В 60-е годы XIX столетия в католическом мире развернулась дискуссия вокруг подготавливавшегося догмата о папской непогрешимости. В этих дискуссиях, в среде либерально настроенных католиков, стали зарождаться первые ростки будущего старокатолицизма. Первыми в России обратили внимание на старокатоликов славянофилы. Они с интересом и сочувствием следили, по выражению одного из лидеров позднего славянофильства А. А. Киреева, за «благородным протестом христианской совести против провозглашения личной папской непогрешимости»[1], порой оказывая старокатоликам не только нравственную, но и материальную поддержку. Интересы русского славянофильства никогда не ограничивались только Россией, славянством и Православием. Межконфессиональная проблематика всегда была одной из главнейших тем славянофильских размышлений. Контакты с немецкими старокатоликами, ставившими перед собой задачу отчистить католическое богословие от папских нововведений[2], их реформаторский потенциал, славянофилы предполагали использовать, как это ни парадоксально, для ведения «освободительной войны в области богословия»[3] и обличения в нем латино-немецкого же засилья. Но главное, что привлекло славянофилов в старокатолицизме, это то, что он восстал против монархического начала правления в Римско-Католической Церкви. В известном смысле славянофилы также были оппозицией внутри синодальной Церкви в России, где вместо неограниченной папской власти, по их мнению, существовала неограниченная власть царя и чиновников. Переговоры со старокатоликами, по мнению лидеров славянофильства, могли бы стать поводом для созыва всеправославного собора, реформы школьного богословия, что в конечном итоге должно было бы изменить характер церковно-государственных отношений и сам канонический строй Русской Церкви. Параллельно церковным вопросами с помощью старокатолицизма предполагалось решить и ряд политических, а именно насаждая его среди славян-католиков изменить их отношение к православной России. К славянофильским проектам церковная и государственная власть в России относились с большой осторожностью. Сама жизнь показала, насколько утопичными были эти идеи.
Всю неоднозначность и противоречивость увлечений русской интеллигенции старокатолицизмом можно проследить в сочинениях священника Павла Флоренского.
Отец Павел не изучал старокатолицизм специально, но в его литературном наследии можно условно выделить три этапа отношения Флоренского к старокатолицизму.
Первый этап (1904 - 1908 гг.). В 1904 Павел Флоренский поступил в Московскую духовную академию, которую закончил в 1908 году. События первой русской революции не обошли стороной и духовные учебные заведения Русской Церкви. Как и в светской школе, методами борьбы за те или иные реформы в системе образования становились митинги, бойкотирование занятий. Студент Павел Флоренский также отдал дань революционным увлечениям. В 1906 году он был подвергнут полицейскому аресту за организацию несанкционированной сходки и за нелегально изданную брошюру под названием «Вопль крови», в которой содержался призыв к отмене смертной казни и осуждение смертного приговора, вынесенного руководителю Севастопольского восстания 1905 года лейтенанту Шмидту. За два года до этого, в 1904 году Павел Флоренский познакомился с ученым монахом Оптиной пустыни архимандритом Серапионом (Машкиным). По словам Флоренского: «Он [т.е. архим. Серапион - прим. С. Е.] был поклонником французской Великой Революции, имел (?) в молодости связь с масонами, о чем впоследствии глухо звучали слухи»[4]. Сохранились письма о. Серапиона к Флоренскому. Личность и взгляды архимандрита Серапиона, скончавшегося в 1905 году, произвели сильное впечатление на Павла Флоренского. Об этом он сам поведал в своей статье «К почести вышнего звания». (Черты характера архим. Серапиона Машкина)», опубликованной им в 1906 году в сборнике «Вопросы религии». В том же сборнике Флоренским были изданы «Письма и наброски архим. Серапиона Машкина». В одном из таких писем, датированных 3 февраля (по старому стилю) 1905 года, о. Серапион писал студенту Московской духовной академии Павлу Флоренскому следующее: «Истина теперь, если не сохранилась, то восстановлена - так как «врата ада не одолеют ее» - восстановлена она старо-католиками. И горю душою скорей примкнуть к ним и к масонам. (Среди старо-католиков, есть, думаю, масоны. По крайней мере ничто не препятствует тем быть этими).
Вы пишите «хочу послужить церкви». Какой? Истинной, само собой разумеется: истинная - в старо-католицизме. Служа же нашей, лживой, надо «уготовать душу свою во искушение»»[5].
Во время учебы в МДА Флоренский познакомился со старцем Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры иеромонахом Исидором, которого сам Флоренский считал своим духовным руководителем. В 1908 году Павел Флоренский опубликовал очерк о жизни иеромонаха Исидора под названием «Соль земли». В нем Флоренский в частности писал о том, что «мысль о церковном единстве, в связи с этими грозными предчувствиями [имеется в виду антихристианские движения в России и за границей - прим. С. Е.], была одною из наиболее заветных мыслей Старца. Однажды он написал даже письма об этой вещи Государю Александру III, Гладстону и Бисмарку. Письма были карандашом, еле-грамотны и, конечно, по-русски. Гладстону и Бисмарку Старец послал, кроме того, некоторые наши богослужебные книги и молитву к Божией Матери, составленную Н. В. Гоголем. Неизвестно, дошли ли посылки и письма, отправленные в иные страны, но известно то, что письмо к Государю дошло до Двора, и оттуда был прислан выговор в Скит»[6] (С. 593). Будучи смертельно больным, отец Исидор «продолжал интересоваться церковным делом; твердил о соединении со старо-католиками...»[7]. Сам Павел Флоренский не объясняет своего отношения к старокатолицизму в данный период и не комментирует как-либо отношения к нему своих духовных наставников. Однако из общего тона повествования вышеназванных сочинений можно предположить, что в это время Флоренский относился к старокатоликам с некоторой симпатией.
Второй этап (1916-1918 гг). С течением времени отец Павел Флоренский изменил свое отношение к идее социальных и церковных преобразований. Накануне большевистской революции он почувствовал, к чему может привести увлечение народничеством и славянофильством, доведенным до крайности. В своих работах «Около Хомякова» (1916 г.) и «Философия культа» (1918 - 1922 г.) Флоренский подвергает жесткой критике взгляды славянофилов относительно характера государственного устройства России и канонического строя Церкви. Анти-латинская полемика славянофилов, по мнению отца Павла Флоренского, на самом деле косвенным образом направлена против самих основ православного вероучения. «Выпалывая плевела Католицизма, - задается вопросом отец Павел, - не рискует ли такая полемика вырвать из почвы и пшеницу Православия, хотя бы, например, своим отрицанием авторитета в Церкви, якобы не имеющегося в Православии, а вместе с ним, следовательно, и начала страха, начала власти и обязательности канонического строя. В настоящее время, столь вообще склонное ко всяческому отрицанию норм и даже к борьбе со всякими нормами, это растворение канонов в пучине альтруизма не представляет ли сугубой опасности?»[8]. Изменилось отношение отца Павла и к старокатолицизму. Он стал называть его всего лишь «полу-держащейся ветвью» Западной Церкви[9].
Третий этап (20-е годы XX века). Ряд сочинений, написанных отцом Павлом в 20-е годы ХХ столетия, посвящен теме межхристианского диалога. Большевистская революция 1917 года и начавшиеся гонения на Церковь в России, неверие и безбожие, грозившие существованию самой христианской веры, стали причинами, побудившими отца Павла обратиться к теме поиска возможного пути для преодоления разделений среди народов христианского мира. Видя, что самые худшие его предчувствия относительно революции в России сбылись, и что антихристианские силы в ней сильны как никогда, отец Павел Флоренский отчетливо осознал, насколько важна в данный момент для гонимой Русской Церкви поддержка всего христианского мира. В этом убеждении отец Павел не был одинок. Так, например, на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917-1918 годов поднимался вопрос об отношении Русской Церкви к межхристианскому диалогу. 1 августа 1918 года 33 члена Собора подали записку о создании отдела по соединению христианских церквей. Относительно мотива своей просьбы авторы записки писали следующее: «Собор Православной Российской Церкви, собравшийся в трудных для христианской Церкви условиях, работает тогда, когда неверие и безбожие угрожают существованию христианской Церкви; он взял бы на себя большую ответственность перед историей, если бы не поставил вопроса о соединении христианских Церквей и если бы не дал этому вопросу соответствующее направление как раз в такое время, когда огромная опасность со стороны неверия и безбожия грозит не только одной какой-либо христианской конфессии, но и всему христианскому миру».[10] 3 августа 1918 года предложенный отдел был создан. На его заседаниях рассматривался главным образом вопрос о взаимоотношении Православной Церкви со старокатоликами, англиканами и Епископальной Церковью в Северной Америке.
Сам отец Павел в своих работах 20-х годов, таких как «Записка о православии», «Записка о христианстве и культуре», о старокатолицизме более не упоминает. Впрочем, не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что указанные нами статьи предназначались для публикации в одном из английских религиозных журналов, и что к этому времени между Англиканской Церковью и частью старокатолических церквей Утрехтского союза уже было установлено евхаристическое общение.
Касаясь вопроса о подлинных причинах разделения и вражды, как между различными религиями, так и между христианскими исповеданиями, отец Павел Флоренский приходит к выводу, что причины этого коренятся не в фанатизме верующих, а скорее в их холодности и формальном отношении к своей собственной религии (исповеданию). «Должен быть создан совсем иной подход к познанию религии и своей, и чужой, проникновению в нее изнутри»[11]. Эта задача, по мнению отца Павла Флоренского, большой важности, ибо «религиозный мир раздроблен прежде всего потому, что религии не знают друг друга. И христианский мир, в частности, раздроблен по той же причине, ибо исповедания не знают друг друга»[12]. Необходимо «самосвидетельство исповеданий и религий, объяснение ими их индивидуальности, которою они дорожат и отречься от которой не считали бы возможным, не уничтожая в себе самых начал своей духовной жизни»[13].
Подводя итоги, нужно сказать о том, что изучение и осмысление наследия русских религиозных философов, живших в начале ХХ века, остается одной из важнейших и, пока еще, до конца не решенных задач стоящих перед отечественной мыслью. Это утверждение относится и к наследию священника Павла Флоренского.
Русская публика, интересовавшаяся богословием, к сожалению, не всегда имела четкое представление о культурно-исторических причинах, в связи с которыми возникали те или иные религиозные движения на Западе. Русское общество часто обращало свои взоры на Запад в надежде заимствовать оттуда готовые образцы решения своих внутренних проблем. У старокатолицизма, появившегося в профессорских корпорациях немецких университетов, была своя внутренняя логика развития. Образ старокатолицизма, существовавшей в сознании церковной интеллигенции и на который возлагались большие надежды, имел с оригиналом лишь внешнее сходство.
Мысль отца Павла Флоренского о том, что религиозный мир раздроблен, прежде всего, потому, что религии и конфессии не знают друг друга, остается актуальной и по сей день.
Несмотря на крушение советского режима и прекращения гонений на верующих перед Церковью возникли новые угрозы, и не только в России, но и во всем мире. Это, прежде всего воинствующий секуляризм, который пытается вытеснить религию из всех сфер общественной жизни, и релятивизм, утверждающий, будто традиционные представления о нравственности имеют относительный и условный характер. Внутри самого христианства можно наблюдать процессы либерализации догматического и нравственного учения, что приводит к целому ряду нововведений неприемлемых для традиционного христианства. В связи с этим в последнее время, как на Западе, так и на Востоке все активнее звучит призыв к консолидации традиционных христианских конфессий для отстаивания общих нравственных ценностей. Обращение к работам отца Павла Флоренского показывает, что подобного рода призыв звучит не впервые, именно поэтому изучение наследия русских религиозных мыслителей, таких как священник Павел Флоренский, является актуальным и может помочь лучше понять перспективы христианского диалога и совместного свидетельства миру.
[1] Киреев А. А. Сочинения. Ч. I, Церковно-богословския статьи. - СПб., 1912. С. 1.
[2] Реформы старокатоликов со временем охватят и многие другие сферы католического вероучения. - С. Е.
[3] Выражение архимандрита Илариона Троицкого.
[4] Флоренский П. А. «К почести вышняго звания» (Черты характера архим. Серапиона Машкина) // Вопросы религии. Вып. 1. - М., 1906. С. 165.
[5] Письма архим. Серапиона Машкина // Вопросы религии. Вып. 1. - М., 1906. С. 178.
[6] Флоренский П. А., священник. Соль земли // Флоренский П. А., священник. Сочинения. В 4 т. Т. 1 / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А. С. Трубачева), П. В. Флоренского, М. С. Трубачевой. - М.: Мысль, 1994. 797, [2]. 3 л. портр. - (Филос. наследие. Т. 122). С. 593.
[8] Флоренский П. А., священник. Около Хомякова // Флоренский П. А., священник. Сочинения. В 4 т. Т. 2 / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А. С. Трубачева), П. В. Флоренского, М. С. Трубачева. - М.: Мысль, 1996. 877, [2]. 1 л. порт. - (Филос. наследие. Т. 124). С. 288 - 289.
[9] Флоренский П. А., священник. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) / Сост. игумен Андроника (А. С. Трубачева); ред. игумен Андроник (Трубачев). - М.: Мысль, 2004. - 685, [1] с., ил., схем., 1 л. портр. - (Филос. наследие. Т. 133). С. 291.
[10] Вопрос о соединении церквей на Поместном Соборе Российской Православной Церкви 1917-1918 годов // Православие и экуменизм. Документы и материалы, 1902-1998. - М.: Издат-во МФТИ, 1999. 496. - С. 65-66.
[13] Флоренский П. А., священник. Записка о православии. С. 543-544.