Архиепископ Дейвидсон
Когда Церковь Англии только вступила в ХХ столетие, ее примасом был Фредерик Темпл, назначенный на Кентерберийскую кафедру в 1896 г. Он умер 23 декабря 1902 г. Его преемником стал Уинчестерский епископ Дейвидсон – первый архиепископ Кентерберийский, начавший свое служение в новом веке. Рэндалл Томас Дейвидсон родился 7 апреля 1848 г. в Эдинбурге, в шотландской пресвитерианской семье. Он учился в Харроу-скул в Лондоне, затем поступил в Тринити-колледж (Оксфорд), где в 1865 г. перешел в англиканство. Конфирмацию совершил Арчибальд Тейт, тогда епископ Лондонский. В 1874 г. Дейвидсона рукоположили в сан диакона, на следующий год он стал священником и был назначен служить в приходскую церковь городка Дартфорд в Кенте. Через три года (1877) Тейт, ставший в 1868 г. архиепископом Кентерберийским, сделал его своим капелланом. В 1878 г. Дейвидсон женился на дочери Арчибальда Тейта Эдит Мердок Тейт. После смерти архиепископа Тейта (1882) королева Виктория назначила Дейвидсона своим капелланом, а в следующем году – деканом коллегиальной церкви Св. Георгия в Виндзорском королевском замке. В Виндзоре он написал (в соавторстве) единственную значительную книгу – «Жизнь Арчибальда Кампбелла Тейта»[1]. В 1890 г. Виктория назначила Дейвидсона епископом Рочестерским; 25 апреля 1891 г. он был посвящен в архиерейский сан. По причине тяжелой болезни он едва справлялся с делами густонаселенной епархии, и в 1895 г. по собственной просьбе перешел на более спокойную Уинчестерскую кафедру. Дейвидсон считал неверным для епископа заниматься исключительно делами своей епархии. Задача епископата состоит также в том, что бы трудиться для блага всей Церкви Англии, а так же для блага королевства. Он всегда активно участвовал в заседаниях Палаты Лордов, много выступал, вступал в дебаты. После смерти Лондонского епископа Манделла Крейтона (1901) и королева, и архиепископ Фредерик Темпл хотели видеть на кафедре Дейвидсона, однако он, зная о своем слабом здоровье, отказался (тогда епископом стал Уиннигтон-Инграм). Тем не менее, когда в следующем году умер Фредерик Темпл, Дейвидсон не смог и не захотел уклониться от назначения на Кентерберийскую кафедру. При Темпле Дейвитсон не был частью архиепископского окружения, но опыт, накопленный им в годы пребывания на Кентерберийской кафедре Тейта, позволял ему считать себя способным справиться с трудностями служения примаса всей Англии. Его интронизация в Кентербери состоялась 12 февраля 1903 г.
Дейвидсон чрезвычайно ответственно относился к своему положению предстоятеля Церкви Англии, именно как национальной христианской Церкви. Все крупные церковные события, имевшие место при этом архиепископе (о них будет сказано в последующих главах), были отмечены его активным личным участием. В отличие от Фредерика Темпла Дейвидсон принимал и выслушивал советы, но вместе с тем он имел возвышенное представление о собственном сане. Подмена служения архиепископа Кентерберийского работой какого-либо коллегиального органа было бы, по мнению Дейвидсона, «тяжелым и злостным нарушением»[2]. Роль Дейвидсона в национальной и государственной жизни была особенной еще и потому, что «после него люди во власти начали меняться. Они стали менее общительными, менее культурными, менее ностальгирующими по христианству, которое, даже когда они перестали в него верить, до того времени оставалось учителем нации и господствовало в университетах»[3].
Во внутренней церковной политике Дейвидсон всегда поддерживал равновесие между различными течениями в Церкви Англии. При этом его окружение состояло исключительно из англо-католиков. Сам архиепископ не любил высказываться по богословским вопросам без особенной к тому необходимости и не писал богословских трудов. Его отношение к горячим спорам вокруг идей вообще было скептическим, поскольку они отвлекали от реальной деятельности на благо Церкви. Дейвидсон склонялся к Высокой Церкви именно потому, что для многих ее представителей ежедневный церковно-административный и пастырский труд был важнее академического богословия.
Дейвидсон стал первым из Кентерберийских архиепископов, который активно занялся проблемами межхристианских отношений. На Ламбетской конференции 1920 г. действовал особый комитет по воссоединению Церквей, председателем которого был будущий преемник Дейвидсона архиепископ Йоркский Козмо Ланг. Плодом деятельности комитета стало знаменитое «Обращение ко всем христианам», первая официальная «экуменическая инициатива» Церкви Англии, вызвавшая множество отзывов во всем христианском мире. Не смотря на то, что при Дейвидсоне Кентерберийская кафедра все более становилась действительным центром единства для всех англикан, сам он противился превращению своего служения в квази-папское. По его желанию было заявлено, что «любое верховенство Кентерберийской кафедры над кафедрами примасов или митрополитов не только не осуществимо, но и не желательно»[4]. Важное место во внешних связях в Церкви Англии при Дейвидсоне впервые заняли отношения с православными Церквами. После Октябрьского переворота 1917 г., когда в Европу направился поток беженцев из России, Дейвидсон стал первым в числе западных церковных лидеров, попытавшихся привлечь внимание общественности к тяжелому положению Русской Православной Церкви. В 1922 г., когда на Лозаннской мирной конференции турецкая делегация настаивала на удалении православной патриархии из Константинополя, Дейвидсон по телеграфу потребовал у главы британских представителей лорда Кёрзона сделать все возможное, что бы этого не случилось; патриархия смогла остаться. «Это был триумф для архиепископа, который никогда прежде не действовал столь эффективно»[5]. Важным событием стали организованные Дейвидсоном в Лондоне в 1925 г. юбилейные торжества по случаю 1600-летия I Вселенского Собора. На них съехалось множество православных гостей, среди которых были Патриарх Александрийский Фотий, Патриарх Иерусалимский Дамиан, митрополит Фиатрийский Герман (Константинопольский Патриархат), митрополит Антоний (Храповицкий), митрополит Евлогий (Георгиевский), епископ Вениамин (Федченков), профессор Н. Н. Глубоковский. Дейвидсон оказался единственным предстоятелем инославной Церкви, направившим соболезнование связи с кончиной Патриарха Тихона.
В 1925 г. Рэндалл Дейвидсон впервые заявил о своем желании уйти на покой, чего прежде не делал ни один архиепископ Кентерберийский. После неудачи богослужебной реформы 1927–1928 гг., отвергнутой Парламентом, Дейвидсон решил для себя, что другого выбора у него нет. Его отставка вступила в силу 12 ноября 1928 г. При этом Дейвидсону не позволили покинуть Палату Лордов: король пожаловал ему личное дворянство и титул «барон Ламбетский». Рэндалл Дейвидсон умер в Лондоне 25 мая 1930 г. и был погребен в кентерберийском соборе.
Церковь Англии и Первая мировая война
«В довоенной Церкви практически не было анти-германских настроений. Германия виделась страной, связанной с Англией национальными и династическими узами; страной, первой сбросившей с себя иго папства и вместе с Англией прошедшей через четыре столетия протестантской истории; страной, давшей множество лучших европейских художников, композиторов, философов и литераторов. Немцы считались народом высоких нравственных принципов»[6], – эти слова британского церковного историка вполне точно отражают предвоенную реальность. Несмотря на то, что на протяжении предвоенных десятилетий Германия жестко конкурировала с Британской империей в военной и промышленной областях, а также в колониях, епископ Лондонский Артур Уиннингтон-Инграм вполне мог позволить себе такие слова о немцах: «Как не любить такой народ? Они – наша родня! Мы близкие родственники, нет, мы настоящие братья немцам, и поэтому от лица всей нашей нации я говорю: ‘Мы все любим Германию и немцев’»[7]. Последняя фраза была произнесена по-немецки. Даже после австро-венгерского ультиматума Сербии многие считали, что не стоит входить в конфликт с цивилизованными государствами из-за маленькой балканской страны. С вступлением Великобритании в войну ситуация изменилась кардинально. 6 сентября 1914 г. тот же епископ Уиннингтон-Инграм произнес перед солдатами проповедь, в которой первым назвал новую войну «священной». «Мы на стороне христианства против антихриста, – говорил епископ Лондонский. – <…> Это – священная война, а сражаться в священной войне – честь»[8]. В обращении, написанном в июне 1915 г. Уиннингтон-Инграм изложил свое видение роли Церкви Англии в войне: «По-моему, Церковь лучше всего поможет стране, если в первую очередь даст всем понять, что мы ведем священную войну, и скажет это безо всякого страха. В великую пятницу Христос умер за свободу, достоинство и честь, и наши ребята умирают за то же. Единожды поняв, что всё, ради чего стоит жить поставлено под угрозу, страна без колебаний предастся мобилизации. Вы просите меня ответить в одной фразе, что здесь должна сделать Церковь. Отвечаю: мобилизовать нацию на священную войну!»[9]. Архиепископ Дейвидсон не принадлежал к «партии войны», но и он считал ее неизбежной. По его словам, «Сколь бы страшной, дьявольской, разрушительной не оказалась война, может существовать и существует нечто еще худшее»[10]. При этом, особенно в начале войны, многие члены Церкви Англии из разных течений разделяли мнение, что война стала судом Божиим на изменившую своему христианскому долгу нацию, причем довоенную Англию описывали в мрачных тонах: «Народ шел от дурного к еще худшему; богопочитание исчезало с нашей земли. <…> Что ж, терпение Божие истощилось, и ангел смерти явился над землей, и меч его в руке его»[11]. «Но, – пишет историк, – подобное самоуглубление и самоосуждение вскоре уступило место заостренному вниманию к грехам немцев»[12].
Ситуация еще более усугубилась после выхода в свет «Обращения к евангелическим христианам за рубежом», в котором группа немецких церковных деятелей во главе с Адольфом Гарнаком, Адольфом Дейсманом, Эрнестом Дриандером и Рудольфом Ойкеном выступила с утверждением, что Германия ведет войну с полным моральным и религиозным правом, поскольку она якобы преследует высшую цель – спасти мир от «русского варварства». В Англии «Обращение» было напечатано через несколько дней после разрушения немцами Лёвена и расстрелов гражданских лиц в Динане и Тремонде в качестве мести за действия партизан. В результате оно вызвало лишь волну справедливого возмущения среди англикан. В ответ англикане составили послание «К христианским ученым Европы и Америки», без эмоций, но решительно разобрав и опровергнув немецкое «Обращение». Они отметили, что высокие призывы и культурное прошлое не могут скрыть реальных зверств, явивших всему миру, откуда исходит настоящее варварство. Главным автором «Обращения» был Оксфордский епископ Чарльз Гор – один из немногих лидеров Церкви Англии, сохранивших самообладание, когда вокруг царили либо апатия, либо милитаристская истерия. Гор был убежден, что его страна обязана сражаться с врагом, но при этом он предостерегал соотечественников от мессианского синдрома и полной ассоциации себя самих с высшей правдой, на стороне которой выступает Англия. Преступления немцев ужасны, говорил Гор, но не следует забывать о том зле и пороке, которым наполнена Британия. Осенью 1914 г. епископ писал: «Мысли и чувства, вдохновленные патриотизмом, справедливо переполняют нашу душу и разум. Но этого не достаточно. Я убежден, что если мы просто отдадимся этим мыслям, мы катастрофически быстро уйдем от тех помышлений, которые были бы угодны Богу. Библия полна патриотических эмоций. Но она еще более полна великими предостережениями против самодостаточности патриотизма, против самодостаточности мыслей рожденных от крови и плоти»[13]. Гор выступал против использования по отношению к реалиям Первой Мировой войны лексики времен крестовых походов, к чему часто прибегали премьер Ллойд-Джордж, епископ Уиннингтон-Инграм и многие другие церковные и государственные деятели. Также он отстаивал право тех, кто по религиозным или иным искренним убеждениям не желает брать в руки оружие, служить своей стране иным способом, не подвергаясь преследованиям.
Проблема отношения Церкви Англии к боевым действиям достигла новой степени остроты, после того как немцы осуществили ряд налетов на британские города и подводных атак на гражданские суда, в ходе которых имели место массовые жертвы среди мирного населения. Общественное мнение Англии требовало от правительства актов возмездия. На этот раз реакция англиканских церковных деятелей оказалась бескомпромиссной и сплоченной. И англо-католики, и евангелики заявили, что акции против мирных жителей, тем более вызванные не военными соображениями, а желанием отомстить – аморальны. В 1917 г., когда в ответ на налеты англичане разбомбили несколько немецких городов, епископ Гор заявил: «Если мы позволяем себе поступать вслед за немцами, падение не замедлит, в конце же наступит настоящая деградация»[14]. Даже воинственный епископ Лондонский призывал отвечать на бомбежки не ударами по немецким городам, а усилением боевых действий на фронтах и на море. 17 февраля 1917 г. Кентерберийская конвокация под председательством архиепископа Дейвидсона официально заявила: «Собрание <…> желает выразить свое убеждение, что нравственные принципы запрещают осуществлять возмездие, которое имеет самостоятельной целью убийство или причинение зла нонкомбатантам, и верит, что применение таких методов мести, даже в ответ на варварские преступления, будет постоянно понижать стандарт достойных отношений между народами»[15]. Еще раньше Дейвидсон лично выступил против применения британскими войсками химического оружия. В мае 1915 г. он писал: «Как гражданин и христианин <…> признаюсь, что я весьма обеспокоен»[16]. Ответом на твердую нравственную позицию архиепископа часто были обвинения в предательстве. «Говорят, – писал Дейвидсон, – что я виноват в воздушных налетах, что я в сговоре с немцами, что я виноват в гибели людей и тому подобное. Звучат искренние мольбы, о том, чтобы я (а иногда, чтобы моя жена, которой они тоже шлют письма), стали следующими, кого разорвало бы бомбой»[17].
Главной практической задачей в период войны стала организация пастырского окормления военнослужащих действующей армии. Дискуссия о том, должны ли священники брать в руки оружие была в церковной среде весьма оживленной. В результате победило мнение англо-католиков, которые полагали, что священники не могут быть комбатантами. При этом служение фронтового капеллана считалось благородным и жертвенным. На раннем этапе войны среди военного духовенства англо-католики были редкостью, единственно из-за позиции генерального капеллана, убежденного евангелика епископа Тейлора Смита. Этот лично благочестивый и строгий человек оказался не в состоянии осознать, что проповедь спокойного пиетизма и протестантской этики не соответствовала обстановке, когда на фронтах и дома люди ежечасно сталкивались со смертью в самых страшных ее проявлениях. Понимая это, архиепископ Дейвидсон назначил епископа Суданского известного англо-католика Ллиуэлина Генри Гвинна заместителем Смита во Франции, где и располагался основной театр боевых действий. Англо-католические священники, среди которых были члены возрожденных монашеских общин, продемонстрировали большой героизм и заслужили очень высокий авторитет, как в армии, так и в самой Британии. Они смогли предложить солдатам и их родственникам в Англии то, в чем они действительно нуждались: исповедь и частое причащение с твердой верой, что Евхаристия дает настоящее общение с Богом, живыми и усопшими. В окопах и в приходских церквах дома звучали молитвы за убиенных и служились заупокойные мессы. В память о павших в Англии возводили обелиски, напоминавшие средневековые поклонные кресты. Видя это, многие англо-евангелики быстро перенимали высокоцерковные обычаи. Таким образом, именно Первая мировая война предоставила англо-католикам ведущую позицию в Церкви Англии и навсегда покончила с обвинениями в «папизме» и «непатриотичности» в их адрес.
Не смотря на стремление Церкви Англии всемерно содействовать военной победе Соединенного Королевства, уже с 1916 г. церковные лидеры начали говорить о послевоенном будущем и месте своей Церкви в нем. Война во многом сформировала в Англии новое общество, в котором англиканам лишь предстояло найти себя. Если в начале века, при всей очевидности потери Церковью Англии положения национальной, еще находилось множество людей, «веривших» в традиционную систему отношений между ней, обществом и государством, то теперь разрыв с прошлым стал окончательным и явным для всех. Церкви Англии приходилось думать о новой миссии в собственной стране. Если для евангеликов такая миссия представлялась направленной на личное обращение людей, то англо-католики наряду с этим стремились использовать ее для изменений и на общественном уровне. В результате появился проект «Национальная миссия», сочетавший предложения всех церковных течений, включая и стремящихся к большей социальной справедливости в стране. Один из влиятельных лидеров Церковной социалистической лиги Перси Уиддрингтон в апреле 1916 г. писал: «Время критиковать прошло. Пришел час действия. Для нас было досадным находиться в постоянной оппозиции к церковным властям; мы были лишены сочувствия прочих членов нашей Церкви. Мы чуть не стали ‘чужими’ для детей нашей матери. Такое положение вещей следует оставить в прошлом. Для многих из нас оно было духовно вредным. Слава Богу, наступают лучшие времена»[18]. Англо-католики, хотя и разделяли стремления к реализации христианских социальных принципов, были далеки от веры в достаточность этого для преображения общества. Епископ Гор говорил нации о необходимости всеобщего покаяния, как основы для новой мирной жизни: «Необходимо усилить совместное свидетельство всей Церкви, направленное против великих пороков нации. В особенности, Церковь должна играть значительно большую роль в социальных преобразованиях и движении за ‘лучшую Англию’ после войны»[19].
Церковь Англии после Первой Мировой войны и социальный вопрос
Период послевоенной стабилизации для Церкви Англии стал продолжением работы, начатой еще во время войны. Основной задачей первых послевоенных лет стало решение социального вопроса. В 1918 г. «Национальная миссия» опубликовала исследование «Христианство и индустриальные проблемы», ставшее программным документом созданного в том же году Христианского индустриального содружества. Эта организация организовала широкую миссионерскую и просветительскую деятельность среди рабочего населения крупных городов. Содружество не было исключительно англиканским, но его устройство обеспечивало епископам Церкви Англии лидирующее положение. Среди других социальных организаций выделялась Лига Царствия Божия, небольшая левая группа, отделившаяся от Церковной социалистической лиги в 1923 г. Ее основные идеи были изложены в изданной в 1922 г. книге Эждертона Свана «Существует ли католическая социология?»[20]. Отвечая на собственный вопрос утвердительно, Сванн предлагает три основных шага на пути «христианских» экономических преобразований: справедливое распределение собственности, установление справедливых цен и реорганизация производства с привлечением трудящихся к управлению. Группа социально-ориентированных англо-католиков сформировалась вокруг уже упоминавшегося Уиддрингтона; они получили название «Christendom Group». Их первый съезд в Коггзолле (1920) объявил своим основным социальным идеалом средневековое христианское общество, которое являло «объяснение философских, богословских и социологических оснований для преобразования англо-католического социального учения»[21]. Кружок Уиддрингтона действительно верил, что в послевоенной Англии еще возможно установить систему отношений, основанную на христианстве. Однако они не видели воплощения или хотя бы намека на свои идеалы ни в одной из политических партий своего времени, в результате чего были лишены какого-то ни было влияния и оставались известны лишь группе интеллектуалов из Высокой Церкви.
В 1924 г. в Бирмингеме состоялось одно из наиболее важных событий в англиканской социологии между мировыми войнами – Конференция по христианской политике, экономике и гражданственности. Затронутые на ней темы охватывали практически всю область интереса церковных социологов: Божия деятельность в мире, образование, дом, семья, отношения полов, преступление и наказание, международные отношения, христианство и война, производство и собственность, политика и гражданственность, социальное служение Церкви. На конференции присутствовали более полутора тысяч человек. Председателем был епископ Манчестерский Уильям Темпл.
В 1926 г. вышла книга социолога Ричарда Тоуни «Религия и возникновение капитализма»[22]. В ней прослеживалась история развития экономики от средневекового общинного хозяйства до современного капитализма с его конкуренцией и индивидуализмом. В результате возникло болезненное разделение между экономической и духовной сферами жизни общества, которые «существовали по разным законам, оценивались по разным стандартам и обращались к разным авторитетам»[23].
В целом, христианская социология, зародившаяся в Церкви Англии еще во второй половине XIX в., в межвоенный период начала приобретать церковные формы, одновременно превращаясь в предмет академического исследования. «Это была серьезная попытка определить специфические христианские общественные принципы, проистекающие из христианского вероучения, а не просто стремление сблизить христианство со светскими социальными идеями. Однако подобная цель оказалась мало достижимой, и большинство работ этого периода, выходивших с ярлыком ‘христианской социологии’ оказывались очередной формой морализаторской критики общества»[24]. Только с появлением таких людей как Уильям Темпл «христианский социализм» начал получать глубокое богословское обоснование.
[1] Davidson R. T., Benham W. Life of Archibald Campbell Tait. L., 1891. 2 vol.
[2] Bell G. K. A. Randall Davidson, Archbishop of Canterbury. Oxf., 1935. Vol. 1. P. 711.
[3] Carpenter E., Hastings A. Cantuar: The Archbishops in Their Office. L., 1997. P. 425.
[4] Carpenter E., Hastings A. Cantuar: The Archbishops in Their Office. L., 1997. P. 435.
[5] Carpenter E., Hastings A. Cantuar: The Archbishops in Their Office. L., 1997. P. 438.
[6] Hylson-Smith K. High Churchmanship in the Church of England: From the 16th Century to the Late 20th Century. Edinburgh, 1993. Р. 239.
[7] Marrin A. The Last Crusade: The Church of England in the First World War. Durham (N.C.), 1974. P. 87.
[8] Marrin A. The Last Crusade: The Church of England in the First World War. Durham (N.C.), 1974. P. 79.
[9] Wilkinson A. The Church of England and the First World War. L., 1978. P. 253.
[10] Carpenter E., Hastings A. Cantuar: The Archbishops in Their Office. L., 1997. P. 417.
[11] Marrin A. The Last Crusade: The Church of England in the First World War. Durham (N.C.), 1974. P. 83.
[12] Hylson-Smith K. The Churches in England from Elizabeth I to Elizabeth II: In 3 vols.: Vol. 3: 1833–1998. L., 1998. P. 170.
[13] Prestige G. L. The Life of Charles Gore. L., 1935. P. 370.
[14] Wilkinson A. The Church of England and the First World War. L., 1978. P. 101.
[15] Carpenter E., Hastings A. Cantuar: The Archbishops in Their Office. L., 1997. P. 418.
[16] Bell G. K. A. Randall Davidson, Archbishop of Canterbury. Oxf., 1935. Vol. 2. P. 758.
[17] Bell G. K. A. Randall Davidson, Archbishop of Canterbury. Oxf., 1935. Vol. 2. P. 827.
[18] Reckitt M. B. Maurice to Temple: A Century of the Social Movement in the Church of England. L., 1947. P. 161. См. также: Hylson-Smith K. The Churches in England from Elizabeth I to Elizabeth II: In 3 vols.: Vol. 3: 1833–1998. L., 1998. P. 174.
[19] Prestige G. L. The Life of Charles Gore. L., 1935. P. 383.
[20] Swann E. Is There a Catholic Sociology? L., 1922.
[21] Reckitt M. B. Maurice to Temple: A Century of the Social Movement in the Church of England. L., 1947. P. 169.
[22] Tawney R. H. Religion and the Rise of Capitalism. L., 1926, 19442.
[23] Tawney R. H. Religion and the Rise of Capitalism. L., 19442. P. 279.
[24] Norman E. R. The Church and Society in England 1770–1990: A Historical Study. Oxf., 1976. P. 320.