С назначением А.И. Рыкова на пост председателя Совнаркома 2 февраля 1924 г. произошла некоторая корректировка церковной политики советской власти. Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) допустила легализацию Синода на условии введения в его состав ряда лиц, "хорошо ведомых ОГПУ", а в марте поручила ОГПУ ввести в Синод В.Д. Красницкого при условии, что Патриарх Тихон не будет противиться. Е.А.Тучков пообещал Патриарху, что если он введет в  состав Синода В.Д. Красницкого, то Синод будет зарегистрирован[i].

13 марта 1924 года Политбюро ЦК РКП (б), а 21 марта Президиумом ЦИК СССР было принято решение о прекращении следствия и закрытии дела Патриарха.

9 апреля 1924 г. Патриарха приняли А.И. Рыков и М.И. Калинин. Во время встречи Патриарх просил оказать содействие в легализации органов церковного управления. Он жаловался на преимущественное положение обновленцев, чьи органы управления зарегистрированы и которым, в отличие от приверженцев Тихона, разрешено созывать съезды, совещания. Патриарх обращал внимание на противоречие между существующим законодательством и практикой властей в отношении к его сторонникам и обратился с ходатайством о пересмотре дел высланных в административном порядке архиереев, представив список из 25 человек. Кроме того, Патриарх Тихон указал на незаконность налогового обложения духовенства и храмов, расходящегося с положениями законодательства. Эти же положения были повторены Патриархом в письмах Е.А. Тучкову.

А.И. Рыков пообещал Патриарху уменьшить давление на религиозные организации, снизить налоги на храмы и духовенство и даже освободить из тюрем некоторых иерархов. Некоторую поддержку позиции А.И. Рыкова оказал Нарком юстиции Д.И. Курский, ответив на запрос Предсовнаркома (письмо от 21 мая 1924 г.), что после прекращения дела в отношении Тихона нет для него препятствий идти путем легализации своей организации наряду с обновленцами. Д.И. Курский счел правильной линию на допущение свободной конкуренции тихоновской и обновленческой церквей[ii].

«В быстро меняющейся ситуации, в вихре событий, вчерашний «живоцерковный диктатор» был уже почти забыт, как вдруг в конце мая 1924 г. вся русская церковь ахнула»,[iii] – писал А.Левитин-Краснов.

Как известно из разных источников и отражено в дневнике прот. Николая Чукова, еще в сентябре 1923 г. обновленческий митр. Евдоким вел переговоры с Патриархом и членами патриаршего Синода во главе со сщмч. архиепископом Верейским Иларионом (Троицким), в ходе которых выяснилось, что Патриарху предлагалось «отречься». Несмотря на все старания Тучкова, Патриарх категорически отказался от дальнейших переговоров с митр. Евдокимом.

5 января 1924 г. временно управляющий Петроградской епархией епископ Мануил привез из Москвы сведения о том, что «Тучков говорил Патриарху о приеме и Красницкого, и о помеще­нии его членом Патриаршего Синода. На последнее Патриарх будто бы не согласился»[iv].

После того, как старший викарий Петроградской епархии еп. Венедикт 28 февраля 1924 г. по просьбе обновленческого митрополита Вениамина (Муратовского) провел с ним предварительные переговоры об объединении и легализации, на которых высказал обязательные требования «тихоновцев», в марте протоиереи Н.Чепурин и Н.Чуков по поручению Совета Петроградских епископов согласовали взаимоприемлемые документы с представителем власти.

Однако переговоры Петроградских епископов с властями откладывались, поскольку намечалось «решение вопроса во всероссийском масштабе», которое, как вскоре выяснилось, вылилось в «принятие в общение» Патриархом Красницкого.

Как писал в дневнике прот.Н.К.Чуков, отнестись снисходительно к о.о. Боярскому и Красницкому просил Патриарха и его старый друг Л.Д. Аксенов[v].

При всей одиозности личности Красницкого, Патриарх отнесся к нему «более снисходительно, чем к Евдокиму, который, не будучи архиереем, представлялся ему менее опасным, чем Евдоким», – писал епископ Григорий (Граббе)[vi].

«В порядке Патриаршей милости», то есть до Собора, 19 мая 1924 г. Патриарх согласился принять в общение протопресвитера В.Д.Красницкого и предложил Синоду рассмотреть вопрос о включении его и членов его группы, но не в состав Синода, а в состав Высшего Церковного Совета[vii].

21 мая Патриархом Тихоном и митрополитами Тихоном (Оболенским), Серафимом (Александровым) и Петром (Полянским) был подписан протокол деяний Св. Синода об организации полного присутствия ВЦУ в составе Священного Синода и ВЦС:

«В состав Священного Синода впредь до созыва очередного Поместного Собора включить следующих лиц, под председательством Его Святейшества, Святейшего Патриарха: митрополита Сергия (Страгородского) Нижегородского, Кирилла (Смирнова) Казанского, Тихона (Оболенского) Уральского, Серафима (Александрова) Тверского, Петра (Полянского) Крутицкого, архиепископа Нафанаила (Троицкого) Харьковского, архиепископа Димитрия (Беликова) Томского, архиепископа Павла (Борисовского) Вятского, архиепископа Григория (Яцковского) Екатеринбургского, архиепископа Евгения (Зернова) Благовещенского, архиепископа Иосифа (Петровых) Одесского, епископа Серафима (Остроумова) Орловского.

В состав Высшего Церковного Совета, на тот же срок, имея в виду резолюцию Его Святейшества на заявлении протопресвитера В.Красницкого, под председательством Его Святейшества, ввести нижеследующих членов: митрополитов Тихона (Оболенского) Уральского, Серафима (Александрова) Тверского, Петра (Полянского) протопресвитера В. Красницкого, протоиереев А.Смирнова, И.Артоболевского, В.Виноградова, Д.Боголюбова, Анемподиста (Алексеева), мирян А.Рахманова и В.Белоликова; заместителями гр. Грачева и И.П.Опарникова»[viii].

В послании по поводу организации Епархиальных Советов на местах Патриарх писал: «Великие расстройства жизни церковной, доходящие до открытой вражды между членами Православной Церкви, с глубокой скорбью исполняют Наше архипастырское сердце. Ныне, заботясь о мире церковном и соединении всех чад вверенной Нам паствы Российской, призываем всех Преосвященных архиереев и управляющих епархиями организовать Епархиальные Советы, по положению, установленному Поместным Собором 1917-1918 гг., которые в первую очередь озаботятся делом подготовки очередного Поместного Собора Российской Церкви. В состав означенных Епархиальных Советов следует избрать представителей духовенства и мирян епархий как доселе твердо стоявших на канонических основах Поместного Собора 1917-1918 гг., так и вошедших ныне в общение с Нами лиц, состоявших в революционной группе православного белого духовенства и мирян «Живая Церковь». Списки избранных лиц надлежит представить на Наше одобрение и местным органам власти для регистрации по закону»[ix].

Резолюцией № 523 от 26 июня / 9 июля 1924 года Святейший Патриарх отменил все достигнутые договоренности и подписанные им постановления...[x]

В день Рождества Христова 7 января 1925 г. Патриарх Тихон составил новую редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях, когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор:

«В случае нашей кончины, наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, представляем временно Высокопреосвященнейшему МитрополитуКириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему МитрополитуАгафангелу. Если же и сему Митрополиту не представится возможность осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру, Митрополиту Крутицкому»[xi].

В Благовещение Патриарх Тихон скончался и, согласно его завещанию, поскольку ни митрополита Кирилла, ни митрополита Агафангела не было в Москве, обязанность управления Церковью легла на плечи митрополита Петра.

12 апреля1925 г. сонмомрусских иерархов, присутствовавших на отпевании Патриарха Тихона, митрополит Петр был избран Местоблюстителем Патриаршего престола.

В марте 1924 г. прот.Николай Чуков получил место настоятеля Николо-Богоявленского Морского собора в Петрограде, номинально оставаясь настоятелем занятого живоцерковниками Казанского собора.

23 ноября 1924 г. состоялось торжество «обновления храма», пережившего захват обновленцами. Трудами настоятеля была проведена реставрация не только собора, но и колокольни. Апологетические беседы, которые прот. Николай проводил в соборе, привлекали все больше слушателей.

В апреле он был избран заведующим Богословско-пастырскими курсами Центрального района и возглавил комиссию по выработке Положения о Высших Богословских Курсах (ВБК), за основу которого было взято Положение о Петроградском Богословском институте, самораспустившемся в мае 1923 г. во избежание захвата его обновленческим епархиальным управлением.

31 мая 1925 г. на основании постановления Общего собрания представителей приходов Центрального района г. Ленинграда, в присутствии всех четырех епархиальных епис­копов – Кронштадского Венедикта (Плотникова), Ладожского Иннокентия (Тихонова), Шлиссербургского Григория (Лебедева) и Сестрорецкого Николая (Клементьева), Богословские курсы Центрального района были реформированы в Высшие – с програм­мой Богословского института и трехлетним курсом обучения.

В корпорации ВБК, как ранее в Петроградском Богословском институте, нашли себе достойное место многие оставшиеся без дела и содержания выдающиеся профессора и образованное священство. В 1925 г. костяк корпорации составили протоиереи А.В. Петровский, М.В. Митроцкий, П.П. Аникиев, В.Ф. Лебедев, П.П. Мироносницкий, профессора А.А. Дмитриевский и И.Д. Андреев.

ВБК разместились в помещениях эстонской церкви Св. Исидора Юрьевского на Екатерининском канале (ныне ул. Римского-Корсакова, 24), где с 1923 г. функционировало Богословско-пастырское училище. Заведующим училищем в 1925–1926 гг. был настоятель Исидоровской церкви прот. Александр Пакляр, с 1926 г. – архимандрит Гурий (Егоров), секретарем был о. Карп Эльб.

Обновленцы с середины 1924 г. готовились к проведению своего второго Собора, на который разными способами, в том числе при помощи ОГПУ, угроз отобрания храмов и арестов, старались завлечь тихоновское духовенство, якобы для восстановления церковного мира.

В августе 1925 г. о. Николай Чуков посетил в Сокольниках Местоблюстителя, с которым они обсудили положение в епархии и ситуацию с обновленцами. Митрополит Петр вручил о. Николаю свое послание от 28 июля «Об отношении к обновленчеству» для распространения в епархии и благословил открытие в Ленинграде Высших Богословских Курсов.

В сентябре 1925 г. Советом Курсов прот.Николай был избран ректором.

21 сентября 1925 г. Общее собрание представителей всех староцерковных приходов города выразило желание содержать ВБК посредством трех годовых сборов и ежемесячных взносов церквей города и епархии.

22 октября митрополит Петр утвердил «Положение о Высших Богословских Курсах в Ленинграде», состав преподавателей, прот.Н.Чукова в должности ректора и прот.А.В.Петровского в должности проректора.

В конце первого года работы ВБК на них обучалось более 80 человек, и так же, как в свое время Петроградский Богословский Институт, Курсы постепенно становились духовным центром епархии.

Позиция прот. Н.К. Чукова относительно необходимости легализации и восстановления церковного мира, но не «подмены мира», оставалась неизменной, и она изложена в публикуемых ниже документах 1924–1925 гг. и фрагментах дневника.

Прот.Н.К.Чуков. Дневник. Фрагменты. 1924 г.

14 / 27 марта

Сегодня именинник Пр[еосвященный] Венедикт. Был у него и встретил очень многих батюшек, монашествующих, еп. Григория, своих соузников[…]. По вопросу о поминовении Патриарха прокурор сказал, что пока не будет получено официального сообщения в Еженедельнике Наркомюста, ничего нельзя сказать; просил справиться через неделю.

В Морском соборе, по-видимому, для меня ничего не выйдет[…]. Удивительно, как время развратило и приходские советы: усвоен совершенно протестантский принцип – избрание причта общиной без всякого значения в этом деле епископа. Прин­цип – совершенно недопустимый в православии, что я и высказал Пр[еосвященному] Венедикту. Право прихода рекомендовать, но последнее слово принять или не принять рекомендуемого кандидата должно все­цело принадлежать епископу: иначе какой бы смысл его “пасения” и ответственности нравственной за своего помощника – пастыря?! Вопрос о “пасении” должен отпасть, ибо не он посылает священ­ника к овцам, а овцы по своему вкусу (а, возможно, и - неразумию) выбирают себе того, кто им “люб” не по мотивам высоты пастырско-педагогической, а м[ожет] б[ыть], по совершенно иным соображениям…

Вопрос однако на этом не окончился. Через несколько дней приходят к Пр[еосвященному] Венедикту оо. Дмитриевский и Бобовский[xii] с пред­ложением: оставить в клире Дмитриевского и Яблонского[xiii], а Бобовского сделать настоятелем. Последнему этого, оче­видно, и хотелось, и он все равно начал бы интриги против меня. Преосвященный с такой комбинацией не согласился.

26 марта / 8 апреля

Не писал почти 2 недели: было некогда. Произошло многое. Начну с начала. В субботу, 16/29 марта, утром приходит одна из двадцат­ки Морского собора – В.М.Михайлова с поручением от Владыки Венедикта, утвердившего весь новый штат и в том числе меня в качестве и[сполняющего] об[язанности] настоятеля. В приложенном письме Владыка писал: “Наконец-то окончилась более или менее благополучно канитель с Морским Никольским собором, и я с облегченной душой могу по­здравить Вас и сердечно порадоваться Вашему новому назначению. В добрый час благословил Вас Господь на духовную работу в вер­тограде Божием, столь долго прерванную по неизреченной воле Божией. Остается Вам только написать заявление о желании всту­пить в эту должность, ибо одного устного, пожалуй, будет и не совсем достаточно. Помоги Господь Вам на месте святе водворить мир, порядок и любовь”...

Я тут же написал Преосвященному официальное согласие[…]. С благословения Владыки направился я вечером в собор. Пришел рано. Осмотрел. Собор большой, с массой ста­рых икон, расставленных и разложенных на аналоях. Познакомился с причтом. Служил всенощную о. Бобовский, потом предполагалась моя неделя. Я облачился только на вынос креста. Выносили торжественно, обходили всю церковь. Народу было много. Я у креста благословлял, потом исповедывал. По-видимому, получилось впечат­ление острое[…]. На утро я слу­жил позднюю литургию и говорил слово. Понравилось. Вечером (я вступил в неделю) служил вечерню и пассию и опять говорил слово. Отзывы добрые. Почувствовалось расположение прихожан; с причтом устанавливались хорошие отношения.

Во вторник – обычный акафист Св. Николаю, соборный, наро­ду много, поют все. Мне очень понравилось. Чтение во время бо­гослужения хорошее. Пение порядочное. Исповедовал много. В пят­ницу у меня было ок[оло] 60 чел., в субботу ок[оло] 40 чел.

Здесь только я почувствовал возможность действительного пастырствования. В Каз[анском] соборе собственно прихода нет и прихо­жан почти тоже. Характер отношений причта какой-то сухой, хо­лодный и формальный. Здесь не то: никто не бежит от богослу­жения, наоборот, сами идут и создают. В четверг устроил причтовое собрание[…]. Но вот беда: Г.П.У. почему то приказало меня отвести. Староста просил Мичури­на[xiv]; тот хотел поговорить сам о причинах. Во всяком случае, надо добиваться, так как в правах я не поражен, а мои соузники Пр[еосвященный] Венедикт и Богоявленский допущены[…] выясняется обо мне вопрос. Боюсь, что придется доходить до Смольного, а м[ожет] б[ыть] до Москвы.

С поступлением в собор несколько поправляемся; а то дожили до краю: 1 блюдо и черствый хлеб без перемен все время, да и на то денег не было. На уплату за электричество уже Нина Никитина достала 10 руб. от Николы Трунилы (о. М.Митроцкий)[…][xv].

На богословских курсах б. II благочиния, а теперь Центрального района, в среду 20 марта (2 апр[еля]) меня избрали заведующим и предложили читать Церк[овную] Историю в паст[ырском] училище. Опять я буду завален делом, и с трудом удастся привести в исполнение свои планы о написании разных работ.

5 / 18 апреля

С моим утверждением в Никольском соборе все еще затяжка. Староста добивается. Двадцатка оч[ень] желает.

Собор подготовляем к празднику. Я написал весь распорядок богослужения. Жалко только, что срывают праздник – по-видимому, субботу и понедельник устроят рабочими днями, а вместо них отдых дадут 1-4 мая, т.е. не в начале, а в конце Пасхальной недели. Ну, как это назвать иначе, как не намеренным отвлечением, и затруднением для верующих праздновать свой главный праздник. А все говорят, что религия не преследуется...

Во вторник 2/15 апр[еля] вечером, по записке Н.В.Чеп[урина][xvi], собрались у М.П.Чельцова[xvii]. Был Пр[еосвященный] Венедикт и о. П.Чуев[xviii]. Речь шла о способах приема, нежелательных (освящение), и вообще о нежелательности дальнейшего присоединения. Было предупреждение о возможной высылке безработного духовенства. Я поднял вопрос о необходимости поставить в известность Патриарха о критическом положении в Петрограде и серьезно побудить его к принятию тех или иных мер к ликвидации раздора. Политический мотив у обнов­ленцев теперь, с реабилитацией Патриарха, отпал, и можно было бы найти пути к ликвидации. Делается ли что-либо в Москве? Как смотрит на возможность этого гр[ажданская] власть? Все эти вопросы необ­ходимо уяснить в Москве и решительно повлиять на Патриарха. Со мной согласились. Вопрос был только в том, кого послать. Пр[еосвященный] Венедикт отказался ехать, я предложил М.П.Чельцова как чле­на авторитетного для епархии, для Патриарха, известного м[итрополиту] Евдокиму, прямого и решительного, кстати, вообще, не­одобряющего политику Патриарха.

Тот долго отказывался по обстоятельствам семейным. Но, в конце концов, согласился. О.Чуев обещал на другой день зайти за ним, чтобы получить в ГПУ разрешение, написать записки Смидовичу и Тучкову и т.п.[xix] Но, как оказалось почти ничего этого не вышло. Чуев не зашел, и дело отложилось… А между тем сам же торопил. Ука­зывал, что в еп[архиальном] упр[авлении] решено взять чуть ли не 15 храмов, в том числе Воскресения на крови, Митроф[аньевское] подворье, Вознесенскую церковь…

Вчера вечером был у меня о. Макарий[xx]. Сообщил, что ездил в Вышний Волочек и по пути был в Москве с поручением у Патриарха. Привез наградные списки. Сообщил последние новости: Патриарх издал запрещение м[итрополитов] Евдокима и Антонина в священном сане. Был у Патриарха о. Красницкий и предложил “работать вместе”, так как между нами нет догматических разделений. Патриарх от­клонил это, сказав, что наши пути различны. Сам Патриарх в быто­вом отношении стеснен: к нему, в одну из четырех комнат, вселен рабочий с женой… В смысле легализации здешнего епарх[иального] управления, по-видимому, ничего сделать не может: сказал – пусть существуют нелегально, хотел поговорить с Ком[иссаром] Юст[иции] Курским, но потом не мог принять о. Макария и сообщить результаты – устал и отдыхал. Вообще одряхлел.

Во всяком случае, о примирении как будто совсем нет речи. Думаю, что отклонение разговора с Красницким было сделано напрасно, надо было поручить переговоры Синоду… Запре­щение митрополитов тоже может быть чревато последствиями, особенно здесь – в Петрограде. 

10 / 23 мая

В Соборе служение идет по-прежнему. Начал по вторникам перед акафистом вести апологетические беседы. Уже провел три. Удачно – нравится. Общие отзывы хорошие. Хочу эти беседы использовать для богословских курсов - в апологетическом кружке, который предполагаю вести вместо русской истории[…]. Вчера был в лавре на наречении арх[имардрита] Нектария[xxi]. Речь нарекаемого была весьма содержательна и искренна. Потом пили чай у Пр[еосвященного] Григория[…].

В лавре оч[ень] многие подходили ко мне с выражением своих добрых чувств. Так народ, а свои – м[онахиня] Дамиана, Ф.К.Андреев[xxii] – еще недавно где-то характеризовали меня как “социал-соглашателя…”.

В трамвае встретился с о. Боярским, который просил позволения зайти ко мне “обменяться мыслями”, но не зашел. Предупредил, что под наш собор ведется “подкоп”. Староста виделся с Мичуриным и тот успокоил, что “пока он” – бояться не нужно…

Пр[еосвященный] Венедикт видел Боярского (тот был у него), который сказал ему о своих планах: он со своей группой предполагают на соборном совещании поставить вопрос о неправильном осуждении Патриарха; надеется, что к нему примкнет большинство епископата. Тогда или естественен вопрос о признании Патриарха и соединении с ним, или они отойдут от остальных обновленцев и – присоединятся к Патриарху. Дай Бог!

По сведениям, Патриарх получил разрешение побывать на родине во Пскове и на обратном пути посетить Петроград.

Дай Бог, чтобы скорее мир церковный совершился. Но боюсь, что крайности все-таки не сойдутся, и даже, м[ожет] б[ыть], в расколе будут виноваты больше крайние правые как совершенно непримиримые…

26 мая / 8 июня

На Богословских курсах начал читать лекции по апологетике.

В церковной жизни переживались газетные "волнения": появилось известие о “блоке Патриарха с Красницким” и целые ушаты грязи лили обновленцы на Патриарха. Народ был смущен. Наши легковерные батюшки (да и Пр[еосвященный] Венедикт) тоже приходили “в отчаяние”. А на самом деле, как говорят, было только то, что Красницкий по ордеру поселился в Донском монастыре и стремится соединиться с Патриархом. Тот ответил, что примет через публичное покаяние. Красницкий с посланием обратился к своим живоцерковникам, разъясняя, что политический мотив, разделявший их с Патриархом, отпал, и теперь он просит всех объединиться около Патриарха как главы русской Прав[ославной] Церкви.

Боярский был уже три раза у Пр[еосвященного] Венедикта и очень говорит о соединении. Тот предполагает просить письм[енное] заявление, а потом и письм[енное] исповедание. Я советовал последнее с заключением послать к Патриарху и уже по получении резолюции присоединить. Это - для реабилитации Пр[еосвященного]Венедикта, которого “истинно-православные” все стараются обвинить в “соглашательстве”…

10-го открывается обновленческое предсоборное совещание. Отсюда едут: Боярский, Платонов, Раевский и др. Боярский хочет ставить вопрос о Патриархе. Интересно, что-то будет. Боярский думает, в случае неудачи на совещании, устраиваться автокефально, перетащив на эту позицию и некоторых архиереев.

5 / 18 июня

В церк[овных] сферах идет какая-то неразбериха. От Патриарха нет никаких сведений. Последние говорят, что Красницкого он примет через покаяние и признание всех канонов. А сегодня читаю письмо в редакцию Красницкого, где он подписывается “член Высшего Церк[овного] совета при П[атриархе] Тихоне”. Значит, уже принят, обновленцы бьют тревогу, бранят Патриарха, Красницкого. Введенский припоминает дело Боткина[xxiii]. Красницкий привлекает его к суду... До чего еще дойдет эта вакханалия?!

21 июня / 4 июля

Не писал две с половиной недели: во время очередной недели совершенно некогда, потому что проповеди, беседы, лекции заполняют подготовкой все свободное время; а во внеочередные недели приходится исполнять и приводить в порядок то, что (бумажное) не успеваю сделать в очередную[…].

Церковные события получают особый интерес. Пр[еосвященный] Венедикт мне показывал две недели назад копию прошения Красницкого к Патриарху от 19 мая, в котором он, прилагая на одобрение Патриарха свое воззвание к членам группы “Живая церковь” с приглашением о присоединении к Патриарху, как законному главе Русской Церкви, просил о принятии его, Красницкого, а с ним и его группы, в общение и о прощении согрешений, содеянных во время пребывания в обновлении. На этом прошении 19 же мая была наложена Патриархом резолюция, что “в порядке патриаршей милости”, т.е. значит до Собора, который д[олжен] обсуждать вопрос о главарях движения, он – Патриарх – согласен принять Красницкого в общение и сделать его членом Высшего Ц[ерковного] Совета при Патриархе.

Таково истинное положение дела. Между тем, в воскресенье, 9/22 июня, в Каз[анском] соборе на докладе Красницкий почему-то скрыл это и говорил, что Патриарх пригласил его к соединению. Если действительно Красницкий желает “мира церковного”, как он заявил, то для этого “мира” совершенно необходимо без утайки сообщить, что он принес покаяние Патриарху, и что не Патриарх его приглашает, а он шел к Патриарху, сознав необходимость этого, что Патриарх первый раз (зимой) отказал ему, когда он явился “помочь в управлении", без покаяния. Все это повлияло бы на спокойное отношение массы к факту присоединения Красницкого и не колебало бы отношения к Патриарху. А теперь в толпе (да и в “толпе” ли только?) начинает уже подрываться доверие к Патриарху… М[ожет] б[ыть] впрочем, этого и надо кому-то?, чтобы дискредитировать П[атриарха] Тихона, отколоть от него верующих, сделать так, чтоб и “Тихоновские” церкви тоже пустовали, таким образом, постепенно отучить народ от церкви вообще и тем содействовать успеху борьбы с религией. Все это очень похоже на правду.

Красницкий вошел в общение с Патриархом и в Высший Церк[овный] Совет со всей своей идеологией. Как он высказался в Каз[анском] соборе, он стоит за брачный епископат, говорит об “изжитии идеалов монашества (!)” и т.п. Здесь несомненное увлечение, крайность. Жаль, если около Патриарха не будет людей передового образа мыслей, которые бы составили мост между крайней правой группой, его окружающей, и крайней левой – Красницким. Все-таки хорошо, что теперь у Патриарха будет не одностороннее освещение вопросов.

Но правая группа “Феодоровская” строит “ковы”: недовольна действиями Патриарха и готова отколоться от него. Есть такие “кафары”[xxiv] и здесь – в роде еп. Нектария и группы около иг[уменьи] Афанасии[xxv]. Вот кто действительные раздорники!..

В понедельник, 7.VII, будет диспут в Думе – “Кризис Российской православной Церкви”: выступают Красницкий, Платонов, <В...неразб.> и Покровский. Приходили из Губ ОНО (Якубов), приглашают меня выступить официально на диспуте, но я отказался, потому что не в курсе всех событий московских. Сегодня наречение, а в воскресенье 23.VI/6.VII хиротония прот. Клементьева во епископа Охтенского. Я приглашен.

27 июня / 10 июля. Четверг

В понедельник был на диспуте. Красницкий уяснял историю вопроса о примирении. По нему, мысль об этом возникла у членов Патр[иаршего] Синода с целью установления мирных отношений с гос[ударственной] властью. Началось сразу по освобождении Патриарха, но замолкло почему-то; в ноябре [19]2З г. снова, но тоже без успеха. В половине марта – вновь. Был вызван Красницкий, который поставил вопрос о созыве Собора и принятии политическойпрограммы собора [19]23 г. и группы Ж[ивой] Ц[еркви]. Так как Красницкий усмотрел, что влияние Патриарха велико, и что Собор может быть созван только именем Патриарха, то он решил соединиться ради мира и блага Ц[ерк]ви. Во время 6 недельных переговоров политическая программа будто бы была принята, в принципе не возражали и против лозунгов Собора [19]23 г. (белый епископат).

19 мая Красницкий обратился к Патриарху с прошением о принятии его, и Патриарх согласился. Был составлен акт об организации Свящ[енного] Синода и Высшего Церк[овного] Совета и послан на утверждение Н[ар] К[омата] вн[утренних] дел. 3а благонадежность ВЦС поручился Красницкий. Фактически эти органы не открыты, пот[ому] что ведет борьбу “старая монашеская епископская партия”, которая распространяет резолюцию Патриарха от 26 июня, которою он отказывается от резолюции 19 мая. 27 июня Кр[асницкий] был у Патриарха, но тот ему ничего об этом не сказал. 2 июля П[атриарху] Тихону представлялись представители группы Ж.Ц. в числе 19 человек, и сначала Патриарх отказал им в благословении, а после благословил.

Так[им] образом, получается, в конце концов, что то неясное. Платонов выступал против примирения, желая, чтобы кризис захватил не только духовенство, как сейчас, а самую толщу верующих […]. В конце концов, он вызвал скандал: ему долго кричали “довольно”, не давали говорить.

Боярский приветствовал “опыт” Красницкого, но не верит блоку, а вследствие “шатания” Патриарха даже поставил вопрос, есть ли около чего объединяться?..

Во вторник на беседе (в соборе – Л. А.), вместо очередной апологетической темы, я рассказал фактическую сторону переговоров о примирении Красницкого с Патриархом так, как изложил это Красницкий. От себя ничего не добавил, кроме только того, что надо “спокойно выжидать”, веря, что Патриарх и Синод управят Церковь по верному пути. Господь хранит Свою Церковь и потому будем верить Бож[ественному] Промыслу.

Очень многие меня благодарили за осведомление. Но были и такие “дамы и старушки”, которые, сейчас, же стали перетасовывать мои слова, говорить, что я “защищаю” красных (потому что называл все время Красницкого “протоиереем”!..). Другие им возражали, но, тем не менее, очень характерно это для того, как реагирует толпа и как она составляет мнения. Во всяком случае, необходимо отметить, что масса очень настроена против обновленцев вообще, и против Красницкого в частности, не верит его искренности, подозревает, интригует и даже высказывается, что Патриарх не д[олжен] примиряться с ним “без согласия народа”. Вся беда в том, что Патр[иарх] вздумал принимать Красницкого без того искуса, который применялся к другим, и который только и мог примирить несколько массу с приемом его. Последние слухи таковы, что дело примирения расстроилось. В результате надо ждать опять репрессий.

28 июня / 11 июля

Сейчас был у Пр[еосвященного] Венедикта. Тот сообщил резолюцию Патриарха от 26 июня, аннулирующую вопрос о примирении, начатый 19.V. Вот она:

“Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые поведут к потере чистоты и крепости Православия. И если всякие слухи и толки о примирении, особенно в газетном изображении о. Красницкого и других, вместо радости, возбуждают в сердцах верующих скорбь и тревогу, что подтверждается многочисленными заявлениями архипастырей, пастырей и мирян, то в виду сего почитаю благовременным ныне прекратить всякие переговоры о примирении с о. Красницким и подписи на журнале от 21 мая 1924 г. об организации при мне высшего церковного управления считать недействительными”. Патриарх Тихон. 26,V1,1924 г.

28,VI Патриарх о том же писал письмо Тучкову Е.А., прося прекратить рассмотрение этого дела в гражд[анских] учреждениях.

Так[им] обр[азом] начавшийся шум сделал свое дело, и вопрос о примирении прекращен. А между тем все это напрасно. Все дело должно было быть не в существе вопроса о примирении, а в способе принятия о. Красницкого, которого Патриарх принял в общение слишком поспешно и уж очень просто: без всякого искуса, без епитимий, даже с сохранением сана протопресвитера, словом вопреки всей им же установленной практики. Если бы был наложен искус, более или менее продолжительный, аннулировано звание протопресвитера, это примирило бы несколько, смущенную совесть верующих, и они спокойнее отнеслись бы к приему, тем более, если бы Патриарх воззванием объявил, что все-таки вопрос о поступке Кр[асницкого], как главаря движения, переносит на Собор. Ничего этого не было сделано и, конечно, верующие смущались. Довольно легкомысленно все было ведено, и не может не колебать авторитета Патриарха.… А примирение все-таки было бы нужно.

Прочитал у Пр[еосвященного] Венедикта присланное ему прот. Платоновым 6,VII открытое письмо по поводу того, что на хиротонии о. Клементьева в числе исповедания было отречение от “обновленческого раскола.” О.Платонов не может никак согласиться, что они в расколе, пот[ому] что ничего "раскольнического" у них нет ни “в верованиях”, ни “в идеологии”… Странно, что богослов не уясняет себе разницы между ересью и расколом…

6 / 19 июля

Пр[еосвященный] Венедикт сейчас рассказал, что двадцатка храма Воскресения на крови просила его о награждении митрой о. Верюжского[xxvi]. Тот отказал всл[едствие] того, что недавно еще он получил палицу. Тогда двадцатка обратилась в Москву и там просила сделать их храм Каф[едральным] Собором и т[аким] о[бразом] предоставить настоятелю право ношения митры. Патриарх удовлетворил, не спросив Пр[еосвященного] Венедикта. Когда здесь явились к Пр[еосвященному] Венедикту, тот сказал, что храм их еще не собор, и нужно возбудить ходатайство сначала о возведении их храма на степень собора и составить штат соборный. На просьбу о возложении митры ответил, что когда-нибудь исполнит резолюцию Патриарха и возложит... Вечером однако, написал Верюжскому, что, ничего не имея против награждения, он находит неправильным способ награждения, и предоставляет Верюжскому, если он находит это возможным, сообщить о времени возложения…

Покойный Владыка - митрополит (сщмч. Вениамин Казанский – Л.А.) в одном подобном случае поступил определеннее - когда явился подобный батюшка, Владыка ему сказал, что раз Патриарх Вас наградил помимо меня, то возложите и носите, а я возлагать не буду… Так и тут, надо было бы поучить. Это был бы пример и для остальных. А то зарвались с этими наградами...

10 / 23 июля

На прошлой неделе приехали из отпуска отцы Н.В.Чепурин и М.В.Митроцкий. Чепурин заходил ко мне в собор в пятницу днем, и мы прошли с ним до Мариинской площади. Поправился. Рассказал, что встретился Москве с Д.И.Боголюбовым[xxvii], который говорит, что примирение необходимо, так как нелегализованная Церковь находится в “невыносимом” положении. Митроцкого встретил у себя. Много рассказывал бытовых сцен из своей поездки.

Вчера был снова, побеседовали. Также скорбит о слабости власти (по поводу разных домогательств и выходок прих[одских] советов) и в этом отношении определенную политику Пр[еосвященного] Мануила ставит выше; скорбит о беззаботности Пр[еосвященного] Венедикта в смысле налаживания финансового аппарата, чтобы иметь средства на помощь нуждающимся (напр[имер] профессорам…). Говорили о крайней необходимости наладить духовное образование, пот[ому] что нет кандидатов на священство подготовленных. Надо подумать о подготовке преподавателей во всероссийском масштабе. А для всего этого необходима сначала легализация ц[ерковного] управления, а для этого необходимо примирение с Красницким, без чего легализации не добиться. О.Митроцкий охарактеризовал Красницкого как человека дов[ольно] умного, дов[ольно] наглого, но энергичного; всегда лояльного и благонамеренного к власти, но обозленного затиранием его о. Богоявленским.… Советовал осуществить мою мысль о предупреждении Красницкого не вдаваться в крайности (брачный епископат, уничтожение монашества и т.п.), но не самому идти к нему, а устроить посещение меня Красницким.

11 / 24 июля

Сегодня был у Пр[еосвященного] Венедикта, где, кстати, встретил Пр[еосвященного] Николая Клементьева. Поднятый мною вопрос о ненормальном положении приход[ских] советов, не считающихся с епарх[иальной] властью, давящих причты, нашел подкрепление и у епископов, которые указали на производящееся разрушения церк[овной] дисциплины с другой стороны: вмешательство центра, “Патриаршей личности” и т.п… Я советовал, чтобы Совет епископов, набрав массу фактов, самым определенным образом поставил центр в известность, что так[им] путем можно не восстановить церк[овную] жизнь, а только в конец разрушить. Пр[еосвященный] Николай мне понравился по очень быстро и ясно намечаемому им решению. Пр[еосвященный] Венедикт ненадежен в этом отношении: не тверд, отступает.

14 / 27 июля. Воскресенье

В пятницу на курсах виделся с Н.В.Чепуриным и о. А.В.Петровским[xxviii].

Отец Н.В.Чепурин сообщил, что Патриарх высказывает недовольство на Пр[еосвященного] Венедикта, что из Петрограда ему нет никакой поддержки в его деятельности. Пусть другие епархии молчат, но в Петрограде есть силы, которые могли бы сказать свое слово по поводу разрухи и примирения.

Кстати о.Н.В.Ч[епурин] сообщил, что Галкин[xxix] и Красницкий, оба “приятели” о. Богоявленского по прежней совместной службе, недовольны им за его якобы вмешательство в церковную политику, что он не держит данного им слова об этом, и т.п. Было будто бы сказано и обо мне, как бы в противовес, что вот хорошо еще, что есть там Ч… (!) Причем тут я? Не понимаю. Стараюсь вообще держаться дальше. Не знаю и о влиянии Богоявленского, хотя иные говорят об этом…

Побеседовав, мы пришли к мысли, что надо поставить Пр[еосвященного] Венедикта в известность обо всем и просить, чтобы:

1) опросил мнение пастырей различных направлений по вопросу о примирении с Красницким;

2) обсудил вопрос об этом – затем – в совете епископов;

3) сообщил Патриарху заключение с подробной мотивировкой.

При опросе необходимо иметь в виду:

1) крайнюю необходимость легализации еп[архиальных] управлений вследствие засилья двадцаток, расстройство церк[овной ] дисциплины от этого и затруднительность пастыр[ской] работы;

2) крайнюю необходимость организации духовной школы, так как по местам уже нет образованных кандидатов священства;

3) большой соблазн для верующих и оружие в руки неверующих от взаимной перебранки различных группировок духовенства;

4) необходимость положить конец шатанию духовенства и всем этим доносам, арестам, ссылкам и пр. При примирении и легализации все это могло бы быть ликвидировано. Самое примирение, конечно, надо обставить так, чтобы оно было приемлемо для слабой, смущающейся совести масс верующих.

О. Петровский сообщил, что староста их С.М.Сорокин[xxx] был у Красницкого. Тот советовал собирать подписи мирян под приветствием примирения, и послать Патриарху. Дела, конечно, сложные.

3 часа дня

Пришел от обедни, ожидает о. Н.Вешкельский[xxxi]. Выражает сильное недовольство Пр[еосвященным] Венедиктом за то, что тот не дает никаких руководящих указаний по вопросу о примирении, как держать себя, чего ждать, будет ли легализация и пр. Человек горит, а встречает в ответ только сообщения о сплетнях, мелочах... Отказался даже от производства в сан протоиерея. Обескуражен, машет на все рукой, сложил с себя все полномочия, уезжает и хочет замкнуться... Часть правды есть в отношении Пр[еосвященного] Венедикта: погряз в мелочах, нет заботы об общих нуждах Церкви и, под влиянием засилья правых, по-видимому, склоняется к ним… Печально.

16 / 29 июля

Сейчас был у Пр[еосвященного] Венедикта. Вчера набросал докладную записку по вопросу о примирении (см. особо приложенную); посылал к о. Чепурину и тот одобрил; сегодня снес ее Пр[еосвященному] Венедикту.

(См.: Приложения. Документ 1). Пусть обсудят в Совете Епископов и свое заключение, может быть, сообщат Патриарху. Удивляюсь Пр[еосвященному] Венедикту – он как-то не осознает важность вопроса и необходимость действия. Когда я сказал ему, что Патриарх недоволен их молчанием отсюда, он ответил: “а нас разве спрашивали?..” Как будто только на вопросы надо отвечать, а на события не надо откликаться, самим возбуждать вопросов тоже не надо... Жалкие управители!..

24 июля / 6 августа

На прошлой неделе в пятницу (20-го, VII) служил в Эстонской церкви с Пр[еосвященным] Венедиктом, который посвящал о. Карпа Эльба в протоиереи. За всенощной со мной долгий разговор имел Колесников А.С.[xxxii]. по поводу отказа о. Пакляру в палице, несмотря на представление двадцатки (ему прошло только 2 года). Как ни выяснял ему, что тут не принимается во внимание “удельный вес” лица, а просто формальный принцип – трехлетний срок – ничего не втолкуешь. За ужином председатель прих[одского] совета в тосте тоже провел мысль, что теперь “к голосу прих[одских] советов не прислушиваются...”.

Я не мог выдержать и против своего обыкновения громко возразил, что “мне смешно слушать, что приход[ские] советы теперь на втором плане: наоборот, теперь яркое засилье двадцаток, которые делают, что хотят, не считаются совершенно с мнением и волей епарх[иального] епископа, лазят к Патриарху, выхлопатывают разные вещи - вроде Каф[едрального] Собора и митры… Это ведь развал церк[овной] дисциплины. Что же, этого Вы и хотите..?” Неожиданность моего выступления заставила несколько смягчить первое заявление, и председатель заметил, что у них-то контакт и т.п.

Я же, выступая, имел в виду свой собор, где двадцатка уволила псаломщиков, не считаясь с мнением причта, и даже сначала не хотела доносить об этом епископу. Только сегодня дали мне выписки об этом из протокола, уже после моего напоминания, и с просьбой, чтоб Владыка утвердил. На место С.Н.Веселовского приглашен диакон Ткаченко, по-видимому, человек хороший и усердный.

Преосвященный в пятницу сообщил мне, что по поводу моей записки беседовал с о. М.Тихомировым и о. Л.Богоявленским. Первый, оказывается, все еще мнит себя уполномоченным от Патриарха и пишет ему; написал и об о. Красницком отрицательное мнение. Отец Леонид, по обычаю, порекомендовал повременить, “когда нас спросят...”. Долго ждать примирения при таком положении...

25 июля / 7 августа

Сегодня был у Пр[еосвященного] Венедикта […]. Преосвященный сказал, что Пр[еосвященный] Григорий вернулся из Москвы и сообщил, что Патриарх прервал с Красницким всякие переговоры, что последний был у него всего две минуты, что Патриарший Синод разогнан, и управляет Патриарх единолично, что в случае соглашения с Красницким – был готов план роспуска обновленческого Синода. Пр[еосвященному] Евдокиму давался трехмесячный отпуск с разрешением даже выезда за границу. И все это рушилось. На мой вопрос о причинах Владыка ответил: “Вероятно потому, что Кр[асницкий] не выполнил условий”. “Каких?” – “Не принес покаяния публичного...”.

Жаль, если все это так. Очевидно, разруха в церкви еще будет долгое время… Моя записка, по словам Пр[еосвященного] Григория, теперь потеряла значение.

29 июля / 11 августа

Некто Заботкин, “протоиерей Троицкой (на Стремянной) церкви”, священствующий с 1919 г. след[овательно], того периода, когда шли под влиянием событий все, кому не лень, и поставлялись без разбора, теперь пишет в газетах, что снимает сан, причем мотивируя это “долгом совести...”. Письмо интересно. Пишет, что ему “тяжело, душно и страшно” в рядах “духовенства”, потому, что разочарован в возможности “возрождения” Церкви, “потерявший голову без своей старой няньки – царского самодержавия” и растаскиваемой по клочкам и справа и слева самими же “отцами”. Душно, п[отому] ч[то] видит в этой среде призраки старого мира доизживающего свои ветхие ризы... Страшно, п[отому] ч[то] еще нигде, никогда не встречал такой общественной организации, настолько проникнутой ложью… Чувствует, что поступает правильно с точки зр[ения] честного священника, для которого неприемлема самая малейшая ложь и с точки зр[ения] гражданина и личности... “Пред современным русским священником, заключает он, только два пути - либо собственным лбом упереться в византийско-буржуазную “тихоновщину” во славу международного капитала, либо с одним крылом... подбитым, парить в линючих и серых туманах интеллигентски буржуазного “обновленчества” для вящей славы безпочвенной маниловщины и омерзительной хлестаковщины”. “И вообще, думается, – заключает он, – довольно рыться на раскопках контр-христианства…”.

Все, что касается явлений быта и жизни духовенства, во многом верно: и привычка к “няньке” и воспитанная столетиями безпомощность русской иерархии, и плохое приспособление к условиям и понятиям “нового мира”, и “ложь” в жизни... Но: 1) забыто, что все это (и в частности “нужда в няньке” и т.п.) свойственно отдельным и, конечно, неумным людям, а ведь сама то Церковь в ея идеологии – выше всего этого, и ее истина остается истиной – только нужны яркие провозвестники ея…; 2) забыто, что воззрения, всосанные с молоком матери, вообще не скоро меняются и “старый мир” – греза еще многих умов (м[ожет] б[ыть], недальновидных, отсталых и пр.); 3) забыто или просмотрено, что “ложь” в жизни - явление общее всем, конечно, только в духовенстве она виднее вследствие яркости разницы по сравнению с идеологией его; но Церковь то, опять же, тут не причем, а по существу – она-то, и есть спасение от этой лжи…; 4) если говорить о точке зрения “честного священника”, то, сняв сан, Заб[откин] поступил совершенно неправильно (если, конечно, остался верующим): священник д[олжен] б[ыть] героем, и там-то он и д[олжен] бороться, где больше лжи и неправды. В этом его задача, и только в этом. Просто оказалось не под силу бороться, – правда, в трудных условиях, в подавляющей лжи кругом и косности – но все-таки – слагать оружие – не “честь”, а малодушие; 5) для современного священника, кроме двух путей, указываемых Заботкиным, есть еще третий, им просмотренный: не упираться лбом в “тихоновщину”, и не парить в серых туманах обновленчества, а лично идти прямым мужественным путем к евангельской правде, безбоязненно отмечая, обличая и отметая и ретроградство, и косность одних, и показные взлеты других… 6) если все эти явления, отмеченные Заботкиным, есть “контр-христианство”, то, конечно, производить “раскопки” его и восстановлять – бесполезное дело, но тогда тем с большей энергией надо заняться “раскопками” подлинного христианства, которое также не терпит “лжи”, которое может осветить и освещает любую, хотя бы “самую величайшую” эпоху истории, и которое дает вполне “гармоническое” мировоззрение, которого так жаждет Заботкин, не рассмотревший прекрасного леса из-за стоящей перед его глазами группы плохих деревьев…

8 / 21 августа

5-го вечером (в 7-8 часов) скончалась Ел.Мих. Лазаревская[xxxiii], у которой я был перед отъездом. Во вторник вечером я зашел – отслужил панихиду; вчера вечером был на выносе ее в Сенновскую церковь (выносил Боярский), а сегодня был там же на отпевании. Вчера беседовал с Боярским о церковных делах, а, дорогой, с Н.А. Котляревским [xxxiv] – о политических.

По словам Боярского, Патриарху Тихону не дадут организоваться – тянут пока, ибо идут переговоры, а когда достигнут, то, вероятно, будут разделываться. Здесь Б[оярский] организует (с разрешения властей) комитет, объединяющий все обновленческие группы с весьма умеренной программой, без всяких крайностей Ж[ивой] Ц[еркви]. - По подписании предполагается послать к Патриарху, чтобы он благословил работать. По-моему, вот такое объединение, не кричащее, – самое умное; постепенно можно сблизиться на деятельности, а так, церковно, – для весьма многих будет неприемлемо.

Н.А.Котляревский привез поклон от Н.Н.Глубоковского[xxxv], который профессорствует в Софии на богословском факультете. Карсавин[xxxvi] – в Берлине и “не срамит русского имени”; ездил в Италию читать лекции о России. Вел[икие] князья спорят и инсинуируют. На будущее экон[омическое] положение России смотрят пессимистически: иностранцы рады нашим тяжестям, чтобы возможно больше воспользоваться нашим стесненным положением. Да, Европа – черства и эгоистична… 

7 октября / 24 сентября

Очень был расстроен и событиями: иг[умен] Иларион (Бельский, мой ученик по семинарии, крайне ограниченный) воспылал желанием епископства (в 30 лет!), поехал к Патриарху, и тот предложил Пр[еосвященному] Венедикту представить его в еп. Каргопольского... Представли... Ужас, что за епископат!! Куда мы ведем Церковь?!

Обновленцы составляют программу, довольно обширную, охватив вопросы и вероисповеднические, и нравоучительные, богослужения, управления, дисциплины и отношения к Патриарху.

30 сентября / 13 октября

В день Ио[анна] Богослова вечером служил акафист в часовне Черемен[ецкого] монастыря. Потом были с Пр[еосвященным] Венедиктом (который молился и говорил слово) у о. Сергия[xxxvii]. Там Преосвященный показал мне письмо к нему о. архим. Досифея[xxxviii] из Москвы, куда он поехал “искать епископства”. Дело не выгорело, пробыл там “зря” (так он пишет в письме) и потому просит Преосвященного написать “отношение об нем” – так, на всякий случай, чтобы предъявить как рекомендацию. Ужасные люди! Что будет с нашим епископатом при подобных кандидатах!..

На другой день в церкви о. Митроцкого был у всенощной – престольный праздник Пр[еподобного] Харитона. Был о.Н.В.Чепурин. После собрались, но беседа была не содержательна – коротко время, да и не было повода глубоко затронуть вопрос. Сегодня встретил Боярского. “Надо кончать войну, – говорит. – Нужен Собор; нужно воздействие на Патриарха от отдельных общин и духовенства, чтобы настоять на Соборе, от которого его удерживают кучка окружающих епископов”… Недоволен Пр[еосвященным] Венедиктом, который “держит в черном теле батюшек, обратившихся из обновленчества.” Я выразил, что как раз его обвиняют в противном, и даже жалуются за это на него Патриарху. – “Надо бы поговорить, побеседовать по всему этому”, – говорю. – “Да, но где, когда и как?” – ответил он и с этим расстались.

3 / 16 октября

В Покров служил у себя. Народу было много, но староста отказал хору из-за отсутствия средств. Пели плохо, а на другой день и совсем никого на клиросе: пел народ. Отучаем народ от храма […]. Вчера вел беседу о Церкви. Удачно. Народу много.

В Покров о. Чокой[xxxix] вызывался в ГПУ и там остался. По сообщению прокурора, все арестованные в феврале высылаются на два года в Соловки, в т[ом] числе и о.Чокой, выпускавшийся на поруки. Интересно, что с о. М.Тихомировым? Остаются только, кажется, о.П.Виноградов и Досифей[xl]. Жаль Леонида Дмитриевича (Аксенова – Л.А.), дома у него, кажется, все разворовали… Сегодня у меня беседа с группой студентов, а завтра начинаю читать лекции по патристике на Богословских курсах.

6 / 19 октября

Сейчас заходил ко мне новопоставленный епископ Иларион (Бельский), назначенный в Каргополь. Посвящен в Покров, 1 октября, в Москве, в Покровском монастыре. Я сказал ему, что радуюсь, что мои ученики - уже архиереи, но что в отношении лично его считаю, что рано получил он сан. Но, раз воля Б[ожия] совершилась, надо ему чистотою жизни заслужить должное к себе отношение.

Спрашивал он у меня разных советов, как приехать, куда явиться, как начать дело и т.п. Советовал ему возможно скромнее себя держать, приехать тихо, зарегистрироваться, побывать и познакомиться с председателем исполкома, ГПУ, предъявить назначение, попросить указаний; причислиться к церкви; не назначая особой встречи, в субботний день начать служение со всенощной, с обычным словом и т.д.

Говорит, что Патриарх еще бодр, с ним ездил в Серг[иеву] лавру. Митр. Петр справлялся обо мне и посылал поклон. Его - Илариона не производили в архимандриты, а прямо из игуменов во епископы. Озабочен облачением и мантией.

8 / 21 октября

Служу в церкви. Стал уставать и после литургии необходимо отдыхать… Старость или заботы? Последние очень удручают, так как материально жить оч[ень] трудно. Это очень волнует, беспокоит и отрывает...

В соборе тоже много неприятных переживаний. Староста с президиумом самоуправствуют в полном смысле, меня, как настоятеля, совершенно игнорируют, ни о чем не советуются, а делают только “по своему нраву”[…].

Наших церковников, кажется, завтра отправляют в Соловки. Л[еонид] Д[митриевич] (Аксенов – Л.А.) прислал мне письмо с прощальным приветом и сообщением, как подбирали и меняли статьи Уг[оловного] К[одекса] в отношении их. Сегодня был у П.Д.Новицкой[xli] – именинница.

Вчера встретился с С.Н.Молчановым, который рассказал, что видел в воскресенье служение возвратившегося из поездки по Сибири и Кавказу Введенского, который теперь уже “митрополит”, в белом клобуке, с тремя крестами на клобуке и митре и т.п. Словом, забыто все обновление, и все повторяется в том же виде, как прежде. Служение – неврастеника. На величании поминают “высокопр[еосвященного] митроп[олита] Александра, благовестника Христовой правды”.

11 / 24 октября

Вчера перед веч[ерним] богослужением заезжал Пр[еосвященный] Венедикт, только что съездивший к Патриарху. Сколько я раньше ни говорил ему о необходимости побывать в Москве, чтобы лично переговорить о ц[ерковных] делах, – все отказывался, ссылаясь на “приемы” и недосуг. А тут пронесся слух, что его перемещают в Олонецкую, и - когда дело коснулось лично его, – немедленно собрался… Как и следовало ожидать, слух вздорный. Но поездка полезна в том отношении, что все-таки вопросы многие выяснил.

Прежде всего, Патриарх не против созыва Собора, только затрудняется вопросом – как и из кого? Многие высланы... По поводу стиля – стоит пока за старый; в этом утверждают его Патриархи Александрийский, Антиох[ийский], Иерус[алимский] и Сербский; в Константинополе разделение по этому поводу. В Польше правительство разрешило праздновать праздники по старому стилю. Вот главное. О ликвидации раскола, по-видимому, не было речи (особо, отдельно от вопроса о Соборе); по кр[айней] мере, ничего не говорил мне Пр[еосвященный] Венедикт, хотя и упомянул, что о Платонове речь была…

Здесь, оказывается, вызывали в ГПУ Пр[еосвященного] Николая (Клементьева), а к Пр[еосвященному] Григорию являлся агент из ГПУ с предупреждением, что если будет держаться политики непримиримой, то... и т.д. Это повлияло на то, что в Совете епископов обсуждали вопрос о созыве Собора и решено: составить доклад Патриарху по этому делу, причем труд разделен: Пр[еосвященный] Николай опишет современное тяжелое положение Церкви, Пр[еосвященный] Григорий – способ созыва Собора и условия его работы; а Пр[еосвященный] Венедикт – то, что от Собора надо ждать (вопросы и надежды – перспективы). По поводу помощи и совета в последнем Преосвященный и приезжал ко мне…

Днем вчера около дома встретил Н.Ф.Платонова, погуляли, побеседовали о необходимости ликвидации раскола. Решили, что я побываю у него во вторник на буд[ущей] неделе, пригласив с собой и М.П. Чельцова. Интересно.

24 октября / 6 ноября

Опять две недели прошли без записи из-за недосуга. 15/28 октября, во вторник вечером, был у Платонова. Сидел около трех часов. Челъцова не было: оказалось, что он телеграммой вызван в Москву Пр[еосвященным] Серафимом Тверским[xlii].

Беседа вертелась около вопроса о примирении церковном. На мой вопрос, допустит ли власть примирение, он ответил, что “объединения” с Патриархом власть не допустит, а только “единение” со Свящ. Синодом, что в случае непримиримости возможны дальнейшие репрессии в виде высылок.

Какими же мерами возможно было бы достигнуть единения? На этот вопрос о.Платонов оказался большим фантазером, мало – в увлечении – соображающим о практичности и жизненности той или другой меры. По нему, необходимо со стороны нас - духовенства давление на Патриарха в смысле его отхода от управления. Желателен одновременный переход всего духовенства в Петрограде к признанию Свящ. Синода как церк[овно]-административного центра. Когда я высказал свои предположения о способе созыва Собора Патриархом (изложено в моей докладной записке Пр[еосвященному] Венедикту), он ответил, что “Синод не примет приглашения Патриарха на Собор.”

Сообщил, что в ноябре приезжают в Москву представители восточных Патриархов для уяснения вопроса о церковной распре. В заключение говорил о желательности молитвенного общения, например, 2 ноября, в дни годовщины смерти Пр[еосвященного] митр. Антония[xliii]. Говорит, что программа их группы, переработанная, печатается и будет разослана всему духовенству. В беседе я сообщил ему откровенно об одиозности его личности вследствие предполагаемой тесной связи его с ГПУ. В общем, та же психология, что у Теодоровича[xliv] (с которым раз я беседовал) – игнорирование массы верующих и исключительная опора на власть.

В среду 16/29 октября, был у Пр[еосвященного] Венедикта, предоставил ему докладную записку (соображения) о созыве поместного Собора (он просил меня). (См.: Приложения. Документ 2).

Преосв[ященный] сообщил, что Красницкий прислал ему программу вопросов для Собора, где обращают на себя внимание 1) полное умолчание об обновленцах; 2) пункт об отношении Церкви к вопросу собственности (!), и 3) пункт о докладе Патриархом отчета о своей деятельности за все время управления (ясно – с целью некоторого суда над ним).

Сообщил Владыке мысль о желательности выражения приветствия власти по поводу семилетия и в связи с возвращением духовенства из ссылки. Вернулось уже 8 ч[еловек] (о. А.Никитин, В.Покровский, Д.Гидаспов, А.Никольский, А.Тихомиров, В.Венустов…). У некоторых из возвратившихся заметно приподнятое настроение с ультраправым направлением…

В четверг виделся с о.Н.В.Чепуриным, и наметили, чтобы Пр[еосвященный] Венедикт побеседовал с епископами и некоторыми из духовенства: 1) о приветствии, 2) о сдерживании возвращающихся; что я и сообщил Пр[еосвященному] Венедикту на другой день […]. В пятницу читал на курсах вторую лекцию по патристике, а затем было собрание преподавателей, на котором читали статью М.П. Чельцова “О человеческих привнесениях в Библию” и обсуждали семь вопросов, представленных Н.В. Чепуриным по поводу нее, гл[авным] обр[азом] о том, вытекает ли из текста Библии и не расходится ли с учением Церкви (если таковое установлено) воззрение, что человек создан не из земли непосредственно, а из доразвившейся формы животного? На основании филологического анализа текста и святоотеческих толкований пришли к положительному ответу. Очень содержательно было собрание.

В воскресенье вечером был у меня о.М.П. Чельцов, только что возвратившийся из Москвы, где выхлопотал посвящение во епископы арх[имандрита] Сергия Дружинина (б[ывшего] настоятеля Тр[оице] Сер[гиевой] пустыни). Сообщил последние новости, со слов Пр[еосвященного] Серафима Тверского. Гр[ажданской] власти нужно для каких-то целей, чтобы Патриарх выступил с посланием, где осудил бы заграничное контрревол[юционное] движение наших эмигрантов духовных и светских, сказав “не больше того, что уже сказал в прошлом году в своем раскаянии и первом послании”. Это предлагал ему Тучков в присутствии Пр[еосвященного] Серафима. В то же время указывал, что в таком случае староцер[ковная] группа м[ожет] надеяться на след[ующие] льготы: легализация управления центра и на местах, право открытия паст[ырских] школ, обучение детей Закону Б[ожию], созыв Собора (“только не громоздкого”, не больше 400 ч[еловек]), снятие или во всяком случае уменьшение налогов с духовенства, права их детям обучаться в школах, назначение на епархии и в Синод не контрревол[юционеров] (право отвода).

Патриарх колеблется между двух влияний: Данилов мон[астырь] с Пр[еосвященным] Феодором влияют отрицательно, а между тем положение Церкви, да и существо дела требовало бы, чтобы Патриарх воспользовался благоприятным моментом и упрочил положение Церкви. Жаль, если непримиримые возьмут перевес. Беда иметь во главе управления человека безвольного… В воскресенье вечером был в Капелле на "литургии Чайковского"[…].

Во вторник были у Пр[еосвященного] Венедикта с Н.В.Чепуриным и П.А.Кедринским[xlv]. Был Пр[еосвященный] Николай. Пр[еосвященный] Григорий, по-видимому, хочет уходить, недовольный действиями Патриарха, положившего резолюцию о возведении во епископы архим. Сергия[xlvi] вопреки заключению Совета епископов. Одобряю, и рекомендовал Пр[еосвященному] Венедикту поехать в Москву и сделать то же. Беседовали о приветствии. Долго рассуждали. По-видимому, порешили написать Патриарху о желательности во всеросс[ийском] масштабе выразить власти благодарность за возвращение ссыльных. Это м[ожет] ему дать толчок и в вопросе о послании, м[ожет] б[ыть].

По собору у меня неприятности. Староста и Королев орудуют, не поставляя меня в известность ни о чем. Отказан хор. Приглашается другой регент; без меня вывешивается объявление о каком-то торжественном освящении и мн[огое] д[ругое]. Если бы только была возможность, дня не оставался бы в такой компании...

1 / 14 ноября. Пятница

Во вторник виделся с Н.В.Ч[епуриным], делились впечатлениями по поводу вечера, проведенного у Пр[еосвященного] Венедикта; недоволен мертвенностью епископата, как и вообще «стоячестью» церковной жизни. Надо оживлять, надо спасать положение, надо упрочивать п[равославную] Церковь и духовенство. Для этого надо хотя бы пастырям некоторым сплотиться и влиять на епископат. Сегодня вечером собираемся снова об этом побеседовать. Сейчас был у Владыки Венедикта, приглашал его служить на 9-10 ноября (освящение нижнего храма). Сообщил, что на днях был у него Платонов все по тому же вопросу об единении в молитве. Под конец расплакался, объясняя это душевной тяжестью, и просил помолиться. В то же время Преосвященный познакомил меня с двумя бумажками того же Платонова к свящ[еннику] Новой Ладоги о. П.Георгиевскому, где он будирует против Пр[еосвященного] Венедикта, как нелегально управляющего епархией, контрреволюционера и т.п. Двоится человек между юридическим и нравственным течением своих мыслей...

16 / 29 ноября. Суббота

Сообщают, что в понедельник все председатели двадцаток и старосты церквей Центрального района вызывались в район, где им указали: 1) иметь свечи только обандероленные; 2) сообщать о количестве свечного дохода; 3) за три дня заранее извещать о тех посторонних священниках, которые будут служить с епископом; и 4) (будто бы) быть полными хозяевами в отношении причта – увольнять, приглашать и пр[очее] по своему желанию...

Положение духовенства все более ухудшается. А Патриарх не думает торопиться о легализации и других мерах и улучшению положения Церкви. Вчера я был у Пр[еосвященного] Григория, пригласил его служить всенощное бдение на Николин день (согласен) и попутно беседовал о косности нашего центра. Он вполне согласен со мной и советует представить докл[адную] записку с обрисовкой церковного положения и точным указанием мероприятий и предложений о необходимости действовать во всероссийском масштабе. Если же Патриарх почему либо уклонится, то чтобы предоставил возможность действовать и вести переговоры с правительством здесь в Ленинграде.

О.Н.В.Чепурин вчера показывал заготовленную им записку о сношении с властью. Волнуется, придумывает, а будет ли к[акой] л[ибо] толк при полной инертности Патриарха и отсутствии при нем ответственного органа управления?!

Прот.Н.К. Чуков. Дневник. Фрагменты. 1925 г.

23 января / 5 февраля 

В собор народу ходит все больше и больше. Мои беседы привлека­ют и интересуют. Хор хороший, хотя и дорогой. Отзывы о наших бого­служениях лестные.

На курсах, на Рождестве (30 декабря), был вечер. Прошел хорошо[…].

В Казанском соборе Красницкий ушел. Вошли обновленцы. Это дело рук Платонова, как он говорил еще осенью мне […].На днях съездил к матушке Афанасии, где встретился с о. Шебакиным и о. Венустовым[xlvii]. Атмосфера “ярко благочестивая.” Был, наконец, с визитом у А.В.Королева[xlviii], к которому никак не мог собраться.

У Пр[еосвященного] Венедикта 17/30 января было собрание по вопросу об издании духовного журнала. Все дело, конечно, прежде всего, в сред­ствах. Обновленцы находят, однако, и издают. Как жаль, что силы раз­биваются в такое время, когда надо было бы всем сообща работать в виду наступательного положения, в какое становится неверие...

Патриарх, говорят, нездоров – в лечебнице. Посмотрим, не разре­шит ли вопроса Вселенский Собор в Иерусалиме. Обновленцы ставят будто бы на него вопросы о пересмотре канонов, о постах и о мире церковном.

Я говорил Пр[еосвященному] Венедикту, чтобы списался с Пр[еосвященным] Сергием[xlix] по поводу подготовки вопросов и докладов к Собору и предложил бы ему организовать здесь в Петрограде из ученых специалистов комиссию для разработки тех или иных вопросов. Не знаю, сносился ли? А ведь эти доклады могли бы иметь значение при Патриархе в качестве мнений от епархий, вместо личного представительства, которое едва ли будет возможно.

30 марта / 12 апреля

В Благовещение, 25, / 7, IV в 11. ¾ ч. веч[ера], скончался Патриарх Тихон от приступа грудной жабы. Первое известие появилось в среду вечером в «Новой веч[ерней] газете». Я сейчас же в соборе, предвидя дальнейшее, просил старосту переговорить с Мичуриным (завед[ующим] церк[овным] столом Центр[ального] района) о возможности служе­ния панихиды, которую наметили на воскресенье, если подтвердятся из­вестия. Однако в тот же вечер, после беседы, ко мне приступила О.Н.Луговая с заявлением: «почему у нас не служат панихиды?» Тут стол­пились и другие. Меня возмутило это вмешательство безответственных лиц, и я спросил: «А вы ручаетесь за достоверность известий?» На этот раз отошли. Но когда утром газеты подтвердили известие, а в соседних церквах батюшки, идя на поводу у старушек, начали слу­жить панихиды, у нас в соборе пошли разные разговоры: «Что же наши? Ужель не будут?» и т.п. На беду староста до сегодняшнего утра дотянул справку.

Между тем, в пятницу вечером, получилось приглашение Пр[еосвященного] Николая на панихиду в храм Воскресения Х[ристова], в воскресенье, в 4 часа, с разрешения Центр[ального] района. Как будто бы и благопо­лучно. Однако в субботу получено известие, что по церквам ходят агенты и записывают, где и кто служит панихиду. Я вчера выяснил старосте всю необходимость справки и разрешения. И он только сегодня к началу литургии привез разрешение служить панихиду, поминая Тихона, но без слова «Патриарх». Что делать? Пытались справиться в храме Воскр[есения]. Там подтвердили и сказали, что им разрешена фор­мула «Святейшего отца нашего Тихона». Мы обсудили, и слово «Святейше­го» заменили словом «Великого», точно переводя слово «Патриарх». Перед панихидой я сказал слово, и, т]аким] о[бразом], наконец, совершили панихиду.

9 / 22 апреля. Среда Пасхальной недели

Прошла Страстная и почти Пасха. Устал очень, потому что всю неделю был очередным и служил бессменно; мало того, Беляев[l] отка­зался даже в Великую пятницу служить утреню, хотя как подочередной должен был это делать; так что пришлось очень мало спать последние дни […]. Службы все прошли хорошо. В первые три дня обыкновенно проповедовал за литургией (вечером – те, кто вели беседы); в среду - и ве­чером. В четверг не пришлось служить литургии, потому что неожиданно умер Щербов[li], и я служил литургию в лавре, говорил слово. Народу в Великий четверг вечером было очень много (вообще за год очень уве­личилось число посетителей храма, мои беседы привлекают многих, о чем говорят и на исповеди), также и в обычные дни. В Пасху, по нераспорядительности двадцатки, не были открыты входы с улицы в верх­ний храм и поэтому много народа осталось на улице, хотя верхний храм был неполон (через нижний нельзя было пройти – тесно). […]. Славил в продолжение двух дней, посетил около 30 с лишком мест; наславил 81 рубль, которые сегодня и сдал в кассу общую.

Вчера был у Пр[еосвященного] Венедикта. Готовится к отпечатанию послание М[итрополита] Петра как Местоблюстителя Патриаршего.

Наши крайние правые настолько поглупели и еще более сузили свой кругозор, что, забыв уже о всякой канонической преемственности, заня­ли совершенно протестантскую точку зрения, вздумав обсуждать (в Моск­ве, в Даниловом монастыре) вопрос о том, признать ли Петра местоблюс­тителем, т.е. исполнить ли волю Патриарха, и, перейдя по-протестант­ски на персональное обсуждение вопроса, “ради мира церковного” согла­сились признать.… Несколько ослабла у нас церковная дисциплина!

По-видимому, в ряде архиереев слишком сильна правая тенденция, так видно из слов и привезенного из Москвы “настроения” Пр[еосвященного] Венедик­та. Здесь - то же. Правая группа с Флеровым, Тихомировым и др. (тут же и Верюжский) занимается доносами и повлияла в Москве на неутвер­ждение наградного списка с замечаниями против всех тех, кто по­бывал в “обновлении…” Приехавший с ссылки Пр[еосвященный] Иннокентий тоже старается “реабилитировать” себя в подозрениях относительно обновленчества и занят докладом о безблагодатности обновленческой церк­ви. Как все узко! Старается не о ликвидации внутреннего раскола, а об углублении пропасти и большем разделении!.. Губят Церковь, не смотря вдаль, на ужасные последствия...

Во время посещения с крестом узнал, что Беляев агитирует среди прихожан за себя, как настоятеля, и против меня. Говорил с совершенно незнакомой ему О.А.Зенницкой, что “я скоро снова буду здесь настоятелем, а о. Николай должен будет уйти в другую церковь”.

21 апреля / 4 мая

[Епископ] Григорий прислал поздравительное письмо по случаю исполнившейся моей 28-ой годовщины священства, где высказывает пожелание «чтобы (мое) служение и неизменно продолжалось и ширилось», и пишет: «Ваша долголетняя опытность в деле руководства богословским просвещением ставит Вас в первые ряды работников Св. Церкви, на коих внимательно останавливается взгляд любящих дело Божие – с признательностью к ним за прошлое и с упованием, что, по зову Св. Церкви, они усугубят свои труды на ея благо»....

[…] О. Макарий приезжал с просьбой ходатайства о представлении его к сану архимандрита… Хочется людям поскорее в архиереи, без сооб­ражений о том, как это теперь ответственно и трудно… Венедикт благоразумно уклонился, посоветовав ему ехать лично в Москву: там м[ожет] быть достигнет и архиерейства. Венедикт приезжал советоваться со мной по поводу письма еп. Евфимия, который просит сделать о. В.Хазова викарным епископом в Вытегру[lii]. Я отнесся к этому отрицательно: еще в Каргополь можно было бы посвятить о. Хазова – там народ менее претенциозный, хотя и там среди духовенства могут возбудиться недовольные, также вследствие того, что о. Василий при всех его достоинствах, - не получил семинарного образования […]. Что касается возвращения Исаакиевского собора, то сведения раз­личны. По одним, – исходящим от Яблонского и Зинкевича[liii], – вопрос ре­шенный, двадцатка утверждена и во вторник (завтра) будто бы принима­ет собор[…]. По другим сведениям, сооб­щенным вчера Пр[еосвященным] Венедиктом, это еще не ясно[…]. Во всяком случае момент дов[ольно] важный: есть какие-то обстоятельства, которые склоняют весы в сторону «тихоновцев» даже у власти, ранее относившейся к «обновленцам» более благожелательно… В связи с этим интересно посещение о.Платонова. Он приезжал «почти официально», как заявил, «чтобы установить чрез меня связку с епископатом нашим…». Цель следующая: если примирение православных и обновленцев вообще мыслится желательным, то надо отыскивать под­ходы к этому. О.Платонову представляется возможным такой план: нельзя ли подходить к этому примирению путем пока совершенно частного характера совещаний между главными представителями той и другой груп­пы. Затем, можно было бы обсуждение главных вопросов о характере и способе примирения обсуждать в комиссиях из ответственных предста­вителей – о.о. настоятелей хотя бы нескольких церквей той и другой группы и – одновременно – в комиссиях (особо) из мирян - представите­лей приходских советов тоже той и другой группы. После этого могло бы состояться епарх[иальное] собрание путем свободного каждой группой выявления по приходам своих представителей. И, наконец, епарх[иальное] собрание могло бы делегировать на поместный собор представителей обеих групп. В беседе я предупредил о.Платонова, что все это передам по при­надлежности, но что: 1) по моему мнению, наш Епископат не решится ни на какое обсуждение этих вопросов без предварительного сношения с Москвой, а 2) участие в обсуждении некоторых лиц (Введенского, а он добавил совершенно верно – и, м[ожет] б[ыть], Платонова…), как одиозных, м[ожет] б[ыть] вредно для дела… Вчера у меня собралось несколько человек на чашку чая, и я пове­дал об этом посещении. К сожалению, из епископов был только один Пр[еосвященный] Венедикт, направление мыслей которого, под влиянием разных обстоятельств, довольно-таки несмелое и более склоняющееся в сторону «правых», которых он боится и пред которыми нерешителен. Прежде всего заподозрена искренность о.Платонова, который не раз уже приходил по этому поводу к Пр[еосвященному] Венедикту, даже плакал у него на плече от тяжести нрав[ственных] переживаний, и тем не менее через несколько дней делал тому же Венедикту разные пакости. Ввиду этого было высказано, что если действительно это желание примирения (или вернее – воссоединения) со стороны обновленцев искренне, то пусть об этом сносится с Пр[еосвященным] Венедиктом главный пред­ставитель их – Пр[еосвященный] Вениамин[liv]: естественнее об этом говорить епис­копам друг с другом, ведь мы все равно не окончательные и последние вершители вопроса… На бумаге все это будет яснее, документальнее и безопаснее во всех отношениях... Вот этот ответ я сегодня должен буду передать о.Платонову, ко­нечно, в дипломатической форме…

Теперь по поводу причин, которые могли бы толкать обновленцев на этот шаг, высказывалось разное. Между прочим, интересно следующее. Во время приезда сюда председателя Совнаркома Рыкова (около месяца назад), говорят, была какая-то жалоба или чье-то обращение о давлении местной власти на тихоновскую Церковь. И Рыков будто бы положил резолюцию, дающую указание, чтобы местная власть в своих от­ношениях к церкви придерживалась общей политики государства в отно­шении церкви; чтобы своими действиями она не подавала повода думать, что обновленческая церковь пользуется каким-то особым вниманием и занимает какое-то официальное положение, так как для власти все группировки церковные д[олжны] б[ыть] одинаковы. Он же, говорят, выска­зался и за передачу Исаак[иевского] собора (почему об этом зашла речь, непонятно).

Вот это обстоятельство (перемена отношения власти к обновлен­цам) до некоторой степени могло м[ожет] б[ыть], повлиять на них в смыс­ле желания объединения, а впрочем, трудно разобраться во всем этом в виду конспиративных отношений обновленцев с органами власти, гл[авным] обр[азом] с ГПУ… Кстати, сообщают, что коллективы РКП перед 1 мая получили предло­жение воздержаться от активных выступлений в антирелигиозной пропа­ганде и в “основание” этого было разослано сношение Чемберлена с Раковским (полпредом в Англии), в котором тот пишет, что правитель­ство Англии и ЦК тред-юнионов, с интересом наблюдая за жизнью СССР, находят ненормальными частные выступления против Прав[ославной] Церкви. И архиепис­коп Кентерберийский обратился вместе с ЦК тред-юнионов с заявлением о ненормальности такого отношения для установления добрых отношений между правительством Англии и СССР… Что-то в этом роде. Во вся­ком случае, это показательно...

24 апреля / 7 мая. Четверг

В понедельник, с 3 ½ до 5 ч[асов], я был у о.Платонова. Там был и о.П.Раевский[lv], едва ли случайно, п[отому] ч[то] он знал о моем посещении, знал о причине его и вместе с Платоновым ожидали видеть во мне, как они выразились, “ангела мира и радости”… В ви­ду нахождения о.Раевского моя миссия дипломатическая осложнилась: пришлось быть особенно осторожным. Из всего разговора, особенно из замечаний Раевского (который не так умен, как Платонов, и потому кое-что выбалтывал), видно, что они усиленно стремятся к соединению. Но что их к этому побуждает? Это интересно...

На мое сообщение, что лучше было бы вести всякие переговоры непосредственно епископам, Платонов ответил, что уже заготовлено пись­мо м[итрополита] Вениамина ко всем епископам и духовенству по этому поводу. Я поинтересовался содержанием и нашел, что оно очень официально и сухо, и так как оно к тому же и циркулярно, то м[ожет] не явиться связу­ющим началом переговоров: епископы просто могут игнорировать, как не обращенное к ним лично.

А между тем, начало очень важно, важно завязать сношения. В виду того, что м[итрополит] Вениамин уехал из Ленинграда и вернет­ся только к Вознесению, я советовал по кр[айней] м[ере] Платонову лич­но вручить еп.Венедикту и другим епископам это письмо и в личной бе­седе постараться убедить завязать сношения. Не находя этого почему-то возможным, о. Платонов согласился на то (сам предложил), чтобы когда письмо будет получено епископами и, если они пожелают, он сейчас же явится по первому требованию для каких угодно объяснений и разгово­ров.

Предупредив, что я передам это Пр[еосвященному] Венедикту и посоветую ему, с согласия епископата и в их присутствии, принять Платонова для того, чтобы уяснить детальнее предположения м[итрополита] Вениамина и снестись с местоблюстителем, я ушел.

Сегодня утром был у Пр[еосвященного] Венедикта и передал всю нашу беседу, посоветовав ему переговорить с остальными епископами и, чтобы не бы­ло со стороны Платонова инсинуаций “о нежелании тихоновцев разгова­ривать с ними” пригласить о. Платонова побеседовать в присутствии епископов, хотя бы только для того, чтобы сказать, что мы объеди­нение мыслим как “их воссоединение” при условии покаяния и воздер­жания от всяких нововведений в церковную практику до соответствующе­го авторитетного решения соборного.

Пр[еосвященный] Венедикт сообщил, что Пр[еосвященный] Иннокентий вернулся из Москвы далеко не тем, каким уехал. Уехал он со скрипением зубов на м[итрополита] Петра, с ярким решением не признавать его местоблюстителем, с явной тенденцией против него, как “соглашателя” и т.п. А вернул­ся... присоединившим свою подпись к посланию епископов о признании м[итрополита] Петра местоблюстителем и с примиренным к Петру отношением, т[ак] к[ак] узнал, что послание Патриарха от 7 апреля об отношении к совет­ской власти оказалось не смастеренное м[итрополитом] Петром, как думала правая клика, а по поручению комиссии епископов из невозможного по редакции послания, представленного Тучковым, переделанного никем иным, как епископом Прокопием[lvi], другом епископа Иннокентия и “столпом”, на которого правые смотрят как на каменную гору… Теперь, узнав в чем дело, здешняя клика прикусила языки... Вот как полезно окунать их в толщу жизни; это не то, что разводить теории и будировать у себя на диване… О. Макарий сегодня уезжает в Москву с бумагами от еп. Венедикта.

19 мая / 1 июня

Почти месяц прошел со дня последней записи. Макарий приехал из Москвы архимандритом: мое представление о нем Пр[еосвященный] Вене­дикт послал к м[итрополиту] Петру, и тот произвел. В неделю о самарянине Пр[еосвященный] Венедикт служил в Серг[иевой] пустыни; служил и я там. Приезжал о.М.Митроцкий и сказал хорошую проповедь с характеристикой самарян (отсутствие в ней узкого национализма иудеев, честность в своем по­ведении, интерес к религии).

Узнал, что по поводу предложения Платонова и разосланного ду­ховенству письма м[итрополита] Вениамина, епископы наши решили ничего не от­вечать; также, чтобы не отвечало и духовенство. Конечно, это – ярко и твердо, но едва ли умно и для Церкви полезно: ведь надо же как-либо, когда-либо и кому-либо начать говорить о порядке соединения…. Ведь если будем только поворачивать друг другу спину, то кого же больше можно обвинять в неискренности: тех ли, которых мы подозре­ваем в какой-то неискренности, или нас, которые говорили и молились о единении, а от всякой попытки к нему отшатываемся…

Как вероятный результат отказа в переговорах явился “нажим” - отобрание Вознесенской церкви. Обвиняют в этом Платонова. Трудно сказать, кто это сделал. Но роль обновленцев тут несомненна. Народ очень волнуется – конечно, бесполезно. Есть слухи, что намечено еще пять церквей к отобранию от тихоновцев; в том числе – наш собор. Впол­не возможно...

Может быть, было бы лучше, если бы епископы последовали в от­ношении письма митрополита Вениамина моему совету.

В это воскресенье исполнилась 1600-летняя годовщина 1-го всел[енского] Собора. По этому поводу на нашем ученом заседании Бог[ословских] курсов проф. Дмитриевский[lvii] внес предложение об ознаменовании особым молебном и актом. Порядок молебна был тут же составлен, и затем журналом я представил Епископату. Там одобрили и распорядились по всем церквам.

На курсах у нас соединилось это с годичным актом. Прибыли все четыре епископа, представители общин, слушатели. Служил Пр[еосвященный] Вене­дикт и 12 священников. Затем я прочел отчет, Дмитриевский и Чепурин сказали речь. Речи были не высокого научного достоинства: у Дмитри­евского больше подходило для “душеполезного чтения…”, а у Чепурина его страсть к оригинальным построениям и контрастам затемнила суть.

После акта продолжалось заседание, на котором я провел вопрос о реорганизации наших курсов в высшие богосл[овские] курсы с програм­мой Бог[ословского] института и трехлетним курсом. Было единогласно принято, избрана комиссия для рассмотрения составленного мною про­екта “Положения”. Только еп. Григорий одиноко высказался против “роскоши” высшего уч[ебного] заведения при острой нужде в псаломщи­ках и диаконах.… Удивляюсь взгляду епископа! 

1 / 14 июня

Прошли все праздники. Беседы продолжаю и летом; народу посеща­ет много. Ведут в остальные дни и прочие священники. С завтрашнего дня думаю заняться переработкой сочинения о таргуме для магистер­ской диссертации. И.Г.Троицкий в беседе с Н.А. Никитиной[lviii] одобряет это, рекомендуя сузить и отпечатать в Берлине. Что же, помоги Боже![…].

В пятницу у меня был о.прот. Платонов Н.Ф. опять по вопросу о единении… Долго беседовали. Непременно нужно нашим войти в разго­вор с ними – многое уяснится, многое всплывет… Просил меня пере­дать Пр[еосвященному] Венедикту письмо, извещающее, что в понедельник его по­сетят члены Епарх[иального] управления – Платонов, Раевский, Стефано­вич и Титлинов. “Мы готовы встретить закрытые двери, – говорит Платонов, – но будем пытаться и еще”… Забирание церквей предпо­лагается и дальше...

Предполагая, что письменное сообщение будет ощутительнее (м[ожет] б[ыть] показано прочим Епископам), я решил препроводить Венедикту письмо Платонова при своем письме, которое предварительно по­казал о.о. Петровскому А.В., Чепурину Н.В. и Митроцкому М.В. Кста­ти, о.Петровский на днях по нашему поручению ездил и к Пр[еосвященному] Николаю Клементьеву высказать, что епископы напрасно обратились к духо­венству с рекомендацией уклоняться от к[аких] л[ибо] переговоров с об­новленцами[lix].

В ответ Николай сказал, что: 1) так “завещал” (!) Патриарх; 2) они боятся раскола “правых”, и 3) боялись, что при свидании Пр[еосвященный] Венедикт не окажется в споре на высоте (!)…

Письмо, посланное мною вчера – следующее:

“Преосвященный Владыка! Сегодня меня посетил прот. Н.Ф.Платонов;

вновь беседовал о желательности единения между нашими группами и просил передать Вашему Преосвященству прилагаемое письмо, извещающее, что в понедельник к Вам явятся делегаты от Епарх[иального] Управления.

Позволяю себе высказать свое мнение по поводу этого посещения. Мне думается, что: 1) Вам необходимо было бы принять делегацию, и 2) следовало бы пригласить для присутствования при ее приеме Преосвя­щенных викариев - непременно, а, может быть, и некоторых из наиболее авторитетных о.о. протоиереев, например: В.А.Акимова[lx], Л.К.Богояв­ленского, А.В.Петровского, М.П.Чельцова, М.В.Тихомирова[lxi], С.И.Быч­кова, А.В.Пакляра…

Если мы действительно и искренно желаем единения (а желать этого нас обязывает Евангелие), то без предварительных переговоров и взаимных уяснений, без взаимного подхода друг к другу, конечно, обойтись нельзя. Позиция, занятая циркулярным письмом трех еписко­пов, по моему мнению, едва ли правильна: она не отвечает ни заветам Евангелия, ни урокам истории, ни требованиям “церковной икономии”. В этом отношении обновленцы идут далеко впереди нас и – ради мира церковного – становятся выше общечеловеческого самолюбия: они вторично обращаются к Вашему Преосвященству, несмотря на то, что первое письмо преосв[ященного] митрополита Вениамина было оставлено без всякого ответа, и что в циркулярном письме епископов митроп[олит] Вениамин трактуется как “Вениамин Муратовский” – без всякого титула…

Простите, что откровенно высказываю Вам свою точку зрения, но желание церковного мира и избежания еще больших “скорбей”, ожидаю­щих Церковь, заставляет говорить это. Вашего Преосвященства усерд­нейший слуга протоиерей Н.Чуков.

Р.S. М]ожет] б[ыть], Ваше Преосвященство сочтете полезным ознакомить с настоящим письмом и прочих Преосвященных Владык, тем более, что к высказанным в нем мыслям вполне присоединяются о.о. протоиереи: А.В.Петровский, Н.В.Чепурин и М.В.Митроцкий, которых я с ним ознакомил. Н.Ч. 30, V / 12, VI 1925 г.”

Любопытно, как отнесется наш Епископат к этому событию? Отцов протоиереев для присутствования мы наметили совместно, имея в виду представителей различных направлений: 1) Акимова, Петров­ского, Чельцова и Бычкова, как сторонников единения, и 2) остальных (из которых позиция о. Пакляра неизвестна) – как лиц “охранительного” образа поведения… 

8 / 21 июня. Воскресенье 

За эту неделю произошло многое. Начну по порядку и по дням.

В воскресенье, в 5 ч[асов] вечера, я получил от Пр[еосвященного] Венедикта письмо, в котором он сообщил, что ему “не успеть поговорить ни с о.о. протоиереями, ни с Епископами, а разрешение вопроса брать лично на себя” он не берется. Поэтому просит предупредить, “кого сле­дует”, что “в понедельник я принять депутацию никак не могу, а по рассуждении о сем вопросе, видно будет”. Я немедленно уведомил письмом о. Платонова об этом.

В понедельник состоялось, очевидно, совещание Епископов, где было заслушано мое письмо. Вечером, в 7 час[ов], пр[еосвященный] Венедикт при­ехал ко мне и сообщил, что епископы “испугались”, предполагая, что мы составили “боевую группу”, готовую вступить в оппозицию епископату, а, м[ожет] б[ыть], уже готовы к уходу к обновленцам. “Я, говорит пр[еосвященный] Венедикт, конечно, уверил их в неосновательности их предположений, но, тем не менее, они поручили побеседовать с Вашей группой”. Я попросил приехать его на другой день на курсы, куда я приглашу о.о. Акимова, Чепурина, Петровского, Митроцкого и Чельцова.

Во вторник, в 7 ч[асов], собрались. Не было Митроцкого и Чельцова. Беседовали до 11 часов. Говорили “без обиняков”, и Преосв[ященному] Иннокентию, по-видимому, главному направителю непримиримой политики в отношении обновленцев, - пришлось выслушать много серьезных и горячих возражений. Он возра­жал против переговоров, оправдывал “письмо трех Епископов” опасени­ем, что Платонов и Кͦ могут “провести” нас (!..), говорил о безблагодатности обновленческой иерархии, дошел до отрицания благодатности даже у католиков.

Все это было не умно, зелено и только упрямо. Мы настаивали на противоположном, убеждая (!) в очевиднейшей истине, что без переговоров не м[ожет] б[ыть] уяснения позиций, а без последнего мы вечно будем стоять на мертвой точке и м[ожет] б[ыть] находиться в заблуждении относительно своих “противников.”

Я, кроме того, внес предложение в Епископат - ходатайствовать пред Местоблюстителем Патриарха о назначении к нам одного из архие­реев в качестве управляющего, чтобы остальные были просто викарными, и чтобы в Совете были представители клира. Иначе – управляют “безот­ветственные” люди.

Среда прошла без новых сведений, кроме того только, что у меня был Пищулин (Пр[еосвященный] Владимир)[lxii], которому я рассказал о совещании на­кануне, и с которым мы в течение часа спорили (если можно так назвать весьма вежливый и спокойный разговор) о неканоничности обновленчес­кого Синода и невозможности для нас принять Собор, созываемый нека­ноничным органом.

На другой день утром ко мне приходит о. А.Петровский в собор (я служил раннюю литургию) и предупреждает об “особой осторожности” с Пищулиным, так как ему вчера вечером передал о.С.И. Бычков, что одна “интеллигентная” дама, б. начальница гимназии, передала тому со слов Пищулина (у которого она была после его возвращения от меня), что я вполне согласен на признание Синода и Собора..! Вот и верь этим “интеллигентным” дамам!..

Днем в четверг заехал Пр[еосвященный] Венедикт и сообщил, что по обсуж­дении “всего” в Еписк[опском] совете решили, чтобы Пр[еосвященный] Венедикт лично, один, принял в частном порядке одного о. Платонова. Я уведомил о. Платонова.

В пятницу вечером у нас было заседание комиссии совета Бог[ослов­ских] курсов по реорганизации курсов. Мой проект полностью прошел; исправления небольшие. По уходе Пр[еосвященного] Венедикта побеседовали о злободневном вопросе, причем о. Акимов высказал “практический проект” подхода к вопросу о примирении через возвращение всех к положению начала [19]22 года и рассмотрение персонально каждого из женатых еписко­пов и двубрачных архиереев. Мы просили его набросать докладную за­писку о своем проекте, хотя осуществление его сопряжено со многими трудностями.

В субботу, в пятом часу, меня посетил Платонов и рассказал о своем визите к Пр[еосвященному] Венедикту и о полной его безрезультатности. О чем ни заговаривал Платонов, на все Пре[освященный] Венедикт отвечал только, что он “не уполномочен” об этом беседовать!..

Тогда, для чего же собственно нужно было приглашать Платонова, и на что Пре[освященный] Венедикт “был уполномочен”?!. В беседе со мной о способах возможного единения Платонов высказал мысль, что если бы Местоблюститель обратился с посланием к пастве по случаю вступления его в исполнение новых обязанностей и призвал к миру и единению всех, в т[ом] ч[исле] и “отколовшихся”, то они воспользовались бы этим, как поводом для того, чтобы просить его устроить съезд или Собор. Словом, они, ища примирения, готовы передать инициативу созыва и руководства местоблюстителю, дабы съезд или Собор были канонически приемлемы для нас. Мысль хорошая, если я правильно ее понял.

9 / 22 июня

Вчера вечером я был у о.Н.В. Чепурина, беседовал с ним об этом. Высказал мысль о желательности нам, нескольким пастырям, побеседо­вать с Платоновым, чтобы уяснить, при каких условиях он мыслит воз­можность единения, чем может поступиться и на чем настаивает. О.Н.В. Чепурин согласен, но надо: 1) испросить разрешение епископа и 2) запротоколить и тут же подписать все, что будет сказано о.Платоновым.

Сегодня я написал Пр[еосвященному] письмо с просьбой о разреше­нии нам побеседовать с Платоновым, а тогда, если эта беседа даст ре­зультаты, приемлемые для православной староцерковной группы, тогда о них можно будет сообщить Местоблюстителю, и, м[ожет] б[ыть], если Гос­подь благословит, вопрос о церковном мире сдвинется с мертвой точки нашим центром.

Сейчас был о. Карп (Эльб – Л.А.) и сообщил, что к Пакляру обращалось какое-то лицо (из Благодатовских...) с вопросом, не переходит ли Эстонская церковь в обновление, так как в ее помещении обсуждались вопросы о примирении… Как глупы и злы люди! И это “православные”!..

Сегодня был у меня Н.Т.Рункевич[lxiii] и решили в воскресенье у меня, в 3 ч[аса] отпраздновать 30-ю годовщину нашего окончания курса в Ака­демии.

12 / 25 июня

От Еп. Венедикта получил письмо, не говорящее прямо о запрещении беседовать с о.Платоновым, но косвенно ведущее к тому же. Вот оно: «…Не имея возможности посетить Вас лично, считаю долгом известить Вас, что епископы, ознакомясь с Вашим предложением, не находят возможности в настоящее время взять на себя инициативу в переговорах о съезде или Соборе, или доложить о сем Патриаршему Местоблюстителю, полагая, что в Москве не менее нас интересуются сим вопросом и, если до сих пор не начинают действовать, то имеют, вероятно, на то свои основания. Торопиться с этим вопросом, по моему мнению, не следует, пока не будет проявлено в достаточной мере искренности, столь необходи­мой для той и другой стороны»...

1) “Инициатива” и не предлагалась епископам.

2) Обращаться к Местоблюстителю я их тоже не просил.

3) Какие же доказательства искренности они желали бы видеть?

4) Если над ними “не капает”, то невтерпеж становится нашей пастырской совести, которые ближе стоят к пастве и видят ре­зультаты нашей разрухи сильнее, чем это усматривается издалека те­ми, кто только “варится в собственном соку!..”.

5) Это непонятное упорство Епископов и эта их трусость и пред верхом, и пред низами, толкают нас искать иных путей и игнорировать епископат. Но им, по-видимому, все равно, были бы только спокойны, и хорошо о них думали наши “истинно православные” охранители стоячего болота…

6) Если не разрешается нам - пастырям, как таковым, in corpore беседовать о церк[овных] вопросах с Платоновым, то придется опять мне одному это делать, п[отому] ч[то] лично мне, конечно, в частном поряд­ке никто не может запретить беседовать с кем угодно и о чем угодно…

7) Пора бы наконец в церковной области забыть языческий прин­цип насилия и заменить его христианским - благожелательностью и до­верием.

8) И наконец надо же епископам понимать, к кому и как обращать­ся, и кому запрещать, а кому и доверять (м[ожет] б[ыть], больше, чем себе….

Возмущенный, я поехал к о.Н.В.Чепурину. Тот посмотрел на дело “дипломатически”, с другой стороны – прямого ответа на вопрос мой в письме нет, нет и запрещения нам... Решили посоветоваться с о.А.В.Петровским. Тот поехал поговорить с Пр[еосвященным] Николаем, но, к сожалению, Пр[еосвященный] Николай, как и Пр[еосвященный] Венедикт на неделю уехали из города. Петровский советует все-таки уговорить епископов на разрешение нам побеседовать, чтобы не вызывать расхождения и не обострять дела. Подождем.

Вчера заходил о. К.Александров (с Васильевского острова). На празднике в честь иконы Б[ожией] М]атери] Милующей было много разгово­ров о моей будто бы декларации и т.п. Часть держится правых (о.Ви­ноградов, Западалов[lxiv]), другие ждут. О.Константин вызвался пови­дать меня, чтобы лично узнать все. Я рассказал. Он говорит, что все безместное духовенство радо, что я горячо взялся за это, и желают, чтобы дело двинулось…

19 июня / 2 июля

Вчера на моей беседе было очень много народа. Вообще, беседы привлекают и нравятся. Это заставляет меня особенно тщательно отно­ситься к подготовке и к выбору самой темы. Вчера говорил о молитве, ее действенности […].

Пр[еосвященный] Венедикт приехал. Я не предполагаю больше возобновлять с ним разговоров - оскорбительно их отношение. Платонов на днях посы­лал ко мне спросить: “нет ли чего нового?” Сказал, что ввиду отсут­ствия епископов из города – бездействую. Заходил о. А.Ливанский[lxv] и со­общил, что окрестное с ним духовенство внимательно следит за нача­тым мною движением, очень желает, и готово дать свои подписи к декларации, если понадобится. Только я-то не предполагаю действовать помимо Епископата.

В воскресенье был у меня товарищеский обед. Были о. П.М.Филиппов, о. П.М.Кремлевский, о. Д.Ф.Гидаспов, А.В.Волков, И.С.Богданов, Н.В.Туберозов и Г.А.Шишкевич. Не пришел Н.Т.Рункевич (заболел) и не могли найти и сообщить С.Н.Покровскому.[lxvi] Начало молебна, который я служил и за которым возгласил вечную память скончавшимся профессо­рам и студентам нашего (LIV) курса и здравицу живущим. Потом обед. Все очень благодарили за инициативу. Иные не видели друг друга все 30 лет…

За обедом разговор велся все время около животрепещущего вопроса об обновленцах и их желании объединиться с нами. Почему-то преобладающее мнение – непримиримое, особенно у Гидаспова, Туберозова, отчасти Шишкевича и Волкова. Один Богданов меня хорошо понял и отстаивал мою политику примирения. Все почему-то им не доверяют, считают “предателями” и т.п. Удивительная злоба!..

Вчера ко мне обратился о. Федор М[ихайлович] Ласкеев в соборе и говорит, что не понимает, почему у меня совсем не видно того озлобления против обновленцев, которое так ярко у других “потерпевших”?.. Не знаю, но действительно, совсем не помнится это, а от души желается толь­ко скорейшее примирение…

6 / 19 июля

Здесь все носятся с нашей «ударной группой», которую будто бы я возглавляю. Сплетен не уберешься... Ну, бабы сплетничают, это по­нятно. А как наш брат – священники смакуют мое «неправославие» (все эти Виноградовы, Западаловы, Верюжские, Благодатовы[lxvii]), это уж – прос­то по зависти и ради укрепления своего «истинного православия»… Между тем, события таковы. 8, VII, в среду, я неожиданно получил письмо за подписью троих: Боярского, Запольского и Платонова, сообщающее, что согласны вести переговоры «в пределах тезисов о. Н.Чепурина», высказанных в беседе с Боярским 1 июля, и что могут явиться ко мне для сего. (См.: Приложение. Документ 3). Я тотчас от­ветил, что переговорю с о.о. протоиереями и, «если в согласии с епископатом, они назначат день для взаимной беседы, я постараюсь уведомить». На другой день поехал к о.Н. Чепурину, рассказал ему и тот, во избежание превратных освещений своей беседы, изложил тезисы своей беседы с Боярским в письме ко мне.

Тезисы – «ярко православные»:

1) запугивание репрессиями делу не поможет;

2) объединяться надо не с духовенством только, но и со всем верующим народом;

3) взгляд же общецерковный на обновленчество как на неканонично существующее течение, оторвавшееся от Церкви, попирающее основой дух, строй и предание ее;

4) путь примирения - покаяние;

5) не после Собора, и не на Соборе, а до Собора, который и не м[ожет] б[ыть] созван неканоническим Синодом;

6) слухи о жестоких способах принятия - неверны; но обновленцы д[олжны] проявить смиренно - жертвенное настроение и решимость идти на все;

7) обновленцам необ­ходимо выявить искренность своего желания;

8) мы жаждем мира, но не подмены мира.

Все это я 9, VII сообщил Пр[еосвященному] Венедикту с заключением, что, по-моему, не могло бы быть препятствий побеседовать нам с ним «в пре­делах указанных положений» для того, чтобы результаты сообщить на усмотрение Епископов. «Если же, добавлял я в письме, Епископат не найдет нужным и полезным для дела вести эти предварительные пере­говоры, то, уведомленный об этом Вашим Преосвященством, я попрошу о. Платонова освободить меня от всякого дальнейшего посредничества в этом вопросе»…

Вдруг на это письмо получаю от Пр[еосвященного] Венедикта письмо с выра­жением сожаления, что я «несмотря на предупреждение, вступил в сно­шение с обновленческими вождями»..., что ему известно, что мне выра­жают сочувствие «двоедушные батюшки», и что он просит меня воздержаться от всякого свидания и ответа «во избежание могущей произойти боль­шой ц[ерковной] беды»…

Я вспылил и написал ему, что ни в какое сношение я не вступал, ко мне обратились, я обо всем сообщил ему, а там как они знают; канитель эта мне надоела...

Тогда, вчитавшись и обсудив у себя в Совете (епископов – Л.А.) все это, он во вторник явился ко мне извиняться, что не так понял, был взволнован тогда и т.п. Пр[еосвященному] Иннокентию так, говорит, понравились тезисы Чепурина, что взял их для переписки… Ну, слава Богу! Наконец-то увидели, что никакой «опасности Православию» мы делать не собирались… Ох, и узкие же и недалекие люди!..

Теперь по городу везде, с болтовни Пр[еосвященного] Иннокентия, гуляет молва о «группе во главе с Чуковым», ведущей переговоры, связанные с обновлением, подвергающие Церковь большой беде и т.п…

Скорее бы уехать подальше от всей этой грязи, сплетен, злобы и толчения воды в ступе...

21 августа / 3 сентября

С 11/24 июля по 12/25 августа уезжал в Крым, где пробыл в Алуште все время, греясь на солн­це, купаясь в море, читая и отдыхая. Это первый мой отдых в собств[ен­ном] смысле в течение всей 30 летней службы. Всегда у меня поездки были связаны с делом, и я обыкновенно приводил в приложении к себе стихи поэта: «Понять я не могу, что значит отдыхать»... Впрочем, и теперь я все свободное время читал, подготовляя материал для своих апологетических бесед на осенний и зимний сезон. Ездил я в светском костюме; принимали меня за профессора или доктора (хозяйка домашней столовой даже обратилась ко мне с просьбой подписать ей рецепт на при­ем железа…). Чувствовал себя свободно, не обращая на себя ничьего внимания. Ездил там в Косьмо Дамианс[кий] монастырь, находящийся в живо­писной местности, вблизи Чатырдага; ездил на пароходе в Ялту, осмат­ривал Никитский ботанический сад; был в Ливадии и осмотрел дворец. На пути туда, в Москве, подробно осмотрел храм Василия Блаженного. А на обратном пути был у Преосв[ященного][Митрополита Петра Крутицкого. Ему уже было доложено о нашем «обновленствовании» (меня, Чельцова и еще кого-то третьего). Он возразил, что знает меня и сомневается. Я предвидел возможность сплетен и показал «пункты» Н.В.Чепурина, показывавшие, насколько мы «обновленствуем». Он дал свое посла­ние от 28, VII. Он смотрит на желание обновленцев объединиться с на­ми для Собора как на способ воспользоваться нашим «флагом» для при­знания Собора православными, а затем всех разослать, а самим остаться править и вершить свои реформы. Все дело сводится к тому, чтобы они сдали власть. Вот единственный путь к примирению. Тогда мы могли бы организовать Синодальное и Еп[архиальные] управления. Что же кас[ается] Собора, то он не м[ожет] б[ыть] созван, пока епископы в ссылке. По воз­вращении он д[олжен] с ними снестись и лишь тогда возможен созыв Собо­ра. Ведь теперь осталась пока только «зеленая молодежь» из епископов...

В Ленинград намечен Патриархом М[итрополит] Кирилл. Когда он вернется, видно будет, останется ли он местоблюстителем, и тогда в Ленинград, м[ожет] б[ыть], приедет Митрополит Петр или поедет сам М[итрополит] Кирилл.

Я рассказал о наших Бог[ословских] Курсах, о Ник[ольском] соборе. Живет М[итрополит] Петр в Сокольниках. Ермаковская ул, д.3 - 5.

14 / 27 сентября

Мои старания о преобразовании Бог[ословских] курсов в Высшие увенчались успехом: междувед[омственная] комиссия не нашла препятствий и курсы зарегистрированы, причем нет и вступительного экзамена по политгра­моте. Подало заявлений о зачислении в студенты - больше 40 человек (15 мужчин и 32 женщины), есть с высшим образованием. В число про­фессоров приглашен мною профессор университета И.Д.Андреев[lxviii]. Вышел инцидент с о. Казанским[lxix]: по составленному мною и одобренному комиссией письму он не вошел в число преподавателей на 1-й год. Это его возбудило против Организационной комиссии, которую он называет “теплой компанией”, против Курсов даже, конечно, против меня... Он настолько “распоясался”, что заявил даже, что пойдет в Исполком, и сам зарегистрирует себя как преподавателя! Новый способ поступле­ния в преподаватели в ВУЗы…

8/21, IX было общее собрание представителей приходских общин. Я доложил о зарегистрировании Высших Богословских курсов, прочитал “Положение” и выдержки из составленной мною и заслушанной в составе преподавателей инструкции Совету; выбрали представителей в “малый” Совет для постоянного участия (пленум представителей слиш­ком громоздок - около 200 человек). Поговорили и о смете. Все сочув­ствуют; раздавались голоса против принятия женщин, но были “смазаны”.

В пятницу, 12/25 сентября, было первое собрание Совета, где деталь­нее обсудили смету и произвели выбор – ректором меня, проректором – о. А.В.Петровского. Я получил 11 голосов, 4 разделились (агитировал и Казанский среди новых, незнакомых с делом представителей, очевидно). Но и сам не прошел в старосты: получил 7 “за”, 7 “против” при двух воздержавшихся. Завтра начинаются занятия. Все это время было усиленно занято у меня делами по курсам.

20 сентября / 3 октября

Все с курсами. Вчера опять было “бурное” заседание. Заслушивали программы занятий. О.Акимову, с точки зрения приходских нужд, по­казалось необходимым, чтобы студенты прекрасно знали богословские книги. Это, конечно, так. Но... он стал поэтому разбирать программу проф. Дмитриевского, читающего “историю правосл[авного] богослужения”, унижая значение “истории”. Тот выразил удивление, что от ученого протоиерея слышит такое заявление об истории богослужения, и в результате тот вспылил вплоть до “не буду посещать заседаний”…

Затем обсуждалась составленная мною Инструкция Совету. Речь зашла о присуждении ученых степеней. Я высказал в проекте, чтобы в присуж­дении этого участвовали только лица, имеющие ученые степени не ниже магистра богословия. Акимов нашел в этом покушение на умаление прав представителей приходских общин, которым также желательно принимать в этом участие… И опять дело дошло до резких споров. Удивительные люди! И еще усиливаются доказать, что больше чести будет, если магистрантов “апробируют” прих[одские] общины!.. Это все равно, пожалуй, как если бы мне степень доктора присуждали старушки из богадельни, слушающие мою беседу и, вероятно, наполовину их не понимающие…

Несколько студенток пожелали перейти на Пастырские курсы. Это вчера вызвало большие суждения, в присутствии о. Пакляра (не без гре­ха тут он), с большими намеками на “подкладку” этого дела. А под­кладка в том, что некие крайние и психопатически настроенные слу­шатели Паст[ырского] училища “сходят с ума” от почитания “хранителя Православия” о. Ф.К.Андреева и восстанавливают студентов против о.Н.В.Чепурина как “нетвердого” в Православии (а, м[ожет] б[ыть], и против меня, особенно в связи с инцидентом с епископом Иннокентием). В результате о.А.В.Петровский заявил, что он оставит чтение Св[ятого] П[исания] В[етхого] З[авета] в Паст[ырском] училище; то же, вероятно, сдела­ет и о. П.П.Аникиев[lxx].

23 сентября / 6 октября

Сейчас возвратился с курсов. Студентов прибывает […]. Из общецерковных дел сейчас злобы дня – обновленческий собор Москве. До Собора обновленцы всячески старались завязать сношения о “тихоновцами” и даже первой задачей Собора поставили вопрос о мире церковном. А на деле вышло совсем иное: с первых же дней о.Введен­ский, на основании каких-то весьма сомнительных документов (письмо какого-то епископа Соловья[lxxi], который в прошлом году их же разоблачал печатно за границей), начал обвинять все тихоновские “верхи” и, в частности, М[итрополита] Петра в контрреволюционных замыслах, в сношении с заграничной эмиграцией, в получении оттуда директив и т.п., а в кон­це концов заявил, что никакого мира, ничего общего с тихоновцами, в виду их контрреволюционности, не может быть, и что в отношении их должен быть применен хирургический способ, т.е. – изъять… Хоро­шо, если все это есть только “спасение позиции Собора”, поставивше­го задачей вопрос о примирении, отвергнутый тихоновцами. А м[ожет] б[ыть] гораздо хуже.

Сообщают, что здесь уже было на днях совещание у властей (какая-то агитационная антирелиг[озная] комиссия)[lxxii] по поводу выступления о. Введенского. Вы­сказывались (Горев), что от письма Соловья “пахнет чесноком”, что это то же, что пресловутое “письмо Зиновьева”[lxxiii], но не зная общегосу­дарственной точки зрения, решено подождать. К 16-му Ярославский[lxxiv] съездит в Москву и привезет последние “новости” в отношении тактики. Сообщают также, что здешний обновленческий митрополит Вениамин увольняется, чтобы очистить место для о.Введенского. Много скверного будет с его входом сюда на митрополию. И так как он по разным при­сутственным местам является с проектами истребления контрреволюции, то надоел (Ильин)… А тогда в отношении духовенства репрес­сий будет в волю...

14 / 27 октября

Результаты обновленческого Собора, по-видимому, печальны - мир не удался; посему Введенский взял совершенно непримиримую политику, обвиняя тихоновцев в сношении с западно-европейской контрреволюцией, представил какие-то в[есьма] сомнительные документы и требовал изъятия верхушек Тихоновщины. Ему вторили дру­гие, и, например, митр[ополит] Сибирский Петр Блинов заявил: “Нечего мин­дальничать с тихоновцами; их надо сжать так, чтобы сок потек...”

Нечего сказать - христианское отношение!.. На Соборе только и было, что вопрос о Тихоновской контрреволюции, да о второбрачии свя­щенников… Делегация к Рыкову об уравнении обновленцев в правах с гражданами не удалась. Принял он их, по сведениям, “в совершенно частном порядке”, не как представителей Всероссийского Собора, п[ото­му] ч[то] на Соборе была представлена не “вся Россия”, а только одна группа…; в ходатайстве не поддержал, а против их обоснования ("легальны и борются с контрреволюцией") сказал, чтобы предоставили это дело органам госуд[арственной] власти... Фиаско.

Говорят, что по приезде сюда Платонов обращался к властям о захвате Троицкого и Сергиевского соборов, как и Покровской церкви, но получил отказ.

Говорят, что о.Запольский[lxxv], стоявший на Соборе за примирение, уезжает в Киев и присоединяется к Тихоновцам. Так говорят и о Пищулине, насколько верно – не знаю. Платонов будто бы собирается ленинградским митрополитом…

Теперь о курсах. Наконец, организационный вопрос закончен: ин­струкция выработана, хотя много было возни с ней […] я приготовил представление от имени Пр[еосвященного] Венедикта и снарядил о. Макария в Моск­ву к Местоблюстителю, который, по рассмотрении всего в какой-то Ко­миссии у себя, утвердил “Положение”, “Инструкцию”, весь преподаватель­ский состав и нас с А.В.Петровским в должности ректора и проректора (22, X ). Пр[еосвященный] Петр через Макария просил меня написать, как мы оборудовали все дело и добились разрешения. Ему хочется нечто по­добное устроить в Москве […]. Вообще в Пастырском училище ведется интрига против наших курсов. Слушательницы - крайне правые Зыкова, Луговая и им подобные неблагосклон­но смотрят на о.Чепурина, еще за его “дипломатическую политику” в 1922-23 году; вертятся около “высокоблагодатного” о. Федора Конст[анти­новича] Андреева, носятся с ним как с писаной торбой и всюду разду­вают неблагоприятные толки о Курсах. Снюхались с Пр[еосященным] Иннокентием, настроенным против нас и тоже интригующим. Теперь задумали реоргани­зацию Паст[ырского] училища и тоже не без задней мысли сделать подвох под Курсы… Тяжело, когда “беды” не только “от разбойник”, но и “от сродник”.... Но “Бог не покинет – свинья не съест” […].

Был у Пр[еосвященного] Венедикта. Предупредил его об интригах Пастырского училища. Он рассказал мне еще нечто большее. Летом велась формаль­ная интрига и против самого Венедикта с целью свалить его, поставить на место Иннокентия, а затем свалить и меня. Все исходит от Беляева, Рудинского (свояк Беляева) и Иннокентия (приписан к церкви Рудинского). В одно из заседаний епископского совета является Рудинский и просит Пр[еосвященного] Венедикта разрешить ему сделать небольшое заявление. Тот разрешает, и Рудинский заявляет, что в епарх[иальном] управлении не все благополучно, что пр[еосвященный] Венедикт поступает неканонично, ут­верждая настоятелем в Морском соборе “кого-то с ветру” и отстраняя действительного настоятеля (Беляева), что Пр[еосвященный] Венедикт не ярко обнаруживает свое Православие в отношении обновленцев и т.п.

По уходе Рудинского Пр[еосвященный] Венедикт заявил епископам, что если он стоит кому нибудь на дороге, то он сейчас же может сложить с себя обязанности руководителя Совета и сдать, кому будет угодно указать. Пр[еосвященные] Григорий и Николай высказались против этой смены, а Иннокентий смолчал... После того как увидели, что начинание их не было поддержано, через 2 дня Рудинский явился с извинением и еще через некоторое время о. М.Тихомиров от лица “правой” группы заявил, что они совсем не солидарны с Рудинским в этом вопросе. Тот же Иннокентий после этого как-то говорил Пр[еосвященному] Венедикту, что он слишком деликатен с некоторыми протоиереями, которых надо было бы отдалить от себя и игнорировать. Это очевидно, меня, Акимова, Чепурина… Такова публика...

Тот же Пр[еосвященный] Иннокентий при служении накануне Покрова в По­кровской церкви говорил слово, где нарочно подчеркнул “некоторых лиц, сладко говорящих о мире церковном”… Этот Иннокентий усиленно старается провести в епископы архим. Льва[lxxvi] – такого же зеленого, без малейшего опыта монаха, чтобы иметь в Еписк[опском] С[овете] поддержку. “Мы еле с ним-то справляемся”, – говорит Пр[еосвященный] Венедикт. Когда Венедикт сказал, что есть более серьезные кандидаты и назвал о. К.Ивановского, о. Пашского, о. Митроцкого,[lxxvii] то против последнего особенно восставал Пр[еосвященный] Иннокентий, как против “нетвердого в Православии”…

Вообще, эта “охрана Православия” и вопрос о благодатности теперь модны, и все расцениваются только с этой точки зрения… Кста­ти, из Москвы пришел проект нового чиноприема из обновленчества, что-то уж оч[ень] строгий; ходит по рукам какая-то записка архиеп. Иркутского Гурия (Степанова), разбирающего обновленчество…

Пр[еосвященный] Григорий задумал реорганизацию Пастырского училища, тоже не без подсказа и влияния “благодатных” и не без подвоха под Бого­сл[овские] Курсы… Хотят “обложить” все церкви, устроить единый фонд, т[аким] о[бразом] хотят невозможного – обложение незаконно, а единый фонд говорит об организованном управлении; то и другое ве­дет на Гороховую…

О.Н.В.Чепурин советует съездить мне с Петровским в Москву и выяснить все Пр[еосвященному] Петру. Теперь это, пожалуй, кстати, пот[ому] что о. Макарий привез утверждение “Положения”, “Инструкции” и нас всех в должностях. Кстати, Пр[еосвященный] Петр просил, чтобы я написал за­писку о том, как мы достигли разрешения курсов, чтобы им устроить нечто подобное в Москве. Надо подумать.

Разные досужие люди все обсуждают наши курсы, критикуют нас – деятелей, вообще возбуждают недовольство. Начал это о.Казанский[lxxviii] (которому я исходатайствовал палицу). Продолжает М.П.Чельцов (к удивлению!) – хочу предложить ему чтение Нов[ого] Завета. То же делает и о. Л.Богоявленский – по обычаю – не явившийся на общее собрание, а теперь исподтишка нашептывающий, что без них дело сдела­но, и критикующий Митроцкого, Чепурина, и, вероятно, меня. Все зависть...

29 октября / 5 ноября

[…] Потом бы у Пр[еосвященного] Венедикта по его приглашению[…]. Сообщил Владыка также, что у о.Рудинского собирается группа из Пр[еосвященного] Иннокентия, о.Беляева, Покровского, Солодовникова и Венустова, и занимается обсуждением церк[овного] положения; конечно, громят Пр[еосвященного] Венедикта, настоятеля Морск[ого] собора и пр. Сейчас Венустов[lxxix] уехал в Москву, конечно, неспроста, а по поручению, очевидно, про­тив Пр[еосвященного] Венедикта, а, м[ожет] б[ыть], и против меня. Вот пастыри!..

3 / 16 ноября. Понедельник

Во вторник днем был у меня приехавший из Москвы прот. – проф. В.Н.Стра­хов, проректор Моск[овской] Дух[овной] Академии, с поручением от Пр[еосвященного] Петра узнать все, что касается способа открытия наших В БКурсов, с целью добиться устройства чего-либо подобного и в Москве. Был в Институте (на ВБКурсах – Л.А.), посетил лекцию о.Н. Чепурина, беседовал о религии. На другой день был у Пр[еосвященного] Венедикта, которого я предупредил о нем. В четверг снова заезжал ко мне. Я передал ему копии всех на­ших сношений с властью по поводу открытия Курсов, сообщил и отноше­ние Епископата к Курсам и - на случай - вручил ему об этом отноше­нии памятную записку, как и о движении обновленцев к сближению со староцерковниками.

В среду я виделся с Запольским, и он рассказал мне многое в деталях об обновленцах и о желании некоторых соединиться со староцерковниками. На основании его сообщений я и написал несколько тезисов об этом для Пр[еосвященного] Петра, так как здесь у Епископов нет никакой на­дежды на благоприятный исход дела.

4 / 17 ноября

Записка об обновленцах, переданная мною Страхову, заклю­чала следующие мысли:

“1.Движение в обновленчестве в сторону от Синода к примирению со староцерковниками.

2. Возможность и необходимость воспользоваться этим благопри­ятным моментом для укрепления положения староцерковников.

3. Меры для сего в двух направлениях: а) к установлению благо­приятного отношения гр]ажданской] власти к староцерковникам и б) к содействию присоединению обновленцев с староцерковниками.

4. Для первой цели необходимость выявления “политического лица” староцерковников с отмежеванием от нелояльных влияний заграничного духовенства (хотя бы возможных). Повод для сего – обвинение в контрреволюционности, брошенное на Соборе обновленцев 1925 года.

5. Для второй цели необходимость путем воззваний или посланий привлечь обновленцев через признание некоторой справедливости их идейных стремлений и требование осуждения ими неправильных и нецер­ковных методов достижения ими поставленных целей.

6. Строгая конспиративность всех предварительных шагов в целях успешного проведения дела примирения.

7. По обсуждении в центре (в Москве) условий и способов прими­рения необходимость точных директив на места во избежание различных толкований в связи с наличностью крайних течений среди самих старо­церковников, и в виду недооценки на местах важности значения момен­та и самого дела, и равнодушного отношения к нему”.

Другая записка, которую я передал Страхову для Пр[еосвященного] Петра, касалась вопроса о Высших Бог[ословских] курсах и заключала следующие положения:

[…] Считая Пастырское училище наиболее отвечающим потребностям епархии, в сравнении с Высшими Богословскими курсами, Пр[еосвяшенный] Григорий “игнорирует” последние, настаивает в Совете епископов на признании Пастырского училища “епархиальным” (в смысле обязательного обеспе­чения его епархиею), а Высшие Богословские курсы – “частными”, как “роскошь”, “ненужная для епархии”[…]. В Совете епископов на защите Высших Богословских курсов стоят Пр[еосвященный] Венедикт и Пр[еосвященный] Николай. Но отсутствие управляющего епархией приводит к отсутствию единства в направлении и деятельность Совета епископов в данном (духовно-учебном) отношении. Необходимо установление взаимного соотношения В[ысших] Б[огословских] Курсов и Паст[ырского] училища.

Сейчас была матушка Анастасия (Платонова)[lxxx] по вопросу о сборе в нашем храме на общину. Беседовали о Н.Ф.Платонове. Боится, что он будет сейчас проявлять себя крайне в нажиме на староцерковни­ков. Рисует его как увлекающегося и дов[ольно] малодушного, так что – в случае какого-либо удара – способного на катастрофу.

Вечером Пакляр приглашает на заседание с Пр[еосвященным] Григорием и “другими приглашенными лицами”.

15 / 28 ноября

Неделю назад было заседание Совета Пастыр[ского] училища с учас­тием Пр[еосвященного] Григория, Пр[еосвященного] Иннокентия, о.Богоявленского, о.Рудинского, о. Гурия[lxxxi] и проф. Алявдина. Мобилизованы были все правые силы для борьбы с В[ысшими] Б[огословскими] Курсами. Но моя записка, подан­ная Пр[еосвященному] Венедикту, и приезд прот. Страхова, очевидно, возымели свое действие, и собрание привело к совершенно неожиданным результатам […]. Все это завершилось в конце концов “предложением” Пр[еосвященного] Григория рассматривать дело реорганизации Паст[ырского] училища “в контакте с В[ысшими] Б[огословскими] Курсами”(!) […]. И из-за чего городили огород?!

20 декабря 1925 г. / 2 января 1926 г.

Не писал полтора месяца. И как всегда материала было много, но писать было нельзя. О.Н.Ч[епурин] предупредил, что возможен обыск, время тревожное. Настроение было напряженное. 3атем произошел на­кануне Николина дня арест Пр[еосвященного] Венедикта и Пр[еосвященного] Иннокентия, а еще раньше Пр[еосвященного] Николая и о.Пакляра. В связи с этим распространи­лись слухи о возможности ареста многих священников, пот[ому] что и в Москве, по слухам, арестовано до 20 епископов (с Пр[еосвященным] Петром) и до 40 священников (почти все благочинные). В виду своей популярнос­ти, которая едва ли может нравиться обновленцам, и я ждал (и жду еще) своей участи. Думаю, что тут не без влияния и желания обнов­ленцев.… Недаром о.Платонов сделался епископом: он не останется пассивным.

Относительно желания Запольского с Пр[еосвященным] Владимиром[lxxxii] и др[угих] присоединиться, узнал невероятные вещи. По моему совету о.Запольский посетил по этому поводу Пр[еосвященного] Венедикта. Беседовали 2 часа и в результате “жалко было смотреть на Пр[еосвященного] Венедикта”. Он так напуган, так затравлен нашими “правыми”, что в конце концов посове­товал Запольскому “оставаться так”, не присоединяться, чтобы не раз­жигать страстей и не возбуждать разных “вопросов”!.. Вот управители, епископы, исполнители воли Христа “да все едины будут”!.. Я написал письмо в Москву Страхову с просьбой сообщить, не лучше ли о. Заполь­скому лично поехать в Москву и там разрешать вопрос о присоединении.

В связи с арестом епископов мы на именинах у о.А.В.Петровского беседовали о создавшемся положении в епархии. Предполагали возмож­ным предложение власти об отказе от патриаршества и синодального строя (не в связи с обновленцами). О.Бычков противоречил, говоря о необходимости Соборного решения этого вопроса, о невозможности собрать Собор, который вынес бы “свободное” решение и т.п. Мы (я и Чепурин) возражали, что Собор может быть, хотя бы только по одному этому вопросу, что “свободных” соборов никогда не бывало, резолюции всегда шли согласованными со взглядами властей и т.п.

Я высказал, шутя взгляд на возможность сорганизовать Ленингр[ад­скую] автономную правосл[авную] общину (ЛАПО), которую могут зарегис­трировать, если выявит свое лицо.

Все эти разговоры были, очевидно, о.Бычковым, как новость, кому-то рассказаны, и уже через день я слышу, что “правые” встревожены нашим желанием “сорганизовать епарх[иальное] управление”, конечно, с целью воссоединения с обновленцами и т.п.

Удивительные сплетники и вместе подлые трусы и завистники!.. А мы себе сидим спокойно, ни о какой организации не думаем - ждем, во что все это выльется в центре. А там, говорят, то будто приехал Агафангел и организует Синод, будто бы уже принят новый стиль. То будто бы Пр[еосвященный] Петр арестован и передал управление Пр[еосвященному] Сергию и затем в порядке - Пр[еосвященному] Михаилу Ермакову, Пр[еосвященному] Иосифу Новгородскому... Слухов много, а точно ничего не известно. На курсах спокойно. В соборе тоже: народу посещает богослуже­ния и мои беседы очень много. В Николин день - масса народу.[…]. Дай Бог, чтобы наступивший вчера год был е хуже прошлого![lxxxiii]

* * * 

В 1924 г. Святейший Патриарх Тихон постарался воспользоваться «потеплением» в политике советской власти по отношению к Православной Церкви и упрочить положение последней.

Но, как известно и как пишет в дневнике прот.Николай, «даниловцы» – «монашеская партия», возмущавшаяся и «раскаянием» Патриарха в 1923 г., и его переговорами с Красницким в 1924 г. и угрожавшая ему отделением, не позволила Первосвятителю этого сделать. Со слов побывавшего в Москве еп. Григория (Лебедева) прот.Николай писал 7 августа 1924 г.: «Патриарший Синод разогнан, и управляет Патриарх единолично», в то же время в случае соглашения с Красницким – был готов план роспуска обновленческого Синода, а митр. Евдокиму давался трехмесячный отпуск с разрешением даже выезда за границу». 

Т.н. «Даниловский синод», по сравнению с обновленцами, представлял собой оппозицию Патриарху «справа». Возглавлял ее настоятель Свято-Данилова монастыря архиепископ Волоколамский Феодор (Поздеевский). В монастыре в те годы нашли приют до 50 архиереев[lxxxiv], некоторые из которых, как например сам архиепископ Феодор и архиепископ Гурий (Степанов), не хотели ехать во вверенные епархии, а некоторые – не могли, связанные подпиской о невыезде из Москвы.

В 1923 г. архиепископ Гурий так же, как и архиепископ Феодор, отказался возглавить борьбу с обновленцами в Петроградской епархии, а в 1924 г. он не подчинился назначению на Иркутскую кафедру.

В своем в обращении к Патриарху от 9/22 марта 1924 г. он писал, что поскольку он «не может получить гарантий на благонадежное пребывание в Иркутске», он просит Патриарха отменить назначение его архиепископом Иркутским. Патриарх своей резолюцией на этом обращении предложил ему незамедлительно выехать к месту назначения, на что архиепископ подал уже второе обращение о том же, и в епархию так и не выехал, проживая в Даниловом монастыре, и, как видно из дневника о. Николая, занимаясь борьбой с обновленчеством в чисто теоретическом плане, в отрыве от вверенной паствы[lxxxv].

Вдали от своих епархий архиереи едва ли представляли себе реальную церковную жизнь и положение духовенства, и не заметно было, чтобы их волновали вопросы восстановления церковного мира и легализации Патриаршей Церкви.

Архиепископ Феодор с давних пор находился в общении с М.А. Новоселовым (мучеником Михаилом) и б. обер-прокурором Синода А.Д. Самариным. Есть информация о том, что идейным организатором «Даниловского синода» был именно последний[lxxxvi].

Антиклерикал и бывший толстовец, приват-доцент МДА и член Училищного совета М.А. Новоселов, домашнему кружку которого покровительствовал архиепископ Феодор в бытность его ректором МДА, в своем тринадцатом «письме к друзьям», от 5 июля 1924 г., писал:

«…еретика и душегуба Красницкого Святейший Патриарх готовился единолично (ибо нельзя серьезно говорить о навязанных ему совне членов синода, готовых почти всегда творить волю пославших их – прим.М.А.Новоселова) принять и почти принял в Высшее Церковное управление, долженствовавшее ведать дела русской православной церкви. Говоря это, я не осуждаю Патриарха….Раздваиваясь в своих циркулярных распоряжениях относительно стилей, поддаваясь (не страха ради иудейска, а вполне бескорыстно – так верю я) коварным воздействиям окружающим его искусителей в деле воссоединения с живоцерковниками, Святейший Патриарх как будто нарочно тянул то и другое дело, держался, по выражению некоторых, «татарской политики», чтобы вызвать и услышать из среды православного народа живой голос его подлинной веры. И голос этот раздался и был услышан и явился для Патриарха твердой нравственной опорой для правильного решения затруднявших (Поскольку он был отъединен от остатка святой Руси окружен христопродавцами разного рода – прим.М.А.Новоселова) его вопросов»[lxxxvii].

«Навязанные совне члены синода» – это члены патриаршего Синода, архиепископы, в марте 1924 г. возведенные в сан митрополитов: будущий Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский), митрополиты Тверской Серафим (Александров) и Уральский Тихон (Оболенский)…

По свидетельству Н.А. Бердяева, М.А. Новоселов «признавал лишь авторитет старцев, т.е. людей духовных даров и духовного опыта, не связанных с иерархическим чином. Епископов он и в грош не ставил»[lxxxviii].

Но для старца Григория Распутина он сделал исключение и развернул против него широкую кампанию в печати, издав несколько брошюр с крикливыми названиями: «Духовный гастролер Григорий Распутин», «Прошлое Григория Распутина», «Еще нечто о Григории Распутине», «Распутин и мистическое распутство», которые наделали много шума и подняли клубы черной пыли вокруг имени старца Григория и семьи Государя.[lxxxix]

Современная историография, в частности, труды авторов Л.Регельсона, о. Александра Мазырина и А.В.Журавского, относит перемену майских решений Святейшего Патриарха Тихона не столько к «православного народа живому голосу», сколько, и главным образом, к заслуге священномученика митрополита Кирилла (Смирнова)[xc].

Авторы единодушны в своем видении истории с Красницким, игры Тучкова и его желания «скомпрометировать патриарха Тихона», во мнении относительно намерений Красницкого занять не последнее положение в органах ВЦУ и в положительной оценке прекращения переговоров, а отличия наблюдаются лишь в некоторых деталях.

«Очень ярко готовность священномученика Кирилла стоять за правду, чего бы ему лично это ни стоило, проявилась летом 1924 года, когда он был на короткое время освобожден и доставлен в Москву. История эта, как известно, была связана с попыткой начальника 6-го («церковного») отделения СО ОГПУ Е.А. Тучкова навязать Патриарху Тихону союз с одним из самых одиозных деятелей обновленчества — В. Красницким. Очередная интрига Тучкова тогда уже почти удалась, и Русскую Церковь могла бы ждать новая большая беда. Священномученик Кирилл сделал все, чтобы убедить святителя Тихона отказаться от всяких переговоров с Красницким. После этого он был спешно возвращен назад в Зырянский край […]. На вопрос, зачем Святейший это делает [подписывает согласие принять в общение Красницкого], митрополит Кирилл услышал ответ: "Я болею сердцем, что столько архипастырей в тюрьмах, а мне обещают освободить их, если я приму Красницкого". На это Владыка Кирилл сказал: "Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы...»[xci], – пишет о. Александр Мазырин.

Возникает недоумение по поводу фразы: «чего бы ему лично это ни стоило» – потому что как был митрополит Казанский и Свияжский Кирилл в ссылке и не бывал во вверенной епархии с 1922 г., так и после 1924 г. А его викарий священномученик епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов) ненадолго был арестован в Москве, а после освобождения там и остался.

И как нужно понимать слова митрополита Кирилла: «о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы…»?

Невольно вспоминается беседа в камере б.смертников Петроградского процесса: «17 /4 июня. 1923 г. Что лучше: идти ли пастырю в изгнание, оставив паству; или “погубить душу”, но быть руководителем паствы…»[xcii].

Не захотел священномученик митрополит Кирилл вместе с другими достойными архиереями старой школы помочь Святейшему Патриарху и потребовать от Красницкого искреннего покаяния, рискнуть и попробовать провести Поместный Собор, на котором осудить обновленчество, восстановить каноническую систему церковной власти и единство Церкви.

А поскольку другие обновленческие группы (Введенского) так же, как «даниловцы» и священномученик митрополит Кирилл, выражали сильное возмущение майскими действиями как Патриарха, так и Красницкого, то приходится делать вывод, что они действовали в одном направлении.

И если Тучков действительно ставил задачу «дискредитировать Патриарха», то можно сказать, что это ему удалось.

Прот. Николай писал, что «теперь в толпе (да и в “толпе” ли только?) начинает уже подрываться доверие к Патриарху. Может быть это, впрочем, и надо кому-то, чтобы дискредитировать Патриарха Тихона, отколоть от него верующих, сделать так, чтоб и “тихоновские” церкви тоже пустовали, таким образом, постепенно отучить народ от церкви вообще и тем содействовать успеху борьбы с религией».

«Пусть другие епархии молчат, но в Петрограде есть силы, которые могли бы сказать свое слово по поводу разрухи и примирения», – высказывал Патриарх свое недовольство еп.Венедикту, говоря, что из Петрограда ему «нет никакой поддержки в его деятельности».

Прот.Николай Чуков такое слово в своей записке от 16/29 июля сказал. (См.: Приложения. Документ 1). Позже митрополит Григорий писал, что он не знает, передал ли еп.Венедикт его записку Патриарху.

Надо, наверное, было о.Николаю съездить в Москву и самому передать записку Патриарху, как это сделал прот. Георгий Селецкий из Елизаветграда, города в центральной Украине, на обращении которого 26 июня/9 июля Патриарх и написал свою резолюцию № 523, аннулировавшую вопрос о примирении[xciii].

Такая вот, в результате, получилась история «по мотивам» притчи о «блудном сыне» (Красницком), который пришел к Отцу, но с ним был друг («некто в сером» – Тучков), и Отец сначала вроде бы «сына блудного» простил, но в итоге победило мнение старших братьев…

7 апреля 1925 года Патриарх Тихон скончался. Время, когда соборно избранный Патриарх, глава Российской Православной Церкви, мог восстановить ее единство и каноническую систему церковного управления, ушло…

* * *

Согласно завещанию Патриарха, к управлению РПЦ приступил митрополит Крутицкий Петр, каноничность местоблюстительства которого «даниловцами», петроградскими викариями и т.н. «истинно-православным» духовенством, как это следует из дневника прот.Николая, была «признана не сразу»: отношение к митрополиту Петру было с «явной тенденцией против него, как “соглашателя” и т.п.».

В дневнике прот.Н.К.Чукова (записи 22 апреля – 7 мая 1925 г.) обнаружены неизвестные ранее подробности составления и авторства опубликованного 15 апреля в «Известиях» «Предсмертного послания» Патриарха от 7 апреля 1925 г. – об отношении к Совет­ской власти[xciv].

В послании Патриарха говорилось: «…мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо… благословляем открыть действия особой при Hac комиссии, возложив на нее обследование и, если понадобится, и отстранение в каноническом порядке от управления тех архипастырей и пастырей, кои упорствуют в своих заблуждениях и отказываются принести в них раскаяние перед Советской властью, предавая таковых суду Православного Собора… Особой комиссии Мы поручаем обследовать деяния бежавших заграницу архипастырей и пастырей… Их отказ подчиниться нашему призыву вынудит Нас судить их заочно»[xcv].

Загадочные обстоятельства составления послания, его обнаружения и обнародования (лишь спустя несколько дней после смерти Святейшего), а также принципиально важный смысл для отношений власти и Церкви, который в него вкладывался, наконец, отсутствие подлинника, составленного рукой Патриарха Тихона, вызвали острые споры вокруг этого документа[xcvi].

Митрополит Петр был последним из архиереев, с кем говорил перед своей кончиной Патриарх, и распространялись слухи, что он чуть ли не силой «вырвал» у Патриарха подпись. Только через неделю он вместе с митрополитом Уральским Тихоном (Оболенским) отправил «Предсмертное завещание» в редакцию газеты «Известия» с просьбой его опубликовать, подтвердив подлинность документа[xcvii].

Митрополит Литовский и Виленский Елевферий (Богоявленский), посетивший в Москве Заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) осенью 1928 г. с отчетом о положении Православной Церкви в Литве и Польше, в своей книге «Неделя в Патриархии» писал, что за границей послание считали сфальсифицированным, но ни «в Москве, ни в Патриархии, ни от частных лиц я не слышал даже и намека на подтверждение наших заграничных слухов»[xcviii].

В новейших работах по данной теме есть указание на то, что, согласно Сводке ОГПУ за май 1925 г., «завещание Тихона многими считается неподлинным. Значительная роль в его составлении приписывается митрополитам Тихону Уральскому и Петру. Последним, как местоблюстителем, патриаршего престола, большинство находящихся в Москве епископов недовольны, и не решаются выступить против него лишь из-за боязни церковного раскола. Петр, ища поддержки, пытается опереться на правых церковников (даниловцы), которые стараются забрать его под свое влияние»[xcix].

Д.В. Сафонов, рассмотрев различные редакции «Завещательного послания», которые сохранились в архивах, пришел к выводу, что опубликованное 15 апреля послание не может быть признано подлинным, и не было подписано Патриархом[c].

Среди авторов трех сохранившихся вариантов черновиков послания Д.В. Сафонов называет Е. Тучкова («Тучков изложил»), отслеживает «редакцию Патриарха» и «карандашную правку, [которая], по всей видимости, принадлежит Патриарху либо митрополиту Петру». О возможном участии епископата в редактировании текста, со ссылкой на информацию прот.В.Виноградова, говорится только то, что Патриарх в день своей смерти вынужден был в срочном порядке «выехать на экстренное заседание Священного Синода, созванное для выработки нового проекта послания»[ci].

Неясно, о каком «Священном Синоде» идет речь. Священный Синод был в то время у обновленцев, еще был т.н. «Даниловский синод», но Патриаршая Церковь в 1925 г. Священного Синода не имела.

С лета 1923 г. существовал «с ведома властей» Временный Синод при Патриархе, но после истории с Красницким он был распущен.

И именно послание, которого Тучков добивался от Патриарха еще с 1923 г., и особенно в части осуждения заграничных архиереев, должно было стать «платой» за разрешение организовать и официально зарегистрировать Синод и получение других «льгот» для тихоновцев.

Поэтому правильнее, наверно, было бы говорить о совещании, комиссии или совете епископов.

Информации о том, что «не митрополит Петр, а епископ Херсонский Прокопий (Титов) исправлял "невозможный" по редакции текст Тучкова по поручению комиссии епископов», нет ни в одном из опубликованных на сей день источников.

Делались ли рукописные правки документов Патриархом, митрополитом Петром или архиепископом Прокопием, лучше всего, конечно, могла бы прояснить почерковедческая экспертиза.

Рассмотренные Д.В. Сафоновым варианты «послания Патриарха» не датированы, и он предположительно относит эти документы (или копии) ко времени после 4 марта 1925 г. В то же время прот.Н.К.Чуков в дневниковой записи от 6 ноября 1924 г. пишет,что о.М.П. Чельцов, со слов митр. Серафима Тверского, сообщил, что «Гражданской власти нужно для каких-то целей, чтобы Патриарх выступил с посланием, где осудил бы заграничное контрреволюционное движение наших эмигрантов духовных и светских, сказав “не больше того, что уже сказал в прошлом году в своем раскаянии и первом послании”».

Это значит, что новый натиск на Патриарха с требованием осуждения заграничной иерархии Тучков начал не в конце февраля 1925 г., как считают современные исследователи[cii], а в начале ноября 1924 г. и, таким образом, временные рамки появления рассмотренных Д.В. Сафоновым нескольких вариантов «Завещательного послания» могут быть расширены.

В дневнике прот.Н.Чуков пишет, что авторство послания «монашеская партия» приписывала митрополиту Петру, что вызывало (или усугубляло) негативное к нему отношение, но когда стало известно, что митрополит Петр не причастен к его написанию, то и отношение к нему «изменилось в лучшую сторону». Высказываний епископов или самого о. Николая о подлинности «Предсмертного послания» Патриарха в дневнике нет.

Трудно сказать, насколько информация дневника прот.Н.Чукова проливает свет на то, подписал ли Патриарх «свое» послание, которое было опубликовано в «Известиях», но она хорошо показывает, сколь негативное отношение имелось у некоторых епископов и т.н. «истинно-православных» к местоблюстительству митрополита Петра.

Если Патриарху «даниловцы» грозили отделением, то митрополита Петра не признавали Местоблюстителем, и он должен был «доказать», что он «не соглашатель» и не «христопродавец» (в терминологии мученика Михаила).

Послание, которое явно не желал подписывать Патриарх, тем более тяжело было исполнять митрополиту Петру, поэтому он с этим не спешил. Более того, по тезисам Местоблюстителя архиепископ Иоасаф (Удалов) и «даниловцы» составили декларацию о лояльности власти с требованием легализации, написанную в совсем другой тональности, чем «Предсмертное послание Патриарха», которую Местоблюститель собирался подать в Совнарком А.И. Рыкову[ciii].

Другим шагом митрополита Петра в период, когда обновленцы усиленно приглашали Местоблюстителя, православный епископат и духовенство для участия в своем очередном лжесоборе, было его послание от 15/28 июля об отношении к обновленчеству[civ].

В своем основательном исследовании «Подвиг первосвятительского служения Патриаршего Местоблюстителя священномученика Петра, митрополита Крутицкого // Кифа…», о.Александр Мазырин приводит мнения о Местоблюстителе заграничных русских архиереев, в том числе мнение епископа Нестора Анисимова: «почему-то заграницей все считали митрополита Петра соглашателем с живцами и пр., но теперь это послание рассеивает все сомнения и смущения»[cv].

«С такой определенностью об обновленческом расколе не выражался даже Патриарх Тихон. Это был духовный приговор обновленчеству. Хотя раскол после этого просуществовал еще около двадцати лет, его бесславный конец выступлением митрополита Петра был предрешен […]. Сформулировать и заявить такую твердую позицию помогли верные Церкви люди, в частности, «даниловцы» и близкие к ним «сергиевцы» […]. Особую роль в подготовке июльского послания Местоблюстителя сыграл бывший прокурор Святейшего Синода А.Д.Самарин», – пишет о.Александр Мазырин[cvi].

Здесь следует отметить, что это была уже далеко не первая «особая роль» московского губернского предводителя дворянства А.Д. Самарина.

Выдвинутый на пост обер-прокурора Св. Синода великим князем Николаем Николаевичем в 1915 г. после огромных потерь Русской Армии под его руководством в Восточной Пруссии, А.Д. Самарин стал главным инициатором кризиса в правительстве И.Л. Горемыкина, требуя возвращения своего покровителя на пост Верховного Главнокомандующего[cvii].

Не менее активный, чем М.А.Новоселов, деятель «антираспутинской» кампании, он предложил Государю выбор: «кого из двух угодно Его Величеству оставить – его, Самарина, или Распутина?..»[cviii].

Образ Распутина широко использовался в революционной и немецкой пропаганде. Началом русской революции можно считать речь Милюкова 1 ноября 1916 г. в Думе, в которой он обвинял императрицу-немку в предательстве и ставил ей в вину знакомство с Распутиным. В речи Пуришкевича 19 ноября с критикой правительства и «придворной партии» имя Распутина упоминалось 5 раз.

«Кругом измена, и трусость, и обман»: 2 марта 1917 г. дядя Государя, «Великий Князь Николай Николаевич, генерал-адъютанты Алексеев, Рузский, Эверт, Брусилов, генерал Сахаров, адмиралы Непенин и Колчак – оказались теми восьмью человеками, которые, изменив военной чести и долгу присяги, поставили Царя в необходимость отречься от престола: решив примкнуть к активным работникам Государственной Думы, трудившимися над ниспровержением существовавшего в нашем отечестве строя»[cix].

Православная монархия в России, при которой не было ни Совнаркома, ни ОГПУ, ни гонений, была свергнута, но оставалась еще Церковь, свою «верность» которой А.Д.Самарин выразил таким образом, что решил ее возглавить.

На Московском епархиальном съезде духовенства группа его друзей-мирян во главе с М.А. Новоселовым выдвинула кандидатуру А.Д.Самарина на Московскую кафедру. Таким образом, этот энергичный деятель стал конкурентом архиепископу Тихону Беллавину на выборах Митрополита Московского и митрополиту Тихону – при избрании патриарха…

Поскольку возглавить Церковь у него не получилось, то «Высоко ценя Святейшего Патриарха, А.Д. Самарин, архиепископ Феодор и другие, брали на себя задачу не допустить тех опасных для Церкви компромиссов, которые под давлением ОГПУ и, опасаясь за судьбу своих собратьев, мог принять Святейший Патриарх»[cx].

Под аналогичной опекой находился и Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр. То, что перед опубликованием послания от 28 июля он встречался с В.К. Саблером и говорил ему о «неимении» вокруг себя «людей, на которых можно было бы положиться»[cxi], свидетельствует о том, что Местоблюститель не доверял «даниловцам» и сомневался в том, правильно ли «формулировать такую твердую позицию» помогают ему эти «верные Церкви люди».

Обновленцы хотят «всех разослать, а самим остаться править и вершить свои реформы», – объяснил Местоблюститель свои опасения о. Николаю, передав ему свое послание от 15(28) июля 1925 г.

«Разослали»-то и так. Советники митрополита Петра по обновленчеству А.Д. Самарин и архиепископ Иркутский Гурий вскоре отправились в вынужденную поездку по стране – в Якутию, испытывая по пути «дискомфорт» от обновленцев. Таким образом, в Иркутске, в пересыльной тюрьме, «правящему архиерею» побывать проездом все-таки пришлось[cxii].

После лжесобора 1925 г. обновленческая церковь по количеству своих чад уступала Патриаршей Православной Церкви, однако представляла собой многочисленную и достаточно мощную организацию. По данным А.Левитина-Краснова, в 92 епархиях и 95 викариатствах в ведении обновленческого Св. Синода на 1 января 1926 г. находилось 167 епископов, один митрополит – «апологет-благовестник» Александр Введенский – и 8 епископов заштатных. Только в Сибири было 16 обновленческих епархий[cxiii].

Очень тяжело читать письма митрополита Петра о невыносимых условиях его пребывания в ссылке, и не менее тяжелы строки о преобладании в тех местах обновленческих храмов. В письме некоему чекисту «тов. Ивану Васильевичу» от 11 марта 1931 г. Местоблюститель писал: «ссыльная жизнь протекала в большой сфере неприязни трех обновленческих священников Абалакского, Хэнского, поначалу скрывавшего свое обновленчество, и Абдорского[cxiv]. В данном случае, надо полагать, прежде всего фигурировала материальная сторона дела. В их храмы я не ходил, а глядя на меня, уклонялись от посещения и верующие, которых и без этого было незначительное количество»[cxv].

Подобным образом «уклонялись от посещения» обновленческих храмов верующие по городам и весям, если, конечно, они могли разобраться – где какой храм, а ведь было много мест, где имелись храмы только обновленческие…

Протоиерей Николай с глубоким уважением относился к митрополиту Петру и был возмущен «протестантским» отношением к каноничности его местоблюстительства части епископата.

Бывший ревизор Учебного комитета, митрополит Петр также с давних пор знал и ценил б. Олонецкого Епархиального наблюдателя церковных школ, ректора Олонецкой духовной семинарии и двух единственных в послереволюционной России высших учебных заведений Российской Православной Церкви – Петроградского Богословского института и Высших Богословских курсов. Сослагательного «если» история не признает, но если бы прот. Николай посетил Местоблюстителя не на обратном пути из Алушты и раньше обновленческого архидиакона С.А. Доброва[cxvi], и митрополит услышал бы мнение непосредственно из центра обновленчества – от староцерковников Петроградской (Ленинградской) епархии, то, возможно, послание могло бы быть немного другим.

В своем дневнике о. Николай послание никак не комментирует, да и опубликованные здесь и согласованные с о.о. А.Боярским, Н.Платоновым и Запольским «тезисы Чепурина», а также и его записка от 7 мая 1925 г. (См. Приложения. Документ 4) в главных позициях сходны с посланием Местоблюстителя.

В них также не признается каноничность обновленчес­кого Синода, констатируется невозможность для тихоновцев участия в Соборе, созываемом нека­ноничным органом, а принятие уклонившихся в раскол допускается только через покаяние.

Отец Александр Мазырин пишет, что по выходе послания митрополита Петра от 28 июля «обновленцы почувствовали, что теряют почву под ногами, одним из проявлений чего стало умножение случаев принесения ими покаяния за отпадение в раскол и возвращения в Патриаршую Церковь»[cxvii], и в качестве примера приводит обновленческого митрополита Константина (Булычева), который, правда, вскоре примкнул к другой раскольнической группе[cxviii]…

Однако «зеленая молодежь из епископов», как Местоблюститель охарактеризовал епископат Петроградской (Ленинградской), а, возможно, и других епархий, «духовный приговор обновленчеству» в послании от 28 июля поняла буквально. Как это видно из публикуемых здесь материалов, полностью прекратился прием из раскола, в том числе и после обновленческого Собора. Аналогичная ситуация, вследствие позиции еп. Венедикта, имела место и в Олонецкой епархии.…

А ведь в послании митрополита Петра ясно было сказано: «Мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно Святой Православной Церкви»[cxix]…

Еще до появления послания Местоблюстителя, как пишет прот.Н.Чуков, Петроградские епископы обратились к духо­венству с рекомендацией «уклоняться от каких-либо переговоров с об­новленцами», мотивируя это тем, что это якобы «завещал» Патриарх.

На самом деле ничего подобного Патриарх им не завещал: еще в январе 1924 г. Патриарх и Синод, в том числе архиепископ Петр, подписали рапорт еп. Мануила о принятии через покаяние о.А.Боярского и его группы и об организации Епархиального управления[cxx]. Какой-то разговор у еп.Венедикта с Патриархом был и о возможности принятия также и о.Н.Платонова.

Отвернуться от обновленцев – это просто, а вот привести к покаянию лидеров раскола – это большая работа, и прот. Николаю в течение года она практически удалась…

Впрочем, в 1925 г. Петроградскому епископату было «не до обновленцев». Сначала епископы решали, признавать или нет Местоблюстителем «соглашателя» митрополита Петра, затем началась борьба за власть – интрига по смещению другого «соглашателя», старшего викария еп. Вениамина, а также интрига против утвержденных Местоблюстителем Высших Богословских Курсов.

Ответа на вопрос, почему еп. Венедикт, присутствовавший на похоронах Патриарха Тихона[cxxi], акт о признании митрополита Петра Местоблюстителем не подписал, в дневнике прот.Николая нет.

Позиция прот.Николая 1924 –19 25 гг., как это видно из дневниковых записей, вызывала  критику т.н. «охранителей Православия». А почти через сорок лет, и уже после кончины митрополита Григория (Чукова), к ним решил присоединиться и митрополит Мануил (Лемешевский)[cxxii], в 1924 г. увидевший «незаменимого сотрудника по управлению епархией» в о.А.Боярском[cxxiii]…

Нельзя не согласиться с мнением составителя «Актов святейшего Патриарха Тихона…» М.Е. Губонина о «безответственности и неправдивости» «Каталога… архиереев…», написанного митр. Мануилом[cxxiv].

Сам М.Е. Губонин также уделил внимание личности владыки Григория, но был краток, отозвавшись о нем как об «очень нестойком»[cxxv]…

Ну почему же «нестойкий»? Вполне стойкий. В своем убеждении в необходимости легализации Церкви и в приеме ее отпавших членов, а также в том, что Местоблюститель должен о положении дел в своей крупнейшей епархии знать.

Поэтому 17 ноября 1925 г. прот. Николай передал в Москву для митрополита Петра (а до того старшему викарию – еп.Венедикту) записку об обновленцах и о «войне» некоторых епископов против Высших Богословских Курсов.

Но 9 декабря владыка Петр был арестован, и связь с ним была прервана, как станет ясно позже, навсегда…

Только благодаря позиции прот.Н.К.Чукова в 1926 г. еп. Алексием (Симанским) будет принят в общение будущий преподобномученик иеромонах Владимир Пищулин.

Архимандрит Досифей (Степанов), в 1923 г. приносивший покаяние Патриарху Тихону, в 1926 г. снова уклонился в обновленчество.

За следующие двадцать лет в обновленчестве выросло целое поколение. В 1925 г. принял обновленческое рукоположение в священника Сергий Румянцев. И только в 1944 г. управляющий Ленинградской епархией архиепископ Псковский и Порховский Григорий (Чуков) примет его (уже «епископа Ладожского», управляющего Ленинградской обновленческой епархией) в общение через покаяние как мирянина.

В 1944 г. в Ленинграде действовало всего 8 храмов, 2 из которых были обновленческие. И если в количественном плане потери от более чем двадцатилетнего раскола еще можно как-то подсчитать, то в духовном и человеческом – едва ли.

Впрочем, владыка Григорий принял в клир и в корпорацию Духовных школ не только бывших обновленцев, но и бывших т.н. «истинно-православных».

Как он писал в 1924 г., « Кто бы, что ни говорил, мир церковный должен быть первейшей заботой всех, а особенно поставленных у кормила власти церковной… он заповедан нам Господом, как непременная и непреложная цель и условие жизни Церкви (Ин. 17, 31; 10, 16)».

Продолжение следует…

ПРИЛОЖЕНИЯ

Документ 1

О путях преодоления упадка Ленинградской епархии. О возможном присоединении прот. Красницкого. Докладная записка.

Прот.Н.К.Чуков. 16/29 июля 1924 г.

Чрезвычайно тяжелое положение Прав[ославной] Русск[ой] Церкви и ее служителей в настоящее время повелительно требует принятия мер к его изменению: пастырская работа крайне стеснена; образовательный уровень духовенства понижается; притока новых, богословски образованных лиц нет – и это при возрастающей нужде апологетической работы; внутренняя церковная дисциплина расшатывается; духовенство склоняется то к одной, то к другой группировке на соблазн верующих и торжество недругов; одна часть пастырей запятнала себя предательством, а другая томится в безправии и заточении; в приходской жизни господствует безудержное засилье “двадцаток” и полное порабощение духовенства, игнорирование епархиальной власти, которая не всегда находит поддержку своего значения даже и в центре, и пр. т.п.

Выход из этого, во всех отношениях гнетущего положения представляется только во внутреннем умиротворении Церкви и во внешней легализации всего строя церк[овного] управления.

Кто бы что ни говорил, мир церковный должен быть первейшей заботой всех, а особенно поставленных у кормила власти церковной. Вызываемый вышеприведенными обстоятельствами церковной жизни, он заповедан нам Господом, как непременная и непреложная цель и условие жизни Церкви (Ин. 17, 31; 10, 16). Конечно – для действительного умиротворения Церкви нужен не “мир во что бы то ни стало”, а мир с рассуждением, с соблюдением верности заветам Христовым, с сохранением всей чистоты Православия, как она выразилась в канонах и преданиях церковных и святоотеческих. Против такого мира (с кем бы то ни было) никто не может и не должен возражать, не идя в разрез с Евангелием и учением святоотеческим.

С этой точки зрения надо приветствовать шаги к примирению прот. Красницкого со Свят[ейшим] Патриархом, и непонятными представляются “тревоги и скорби” крайних ревнителей Православия по поводу этого примирения, если Свят[ейший] Патриарх (в резолюции от 26.VI) заверяет, что он “в чистоте Православия не уступит”. Весь вопрос только в том, чтобы способ приема о. Красницкого был таков, чтобы смущенная его действиями в продолжении обновленческого периода совесть верующих была успокоена. Необходимость этого поймет и сам о. Красницкий и, если он искренне желает мира и блага Церкви, то, конечно, пойдет навстречу. Во всяком случае, верующим д[олжно] б[ыть] объявлено от Св[ятейшего] Патриарха, что:

1) о. Красницкий принимается через покаяние; что

2) вопрос о нем, как одном из руководителей обновленческого движения будет передан на обсуждение Поместного Собора Прав[ославной] Церкви; что

3) занятые возглавляемою им группою «Ж[ивой] Ц[еркви]» храмы восстанавливаются с прежним составом через архиерейской служение; что

4) намеченные программою группы «Ж[ивой] Ц[еркви]» реформы в области канонического строя ц[ерковной] жизни могут получить осуществление не иначе, как только по обсуждении и одобрении их Прав[ославным] Пом[естным] Собором.

Если эти условия приема о. Красницкого будут соблюдены, и верующие о них будут осведомлены, то всякие «тревоги и скорби» не будут иметь оснований, и воссоединение о. Красницкого и его группы м[ожет] б[ыть] безбоязненно совершено. Тогда первый шаг к созиданию внутреннего ц[ерковного] мира будет сделан, а вместе с тем откроется возможность и к установлению легализации как Патриаршего, так и епархиального управления во всей Русской Церкви.

И только тогда можно будет говорить об упорядочении расшатавшегося строя ц[ерковной] жизни; только тогда можно будет надеяться на постепенный выход из создавшегося внешнего и внутреннего положения Прав[ославной] р[усской] Церкви; только тогда можно будет ожидать прекращения тех испытаний, которые приходится переносить представителям Прав[ославной] Церкви.

Совету Епископов Ленинградской епархии было бы необходимо:

1) опросить мнение подведомственных ему православных пастырей различных оттенков и направлений по вопросу о примирении;

2) обсудить этот вопрос; и

3) сообщить Свят[ейшему] Патриарху свое мотивированное заключение по нему[cxxvi].

Документ 2

К вопросу о Поместном Соборе Росс[ийской] Пр[авославной] Ц[еркви]. Докладная записка.

[…] 1. Прежде всего, чтобы Собор был признан массою верующих законным и правильным, и его постановления приняты ими как какнонические, необходимо, чтобы состав Собора удовлетворял верующих, т.е., чтобы на нем участвовали те, кого верующие считают действительными и истинными выразителями пр[авославного] ц[ерковного] учения. В этом отношении верующие с особ[ым] вниманием останавливаются на духовенстве и епископах, находящихся в ссылке. Возвращение хотя бы части высланных, а особенно епископов, для участия их на Соборе, являлось бы мерой, которая создала бы благоприятную обстановку для созыва Собора и придала бы авторитетность его решениям. Св.Патриарху, если возможно, было бы необходимо принять все меры к осуществлению этого и испросить пред гр[ажданской] властью амнистию высланным.

2. Предварит[ельное] обсуждение надлежащих рассмотрению вопросов, как и самые вопросы на Собор требуют разрешения собраний – приходских, окружных, епархиальных. Св.Патриарху необходимо испросить на этот предмет соотв[етствующих] распоряжений центр[альной] гр[ажданской] власти.

3. Так как первою задачей Собора д[олжно] б[ыть] достижение примирения между ст[аро] церк[овниками] и «обновленцами», то необходимо, чтобы на Соборе были представлены оба течения. Однако ни выборы «обновл[енцев]» на общих собраниях со ст[ароцерковниками], ни участие их вместе с последними на Соборе невозможны. Сомнительна и приемлемость для обновленцев самого приглашения на Собор от Св.Патриарха Тихона. Поэтому для избежания недоразумений и соблюдения канон[ического] порядка здесь необходимы были бы след[ующие] меры:

а) Св. Патриарх д[олжен] испросить разрешения на Собор пред гр[ажданской] властью.

б) Он же приглашает на Собор представителей вост[очных] патриархов, участие к[ото]рых совершенно необходимо для авторитетности вопросов о Св.Патриархе Тихоне и самом патриаршестве.

в) Св.Патриарх берет на себя инициативу приглашения на Собор представителей обновления чрез предложение обновл[енческому] Свящ.Синоду прислать таковых, правильно избранных своими общинами на местах. (В случае неприемлемости этого приглашения «обновленцам» Св. Патриарха, его делают вост[очные] патриархи).

г) выборы представителей на Собор происходят отдельно среди ст[аро]церковников и отдельно среди обновленцев.

4. По обстоятельствам времени, вопросы, подлежащие обсуждению Собора, д[олжны] б[ыть] немногосложны, охватывать лишь самое нужное для установления мира церковного в наст[оящее] время.

Это:

I – вопрос о мерах к прекращению ц[ерковного] раздора;

II – о правовом положении церкви в государстве;

III – об организации дух[овной] школы, просвещения и издательства.

5. В первый вопрос (к [ото]рый необходимо разрешить до Собора – на Предсоб[орном] Совещании), д[олжно] входить:

а) вопрос о Св.Патриархе, его признании и о Соборе [19]23 г.;

б) о новой иерархии;

в) о вождях обновл[енческого] движения.

Во второй вопрос д[олжно] входить:

а) легализация ц[ерковного] управления центр[ального] и местного;

б) право ц[ерковных] собраних прих[одских], окр[ужных] и епархиальных.

В третий вопрос д[олжно] входить :

а) право устройства дух[овных] школ;

б) право устройства религ[иозных] бесед, лекций, как и издательства.

Прот.Н.Чуков

29/16, X, 1924

Представлено Преосв. Венедикту[cxxvii].

Документ 3[cxxviii]

Документ 4

Заметка о текущем моменте ц[ерковной] жизни.

Разбираясь в основах всей церк [овной] разрухи, о положении ц[ерковных] дел и отношении к Свящ.Синоду, можно сказать следующее.

1.12 мая 1922 г. несколько священников, образовавших потом В.Ц.У. «узурпировали» власть Патриарха, который не передавал им управления (как они об этом ложно заявляли), а только уполномочил их на хранение и передачу дел канцелярии. Это первое каноническое нарушение.

2.Когда Патриарх в июне 1923 года был освобожден из заключения, это В.Ц.У., не только не возвратило ему узурпированной у него власти, но, созвав Моск[овский] «собор» 1923 г. осудило Патриарха и незаконно лишило его сана. Это – второе каноническое нарушение.

3.Московс[кий] «собор» 1923 г., незаконный ни по способу созыва, ни по составу, ни по методам решения, санкционировал введенный ВЦУ явочным порядком брачный епископат, запрещенный VI вселенским собором, превысив, так[им] образом, свои полномочия. Это – третье каноническое нарушение.

Этот ряд незаконных (неканонических) действий обновленческой группы, не говоря о других – более мелких, приводит к заключению, что присоединяться к Свящ.Синоду, ее возглавляющему, едва ли является канонически правильным.

Однако, признавая желательным стремится всемерно к уничтожению церк[овной] разрухи и объединению ц[ерковных] групп, возможно вступить в переговоры с Свящ. Синодом для того, чтобы настаивать на необходимости для Свящ. Синода (обновленческого) воссоединиться с Правосл[авной] Церковию, возглавляемой Патриаршим Местоблюстителем, признав неканоничность вышеуказанных действий обновленческой группы и ее правящего органа, и подчинившись общим каноническим правилам, действующим в Прав[ославной] Церкви, доколе они не будут изменены соборным решением.

Прот.Н.Чуков. 7, V /24,IV 1925[cxxix].