому времени все больше отдалялось от христианства, но следовало географической и политической траектории, очень похожей на траекторию сироязычных церквей. Сам Мани был месопотамцем, родившимся в Вавилоне. Он провел свои ранние годы среди элькесаитов, еврейско-христианской гностической секты. Движение, основанное Мани, стало отдельной религией, которая учила, что в мире постоянно идет непримиримая борьба между силами света и тьмы. Тем не менее манихеи все еще верили, что Иисус, как и Будда, был одним из великих пророков, которые пришли просветить верующих. Христианская Римская империя жестоко преследовала манихейских монахов и учителей, поэтому их вера сохранилась за пределами империи и распространялась вдоль Шелкового пути. В 762 г. манихеи получили государственную поддержку, когда лидер уйгурской нации воспринял эту веру. Потенциально это было эпохальным событием, поскольку Уйгурская империя в то время занимала обширную территорию к северу от Китая[51].
Преобразование Азии?
Узнать точное число членов этих миссионерских церквей практически невозможно не в последнюю очередь потому, что данные демографов очень сильно различаются даже для оседлых регионов, таких как Египет. Еще более расплывчаты данные относительно отдаленных кочевых общин. Однако мы можем с уверенностью сказать, что население в раннем средневековье было намного меньше, чем в тех же регионах сегодня, так что весь халифат мог составлять лишь 30 или 40 млн человек. Численность населения имеет большое значение, поскольку установление христианства даже среди относительно небольшой ее части может стать весьма ценной инвестицией в долгосрочной перспективе, если эта группа достигнет политической власти. В то же время религию, которую исповедует лишь небольшая группа населения, относительно легко уничтожить путем резни или этнической чистки.
Для всех миссионеров той эпохи главной мечтой было обратить царя или правящий класс, которые затем привели бы к вере все государство. Именно это и произошло, если говорить кратко, когда манихеи одержали победу над уйгурами. Несториане неоднократно были близки к тому, чтобы завоевать поддержку целых народов. Наиболее впечатляюще действовали монгольские завоеватели в XIII в. Однако несторианам редко удавалось создать христианское государство. Церковь смогла получить поддержку властителей нескольких народов, включая уйгуров и тюрков-онгутов. Величайший триумф для несториан случился около 1000 г., когда правитель турок-кереитов (живших на берегу озера Байкал) принял их веру, которая была завезена в его царство христианскими торговцами, вероятно, из Мерва. Сообщается, что с ним приняли несторианство более двухсот тысяч подданных. Кереиты сохраняли христианство в течение примерно 400 лет. Государство их не было великим, но такое обращение вполне могло иметь большие последствия. Другие подобные племена, в конце концов, создали великие империи, например, турки-сельджуки, завоевавшие большую часть Византийской империи, и сыны Османа, которые основали обширное Османское царство. Кто бы мог подумать, что кереиты никогда не смогут построить свою собственную христианскую империю? В действительности, кереитские женщины распространили христианство благодаря бракам с влиятельными языческими полководцами[52].
В XII в. рассказы о христианских племенах в Центральной Азии и христианских царях в Эфиопии легли в основу неувядающей европейской легенды о пресвитере Иоанне. Иоанн, чрезвычайно могущественный христианский священник-царь, который жил далеко за пределами известного мира, как известно, происходил от рода одного из трех волхвов. Согласно поддельному письму, появившемуся в Европе в 1140-х годах, пресвитер Иоанн заявил, что он «ревностный христианин и повсеместно защищал христиан нашей империи, поддерживая нашей милостыней семьдесят две служащие нам провинции, из которых лишь несколько являются христианскими. В каждой есть свой царь, но все они платят нам дань». Это была только мечта, но идея существования христианского государства за пределами халифата не была полностью фантистической[53].
Сравнение с Европой предполагает относительную скорость, а также масштаб роста христианства на Востоке. На самом деле достижения Восточной Церкви на таких обширных территориях выглядят еще более впечатляющими, если их сравнивать с относительно медленными темпами обращения европейцев в христианство. Хотя христианство достигло европейского континента во времена святого Павла, религии потребовалось много времени, чтобы выйти за пределы средиземноморского мира. Франки, завоевавшие римскую Галлию, приняли веру в начале VI в., англосаксы — в течение VII в., но, несмотря на это, большая часть Европы того времени еще не приняла христианство (в каждом случае, конечно, даты обращения относятся к формальному принятию христианства политическими элитами, тогда как язычество продолжало существовать подпольно в течение десятилетий). В конце VIII в. Карл Великий вел долгую войну, чтобы завоевать язычников-саксов, которые доминировали в центральной Германии, а обращение славян и скандинавов заняло не менее двухсот лет. Только в 987 г. Русское государство с центром в Киеве приняло православие после рассмотрения положительных сторон конкурирующих религий, ислама и иудаизма. Польша приняла христианство в 966 г., Норвегия и Швеция начали обращаться только в районе 1000 г. Язычество на континенте окончательно исчезло только тогда, когда могущественное государство Литва приняло новую религию в 1380-х гг.
Сила христианства в Азии очевидна, если мы посмотрим на распределение верующих в мире около 1000 г. В тот момент в Азии было от 17 до 20 млн христиан, и еще 5 млн в Африке. На европейском континенте в целом насчитывалось около 40 млн жителей, включая Россию. Из этих европейцев по крайней мере четверть либо еще были язычниками, либо жили в странах, которые только совсем недавно подверглись формальному обращению. Это общее число также включает мусульман Испании и Сицилии (4 или 5 млн) и европейских евреев. К этому моменту, по разумным оценкам, в Европе было от 25 до 30 млн христиан, вера большинства из которых была очень условной по сравнению с древними церквями Азии и Африки[54]. Многие европейцы были христианами в первом или втором поколении, что сопоставимо с ситуацией в современной Африке. Большинство азиатских христиан, напротив, являлись последователями христианских традиций в 25-м или 30-м поколении. И даже если бы в Европе христиан тогда было больше, Азия все равно могла бы по праву претендовать на лидерство в христианском мире.
Источник: Jenkins, P., The Lost History of Christianity: The Thousand-Year
Golden Age of the Church in the Middle East, Africa, and Asia—And How it Died
(New York, NY, 2008). Pp. 45-70.
Перевод Алексея Макарова
[1] Georgina Herrmann and Hugh N. Kennedy, Monuments of Merv (London: Society of Antiquaries, 1999); Edmund O’Donovan, The Merv Oasis (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1883).
[2] For scholarship at Merv, see Brown, Rise of Western Christendom, 275. Margaret Dunlop Gibson, ed., The Commentaries on the New Testament of Isho'dad of Merv, 6 vols. (Piscataway, NJ: Gorgias Press, 2005; first published 1903); Clemens Leonhard, Ishodad of Merw’s Exegesis of the Psalms 119 and 139–147 (Louvain, Belgium: Peeters, 2001).
[3] W. H. C. Frend, The Rise of Christianity (Philadelphia: Fortress Press, 1984).
[4] Peter Llewellyn, Rome in the Dark Ages (New York: Praeger, 1970); Chris Wickham, Framing the Early Middle Ages (New York: Oxford Univ. Press, 2005); Julia M. H. Smith, Europe After Rome (New York: Oxford Univ. Press, 2005).
[5] R. N. Swanson, ed., The Church and Mary (Woodbridge, UK: Boydell Press, 2004).
[6] “The earliest Chris tian hymnbook” is quoted from Moffett, History of Christianity in Asia, 1:52. For the history of music, see William Dalrymple, From the Holy Mountain (New York: Henry Holt, 1997), 175–78. John Meyendorff, ed., Ephrem the Syrian (New York: Paulist Press, 1989); Javier Teixidor, Bardesane d’Edesse (Paris: Le Cerf, 1992); R. J. Schork, Sacred Song from the Byzantine Pulpit (Gainesville: Univ. Press of Florida, 1995).
[7] Bede, Ecclesiastical History, book 4, chap. 2, http://www.ccel.org/ccel/bede/history.v.iv.ii.html; Geoffrey Wainwright and Karen Westerfi eld Tucker, eds., The Oxford History of Chris tian Worship (New York: Oxford Univ. Press, 2006).
[8] Vryonis, Decline of Medieval Hellenism, 304.
[9] Richard C. Foltz, Religions of the Silk Road (New York: St. Martin’s Press, 1999).
[10] Peter Green, Alexander to Actium (Berkeley: Univ. of California Press, 1990).
[11] McCrindle, Chris tian Topography, 149–52.
[12] Frances Wood, The Silk Road (Berkeley: Univ. of California Press, 2002); Susan Whitfield and Ursula Sims-Williams, eds., The Silk Road (Chicago: Serindia Publications, 2004).
[13] Richard L. Kalmin, Jewish Babylonia Between Persia and Roman Palestine (New York: Oxford Univ. Press, 2006).
[14] For Egypt’s role as a hub of trade and communication, see Roger S. Bagnall, Egypt in Late Antiquity (Princeton, NJ: Princeton Univ. Press, 1993); Christopher Haas, Alexandria in Late Antiquity (Baltimore: Johns Hopkins Univ. Press, 1997).
[15] Judah B. Segal, Edessa “The Blessed City” (Oxford: Clarendon Press, 1970); Steven K. Ross, Roman Edessa (London: Routledge, 2001); Robert Doran, Stewards of the Poor (Collegeville, MN: Liturgical Press, 2006).
[16] Brown, Rise of Western Christendom, 277. Nina G. Garsoпan, Thomas F. Mathews, and Robert W. Thomson, eds., East of Byzantium (Washington, DC: Dumbarton Oaks, Center for Byzantine Studies, 1982); Thomas J. Samuelian and Michael E. Stone, eds., Medieval Armenian Culture (Chico, CA: Scholars Press, 1984); Nina G. Garsoпan, Church and Culture in Early Medieval Armenia (Brookfield, VT: Ashgate, 1999); Vrej Nersessian, Treasures from the Ark (Los Angeles: J. Paul Getty Museum, 2001).
[17] Adriano Alpago-Novello, Vahtang Beridze, and Jacqueline Lafontaine-Dosogne, Art and Architecture in Medieval Georgia (Louvain-la-Neuve, Belgium: Institut supérieur d'archéologie et d'histoire de l'art Collège Érasme, 1980); Antony Eastmond, Royal Imagery in Medieval Georgia (University Park: Pennsylvania State Univ. Press, 1998). For Adiabene, see Joel Thomas Walker, The Legend of Mar Qardagh (Berkeley: Univ. of California Press, 2006).
[18] The quote about Cyriacus is from B. T. A. Evetts, ed., History of the Patriarchs of the Coptic Church of Alexandria (first published 1907–15), http://www.tertullian.org/fathers/severus_hermopolis_hist_alex_patr_03_part3.htm. For the power of the see of Alexandria, see http://www.tertullian.org/fathers/severus_hermopolis_hist_alex_patr_04_part4.htm. P. L. Shinnie, Medieval Nubia (1954), http://rumkatkilise.org/nubia.htm. Elizabeth Isichei, A History of Christianity in Africa (Grand Rapids,MI: Eerdmans, 1995); Bengt Sundkler and Christopher Steed, A History of the Church in Africa (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2000); Sir Laurence Kirwin, Studies on the History of Late Antique and Chris tian Nubia (Aldershot, UK: Ashgate Variorum, 2002); Derek A. Welsby, The Medieval Kingdoms of Nubia (London: British Museum, 2002). For the influence of Alexandria, see Stephen J. Davis, The Early Coptic Papacy (Cairo and New York: American Univ. in Cairo Press, 2005).
[19] Donald Crummey, “The Ethiopian Orthodox Tawahedo Church,” in Cambridge History of Christianity: Eastern Christianity, ed. Michael Angold (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2006), 457–62. Isichei, History of Christianity in Africa; Sundkler and Steed, History of the Church in Africa.
[20] “No country in the world” is from Father Jeronimo Lobo, “Voyage to Abyssinia,” http://lobo.thefreelibrary.com/Voyage-to-Abyssinia/3–4. See also Isichei, History of Christianity in Africa, 52.
[21] Sir E. A. Wallis Budge, The Queen of Sheba and Her Only Son Menyelek, 2nd ed. (London: Oxford Univ. Press, 1932); Taddesse Tamrat, Church and State in Ethiopia, 1270–1527 (Oxford: Clarendon Press, 1972).
[22] Koschorke, Ludwig, and Delgado, History of Christianity, 141. For the threat to the Nile, see Browne, Eclipse of Christianity in Asia.
[23] Walls, “Eusebius Tries Again.” W. A. Wigram, An Introduction to the History of the Assyrian Church (Piscataway, NJ: Gorgias Press, 2004; first published 1909).
[24] W. H. C. Frend, The Rise of the Monophysite Movement (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1972); Cornelia B. Horn, Asceticism and Christological Controversy in Fifth-Century Palestine (New York: Oxford Univ. Press, 2006).
[25] Patrick T. R. Gray, The Defense of Chalcedon in the East (Leiden: E. J. Brill, 1979); E. W. Brooks, ed., A Collection of Letters of Severus of Antioch, 2 vols. (Turnhout, Belgium: Brepols, 1985–2003); Jan-Eric Steppa, John Rufus and the World Vision of Anti-Chalcedonian Culture (Piscataway, NJ: Gorgias Press, 2002); Ramsay MacMullen, Voting About God in Early Church Councils (New Haven, CT: Yale Univ. Press, 2006).
[26] Mark Dickens, “The Church of the East” (1999), http://www.oxuscom.com/ch-of-east.htm; Wilhelm Baum and Dietmar W. Winkler, The Church of the East (London: Routledge Curzon, 2003); Christoph Baumer, The Church of the East (New York: I. B. Tauris, 2006).
[27] Stephen Gero, Barsauma of Nisibis and Persian Christianity in the Fifth Century (Louvain, Belgium: Peeters, 1981).
[28] McCrindle, Chris tian Topography.
[29] For the Christian landscape of Palestine in the Byzantine and early Muslim period, see Yoram Tsafrir, ed., Ancient Churches Revealed (Jerusalem: Israel Exploration Society, 1993). Compare Brouria Bitton-Ashkelony and Aryeh Kofsky, The Monastic School of Gaza (Leiden and Boston: E. J. Brill, 2006).
[30] For Egypt’s Chris tian landscape around 1200, see B. T. A. Evetts, ed., The Churches and Monasteries of Egypt and Some Neighbouring Countries (Oxford: Clarendon Press, 1895). Gawdat Gabra, Coptic Monasteries (Cairo: American Univ. in Cairo Press, 2002). Massimo Capuani, with Otto F. A. Meinardus and Marie-Helene Rutschowscaya, Chris tian Egypt (Cairo: American Univ. in Cairo Press, 2002). For Saint Antony, see Elizabeth S. Bolman, ed., Monastic Visions (New Haven, CT: Yale Univ. Press, 2002). Otto F. Meinardus, Two Thousand Years of Coptic Christianity (Cairo: American University in Cairo Press, 2007).
[31] For Saint Catherine’s, see Thomas F. Mathews, David Jacoby, Justin Sinaites, Robert S. Nelson, and Kristen M. Collins, Holy Image, Hallowed Ground (Los Angeles: J. Paul Getty Museum, 2006). Franзoise Micheau, “Copts, Melkites, Nestorians and Jacobites,” in Angold, Cambridge History of Christianity, 399.
[32] Andrew Palmer, Monk and Mason on the Tigris Frontier (New York: Cambridge Univ. Press, 1990).
[33] Quoted from “The School of Nisibis” http://www.nestorian.org/the_school_of_nisibis.html.
[34] Other metropolitan sees included Arbela, Kirkuk, Basra, and Jundaisapur (Gundeshapur). The catholicos had his main residence in Seleucia-Ctesiphon. Browne, Eclipse of Christianity in Asia.
[35] Catholic Encyclopedia, s.v. “Melitene,” http://www.newadvent.org/cathen/10166a.htm. For Amida, see Susan Ashbrook Harvey, Asceticism and Society in Crisis (Berkeley: Univ. of California Press, 1990).
[36] Dalrymple, From the Holy Mountain, 100.
[37] Oswald H. Parry, Six Months in a Syrian Monastery, Being a Record of the Visit to the Head Quarters of the Syrian Church in Mesopotamia, with Some Account of the Yazidis or Devil Worshippers of Mosul and el Jilwah, Their Sacred Book (Piscataway, NJ: Gorgias Press, 2002; first published 1895). For the monasteries as they exist today, see, for instance, http://www.morgabriel.org; https://www.deirmarmusa.org/; and Stephen Griffith, “The Situation in Tur Abdin” (2001), http://sor.cua.edu/Pub/StephenGriffith/VisitSETurkeyNov2001.html.
[38] E. A. Wallis Budge, ed., The Book of Governors (London: Kegan Paul, 2003; first published 1893).
[39] For the Hunnish translation, see Zachariah of Mitylene, “Syriac Chronicle,” http://www.tertullian.org/fathers/zachariah12.htm. The story of the tattoos is from Brown, Rise of Western Christendom, 267.
[40] Mingana, Christianity in Central Asia, 11–12; and 73–74 for the church in 650.
[41] For “merchants,” see Foltz, Silk Road, 62. For nom, see Brown, Rise of Western Christendom, 284. Christopher Dawson, The Mongol Mission (New York: Sheed and Ward, 1955); Wassilios Klein, Das nestorianische Christentum an den Handelswegen durch Kyrgyzstan bis zum 14 Jahrhunderts (Turnhout, Belgium: Brepols, 2000); Mark Dickens, “Nestorian Christianity in Central Asia” (2001), www.oxuscom.com/Nestorian_Christianity_in_CA.pdf. Zsuzsanna Gulбcsi, Mediaeval Manichaean Book Art (Leiden: E. J. Brill, 2005); Roman Malek and Peter Hofrichter, eds., Jingjiao: The Church of the East in China and Central Asia (Sankt Augustin, Germany: Institut Monumenta Serica, 2006). “The Work of the Academy Project: Turfan Studies,” http://www.bbaw.de/bbaw/Forschung/Forschungsprojekte/turfanforschung/en/blanko.2005–03–02.3373813525.
[42] Mingana, Christianity in Central Asia, 13; Wallis Budge, Book of Governors.
[43] Procopius History of the Wars 8.17.1–7.
[44] Mingana, Christianity in Central Asia; Frits Holm, My Nestorian Adventure in China (Piscataway, NJ: Gorgias Press, 2001).
[45] Quoted by T. V. Philip, “East of the Euphrates,” http://www.religiononline.org/show chapter.asp?title=1553&C=1363.
[46] Moffett, History of Christianity in Asia, vol. 1. Stephen G. Haw, Marco Polo’s China (London: Routledge, 2006). James D. Ryan, “Conversion vs. Baptism?” in Varieties of Religious Conversion in the Middle Ages, ed. James 273 Muldoon (Gainesville: Univ. Press of Florida, 1997), 146–70. Herbert Franke and Denis Twitchett, eds., The Cambridge History of China, vol. 6 (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1994). For the Franciscan missions, see Lauren Arnold, Princely Gifts and Papal Treasures (San Francisco: Desiderata Press, 1999).
[47] Mingana, Christianity in India, 6, and 27 for the Indian priest. McCrindle, Christian Topography.
[48] Leslie Brown, The Indian Chris tians of St. Thomas (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1982); Stephen Neill, A History of Christianity in India (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1984); Leonard Fernando and George Gispert-Sauch, Christianity in India (New Delhi: Penguin India, 2004).
[49] The “thirty thousand families” quotation is from Koschorke, Ludwig, and Delgado, History of Christianity, 4. Moffett, History of Christianity in Asia, 1:302 (“the islands . . . inside Java”), 1:459–62. Susan Visvanathan, The Christians of Kerala (New York: Oxford Univ. Press, 1993); Antony Kariyil, Church and Society in Kerala (New Delhi, India: Intercultural Press, 1995).
[50] For the Jacobites, see Ian Gillman and Hans-Joachim Klimkeit, Christians in Asia Before 1500 (Ann Arbor: Univ. of Michigan Press, 1999), 71.
[51] Samuel N. C. Lieu, Manichaeism in Mesopotamia and the Roman East (Leiden and New York: E. J. Brill, 1994); Yuri Stoyanov, The Other God (New Haven, CT: Yale Nota Bene, 2000); Lilla Russell-Smith, Uygur Patronage in Dunhuang (Leiden: E. J. Brill, 2005).
[52] Mingana, Christianity in Central Asia, 15–16; Moffett, History of Christianity in Asia, vol. 1.
[53] Elaine Sanceau, The Land of Prester John (New York: Knopf, 1944).
[54] David B. Barrett, World Chris tian Encyclopedia, 796. Muldoon, Varieties of Religious Conversion; Richard Fletcher, The Barbarian Conversion (Berkeley: Univ. of California Press, 1999); Martin Carver, ed., The Cross Goes North (York, England: York Medieval Press, 2004).