Многие происходящие в «гражданской» жизни события вызывают определенные реакции и отклики и в жизни церковной. Автор статьи предлагает рассмотреть некоторые явления приходской жизни с точки зрения современной психологии.

Все нижеизложенное – своего рода рабочие размышления и не является истиной в последней инстанции.

Года полтора назад мне довелось познакомиться с книгой греческого богослова и подвижника Иоанна Корнаракиса «Фантастический христианин в сравнении со святоотеческим человеком» в переводе архимандрита Симеона (Гагатика), посвященной вопросам духовного развития и ловушкам, подстерегающим на этом пути. Корнаракис при работе над книгой пользовался трудами специалиста в области неврозов Карен Хорни. Эти труды привлекли мое внимание, и поскольку мое социальное служение напрямую связано с дисфункциями личной и семейной жизни, прочитанное отозвалось мне довольно глубоко. Сегодня, на фоне происходящих в гражданской жизни событий, вызывающих определенные реакции и отклики и в жизни церковной, хочется поделиться с читателями мыслями, возникшими в ходе осмысления данной литературы.

При чтении книги Хорни «Невроз и личностный рост» мне пришла в голову мысль, что дьявол – это совершенный и абсолютный невротик. Создавший себе идеальное «я», которое должно сравняться или даже превзойти Бога, но одновременно знающий, что это недостижимо. Отсюда вытекает ненависть и мстительность к Творцу и всему Его творению – за то, что его идеальное «я» никогда не станет реальным и никогда у него не будет реальной и абсолютной власти над миром, всеобщего поклонения его «я». Ему не удастся поглотить своим «я» все существующее.

Но если дьявол – главный невротик, то в таком случае неврозы – это область и сфера дьявола, его стихия. Истоки неврозов – в детстве, но в детстве не отдельного человека, а человечества, – в грехопадении, когда и произошел раскол, разобщение между человеком и Богом, а как следствие этого и внутри самого человека. Ведь грех – это не просто «раздражение, осуждение, чревоугодие», как обычно слышится на исповеди. Это именно разделение, потеря целостности, распад. И в этом распаде достаточно места для действия темных сил. Не потому ли, несмотря на то что в развитых странах давно работает огромное количество психиатров, психотерапевтов, психологов, неврозы по-прежнему носят глобальный характер распространения? Нет, здесь нужна не психология, а экзорцизм – не в смысле отчитки, а в том виде, как он происходит (должен происходить) в Таинстве Крещения: отречение от дьявола, от навязанного грехом, падшим миром и дьяволом образа мышления и логики и принятие образа мышления евангельского; отказ от идеального «я» и принятие реального, зато способного к совершенствованию на пути приближения к Богу, Который является нашим Первообразом.

Однако практика показала мне, что приходящие с искаженным неврозами мышлением в Церковь люди часто неспособны принять Евангелие в его целостности. Даже евангельское смирение, в котором можно обрести исцеление от невроза, порой понимается недолжным образом (об этом ложном смирении, кстати, очень хорошо написано у К. Хорни). В таком случае стремление «стяжать смирение», как и другие ложно понятые добродетели, будут только подпитывать невротическое «я». Вот тут-то и может быть полезна психология – чтобы в ходе терпеливой терапевтической работы помочь человеку выпутаться из ложных представлений о себе, о смирении и гордости, о жертвенности и самолюбии и тому подобном. Тогда Евангелие сможет зазвучать в сознании во всей своей подлинности, дать нам настоящую жизнь, а не игру в жизнь.

Однако это невротическое «я», «ветхий человек» будет сопротивляться попыткам освобождения от него. Оно отвергает то, что может его разоблачить. Легче, чем искать подлинное исцеление, находить себе «обезболивающее». К тому же сама мотивация входа в пространство Церкви может быть мало связана с Благой Вестью. Думаю, ни для кого не секрет, что некоторые люди приходят в Церковь, убегая от своей некритичности, в поисках «островка стабильности». Потому что социальные и политические встряски вместе с информационным потоком новостей – часто негативных – создают для невротика серьезные трудности. А в Церкви никогда ничего не меняется. В храме они встречают неизменные чины богослужений, неизменный церковнославянский язык, неизменный набор тем для проповедей, неизменно расположенные иконы, неизменный чин каждения, неизменный набор церковных песнопений и так далее[1]. И порой эти лица, когда их достаточно много, как раз и формируют атмосферу храма.

Если же в храме с давно устоявшимся «климатом» и «традициями» начинаются изменения, любое из них может привести к потере очень неустойчивого равновесия невротика. Достаточно для этого порой просто попытаться обновить иконы иконостаса или организовать библейский кружок («это протестантизм!»). Не говоря уже о попытках сделать более понятным богослужение или о разрешении на территории прихода проводить собрания группы самопомощи с 12-шаговой программой. Ведь тогда на его глазах рушится целый мир, теряется последний островок неизменности. И вместо «шестьнадесятаго века» даже в церковном пространстве начинает дуть «последними временами». Как среагирует на это невротическое мышление? Конечно, защитными реакциями и попытками вернуть все «на свои места»...

Сила невротиков – в их неврозе. В церковном пространстве их невротичность может даже обрести благородные черты и стать добродетелью – облекшись в форму священной борьбы за «чистоту православия» и «стабильность». Потому они оказываются крикливее и напористее. Хотя, возможно, эта борьба – всего лишь действие невротичного «зова к власти», по определению Хорни, и способ самоутверждения. Пытаться противостоять им их же способами – значит самим поддаться атмосфере невротичности. Не у каждого настоятеля хватит мудрости, терпения и силы духа, чтобы продолжать те изменения, которые будут помогать развитию христианской жизни. И хорошо, если его поддержит архиерей, понимающий важность этих изменений...

Особенностью невротичности таких христиан является мировоззрение, которое я бы условно назвал «православным тоталитарным патриотизмом» (вариант – «национализмом»). Привожу несколько признаков:

1. Мечта (ностальгическая) о «Сталине Грозном».
2. Желание видеть в «святом Владимире Новом» «царя-батюшку», который твердой рукой поднимет и возвеличит...
3. …Россию-Матушку – главный оплот мирового православия (впрочем, у нас в Беларуси кто-то высказывает мечты о «святом Александре Невском Новом» на престоле стольного града Менска).
4. Во всем виноваты евреи и мировое сообщество (сейчас чаще говорят о западных спецслужбах или еще проще – «Западе»).
5. Ушедшие из Советского Союза и «предавшиеся НАТО» соседние страны – неблагодарные предатели. Или жертвы собственных правительств, «предавших свои народы». Во втором случае эти страны нужно спасать (понятно как).
6. Лозунг «Мы русские! С нами Бог!» (наверное, уже только потому, что русские).
7. Католики = поляки. Ватикан и Католическая Польша только и мечтают погубить православие на Белой Руси.
8. Идеализация казачества. Игра в казачество[2].
9. Популярность страхов перед чипизацией населения, вышками 5G, ИНН, вакцинацией, биометрическими паспортами (список можно продолжать). Именно популярность. Ощущение, что такие люди сами ищут, чего бояться.
10. Двоемыслие (термин Оруэлла). Яркий пример: понимание, что воцерковленных христиан немного. Но при этом уверение себя и других, что «православных 80% населения». Или апокалиптические ожидания («скоро придет Антихрист») сочетаются с ожиданием возрождения «Святой Руси» в могуществе и славе.
11. Поскольку «наша страна православная», значит, можно диктовать другим свои взгляды, например, требовать запрета на показ в кинотеатрах или трансляцию по телевизору фильмов, «оскорбляющих чувства верующих». Причем взгляды и вкусы маленькой группы выдаются за взгляды и вкусы всех православных. Какое-то произведение киноискусства или литературы может осуждаться без внимательного знакомства с ним.
12. «Православная» субкультура: узкий круг чтения – как и сам кругозор; популярность фильмов и книг про старцев, монастыри и святыни, а также про «антихриста и его печать»; общение со «своими»; определенный дресс-код; слаборазвитый лексикон, с набором часто используемых благочестивых слов и фраз, выдернутых из контекста древнемонастырских внутренних взаимоотношений.
13. Мнения священнослужителей, богословов и других православных христиан, не совпадающие с мнением данной группы, объявляются заблуждением или даже нарушением «чистоты православия».
14. Не позволяется себе и другим мысль, что они могут в чем-то ошибаться в своих взглядах и убеждениях. Соответственно, конструктивная дискуссия с ними невозможна.

По отдельности сами по себе эти пункты мало что говорят. Но если кто-то декларирует несколько сразу – это уже должно насторожить. Считаю опасным для церковной жизни, когда вышеперечисленное воспринимается как «православное мировоззрение».

Невротичность может проявлять себя по-разному. И если стремящийся «уйти в отставку», то есть избегающий конфликтов невротик довольствуется замыканием себя в субкультуре, которую он называет православной, отрицая существование всего, что за пределами ее, то невротическая гордость требует большего. Особенно если она становится коллективной гордостью. Тогда уже появляется «мы». А раз «мы» – можно что-то уже и требовать от других (см. пункт 10). Зарождается подавляющее меньшинство (от глагола «подавлять»), представители которого пытаются выдать свои убеждения за мнение «православного народа» или даже за голос самой Церкви. Из их среды исходят инициативы по сбору подписей на имя митрополита и даже президента против легитимности абортов, показа «Матильды», «Гарри Поттера», введения закона о домашнем насилии и т. д. Не даю здесь оценки перечисленному. Обращаю внимание на сам факт инициатив – в светском, вообще-то, государстве. Это происходит даже без оглядки на мнение священноначалия. Тут уж они как-то забывают свои смиренные «простите-благословите», ибо полностью убеждены, что могут навязывать свою точку зрения (неведомо как сформировавшуюся, нередко под влиянием фальшивых новостей и «научных открытий», которыми так богат интернет и некоторые псевдоцерковные и полуцерковные СМИ) всему государству. Не разделять их убеждения, по их мнению, могут только наемники Запада или заблудившиеся под влиянием прозападной пропаганды.

Страх перед Западом и его образом жизни – это вообще отдельная тема. Впрочем, это слово лучше взять в кавычки, потому что в данном случае мы имеем дело с собирательным образом всего худшего в жизни европейских стран. Мне самому время от времени доводится слышать о том, что будет, если к нам придут «западные ценности», – имеется в виду «секс-пропаганда в школах» и прочее (думаю, перечень всем вам знаком). И вообще, «Запад духовно весь гнилой»... Похоже, что выражающие такое мнение лица даже не задумываются, что они всего лишь повторяют то, что пропагандировалось в советское время, только акцент сменился с обличения капитализма на обличение «бездуховности».

Я сам не жил в европейских странах и потому не собираюсь судить об их духовности или бездуховности, тем более не собираюсь судить об этом по интернет-публикациям. Меня интересует картина «Запада» именно в глазах описываемой достопочтенной публики. Не является ли это обличение «Запада» не только составной частью идеологической пропаганды, но и формой психологической защиты (прямое и косвенное отрицание положительных сторон в жизни западноевропейских стран)? Защиты от чего? Да от некоторых грустных реалий в социальной жизни собственной страны. Например, слабой социальной защищенности целых слоев населения и того, что многие грехи давно стали у нас нормой жизни.

Простите, даражэнькія, пока мы боимся, что США и Франция навяжут нам однополые браки, тем временем у нас:

• распадаются около 50% (+-) семей;
• среди тех, что и не распадаются, многие хронически дисфункциональны;
• не менее чем в четверти всех семей присутствует проблема алкогольной/наркотической/игровой и других зависимостей;
• сексуальная жизнь до брака и сожительство (т. е. прямое и грубое нарушение 6-й заповеди) давно является нормой для большинства населения;
• высокая толерантность к психологическому (а подчас и физическому) насилию;
• ежегодно совершаются десятки тысяч абортов – это без учета спиралей и прочих контрацептивов абортивного действия.

И при этом – все «мы крещеные, православные»…

Эти факты никак не совестимы с образом Святой Руси, которая существует в сознании этих «православных патриотов». Но и отрицать их тоже невозможно. И потому они попросту вытесняются из сознания. Появляются же только тогда, когда нужно обличить очередную бездуховность и выступить очередной раз против... То есть вновь – двоемыслие. Так работают копинг-механизмы невротика, позволяющие не видеть бревно в своем глазу.

Рецептов, как помочь этой группе лиц, исповедующих православие, у меня нет. Хочу только напомнить, что страдающие неврозами лица – тоже люди. И им нужна помощь. Поскольку же принять ее они часто не готовы, важно работать «на упреждение» – помогать новоприходящим в пространство Церкви с самого начала развивать то, что называется «вкусом православия», а тем, кто в группе риска, но еще не утерял самокритичность, а также желание и готовность развиваться – находить ресурсы для выздоровления и исцеления.

[1] Неизменность – разумеется, только в сознании приходящих в храм в поисках этой стабильности. Даже церковнославянский язык меняется – попробуйте его сравнить с языком XV века. Но эти изменения очень медленны, потому можно их и не замечать.

[2] По-другому я это явление назвать не могу – когда казачество формируется даже там, где его никогда и не бывало, не говоря уже об искусственном воспроизведении его форм.