После завоевавшей огромную популярность серии книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг пишет «другую» книгу, книгу «для взрослых». Это роман «Случайная вакансия».

Мир волшебников, нарисованный автором в ее «детских» книгах, несмотря на обилие в нем зла, вовсе не выглядит богооставленным: в нем есть те, кто готов пожертвовать собой ради других. Попытавшись убить Гарри через год после его рождения, самый могущественный волшебник Волан-де-Морт теряет всю свою силу, потому что мать Гарри предпочитает погибнуть (хотя и могла остаться в живых), лишь бы спасти сына.

Наставник Гарри Альбус Дамблдор говорит ему: «Твоя мать пожертвовала собой ради твоего спасения. Она дала тебе такую надежную защиту, какой он и представить себе не мог, и она по сей день тебя оберегает». Часть души темного мага в этот момент оказывается в мальчике; и получается, что Волан-де-Морт, который хочет погубить всех, кто дорог Поттеру, будет жив, пока жив Гарри.

Гарри Поттер, совершивший столько подвигов, что серию книг о нем можно назвать своего рода «эпосом»,  в семнадцатилетнем возрасте принимает свободное решение умереть, чтобы спасти тех, кого он любит. Дж. Роулинг подробно описывает его внутренние терзания: «Он больше не мог удерживать дрожь. Это все же не просто — умереть. Каждый вздох, запах травы, прохладный воздух, овевающий лицо — какие сокровища! Подумать только, что у людей в запасе годы и годы, время, которое некуда девать, так много времени, что оно порой тянется слишком медленно, а он цепляется за каждую секунду. Он чувствовал, что не в силах идти дальше, и в то же время знал, что должен»[1].

Но Гарри не погибает; вместо этого погибает та часть души темного мага Волан-де-Морта, которая была в нем. Джоан Роулинг описывает разговор находящегося между жизнью и смертью Поттера с погибшим профессором Дамблдором, которого он видит как живого:

«— Но ведь я должен был умереть — я не защищался! Я хотел, чтобы он меня убил.

— Вот это-то, — сказал Дамблдор, — видимо, все и изменило.

Дамблдор лучился счастьем, как светом, как огнем. Гарри никогда не видел человека так явно, так ощутимо счастливого.

— Объясните, — попросил Гарри.

— Но ведь ты уже понял, — сказал Дамблдор, складывая ладони с вытянутыми пальцами.

— Я дал ему убить себя, — сказал Гарри. — Так ведь?

— Да. - Дамблдор утвердительно кивнул. — Дальше!

— Значит, та часть его души, что была во мне...

Дамблдор кивнул с еще большей горячностью, ободряюще улыбаясь.

— ...погибла?

— Несомненно! — сказал Дамблдор. — Да, он ее уничтожил. Твоя душа теперь полностью и безраздельно принадлежит тебе, Гарри»[2].

И после победы над Волан-де-Мортом Гарри решает отказаться и от самого сильного волшебного оружия — Бузинной палочки:

«— Я положу Бузинную палочку, — сказал он Дамблдору, наблюдавшему за ним с безграничной любовью и восхищением, — туда, где она была взята. Пусть она останется там. Если я умру своей смертью, как Игнотус, то она лишится своей силы, правда? Ее предыдущий хозяин не потерпит поражения. И ее могуществу придет конец»[3].

Продолжая традиции Д.Р.Р. Толкиена и К.С. Льюиса, Д.К. Роулинг через мифологический мир сказочных существ показывает в нем реальную борьбу добра и зла, борьбу за самое ценное, что есть в человеке, – его совесть и его душу. Ее положительные герои – волшебники, но нужно отметить, что большинство из них еще фактически дети, которые не знали другого света, не знали другой правды и потому не могли сделать иного выбора.

Например, Рон Уизли родился и был воспитан в семье волшебников (которые старались творить лишь добро); сам Гарри Потер, в младенчестве потеряв родителей, воспитывался в семье родственников матери, которые хотя и ненавидели магию, но по поступкам и жизни своей были намного хуже большинства из тех, кого маленький Гарри встретил в школе волшебства «Хогвартс». Можно найти много неприглядных моментов в книгах о Гарри Потере. Но разве не столько же их в жизни любого человека? Но каждый ли человек решится рисковать своей жизнью не только ради своих друзей (что Гарри Поттер делал неоднократно), но и ради чужих для него людей (в книге «Гарри Поттер и Кубок огня»). «Поттериана» Дж. Роулинг  привлекательна как раз не тем, что показывает колдунов, она показывает Человека, который в силу своей свободной воли выше любого волшебства.

В «Случайной вакансии» Джоан Роулинг рисует реальный мир; мир, который заставляет вспомнить одних из наиболее страшных персонажей ее «Поттерианы» — дементоров, встреча с которыми дает ощущение, что «как будто никакой радости никогда в жизни больше не будет»[4]. Читая роман про английский городок, внешне благополучный, возникает ощущение, что его жители видят таких дементоров постоянно... И некоторые из героев, пытаются лечиться от окружающей их безысходности шоколадом, точно так же, как рекомендовали волшебники  в сказочных романах Роулинг делать тем, кто встретил дементора: «Тесса расценила такой десерт как намек на свой диабет, но успокоилась, вспомнив о припасенной дома плитке шоколада»[5]. В этом городке вроде бы есть христианский храм, но ощущение богооставленности пронизывает книгу. Большие и малые беды героев, ни один ими не обделен, каждый получает их с избытком; кто-то ломается, кто-то нет. Реальные жизненные драмы и пустые интриги вокруг малозначимой освободившейся вакансии члена городского совета — все это так тесно перемешано в книге, что создает ощущение проникновения в реальный мир этих людей, почти каждый из которых несчастен по-своему.

Внутреннее неблагополучие инспектора социальной службы Кей Боден наглядно иллюстрирует ее впечатление после встречи с Терри, которую Кей  видит так: «женщина — не то девочка, не то старуха, в линялой голубой майке и мужских пижамных штанах. Одного роста с Кей, она вся как-то усохла. Ключицы и скулы выпирали из-под тонкой бледной кожи. Клочковатые волосы, крашеные, причем явно своими руками, в ярко-рыжий цвет,  выглядели как парик, нахлобученный на голый череп; зрачки были сужены до предела, груди практически отсутствовали»[6]. «Перед этим посещением Кей прочла досье от корки до корки. Она уже поняла: если в жизни Терри некогда и было что-то стоящее, это все ушло в черную дыру наркомании; она потеряла двоих детей и теперь из последних сил цеплялась за двоих оставшихся; занималась проституцией, чтобы заработать на дозу; была замешана во множестве мелких правонарушений и в сотый раз пыталась пройти реабилитацию... Но ничего не чувствовала и ни о чем не тревожилась... «В данный момент, — подумала Кей, — она куда счастливей меня»[7].

Кей в силу своей профессиональной деятельности видела очень много людской боли, страдания у людей только начинающих жизнь и в силу своего рождения в первые же дни своей жизни оказавшихся «на дне»: «рубцы и язвы, порезы и ожоги, черные синяки, чесотку, вшивость, грудничков, валявшихся на полу в собачьем дерьме, малышей с переломанными конечностями; был даже мальчик, пятеро суток просидевший в запертом кухонном шкафу по милости психа-отчима (этот кошмар до сих пор преследовал ее по ночам)»[8]. Ее личная жизнь не сложилась; она отчаянно пытается строить отношения с тем, кто не умеет нести ответственность не только за других, но и за  свои поступки; естественно, безуспешно.

Терри сама выросла в таких жутких условиях, анализ которых был работой Кей: «майка <...> открывала узловые, складчатые шрамы на руке, шее и загривке, похожие на ручьи подтаявшего мороженого. В возрасте одиннадцати лет она полтора месяца провела в ожоговом центре Юго-Западной клинической больницы. <...> Отец запустил в нее сковородкой с загоревшимся жиром. Футболка с эмблемой группы «Хьюман лиг» тут же вспыхнула»[9]. Бабушка, о переезде к которой она мечтала в детстве, не смогла забрать ее от отца, который что ни вечер возникал у кровати Терри «глухой к ее мольбам, уже с рукой на ширинке»[10]. Когда бабушка попробовала забрать Терри к себе «он ударил ее в глаз. Потащил Терри в машину. А дома избил руками и ногами да так, что на ней живого места не осталось. <...> Когда Майкл не бил Терри, он вытворял с ней такое, о чем она и говорить не могла. Бабушка Кэт больше не появлялась. В тринадцать лет Терри сбежала, но не к бабуле — там бы отец ее сразу нашел. Правда, ее все равно поймали и отправили в приют»[11].

Дочь Терри, Кристал, рассказывала школьному психологу Тессе, насколько она «знакома с внезапной смертью. Люди в кругу матери Кристал преждевременно умирали один за другим, как будто гибли на тайной войне, скрытой от остального человечества. Кристал рассказывала Тессе, как в возрасте шести лет нашла у матери в ванной труп неизвестного»[12]. В чем-то она повторяет материнскую судьбу: ее насилует приятель матери, Кристал пробует наркотики...

Сама смерть в этом городке воспринимается трояко: и как нечто, с одной стороны, обыденное, с другой, внушающее ужас, с третьей, отвратительное, но перерастающее в восприятии окружающих в какой-то фарс. Роман начинается со смерти Барри Фейрбразера: «Боль пушечным ядром взорвала мозг. Колени ударились о холодный асфальт, но Барри этого не почувствовал; череп захлестнуло волной огня и крови; агония была столь мучительной, что терпеть ее не было сил, но он терпел, потому что от вечности его отделяла ровно минута. <...> «Скорая» двадцать пять минут ехала из Ярвила — это был ближайший крупный город. Когда мигалка осветила пульсирующее синевой место действия, Барри лежал в луже рвоты, без движения и без признаков жизни»[13].

Гроб Барри был «изготовлен не из полированного дерева, а из плетеных прутьев. «На пикник, что ли?!» Возмущению Говарда не было предела. Многие не могли скрыть своего удивления, когда мимо проплывал ивовый короб, но некоторые знали его предысторию. Мэри поделилась с Тэссой (а та — с Парминдер): такой материал выбрал Фергюс, старший сын Барри, потому что ивняк экологически рационален, быстро возобновляем и безопасен для природы человека. Фергюс был страстным борцом за сохранение окружающей среды»[14].

Есть в этом городке и та, которая мечтает о смерти как избавлении, и именно она оказывается в итоге ближе всех других к подлинной жизни. Школьница Сухвиндер, переживающая ужасные внутренние терзания из-за оскорблений одноклассников, непонимания близких: «все прозвища, все издевки застревали в голове Сухвиндер прочнее любой науки. Заставь ее сдавать экзамен по этим гадостям, она бы впервые в жизни заработала пятерку с плюсом»[15];  «смерть недавно забрала мистера Фейербазера, а почему не ее? А лучше всего было бы  поменяться с ним местами: у Нив и Шивон по-прежнему был бы отец, а она, Сухвиндер, просто ушла бы в небытие, растворилась, пропала без следа. Ненависть к себе, как рубашка из крапивы, жгла каждую клеточку ее тела»[16]. Она втайне от всех режет себе руки изо дня в день, стараясь через физическую боль уйти от внутренних терзаний: «лезвие отсекало боль от ее горячечных мыслей и переносило на поверхность, к животным нервным окончаниям; каждый следующий надрез был ступенькой у избавлению и легкости. <...> Вместе с кровью из нее понемногу вытекала и ненависть к себе»[17]. В минуты отчаяния Сухвиндер даже думает о самоубийстве: «можно броситься под машину. Сухвиндер представила как от удара бампера трещат ее кости. Быстро ли наступит смерть после наезда машины? Или лучше утопиться? Она представила, как чистая прохладная вода увлекает ее в вечный сон — сон без сновидений»[18]. А ей всего лишь нужно немного любви, сострадания: «если мама поймет, до какой крайности доведена Сухвиндер, может быть, она в конце концов смягчит свое суровое осуждение, разочарование, бесконечные ледяные упреки?»[19]

 И именно Сухвиндер в условно заданный автором «час ч» оказывается единственной, кто, рискуя собой, пытается спасти из реки ребенка Терри, брата Кристал, которого та оставила без присмотра: «Плохо соображая, что делает, она вцепилась в горячий каменный парапет и подтянулась.

— Крис, он в реке! — выкрикнула Сухвиндер и нырнула солдатиком.

Ногу ей рассек острый край разбитого монитора, и Сухвиндер течением затянуло под воду»[20]. Ее попытка спасти ребенка оказалась безуспешной, сама девочка чуть не погибла: «на лужайке под ивой Сухвиндер Джаванду рвало речной водой, а незнакомая старушка укутывала ее одеялами, которые уже можно было выжимать, как и одежду девочки. Собачник, за волосы вытащивший Сухвиндер из реки, склонялся в стороне над маленьким безжизненным тельцем. <...>

— Плохо дело, — проговорил ее спаситель, который двадцать минут колдовал над телом Робби. — Все, конец.

Сухвиндер застонала и в неудержимом ознобе сползла на мокрую холодную землю; издали раздался вой сирены, но было уже поздно»[21].

Жизнь Сухвиндер после этой попытки спасти ребенка круто изменяется: она становится героиней в глазах окружающих, больше не режет «себе руки: видимо, заглянув в глаза собственной смерти, она избавилась от этой потребности»[22]. А вот Кристал не выдерживает груза вины, которая пронзила ее после смерти брата. Она вводит себе смертельную дозу наркотика. «К тому моменту <...> как полицейские все же решились вынести дверь, Кристал Уидон уже воплотила в жизнь свое единственное желание — воссоединиться с братом там, где их ничто не может разлучить»[23], (так как она это понимала).

Сухвиндер берется за организацию похорон. Самопожертвование девочки и смерть детей заставляет задуматься многих из обитателей городка; психолог Тесса рядом с их гробами думает: «вот бы архистратиг Михаил сошел со сверкающего витража и рассудил их всех, решил бы по справедливости, какова мера ее ответственности за эти смерти, за сломанные жизни, за все беды...»[24] И начинает казаться, что и в этот унылый постхристианский мир, жители которого жаждут любви, но ищут ее не у Того, Кто может ее дать, входит Христос...