Постановка вопроса
Не так давно в Московской духовной академии состоялся научный семинар[i], посвященный обсуждению вопроса совместимости синтетической теории эволюции с православным богословием. Был поднят ряд важных вопросов. Обсуждение затронуло проблему смерти и тления как вещей, связанных напрямую с грехопадением человека, которых, по православному вероучению, не могло быть до прегрешения Адама. Согласно Священному Писанию, «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью дьявола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его» (Прем. 2:23-24). «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть» (Прем. 1:12-14). «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков» (Рим. 5:12). Согласно же эволюционной теории, именно благодаря тлению и смерти было возможно происхождение мира в таком виде, в каком мы наблюдаем его сегодня.
Вот несколько вопросов, которые с необходимостью встанут перед нами, когда мы задумаемся о том, настолько возможно (и возможно ли вообще) верить в эволюцию тем, кто считают себя православными христианами: что такое смерть? что такое тление? является ли прекращение существования смертью? могли ли животные в раю питаться, было ли у них пищеварение? является ли гибель растений смертью, а их гниение, увядание – тлением? чье прекращение бытия может считаться тем, что именуется θάνατος, а где это всего лишь путь естественного обмена веществ? и где же находится та граница, проходя за которую наши размышления уже станут опасной ересью? В настоящем докладе попробуем разобраться с двумя ключевыми понятиями – «смерть» и «тление».
Определения смерти
Древнеримский философ-стоик Сенека говорил: «Смерть – это небытие»[ii]. Согласно современному светскому законодательству, смертью называется прекращение жизнедеятельности человека «при полном и необратимом прекращении всех функций» головного мозга[iii]. Устанавливается она «на основании наличия ранних и (или) поздних трупных изменений»[iv]. То есть выделяются два аспекта: первый – это смерть мозга, в силу необратимости процесса делающая невозможной дальнейшую жизнедеятельность человека, второй – наличие необратимых «трупных изменений», того, что в философской традиции принято называть «истлением» (διαφθορά). Оба эти состояния показывают смерть именно в ее биологическом аспекте, когда живое существо прекращает бытие, согласно своей сущности (согласно Божественному замыслу (логосу) о нем), и разлагается вновь на те стихии, из которого оно было сложено. Однако такое определение не может быть удовлетворительным для обозначенной нами проблемы, так как оно одинаково подходит как к животному, так и растительному миру и даже к миру грибов и бактерий. Поэтому попробуем рассмотреть другие определения того, что же такое смерть.
Классическое определение смерти (телесной) у святых отцов таково: «Смерть – [это] разлучение души с телом»[v]. Здесь именно подчеркивается, что смертью в собственном смысле может быть только гибель одушевленного существа, а не просто уничтожение и переход в небытие (как, к примеру, происходит при прекращении существования у растений и грибов): «Смерть у нас не есть уничтожение существа, как некоторые поучают, но разделение соединенного»[vi]. При поиске определений того, что такое смерть, по полной цифровой базе греческих текстов Thesaurus linguae graecae (TLG) встретились также следующие термины, обозначающие отделение души от тела: διάλυσις («разделение») [vii], διάζευξις («отделение»)[viii], διαχωρισμὸς («обособление»)[ix].
Итак, мы может подвести итог, что из множества определений того, что такое смерть (телесная), святыми отцами в основном используется определение: «смерть – это разделение (отделение) души от тела».
Понятие смерти в Священном Писании
В Священном Писании слово «смерть» употребляется в отношении людей и животных и никогда – в отношении растений. Причем в отношении как человека, так и животных (Ср. напр., Исх. 21:35) употреблено одно и то же слово – מוֹת (мавет/мот)[x] / θάνατος (в LXX). В отношении же растений даже в русском языке никто не скажет: «Растение умерло», скорее всего, мы скажем «погибло» или «пропало». А судя по классическому определению отцами смерти как разлучения души и тела, приведенному выше, мы также не можем отнести понятие смерти к растительному миру, поскольку растения не обладают душой. Если же говорить о том, что в некоторых святоотеческих текстах упоминается так называемая «растительная душа», то нужно отметить, что там речь не идет о душе в собственном смысле (как некой отдельной субстанции), но этим термином там означается всего лишь жизненная сила растений, а именно способность к росту и размножению.
В собственном смысле «душой» в Библии называется «душа живая» – נפש חיה – нефеш хайа (Быт. 1:20), которая принадлежит только животным (и людям). Причем только высшим животным, у которых есть кровь (Ср.: Лев. 17:14). Причина, почему смерти высших животных не могло быть в раю, думается, понятна – именно высшие животные обладают высокоразвитой нервной системой, т. е. способны чувствовать боль и страдание. Но было бы крайне нелепо и богохульно представлять Бога сотворившим страдание. Преподобный Исаак Сирин говорит, что даже в нынешнем веке для святых невыносимо зрение страдания твари: «От великого терпения умаляется сердце [человека], и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью <…>, и об естестве пресмыкающихся молится с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его по уподоблению в сем Богу»[xi]. Как можно представить, что первозданный Адам мог в раю радоваться, видя «стенание твари» (Рим. 8:22)? И как мог Бог назвать этот страдающий мир, имеющий смерть и боль, «добрым зело» (Быт. 1:31)?
Итак, мы видим, что в Священном Писании понятие смерти применяется только к высшим животным, обладающих «душой живой» – нефеш хайа (Быт. 1:20), т. е. к тем, кто обладает чувствами. Этот термин не применяется в отношении растений и низших существ, не обладающих кровеносной системой.
Причина смерти телесной – духовная смерть
Причину же смерти телесной святые отцы видят в смерти духовной: «Как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души»[xii]. «Жизнь же души есть единение с Богом, такое же, как есть у тела с душой единение»[xiii]. В «Изречениях египетских отцов (Апофтегмах)» мы читаем: «Смерть – это извращение природы (πορνεία φυσικὸς)»[xiv]. В схолиях на преподобного Максима Исповедника можно прочесть: «Матерь смерти – наслаждения, смерть же наслаждению – скорби (ὁ πόνος), добровольные и невольные»[xv]. Преподобный Иоанн Дамаскин также говорит: «Чрез грех вошла в мир и смерть, пожирающая, подобно дикому и неукротимому зверю, жизнь человека»[xvi].
Свт. Кирилл Александрийский, толкуя Рим. 5:12, обозначает прямую взаимосвязь между грехом Адама и вхождением в мир тления и смерти[xvii]. Подобным же образом описывает событие грехопадения свт. Григорий Палама: «Прародители рода человеческого, добровольно отступив от памятования о Боге и от созерцания Его, а также пренебрегши заповедью, полученной от Него, стали единодушными с мертвым духом сатаны и вопреки воле Творца вкусили от запретного древа. Обнажившись от светлых и животворных одеяний горнего сияния, они, увы, стали, как и сатана, мертвыми по духу. Поскольку же сатана не только есть мертвый дух, но и мертвит приближающихся к нему, и поскольку у причастных его мертвенности было тело, посредством которого осуществился умерщвляющий совет, то, увы, прародители и собственным телам передали этих мертвых и мертвящих духов мертвенности. И человеческое тело тотчас же расторглось бы и вернулось в землю, из которой оно было взято, если бы оно не было удержано от распада Промыслом и крепкой Силой Божией»[xviii]. Подобным образом и в 59-й (31) гомилии он говорит: «Бог не только не сотворил смерть, но и удерживал ее появление»[xix].
Преподобный Макарий Великий также прослеживает связь между смертностью в мире и грехом человека: «…Поставлен он [Адам] господином и царем всех тварей <…> по его пленении пленена уже с ним вместе служащая и покорствующая ему тварь; потому что чрез него воцарилась смерть над всякою душою»[xx]. Святитель Феофан Затворник вторит древним отцам: «Сама тварь <…> быв создана нетленною, по причине грехов человеческих сделалась тленною, ибо и мы из нетленных сделались тленными»[xxi].
Свт. Симеон Солунский пишет: «Смерть есть причина мерзости (μολυσμοῦ) и тления (φθορᾶς), лучше же [сказать], они взаимно порождающие друг друга: через непослушание смерть, через смерть тление, чтобы прекращалось живущее: и до тех пор пока есть тление, будет и смерть. Кроме того, смерть есть скверна и уничтожение естества[xxii], и из-за этого она гнушаема (ἐβδελυγμένος)[xxiii] и ненавидима (μισητὸς) Богом»[xxiv]. Здесь подчеркнем важную мысль – как то, что противно замыслу Божию, как то, что разрушает творение рук Его, смерть ненавидима Богом. Поэтому очень сложно себе представить, будто смертный и тленный мир мог быть назван Богом «весьма хорошим»: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (слав.: добра́ зѣло́; LXX: καλὰ λίαν)» (Быт. 1:31).
Преподобный Максим Исповедник в «Трудностях (Амбигвах) к Иоанну» говорит, что смерть являет собой «тление (= порчу, гибель) творения» (φθορά γενέσεως) и что после грехопадения тело питается непостоянной, текущей (ἐπιῤῥοῆς) пищей, и тем самым естественным образом истлевает (φυσικῶς φθείρεται), будучи вовлеченным в поток (букв.: «развеиваемо потоком» – τῇ ῥοῇ διαπνεόμενον) вещества. Таким образом, через то, на что надеялся Адам получить жизнь (запретный плод), нам «соблюдается вечно цветущая смерть (ἀεί ἀκμάζοντα τόν θάνατον συνετήρησεν)»[xxv]. Далее преподобный Максим поясняет, что первый человек вместо нетленной пищи богообщения, дающей жизнь, избрал тленный плод, приносящий смерть: «Пища же блаженной оной жизни есть Хлеб сходяй с небесе и даяй живот миру, как это сказало о Себе в Евангелиях неложное Слово, Коим не восхотев питаться первый человек по справедливости отпал от божественной жизни и ухватился за иную – родительницу смерти, сообразно которой, приложив к себе образ бессловесных и помрачив преестественную доброту (το άμήχανον κάλλος) [жизни] божественной, предал все естество в пищу смерти. Отчего смерть живет на протяжении всего этого времени, соделав нас своей пищей, а мы не живем никогда, всегда снедаемые ею посредством тления»[xxvi].
Ему вторит преподобный Иоанн Дамаскин: «Древо же познания добра и зла можно понимать в смысле чувственной, доставляющей удовольствие пищи, которая хотя и кажется приятною, однако по существу является для вкушающего причиною зла <…> ибо, согласно естественному порядку, чувственная пища есть восполнение утерянного, и она выбрасывается вон и истлевает; и нельзя остаться нетленным тому, кто питается чувственной пищей»[xxvii]. Как замечает прот. Александр Салтыков, «по формулировке св. Иоанна Дамаскина <…> вкушение запретного плода было вкушением <…> именно тленной пищи... Вся остальная пища, предложенная людям и даже, по-видимому, животным, обладала, оказывается, свойством, можно так сказать, сохранения нетленности. Но процесс вкушения пищи есть физиологический процесс. Надо полагать, мы думаем, что если вкушение тленной пищи необходимо сопровождается определенным физиологическим процессом, то вкушение пищи, лишенной тленности в обычном смысле, таковым процессом не сопровождается. Если бы человек вкушал иную пищу от всех трав и дерев, кроме запрещенного древа, он сам остался бы нетленным, состоя, при сем, по телу из плоти и костей, как он и был создан из первозданной земли… Вкушение плода здесь означает причастие к другому, более низкому уровню бытия через телесное поглощение этой особой еды <...> было всецелым переходом человека – а вместе с тем и всего мироздания – в другое, низшее состояние, состояние всеобщей разобщенности, борьбы и страдания, начинающихся с внутренней разделенности, раздвоенности человеческой природы и завершающихся физической смертью, – то есть отделением души от тела»[xxviii].
Краткие итоги
Итак, мы видим, что под понятием смерти (телесной) в христианской литературе в основном подразумевается явление разлучения души от тела. Причина ее видится святыми отцами в смерти духовной – отделения души от Бога, источника жизни. Смерть ненавидима Богом[xxix], она противна Его замыслу. Причина смерти и тления – грех (Ср.: Рим. 5:12), поэтому основная святоотеческая позиция заключается в том, что до грехопадения смерти не было. Понятие же смерти (מוֹת (мот) в Священном Писании включает в себя смерть не только человека, но и животных (ср.: Исх. 21:35), обладающих «душой живой» (נפש חיה ‒ «нефеш хайа»).
[i] «Синтетическая теория эволюции: аргументы “за” и “против”», 30.10.2019 г.
[ii] Сенека. Нравственные письма к Луцилию. LIV. С. 4.
[iii] Полемику по поводу понимания смерти как смерти мозга см. в статье: Дамиан (Воронов), иером. Смерть человека или смерть мозга? Христианский взгляд. Часть I: Проблема критерия смерти // Богословский вестник. 2019. Т. 32. № 1. С. 102-121.
[iv] См.: Федеральный закон от 21.11.2011 N 323-ФЗ (ред. от 29.05.2019) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» [Электронный ресурс.] URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_121895 (дата обращения: 20.11.2019).
[v] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 3. Слово о смерти. М., 1993. С. 69.
[vi] Дионисий Ареопагит, свмч. О церковной иерархии // G. Heil. Corpus Dionysiacum ii: Pseudo-Dionysius Areopagita. De coelesti hierarchia, de ecclesiastica hierarchia, de mystica theologia, epistulae. Berlin, 1991. P. 77.
[vii] «Смерть есть разделение (διάλυσις) соединенного» // Григорий Нисский, свт. Диалог о душе и воскресении // PG. Vol. 46. Col. 153.
[viii] Oecumenius. Commentarius in Apocalypsin // H.C. Hoskier. The complete commentary of Oecumenius on the Apocalypse. Ann Arbor, 1928. P. 231.
[ix] David Phil. Prolegomena philosophiae // A. Busse. Davidis prolegomena et in Porphyrii isagogen commentarium. Berlin, 1904. P. 31.
[x] Номер Стронга ‒ 04191.
[xi] Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. Сергиев Посад, 2008. Слово 48. С. 253.
[xii] Григорий Палама, свт. Гомилия 55 (16) // Григорий Палама, свт. Гомилии. Саратов, 2017. С. 541. Подробнее о грехопадении см.: Салтыков А., прот. Грехопадение: изменение человека и мироздания // Кадашевские чтения. 2012. Т. 10. С. 252-272.
[xiii] Gregorius Palamas. Orationes asceticae, 3: 12 // P.K. Chrestou. Γρηγορίου τοῦ Παλαμᾶ συγγράμματα. Θεσσαλονίκη, 1992. T. 5. Σ. 157-260.
[xiv] Apophthegmata patrum (collectio alphabetica) // PG. Vol. 65. Col. 292.
[xv] Scholia in Maximum Confessorem, 47: 42 // Laga C., Steel C. Maximi confessoris quaestiones ad Thalassium. Turnhout, 1990. Vol. 2. P. 15-325. [CCSG, 22.]
[xvi] Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение Православной веры. Кн. 3, гл. 1 (45) // Иоанн Дамаскин, прп. Полное собрание творений. Т. 1. СПб., 1913. С. 241.
[xvii] Cyrillus Alexandrinus. Solutiones (e tractatu de dogmatum solutione) // Pusey P. Sancti patris nostri Cyrilli archiepiscopi Alexandrini in D. Joannis evangelium vol. 3. Oxford, 1872. Vol. 3. P. 561.
[xviii] Григорий Палама, свт. Сто пятьдесят глав, посвященных вопросам естественнонаучным, богословским, нравственным и относящимся к духовному деланию, а также предназначенных к очищению от варлаамитской пагубы, 46 / пер. А.И. Сидорова. Краснодар, 2006. С. 95.
[xix] Григорий Палама, свт. Гомилия 59 (31) // Григорий Палама, свт. Гомилии. С. 583. Вообще нужно отметить, что вся гомилия посвящается осмыслению причины появления в мире смерти в контексте экзегезы Прем. 1:13.
[xx] Макарий Великий, прп. Беседа 11 // Добротолюбие. М., 1992. Т. 1. С. 161.
[xxi] Феофан Затворник, свт. Толкования посланий святого апостола Павла. Послание к римлянам. М., 1996. С. 504.
[xxii] Букв. «тление естества» – φύσεως φθορά. Хотя слово φθορά многозначное и означает помимо общепринятого в аскетической литературе понятия «тления» также: «гибель, уничтожение, порча, развращение, растление расточение, растрата» // Дворецкий И.Х. Древнегреческо-русский словарь. М., 1958. Т. 2. С. 1724.
[xxiii] Букв. «испытывать отвращение до тошноты».
[xxiv] Симеон Солунский, свт. Послание в поддержку благочестия, против Агарян (Ep. 2:22, 826) // Византийские сочинения об исламе (тексты переводов и комментарии) / пер. с древнегр. Ю. Максимова. М., 2012. С. 219.
[xxv]Maximus Confessor. Ambigua. 38 // PG. Vol. 90. Col. 1157A.
[xxvi] Максим Исповедник, прп. О различных недоумениях у святых Григория и Дионисия (Амбигвы) / пер. Яшунский Р. В. М., 2006. С. 136.
[xxvii] Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение Православной веры. Кн. 1. Глава 11. О рае. // Иоанн Дамаскин, прп. Полное собрание творений. Т. 1. С. 212-213.
[xxviii] Цит. по: Салтыков А., прот. Грехопадение: изменение человека и мироздания. С. 252-272 (цитируется полностью для более полного раскрытия темы).
[xxix] Симеон Солунский, свт. Послание в поддержку благочестия, против Агарян. С. 219.