Святитель Феолипт Филадельфийский был непосредственным предшественником святителя Григория Паламы, и, более того, салунский архипастырь именовал св. Феолипта своим учителем[1]. И несмотря на то, что св. Феолипт жил до момента кульминации Паламитских споров, в его наследии мы встречаем учение о Свете, который видят подвижники при непрестанной молитве.

Не напрасно святитель Григорий Палама говорит «о прославившемся <…> достоименном[2] Феолипте, предстоятеле Филадельфийской Церкви, вернее, светильнике, озарившем из неё вселенную»[3], «просиявшем как свет в лампаде, в городе Филадельфии»[4].

Но однозначно утверждать, что Палама является последовательным преемником идей святителя Феолипта нам на первый взгляд мешает тот факт, что одна из самых ярких духовных чад святителя Феолипта Филадельфийского – монахиня принцесса Ирина (Евлогия) Хумн-Палеолог – оказалась в антипаламитском лагере.

Супруга наследника престола овдовела в весьма юном возрасте и по научению святителя Феолипта приняла монашество. Став игуменьей монастыря Человеколюбца Спаса в Константинополе, Евлогия оставалась духовной дочерью святого Феолипта. Большинство сочинений святителя, дошедших до наших дней, адресовано или лично Евлогии, или всем сёстрам монастыря. После смерти святителя Феолипта венценосная игуменья со временем окажется в стане антипаламитов.

Профессор А.И. Сидоров пишет по этому поводу: «имя Евлогии тесно увязывается с врагами свт. Григория Паламы. Он и его сторонники сравнивают ее с библейской Иезавелью. Сам святитель говорит, что Евлогия “из честолюбия стремится быть учителем мужчин в божественных догматах”, отмечая ее преклонение перед “внешней”, то есть языческой, мудростью; она, по его словам, “старается возбудить войну в святой Церкви против себя самой, древних святых, друг против друга и каждого против самого себя”»[5]. Евлогия будет всячески материально поддерживать Акиндина, последний же не раз найдёт пристанище в монастыре Человеколюбца Спаса.

Ввиду того, что святитель Феолипт жил непосредственно перед событиями, связанными со спорами о Нетварном Свете и Божественных энергиях, его наследие привлекает наш интерес по причине своей полемичности.

 Архипастырь защищает тех подвижников, которым во время молитвы открывается Свет, и порицает тех, кто выступает с нападками против практиков непрестанной молитвы.

По мнению св. Феолипта, неумение видеть Божественный Свет есть не что иное, как увечье. «Телесная слепота подразумевает отсутствие видения чувственного света, а душевное увечье (ἡ ψυχικὴ πήρωσις) состоит в невидении Божественного Света (τοῦ Θεϊκοῦ Θωτός)»,[6] – утверждает святитель.  Он учит о том, что «те, кто живут в темноте помраченного разума, и кто скован цепями лени, не могут подняться навстречу Свету трезвения и посмотреть на восход Солнца правды (τοῦ Ἡλίου τῆς δικαιοσύνης), который дарует спокойствие душе»[7].

Причиной невидения Света является отсутствие полноценной духовной жизни и трезвения в непрестанной молитве. Священник Александр Пржегорлинский, ссылаясь на трактат, пространную цитату из которого мы приводим ниже, утверждает: «Теперь ещё более ясно осознается необходимость показать, что Феолипт был для Паламы не только учителем безмолвия, но именно учителем апологии исихии»[8]. И действительно, святитель Феолипт в данном трактате занимается защитой практики непрестанной молитвы, а также настаивает на реальности видения Божественного Света аскетами. В трактате святитель не указывает, кто же именно выступает с нападками против исихии и Божественного Света. Вероятнее всего, адресату письма было хорошо известно, кто является идейным оппонентом святителя Феолипта.

Для того чтобы обратить внимание читателя на полемичность наследия Феолипта, мы приводим весьма пространную цитату целиком. В ней изложены основные взгляды святителя Феолипта о Божественном Свете: «Те, у кого духовные помыслы затемнены стремлением к вещам переходящим, не могут смотреть на Божественный Свет (τῆς Θεότητος Φῶς), сияющий в чистых душах. И как они могут быть достойны Божьего Света (τοῦ Θείου Φωτὸς), если расположены к противоположному Ему? Всякий раз, когда такие люди видят тех, кто для блага ближних открывает глубинную работу богопознания, такие люди, ослепленные, не имеющие возможности различить истину, впадают в одну из двух крайностей. Они либо настаивают на том, что эти верующие люди делают невероятные заявления, и рассматривают произнесенные ими спасительные слова как плод воображения, а не как таинственную реальность. Или, полные ревности, они пренебрежительно относятся к духовной жизни, а тех, кто проповедует ее словом и делом,  считают обманутыми.

Эти люди становятся такими же богохульниками, как и иудеи. Ведь когда иудеи видели Господа, совершающего великой властью чудеса и изгоняющего бесов Духом Божиим, они назвали Его ненормальным и бесноватым, и по своей глупости утверждали, что "Он изгоняет бесов не иначе, как силою Вельзевула, князя бесовского"[9]. Также и эти люди, видя действие Пресвятого Духа в сердцах верных, утверждают, что это заблуждение»[10].  

 Святитель Феолипт считает, что нападающие на исихастов не имеют личного опыта и поэтому они называют духовную науку невежеством и заблуждением, а её учеников – невеждами и обманутыми[11].

Подобно тому, как в будущем Палама будет отсылать к библейскому опыту Фаворского видения Света, так и св. Феолипт отсылает к библейскому сюжету Преображения Господня: Святитель настаивает на том, что «подвижник благочестия, <…> сияя подобно светилу, <…> всем духом и телом чтит Христово Преображение»[12].

Сам Свет берет свое начало в веке Будущем. Но всякий, кто следует за Христом, уже здесь на земле приемлет этот Свет.

«Верующий <…> приготовил себя уже здесь быть светильником <…> и, ожидая откровение грядущего века, он приемлет Божественный и неизреченный оный Свет (τὸ Θεῖον καὶ ἄρρητον ἐκεῖνο Φῶς) и предвкушает исходящее оттуда (из века грядущего – А.Т.) вечное Сияние (ἀϊδίου λαμπρότητος)»[13].

Не так у оппонентов: «У этих критиков не было такого благого опыта, посредством которого человек, выбравший путь к истине и по примеру Моисея восходящий на гору богопознания (τὸ ὄρος τῆς Θείας ἐπιγνώσεως), считается достойным явления Бога, слышит божественный голос и получает закон Духа. Соответственно, эти люди могут судить только по своему разумению и говорить об ошибочных вещах»[14].

Вслед за Феолиптом, святитель Григорий Палама, полемизируя с оппонентами, не раз обращается к личности боговидца Моисея и к мистическому опыту пророка. Салунянин настаивает на том, что «славу Света Моисеева лица святые <…> принимают теперь в душе»[15].

По святителю Феолипту, озарение Божественным Светом напрямую связано богопознанием:

«Там совершается чистая молитва, вытесняющая всякую мысль века сего и весь ум молящегося соделывающая лучезарным, поскольку он утучняется елеем Божественной любви и осиявается Божественными светоизлияниями (ταῖς Θείαις φωτοχυσίαις). Когда ум просвещается памятованием о Боге и благодаря нерассеянной молитве озаряется памятованием о Боге и ведением Бога… <...> И весь человек именуется Светом. Ибо душа его соделывается светильником, несущим "Свет истинный, просвещающий всякого человека, грядущего в мир"[16] добродетелей»[17].

Святитель Феолипт говорит о Свете насельницам обители Человеколюбца Спаса не только во время рассуждений о нерассеянной молитве, но и для того, чтобы последние со смирением претерпевали те трудности, которые монахини сами же друг другу и учиняют. «Подобно тому, как искры сыпятся, когда железом бьют по стали, так и душа, любящая Бога, когда она подвергается ударам внешних искушений, исторгает искры, рассыпаемые Божественными озарениями, и вся становится Светом»[18].

Святитель Феолипт не раз называет Свет, открывающийся подвижникам Божьим: «слава Божьего Света (Θείου Φωτὸς) сияет в тех, кто усваивает себя ему через добродетель»[19]

В наследии святителя Феолипта мы не встречаем именования божественного Света нетварным, как то будет впоследствии в наследии святителя Григория Паламы[20]. На наш взгляд, всё дело в том, что во времена святителя Феолипта концептуализация  вопроса о тварности или нетварности божественного Света еще не приобрела той меры актуальности, что была во времена святителя  Григория Паламы.

Но всё же мы видим, что идет речь о вечном Сиянии (ἀϊδίου λαμπρότητος) и божественном Свете (τῆς Θεότητος Φῶς)[21].  Исходя из этого, мы можем заключить, что в наследии митрополита Филадельфии Свет имеет божественное происхождение, и, более того, он совечен Богу. А если он совечен Богу, значит, не было момента творения этого Света.

Исходя из сказанного выше, мы настаиваем на очевидности того факта, что святитель Григорий Палама был носителем той же аскетической традиции, что и святитель Феолипт. О метаморфозах же, которые произошли со взглядами игумении монастыря Человеколюбца Спаса – Евлогии, остается лишь сказать словами профессора А.И. Сидорова: «…эволюция этой яркой и одаренной личности от духовной ученицы свт. Феолипта, одного из наставников свт. Григория Паламы, к предательнице дела Православия представляется во многом загадкой»[22].